ГЛАВА 25. Альтернативная реальность с убийством под «горячую руку». Чудеса с воскресением новоявленного «Лазаря», а также о наказании за совершённое преступление
Не переставая кричать и отбиваться, Мари с ужасом смотрела на Ника, по лицу которого пробегали странные судороги, уродующие его до неузнаваемости. Чутьё подсказывало ей, что это не обычное безумие. Рядом с Ником то и дело возникал призрачный чёрный ягуар с горящими зелёными глазами. К тому же, таща её за собой, он что-то бормотал, и эти низкие рычащие звуки мало походили на человеческую речь.
«Он одержимый!» — уверилась Мари, как и в том, что ей не уйти живой от Ника. «Ну нет, меня так просто не возьмёшь!» — и она собрала последние силы. Ценой вырванных с корнем волос она высвободилась из его рук и, ничего не видя из-за крови, заливающей глаза, выскочила из лаборатории и бросилась бежать по коридору. Ноги привели её в недавно покинутый зал, и она с размаху налетела на скульптуру злополучного шестинога.
Мари упала и, скребанув пальцами по каменному полу, свернулась в позу эмбриона. «Всё кончено», — обречённо подумала она, но жажда жизни возобладала, и она снова завозилась, силясь подняться.
Когда Ник связал ей руки, использовав в качестве верёвки её же собственный пояс, и подвесил к перекладине, она понадеялась, что шок от скальпирования избавит её от боли, но она ошиблась. По части владения критой, он оказался не менее виртуозен, чем его единокровная сестра по отцу.
Извивающаяся девушка выла и визжала, но он, не обращая внимания на её униженные мольбы о пощаде, продолжал снимать с неё кожу — кусочек за кусочком, как это проделывала Риза с рабами.
Спустя какое-то время безумные крики смолкли. И хотя жертва больше не подавала признаков жизни, тем не менее палач продолжал хлесть окровавленное тело, педантично удаляя с него островки оставшейся кожи.
Остановило экзекуцию звяканье браслета, упавшего с того, что недавно было рукой девушки. И как только это произошло, призрачный ягуар исчез, мигнув напоследок жуткими зелёными глазами.
Ник резко развернулся, глядя вслед катящемуся золотому обручу, а затем с недоумением посмотрел на испачканное кровью жало криты.
При виде оторванной женской кисти и бледных ошмётков кожи, разбросанным по узорчатым каменным полам, он едва устоял на ногах. «О боги!» — его пальцы разжались и крита с глухим стуком упала на пол.
Не смея обернуться, он закрыл глаза и весь превратился в слух.
Из ужасающего безмолвия не доносилось ничего: ни шорохов, ни стонов, ни дыхания — и всё же он продолжал напряжённо прислушиваться. «Хоть малейший признак жизни, и я не дам ей умереть!» — молил он, хотя понимал, что надеяться не на что.
И тут раздался влажный шлепок — сначала один, затем другой.
Его сердце взорвалось бешеным ритмом, но надежда тут же сменилась чёрным отчаянием — он был слишком опытен по части убийств, чтобы не понять, что это такое.
Алая капель, редкая и едва слышная, с силой парового молота била его по голове и Ник, собравшись с силами, обернулся.
— НЕ-Е-Е-Т! — вырвался из его груди крик, от которого у него перехватило дыхание, и он закашлялся.
Охваченный ужасом он снова посмотрел на окровавленное нечто, подвешенное к перекладине для праздничных штандартов. Освежёванная до костей, девушка была настолько изуродована, что его разум, не желающий признавать, что это его рук дело, вновь затянула тьма безумия.
Совсем стемнело, а Ник всё сидел на полу и, прижимая к себе Мари, мерно раскачивался. Время от времени он с безумной надеждой вглядывался в глаза девушки — они единственные уцелели на её лице — и невнятно бормотал:
— Алин, очнись!.. Ну, хватит уже притворяться! Поверь, малышка, у нас всё будет хорошо… ТОЛЬКО НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ ТАК! НЕ СМОТРИ!
Придя в себя, Ник обнаружил, что сидит на троне и держит бластер у виска. Опустив руку, он зябко передёрнул плечами. Счётчик показывал четыре холостых выстрела. На его счастье, накопитель почему-то был полностью разряжен, хотя он никогда не забывал ставить бластер на подзарядку.
«Крейд! Только самоубийства мне не хватало», — угрюмо подумал он и, убрав оружие в кобуру, поискал глазами Мари. Засыпанная цветами она лежала на жертвенном алтаре божества Весны. Как она там оказалась Ник не помнил, но был уверен, что цветы не его рук дело. «Значит, это сделал тиаран», — решил он. Увидев на своей руке золотой браслет, он направился к жертвенному алтарю, намереваясь оставить его Мари, но внутреннее сопротивление заставило его передумать. «Семейная реликвия ей не по статусу, к тому же она взяла её без спросу, а это карается смертью… впрочем, вор уже наказан». Видение страшно изуродованной девушки, висящей на перекладине, вновь потянуло его во тьму безумия, но на этот раз он не дал ему завладеть собой.
«Хватит! Прими содеянное и перестань сходить с ума! — борясь с душевной пустотой, что, как чёрная дыра, пожирала его волю, Ник стиснул зубы. — Реази Вестаньо! Ты поклялся матери и богам, что Мари умрёт от твоей руки, и она умерла. Как видишь, от судьбы не уйти… Глупец! А ты думал, что можешь дать обет богам, а затем презреть их волю?»
— Сожги тело, а пепел развей над горами, — приказал он тиарану.
— Мой райделин, ваша алин должна быть похоронена в семейном храме, — возразил искин.
— Как незаконнорожденная Мари не имеет на это права. К тому же она не хотела здесь оставаться. Так что пусть уходит. Я её больше не держу, — последовал сухой ответ.
Тиаран подтвердил полученный приказ и Ник зашагал по центральному проходу зала Лотилий, который во всех Священных королевствах служил ещё и тронным залом. Ноги сами привели его в семейный храм. Там он снял с руки золотой обруч и положил его на столик для пожертвований и лишь тогда вспомнил легенду, которую в детстве услышал от жреца, тот был историком по образованию и всё свободное время проводил за чтением древних рукописей. Старик утверждал, что это не простой браслет, а дар самого Священного Ягуара; мол, он подарил его девушке, которая впоследствии стала женой короля Лета из рода Реази Вестаньо. А ещё он утверждал, что дар бога невозможно украсть и браслет так или иначе всегда возвращается в храм, а те, кто посмел на него покуситься, умирают ужасной смертью.
«Вот и Мари не избежала этой участи», — отрешённо подумал Ник.
В детстве он пропустил слова жреца мимо ушей, — ведь тот отвечал за сохранность храмовой утвари. Ник решил, что с помощью выдуманной легенды старик хочет его припугнуть. В то время он и его друзья развлекались тем, что во время утреннего богослужения, проводимого в храме Священного Ягуара, периодически утаскивали ту или иную семейную реликвию со столика для пожертвований. После ночного обхода стражи украденное нужно было вернуть на место, не потревожив при этом сигнализацию. Как правило, это кончалось тем, что юных воришек ловили, и наутро их ждала знатная порка. Причём больше всех перепадало юному принцу, который, из-за опасения что у рая Таятана иссякнет терпение, брал на себя вину за очередную проказу друзей.
Несмотря на подавленное состояние, Ник снова взял браслет со столика для пожертвований и тщательно его осмотрел. Судя по размеру внутреннего кольца, он был рассчитан на мужскую руку, причём довольно крупную. На массивном золотом обруче не было ни девиза, ни узоров, ни гнёзд от потерянных камней. А вот потёртостей и царапин, какие возникают от долгой носки, на нём было более чем достаточно. «Неужели ремино Сколето сказал правду и этот браслет действительно принадлежал Священному Ягуару? Что-то не верится. Скорей уж он принадлежал простому воину или командиру низкого ранга и попал в храм за какие-то заслуги перед нашей семьёй. Когда я был мальчишкой, у меня даже мысли не возникало взять его в качестве трофея — слишком уж неказиста добыча. Видимо, так думал не я один, если его недобрая слава подтвердилась лишь на Мари, — повертев браслет, но так и не найдя в нём ничего примечательного, Ник надел его на руку. — Что ж, посмотрим, убьёшь ли ты меня».
Подойдя к парящему в воздухе Священному Ягуару, он опустился на колени и, прижав ладони к груди, по привычке закрыл глаза. Несколько раз он начинал читать молитву и каждый раз замолкал. Не то чтобы родник его веры иссяк, но слова благодарности, обращённые к богу, не находили отклика в его смятенной душе.
Несмотря на редкие посещения семейного храма, Ник был религиозен и верил, что боги не просто так посылают испытания, да и жрецы говорили, что таким образом они отмечают избранных. И поскольку короли уже по определению божьи избранники, то он, памятуя об этом, стойко держал удары судьбы. Не сразу, но он смирился с потерей всего, что было ему дорого — с потерей родины, близких, друзей и даже любимой девушки. А вот мириться с потерей Мари он не хотел. И не потому, что потеря была ещё слишком свежа, Ник подспудно чувствовал что-то неладное в её смерти.
— Священный предок, в чем моя алин провинилась перед тобой, что ты послал ей такую жестокую смерть? Пусть она взяла твой браслет, но ведь она тоже Реази Вестаньо, значит, она ему хозяйка, а не вор. Или ты наказываешь любого, кто смеет его взять? Если дело не в браслете, то почему нельзя было даровать ей лёгкую смерть? Зачем ты заставил меня истязать ту, что пришлась мне по сердцу? Отвечай!» — выкрикнул он и его горящий взгляд устремился к морде каменной кошки, парящей в воздухе. Но сколько он ни всматривался, ища хоть какой-то намёк на ответ, Священный Ягуар смотрел на него с прежним равнодушием. «Возможно, атеисты правы и боги всего лишь выдумка», — мелькнула у него мысль, кощунственная для верующего.
Поднявшись с колен, Ник хотел было пойти к себе, но возникшее принуждение снова привело его в зал Лотилий и оно же заставило его надеть браслет на руку девушки. Он не сопротивлялся и не задавался вопросом, что это такое: ему было всё равно. Терзаемый печалью и запоздалыми сожалениями он бестрепетно положил ладонь на изуродованное лицо Мари и закрыл ей глаза. «Спи спокойно, моя алин. Пусть смерть разлучила нас, но я знаю, будь ты жива, ты стала бы мне хорошей женой», — сказал он ей в качестве эпитафии.
Из-под опущенных век девушки скатилось несколько слезинок, окрашенных кровью,[1]но Ник этого уже не увидел. Надменно глядя перед собой, он положил ладонь правой руки туда, где обычно находился эфес церемониального меча, а затем размеренной поступью зашагал по центральному проходу тронного зала — как привык это делать, когда был наследником одного из могущественнейших королевств Ареи.
***
Стоило Нику покинуть зал Лотилий, и рядом с жертвенным постаментом возникло слабое золотое мерцание. Затем ввысь ударил яркий столб света, в котором вспыхнули радужным сиянием прозрачные распахнутые крылья. Сияние медленно угасло, и на его месте сначала появился златовласый мальчик лет семи, а затем похожая на него девушка лет семнадцати, облачённая в простое белое платье[2].
При виде златовласой красавицы Арес ностальгически вздохнул. Он уже и забыл, как выглядят богини, обретающиеся при Сияющем дворе. А выглядели они потрясающе — когда брали на себя труд быть красавицами.
Ностальгия, ностальгией, но, памятуя, что не выполнил порученную миссию, заключающуюся в охране принца Хаоса, Арес с подозрением посмотрел на богиню, которая с некоторых пор появилась в созданном им мире. Она вполне могла оказаться посланницей лорда Хаоса, что грозило ему большими неприятностями. У Повелителя всего сущего был короткий разговор с нерадивыми слугами; независимо от родства он без промедления пускал их в расход.
«Конечно, девчонка не похожа на богиню-убийцу, но кто знает. Ребята, когда перемывали косточки женскому составу нашего легиона, каких только ужасов про них ни рассказывали. Мол, вся из себя нежная фиалка, а в боевой форме такой ужас, что только держись, стоит зазеваться и разнесёт в пух и прах. Поговаривали, что некоторые из девиц могут и до первичной материи разобрать, и тогда поминай как звали. Ну, уж нет! Лучше я её, чем она меня!»
Каменная кошка ожила и чёрный ягуар, который был вдвое крупнее своих природных собратьев, спрыгнул вниз и улёгся в Квадратуре круга. Отзываясь на тревогу Ареса, на всех четырёх алтарях вспыхнули огни — что свидетельствовало о готовности божеств Времён года встать на его защиту. И хотя боги сил природы, как правило, были намного слабей богов Истинной крови, божества Времён года были исключением; их квартет представлял собой такую силу, с которой считался даже грозный лорд Хаоса.
Поскольку расстояние и стены не являются препятствием для богов, то златовласая красавица, заметившая их тревогу, лишь презрительно фыркнула. К удивлению Ареса, первым делом она бросилась к жертвенному постаменту, где лежали останки Мари.
— О нет! — донельзя расстроенная она с негодованием посмотрела на него. — С ума сошёл? Зачем ты убил мою бедную малышку?
— Ты же сама хотела её прикончить, — отозвался озадаченный бог-убийца.
— Хотела, да перехотела, — сообщила богиня и тяжко вздохнула. — К тому же это было до того, как заработало пророчество Лоти, а оно, к твоему сведению, входит в Договор Хаоса.
— Знаю, — отозвался Арес.
— Болван! Знает он! — с досады богиня топнула ногой. — А ты в курсе, что из-за этого сюда может нагрянуть не только Николс, но и сам лорд Хаоса?
— Ну и пусть! — самолюбиво рыкнул Арес. — В отличие от тебя, я не боюсь ни Николса, ни лорда Хаоса.
После упоминания Повелителя всего сущего бог-убийца внутренне содрогнулся и вызывающе добавил:
— Говори что угодно, но я снова убью девчонку, если это поможет мне отсюда выбраться.
— Только попробуй! Тогда я тебя самого живьём освежую, — пригрозила богиня и досадливо поморщилась, борясь с превращением в мальчика.
Бог-убийца насмешливо фыркнул.
— Думаешь, тебе под силу справиться со мной?
— Ага, — рассеяно отозвалась богиня. — Именно так я и думаю.
Не сводя с Мари озабоченного взгляда, она поинтересовалась:
— Эй, тупая башка! тебе какая нравится прожарка: до углей или с кровью?
— Это ты к чему? — насторожился бог-убийца.
Хотя ему не верилось, что богиня способна его одолеть — он чувствовал, что она ещё очень молода, но его смущало то обстоятельство, что в божественном облике она как две капли воды походила на Лилит, жену лорда Хаоса. К тому же при Сияющем дворе ходили слухи, что Лилит это сама Леди Света, то есть созидательное начало их вселенной, а эта сущность обладала таким могуществом, какое Арес был не в силах даже представить.
— Это я к тому, что лучше не зли меня, не то сдеру шкуру и как следует поджарю.
«Самонадеянная дурочка! Нарочно что ли играет у меня на нервах? Всыпать бы ей как следует, да визгу потом не оберёшься», — с досадой подумал бог-убийца.
— Зря стараешься, — сказал он, видя, что богиня вознамерилась оживить Мари.
— Тебя не спросила, — тут же нагрубила она ему.
— Ладно, малявка, не буду тебе мешать. Всё равно у тебя ничего не получится. Смертная девчонка мертвей мёртвого, вдобавок она Истинная кровь. А это значит, что её душа уже в Междумирье, на пути к Сияющему двору.
— А это видел? — торжествующе проговорила богиня и воздела вверх руку с золотым браслетом, который она сняла с руки Мари. — Душа здесь, а не в Междумирье.
Арес, пребывающий в образе ягуара, по-кошачьи фыркнул.
— Вообще-то, эта вещица принадлежит мне.
— Ты ещё скажи, что это подарок твоей мамы-кошки, — съязвила юная богиня.
— В точку! — ухмыльнулся бог-убийца. — Мамочка сказала, что это самое дорогое, что ей осталось от папочки.
— Видимо, тебя самого она не считает таким уж сокровищем, — поддела его золотоволосая красавица и сверкнула улыбкой. — Ладно, не переживай. Как только соединю душу Мари с телом, я верну твой фамильную безделушку.
— Безделушка! скажешь тоже! Это «Кольцо света». Слыхала о таком? И лучше бы ты его не трогала. Артефакт древний, как он работает, никто толком не знает. Если что-нибудь напортачишь, за его использование могут и развоплотить.
— Ну и пусть, — отмахнулась богиня от предостережения Ареса.
— Эй! Как тебя зовут? — поинтересовался он.
— Ким… Да чтоб тебя! — простонала богиня. Превратившись в мальчика, она моментально уменьшилась в росте и, не успев среагировать, разбила нос о край постамента, на котором лежала Мари.
— Больно? — спросил Арес, сдерживая смех.
— Брысь! Не отвлекай меня.
— Что ж, удачи тебе, — пожелал бог-убийца.
Он сладко зевнул, обнажив устрашающую пасть с острыми кошачьими клыками, и приготовился к дальнейшему наблюдению за девицей, которая с самого начала была у него на подозрении.
Ким это не понравилось. Обретя прежний рост и внешность, она обошла вокруг жертвенного постамента. «И чего вылупились?» — проворчала она про себя, зная, что за её действиями следят девять пар заинтересованных глаз.
— Между прочим, это вы должны были оберегать воплощение Лоти до исполнения ею своего предназначения, — укорила она богов Времён года.
— Мы оберегали, — пропел слаженный хор из четырёх мужских и четырёх женских голосов.
— Плохо оберегали! — отрезала Ким и возмущённо добавила: — Вместо того, чтобы задать трёпку наглой кошачьей морде, вы сложили лапки, глядя, как он убивает бедную девочку.
— Мы не можем противиться воле Священного Ягуара, ведь он создатель нашего мира — огорчённо прошелестели голоса.
— Нахалка! — не выдержал Арес. — Я тебе не наглая кошачья морда, а бог Равновесия.
— А мне плевать! — заявила богиня. — Руана! — позвала она, и рядом с ней возникла та девушка, что выступала постоянным спарринг-партнёром Мари. Правда, в симуляторе она выглядела живым человеком, а в зале Лотилий основательно просвечивала.
Повинуясь воле богини, Руана воспарила вверх, а затем приняла горизонтальное положение и, опустившись на жертвенный постамент, слилась с Мари воедино.
«Итак, девочки готовы, теперь дело за мной, — Ким прикрыла глаза. — Не волноваться, у меня всё получится!» — подбодрила она себя и, решившись, открыла потайное отделение браслета.
Первородная материя, заключённая в звезду Хаоса, только этого и ждала. Щупальцем тьмы она вырвалась на волю и, свернувшись в клубок, весёлым щенком запрыгала вокруг Ким, а затем, повинуясь её приказу, устремилась к жертвенному постаменту. Правда, это произошло не сразу. Несколько раз клубок тьмы возвращался к Ким, пока она, выведенная из себя, не прикрикнула на него. Лишь тогда первородная материя обиженным щенком уползла к жертвенному постаменту и заполнила собой тело Мари, восстановительной формой которому служила энергетическая оболочка Руаны.
Прежде чем Ким приступила к главному действию, Арес заметил, что на её лице промелькнула паника. «Так-так! Девчонка нервничает. Тело она восстановила, а вот соединить его с душой, думаю, ей не под силу».
Но он ошибся. Песнь Сотворения в исполнении Ким прозвучала вполне уверенно. Под её влиянием письмена на поверхности Звезды Хаоса слабо засветились, а затем образовали радужный шарик, который подплыл к жертвенному постаменту. Стоило ему коснуться Мари и по всему её телу проступили такие же радужные письмена, что и на Звезде Хаоса. Затем они исчезли, и прежде неподвижное тело девушки начало подавать признаки жизни. Сначала дрогнули ноздри изящного прямого носа, а затем раздались мокрые булькающие всхлипы — это, сигнализируя о возврате дыхания, пришла в движение грудная клетка.
— Да я умница, каких поискать! — воскликнула обрадованная Ким. — Эй, кошачья морда! Ты это видел? У меня всё получилось… Тсс! Молчи!
Она к чему-то прислушалась.
— Вот и Николс пожаловал. Не знаю, как тебе, а лично мне ни с руки с ним встречаться.
Прежде чем уйти, Ким пристально глянула на Ареса, по-прежнему пребывающего в образе ягуара. Судя по горящим глазам и хвосту, хлещущему по бокам, известие не оставило его равнодушным — он явно волновался. А ещё она видела, что визит принца Хаоса не был для него неожиданностью.
«Вот дурак! Для встречи с Николсом совсем не обязательно было вмешиваться в ход Пророчества. Этот гад не замедлил бы с появлением, как только узнал бы о моём появлении», — усмехнулась юная богиня. За её спиной снова развернулись полотнища прозрачных крыльев, и она исчезла, оставив после себя дождевую чистоту радуги, запах недавней грозы и отблеск золотого летнего дня.
***
Как только Ким исчезла, Арес переместился в зал Лотилий. Приняв человеческий облик, он подошёл к жертвенному постаменту: смертная девушка дышала, но так и не пришла в себя. «М-да. Демиург называется! Привязала душу к телу и решила, что дело сделано. Как бы не так! Без синхронизации это всего лишь живой труп», — ухмыльнулся он, довольный неудачей юной богини.
И тут случилось то, чему у него не было объяснения.
Жертвенный постамент затянула мгла безвременья, и его мраморная поверхность опустела. Мари вновь повисла на перекладине для штандартов, причём в том же плачевном состоянии, в каком она была до появления юной богини, вознамерившейся её оживить.
Озадаченный Арес обошёл вокруг истерзанной девушки. «Похоже, судьба смертной предопределена самим Мирозданием. В таком случае и у меня, и у Ким крупные неприятности», — хмурясь, подумал он.
Бог-убийца беспокоился не зря. За вмешательство в судьбу ключевых фигур Коллегия Двенадцати наказывала особо жестоко — как правило, это был смертный приговор.
***
Ник не помнил, как добрался до личных апартаментов, и не знал, сколько простоял в коридоре, прежде чем пришёл в себя. Двери отворились — причём уже не в первый раз, и он вошёл внутрь. Вспыхнул неяркий мягкий свет и первое, что бросилось ему в глаза, это вещи Мари. Поначалу, когда она поселилась у него, они страшно раздражали его, но постепенно он привык и уже не обращал внимания на всякие женские мелочи, попадающиеся ему в самых неожиданных местах.
При виде заколки, которую Ник недавно видел в волосах Мари, случившееся вдруг показалось ему дурным сном, но он был не из тех, кто живёт иллюзиями. Стараясь не смотреть по сторонам, он прошёл в спальню и первым делом поставил бластер на подзарядку. Затем он сел на кровать и его невидящий взгляд устремился к окну, за которым царила ясная тёплая ночь.
Вселенская звёздная тьма дарила покой его оцепеневшей душе. Ник не испытывал ни сожаления, ни вины за содеянное — он вообще ничего не испытывал. Гнев, боль, негодование — весь этот спасительный взрыв чувств, накрывший его в храме Священного Ягуара, иссяк по возвращении в зал Лотилий. Прежде чем он увидел Мари, погребённую под ворохом увядающих цветов, он учуял запах её крови, приобретший нотку тлена, и к нему наконец пришло осознание того, что она мертва — мертва и, значит, больше не имеют смысла ни его застарелая ненависть, которую он перенёс с матери на дочь, ни его любовь к Мари, которую он не хотел признавать.
«Почему из всех женщин именно она?» — тоскливо вопросил он себя и, стремясь отгородиться от чувства вины, попытался вызвать в памяти образ Лотиланы. Увы, образ Мари был куда ярче и перед его внутренним взором промелькнул калейдоскоп воспоминаний, где центральное место занимала она, а не его первая любовь.
И Ник смирился. Бластер успел на четверть зарядиться, и он взял его в руки. «Конечно, глупо умирать из-за женщины, но что-то я устал от потерь. Устал до потери пульса, как сказала бы моя невоспитанная алин», — рассеяно подумал он и его палец привычно лёг на спусковую кнопку. Правда, прежде чем окружающий мир перестал существовать, ему почудилось, что звёзды сорвались со своих мест, и всё их несметное количество ринулось к его окну.
Последнее, что Ник увидел, это яркую вспышку и неясную фигуру, будто сотканную из колючего звёздного света. Горящие синие глаза небесного посланника смотрели на него с неподдельным участием и его затопила светлая радость: «Спасибо вам, боги, за добрый знак! А теперь домой: к родителям и Лотилане». Открылся сияющий путь, ведущий на Небеса, и он, охваченный нетерпением, протянул руки навстречу улыбающимся близким. Как вдруг их заслонило изуродованное лицо Мари, а затем из тьмы безвременья выплыл гигантский череп, в глазницах которого полыхал адский огонь, и он с отчаянным криком провалился в его ухмыляющуюся пасть.
_________________________
[1] Что ни говори, печальна участь любящего сердца.
[2]Простое-то оно простое, да только платье было из светового шёлка — материала, присущего одеяниям богов.