***
Палевский и Штейн пришли через десять минут после Ника. Судя по голосам, они о чём-то спорили, но о чём именно Мари не разобрала. На этот раз она встречала их одна, хозяйка дома тем временем занимала беседой уже явившегося гостя.
— Милая, никак ты изменила амплуа Золушки и для разнообразия решила побыть принцессой? — сказал Палевский, с удовольствием глядя на преобразившуюся девушку.
— Bonsoir, papa! Merci pour le compliment, — просияла Мари и звонко чмокнула его в щеку. — На моё счастье, у меня есть личная фея-крестная, с задатками дизайнера-модельера.
Палевский шутливо дернул её за ухо.
— Ну какой же это комплимент? Чистейшей воды правда. Ведь ты у нас красавица, особенно когда берёшь на себя труд ею выглядеть.
— Ну, вот! А так хорошо начал! — с притворным разочарованием протянула девушка. — Значит, ты считаешь, что по жизни я всё-таки золушка, а не принцесса?
— Какие могут быть вопросы? Конечно же, ты принцесса! — усмехнулся Палевский и глянул на Штейна. — Милая, между прочим, я здесь не один, а с гостем.
— Oui? Bonjour, monsieur Stein! Désolé, je ne vous le fait remarquer,[1] — пропела Мари и с наивным видом хлопнула ресницами.
Штейн небрежно кивнул ей в качестве приветствия, и она поёжилась от его тяжёлого взгляда, который прошёлся по её лицу, а затем, судя по её ощущениям, застрял где-то в районе груди.
Проклиная открытое платье, Мари с вызовом вздёрнула подбородок и, в свою очередь, нахально оглядела своего шефа. Увы, как и в случае с Ником, ей пришлось признать, что гость выглядит великолепно. Штейн был необычайно элегантен в своём сером костюме-тройке, который сидел на нём так, будто он в нём родился. К тому же покрой пиджака и сочетание великолепной шерстяной ткани от Scabal с тёмно-красной рубашкой отчего-то наводили её на мысли о королевских семействах.
«Воображалы чёртовы! Что один, что другой!» — рассердилась Мари и, резко развернувшись, устремилась к гостиной.
Палевский, пряча улыбку, легонько подтолкнул замешкавшегося Штейна и девушка, идя впереди них, всю дорогу ощущала на себе неотступный взгляд шефа СБ, отчего ей казалось, что её ведут на расстрел.
Войдя в гостиную, властители вампирского мира первым делом посмотрели на поднявшегося им навстречу юношу и у обоих на лицах промелькнуло лёгкое удивление. Гость действительно выглядел очень молодо, слишком молодо для того, кого они ожидали.
— Здравствуйте, сэр! Разрешите представиться, я Николас Реази, друг вашей дочери.
— Очень приятно, молодой человек, а я отец сей юной мадмуазель, — сказал Палевский и испытующе глянул на гостя. — Вы ничего не хотите добавить к своему имени?
— Боюсь, мне нечего к нему добавить, — сдержано ответил юноша. — Разве что попросить прощения, если оказался слишком навязчив, желая познакомиться с вами и вашим семейством.
— Вам нет нужды извиняться, лично меня заинтересовал ваш визит.
— Я рад этому, сэр, — слегка поклонился Ник. — Добрый вечер, сэр, — сказал он, обращаясь к Штейну.
— Добрый! Реази, вы числитесь в моём ведомстве, а я не люблю, когда мои сотрудники оказываются ящиком Пандоры. Надеюсь, вы не будете скрытничать и расскажете о себе, — высказал надежду шеф СБ.
— Возможно, сэр, — уклончиво ответил юноша.
После обмена рукопожатиями Палевский сел на место во главе стола, Ника посадили рядом с Мари, а напротив них сели Штейн и Рени.
«Ну всё, Реази, ты попал! — мысленно сказала Мари. — Готовься, сейчас тебе устроят перекрёстный допрос, так что держись». Вдруг он взял её за руку и его пальцы сжали её ладонь. «Скажи, Мариэль, кто я для тебя? Друг или враг?» Девушка немного помедлила с ответом: «Конечно, ты ещё та заноза в заднице, но чтобы считать тебя врагом? Нет, это уже перебор. Думаю, и ты мне не враг, хотя злишься и упираешься всеми лапами, когда я протягиваю тебе руку дружбы. Так что давай оставим старые счёты, если они у тебя были. Впрочем, не исключено, что весь твой выпендрёж — это приёмчик по привлечению моего внимания».
По лицу юноши скользнула мрачная тень. «Бред! Я такими глупостями не занимаюсь. Но ты права, пока у меня нет к тебе претензий. На твоё счастье!» — раздражённо сказал он и Мари сжала его пальцы, когда он попытался убрать руку. «Вот на этой светлой ноте давай и остановимся! Дерзай, Реази, я желаю тебе удачи».
«Что? — раздражение на лице Ника уступило место заинтересованному выражению. — Как думаешь, зачем я пришёл к вам? И вообще, чего хотел от тебя?»
Мари чуть слышно фыркнула. «Тоже мне секрет! Как будто ты первый честолюбец, который ищет через меня подход к главе СС. Как ты сам сказал, у твоей семьи скромный достаток, следовательно, она не имеет влияния, но ты-то богат. Думаю, ты сделал себе состояние благодаря рано развившейся способности к чтению мыслей и таланту к точным наукам. Видимо, понадеявшись на свою гениальность, ты не захотел терять время на учёбу в Академии и теперь ищешь способ легализировать свои изобретения и богатство. Кстати, большое спасибо за подарок. Ещё днём хотела поблагодарить тебя, но ты не дал мне такой возможности».
Не обращая внимания на остальных, Ник смерил девушку задумчивым взглядом и когда она состроила ему страшные глаза, неожиданно поднёс её руку к губам и поцеловал.
С неслышным вздохом Мари высвободилась из его пальцев. «Проклятье! Реази со Штейном глазеют на меня так, будто впервые видят. Всего-то дел, что красивая тряпка и немного краски на физиономии, а уже такое впечатление, что они увидели чудо чудное».
Ник усмехнулся, прочитав её панические мысли. «Не тушуйся, никто в тебя не влюбился! Просто в кои веки у тебя приличный вид. Правда, на мой взгляд, медальон не подходит к твоему наряду. Интересно, что при своей нелюбви к лилиям, ты не расстаёшься с этой безделушкой. Это что, подарок любовника?» Мари взяла его тарелку. «Реази, ты из какого века? Сейчас принято говорить не любовник, а бойфренд. Запомни и больше не позорься».
— Тебе что к аперитиву, сыр или икру? — вслух спросила девушка.
Ник оглядел закуски.
— Лучше сыр. Вон тот, с ветчиной.
— О'кей!.. Жюльен будешь?
— Давай. Нет, только не с капустой! Положи со спаржей и яйцом.
— No problem! Со спаржей, так со спаржей.
— Мясное ассорти тоже положи.
— Хорошо. В отличие от тебя, я не вредина.
Несмотря на неослабное внимание к молодым вампирам никто из старших не подал виду, что за ними наблюдают. Главы вампирского мира обменивались репликами по поводу работы, а Рени поддерживала общий разговор, стараясь вовлечь в него молодежь. «Teufel! Мика, тебе удалось пробиться через его защиту?» — мысленно спросил Штейн. «Нет, — ответил Палевский. — Ментальный щит даже лучше, чем у тебя, абсолютно непробиваем. Такое ощущение, что он организован по иному принципу». — «Понятно, мальчишка всё же чужой. Не похоже, что это маска, тогда почему он так молод?» Раздумывая, Палевский покосился на гостя: «Думаю, дело опять же в том, что он чужой. Когда продолжительность жизни увеличивается, соответственно затягивается период созревания…»
— Дело не только в этом, — вслух заметил Ник.
— Вот как? — отозвался Палевский. — Может, просветите нас, в чём именно?
— Боюсь, это займёт слишком много времени.
— Ну так мы никуда особо не торопимся, — заметил Штейн. — К тому же мы ещё не услышали, в чём цель вашего визита.
— Извините, я думал, это и так понятно, — Ник повернулся к Мари и взял её за руку. — Я хотел познакомиться с семьёй своей девушки, — заявил он и она пнула его под столом.
«Реази! Я убью тебя! Ведь просила же не прикидываться моим бойфрендом!» — возмутилась Мари. «Не переживай, золотце, это шутка! — ухмыльнулся Ник. — Не могу же я сказать, что просто захотел поесть в домашней обстановке». Мари снова попыталась его лягнуть, но он вовремя убрал ноги. «За такие шутки в зубах бывают промежутки!» — «Да ладно тебе злиться! Сама же сказала, что мы почти друзья…»
— По моим сведениям, у неё другой парень, — сказал Штейн и его взгляд впился в лицо девушки. — Или я ошибаюсь?
— Нет, вы не ошибаетесь, — буркнула Мари. — Реази пошутил. Он вообще любит надо мной поприкалываться. Видимо, в нём играет классовая ненависть к таким, как я. Так что не верьте ему, он сам сказал, что пришёл сюда чисто конкретно поесть. Поскольку в деньгах у него нужды нет, то дело, видимо, в компании. Не каждый может похвастать, что ужинал с дуче вампирского мира и его правой рукой.
На лице Рени появилось укоризненное выражение.
— Мари! — воскликнула она и покачала головой.
— Прости, maman, не могу удержаться. Вообще-то, я сейчас в кусачем настроении и заранее прощу прощения, если брякну ещё что-нибудь столь же не политкорректное.
— Только давай без уголовного жаргона, — попросила её Рени.
— Хорошо, я постараюсь, — пообещала Мари и вновь попыталась пнуть Ника, но тот был настороже.
— Так кто вы такой? — перешёл в наступление Палевский.
Ник поднял голову и с открытой иронией посмотрел на него.
— Это сложный вопрос. Так просто на него не ответить.
— Вот! Сразу чувствуется, что это наш человек, — усмехнулся Штейн и, взяв бутылку с вином, вопросительно посмотрел на Рени. — Тебе налить?
— Да, — кивнула она и в свою очередь выразительно посмотрела на мужа. — Мальчики, давайте никаких серьёзных разговоров до окончания ужина, договорились?
— Как скажешь, дорогая, — сразу же сбавил тон Палевский. — Кстати, Кошка, ты сегодня бесподобно выглядишь. Не помню, говорил ли я сегодня, что ты для меня самая красивая и желанная женщина на свете? Впрочем, не важно. Я готов повторять это снова и снова, — произнёс он, глядя на жену с восхищением и неизъяснимой грустью.
— Я тоже люблю тебя, мой ангел, — отозвалась Рени и её лицо осветилось ответным чувством.
Заметив, что Ник не спускает глаз с её родителей, Мари на этот раз всё же попала ему туфлей по ноге.
— Реази, кончай завидовать чужому счастью, — сказала она и сложила ему на тарелку целую гору закусок. — Давай ешь! Ты же слышал, никаких серьёзных разговоров, пока тарелки не опустеют.
— Этого слишком много даже для Робина Бобина Барабека, — вздохнул Ник, но послушался и снова взялся за еду.
«Кажется, ты произвёл впечатление на отца. Поэтому не хами и постарайся показать себя с хорошей стороны», — мысленно добавила девушка. «Как-нибудь обойдусь без твоих ценных указаний!» — заявил Ник, и она бросила на него скептический взгляд. «Что-то не похоже. Такое чувство, что ты нарываешься на драку. Так я тебе не советую. Это тебе не со мной воевать. В общем, твоё дело. Если решил остаться отщепенцем, то можешь продолжать в том же духе». Немного помолчав, Мари снова покосилась на Ника: «Учти, Реази, твоё отшельничество ни к чему хорошему не приведёт. Такие как ты, рано или поздно оказываются в лапах сепаратистов…»
— Хватит! — рявкнул юноша и, спохватившись, виновато посмотрел на Рени.
— Извините, мадам Рената, но ваша дочь кого угодно выведет из себя.
— Что правда, то правда.
Рени бросила быстрый взгляд на мужа и бывшего коллегу. Заинтригованная их напускным безразличием, она окончательно утвердилась в мысли, что к ним пожаловал очень интересный гость.
— Вообще-то, у нас считается неприличным вести за общим столом закрытые мысленные разговоры, — заметил Палевский, ни к кому конкретно не обращаясь.
— У нас тоже, — буркнул Ник.
— Ну, конечно! Опять я кругом виновата! — рассердилась девушка. — Этот дурак никак не может переступить через свою гордость и попросить…
— Детка, сделай милость, помолчи! — перебил её Палевский. — Поверь, твой гость умеет постоять за себя.
— Ладно. Очень надо разговаривать, когда все на тебя орут, — проворчала Мари и Штейн насмешливо фыркнул.
— Да, здорово ты избаловала девчонку, — сказал он, повернувшись к Рени. — Но ничего, дай только срок, я из неё дурь-то повыбью.
— Что? — возмутилась девушка. — Это мы ещё посмотрим, кто из кого выбьет дурь.
Когда Штейн уставился на неё немигающим взглядом, она подалась к нему и сладко улыбнулась.
— И даже не пытайтесь, герр Штейн! — передразнила она немецкий акцент его секретарши. — Вот герр Реази подтвердит вам, что злобными взглядами меня не проймёшь.
— Мари, я очень тебя прошу, пожалуйста, помолчи, — негромко сказал Палевский и что-то такое было в его тоне, что заставило девушку послушаться.
— Хорошо, papa! Считай, что я уже заткнулась.
— Детка, я тебя не затыкаю, но веди себя прилично. Не заставляй нас с матерью краснеть за тебя.
— Уговорил, не буду. Пусть этот умник сам разбирается.
— Спасибо! — сказал Ник и бросил на Мари привычный ей сумрачный взгляд. — Адвокат в твоём лице мне совершенно точно не нужен.
Девушка пожала плечами.
— Ну, так я и не напрашиваюсь.
— Всё, Мари! Угомонись, наконец, и вспомни о хороших манерах! — воззвала к ней Рени.
— Maman, и ты туда же?.. Ладно, молчу! — с досадой воскликнула Мари и Ник склонил голову, пряча улыбку.
«Золотце, ты вообще знаешь, что такое хорошие манеры?», — мысленно поддел он девушку и она сердито дёрнула плечом. «Отстань, Реази! Уже тошнит от твоих подколов. Да, у меня нет манер, теперь ты доволен?» — «Было бы чему радоваться». — «Ты всегда найдёшь повод! Небось доволен, что выставил меня дурой перед остальными». — «Разве это я? По-моему, это полностью твоя заслуга… Ну, чего ты замолчала?» — «Вспомнила о хороших манерах. Так что, будь добр, отстань от меня».
— Ник, вы любите оперу? — пришла Рени на помощь девушке.
— Да, мадам.
— Вы были на премьере этого сезона в Ла Скала?
— Я предпочитаю Метрополитен-опера, но слышал, что в Ла Скала дебютирует очень талантливая певица.
— Великолепнейшее сопрано! Обязательно её послушайте, эта девочка войдёт в историю оперного искусства.
Во избежание дальнейшей конфронтации за столом Рени больше не давала заглохнуть общей беседе. От обсуждения оперы она перешла к театральным постановкам, а затем к художественным выставкам.
— По сравнению с Парижем здесь слишком мало места для размещения коллекции картин. У нас даже нет отдельной столовой, — посетовала она во время разговора.
— Давай переедем, наш новый дом уже готов, — предложил Палевский.
— Нет, мой ангел! Ты же знаешь, я социалистка по убеждениям. Когда дом большой, без прислуги не обойтись. К тому же Мари здесь нравится. Правда, Мари?
Девушка была совсем не против прислуги, но согласно кивнула.
— Да, maman, если что, то я обожаю гонять пыль по субботам и мыть посуду. Главное, не забывай пополнять запас тарелок.
— Поросёнок! — улыбнулась Рени. — Не велик труд, убраться по дому.
— Ну, так и я того же мнения, — поддакнула Мари. — Тружусь, как пчёлка. Честное слово! Загляни в мусорку, там полно битой посуды.
После этого заявления Ник и Штейн дружно посмотрели на неё и усмехнулись.
— И нечего ухмыляться, а то обоих вычеркну из списка женихов, — пригрозила девушка. — Ой-ой! Прям все скривились! Между прочим, я самая завидная невеста. Родичи у меня круче некуда, сама я красавица, причём неприхотливая и трудолюбивая. Вдобавок приличная профессия имеется. Короче, не жена, а чистое сокровище, — заявила она с самодовольной миной.
— Милая, это что было? — вздёрнул бровь Палевский.
— Набивание себе цены, — честно призналась Мари и кивнула в сторону Штейна. — Вы же сами сватали меня за него, — заложила она родителей и покосилась на Ника. — Этот тоже ни мычит ни телится. Знай себе лепит штрафные часы. Как хочешь, так и понимай, любовь это или ненависть. Короче, без пол-литра на разберёшься, как говорит Ладожский.
Мари насмешливо глянула на «женихов» и прикусила язычок, заметив, что оба как-то неадекватно отреагировали на её шутку. Хоть ни тот ни другой не показывали виду, тем не менее чувствовалось, что им неловко. «Так вам и надо! Не всё же вам измываться надо мной», — мстительно подумала она и как ни в чём не бывало протянула Нику свой бокал.
— Налей мне вина. Хоть напиться с горя, раз никто замуж не берёт.
— Если дело только за мной, то я готов жениться хоть сейчас, — заявил Штейн и девушка скептически на него посмотрела. «Полно врать!» — мысленно сказала она, а вслух добавила:
— Нет, герр Штейн, боюсь, я проигрываю вашей секретарше, а быть третьей лишней я не хочу. — Она повернулась к соседу и ехидно прищурилась. — Реази, а ты не хочешь предложить мне руку и сердце?
— Что? — поперхнулся Ник и, откашлявшись, с негодованием посмотрел на неё.
— Можешь не отвечать. На твоей физиономии и так написано, что ты не женишься на мне, даже если я останусь последней женщиной на земле.
«В том и беда, что ты последняя», — услышала Мари будто не сам мысленный голос, а его далёкий отголосок, но Ник не обращал на неё внимания и она решила, что ей показалось.
— Детка, подожди напиваться, — сказала Рени, которую забавляло поведение девушки. — Сейчас будет перемена и вместе с десертом принесут шампанское.
— Шампанское! — обрадовалась Мари, для которой чудесное вино ассоциировалось с выпускным балом и любовью к Тьену.
Не замечая направленных на неё взглядов, девушка с задумчивой улыбкой прижала лилию к груди и прислушалась к песне, которая вновь зазвучала в её ушах. «Тьен, любимый! Пожалуйста, будь со мной!..»
— Нет! — раздался резкий голос.
— Что, нет? — очнулась Мари и с удивлением посмотрела на Ника.
— Я никогда не женюсь на тебе.
— Спасибо тебе, Реази! — девушка молитвенно сложила руки. — Ты меня утешил. Я уж было испугалась, что придётся ещё лет десять шваркать шваброй в туалетах.
— У нас бессрочные брачные контракты, — буркнул раздосадованный юноша и Мари сделала вид, будто смахнула слезу умиления.
— Тем более громадное тебе спасибо. Даже страшно подумать, каково это — прирасти к швабре и навсегда поселиться в туалетах.
Судя по виду, Ник хотел сказать что-то резкое, но тут появились официанты и он промолчал.
После того как на столе расставили блюда с десертом и разлили шампанское по бокалам, Рени сказала тост, смысл которого сводился к пожеланию добра и благополучия всем присутствующим.
Как положено, мужчины поднялись и выпили стоя, и когда Палевский со Штейном сели, Ник остался стоять, бокал в его руке был по-прежнему полон.
— Не сочтите меня невежливым, мадам Рената, — сказал он, глядя на Рени. — Прежде чем выпить шампанское, я хочу поблагодарить вас за гостеприимство и доброту. Мадам Рената, я пью за вас, прекрасную мужественную женщину, которая находит в себе силы жить так, будто у неё в запасе целая вечность. Пью с надеждой на чудо. Живите долго и счастливо!
Пока Ник пил шампанское, Мари искоса глянула на него, и с изумлением поняла, что он волнуется и к тому же сильно. Таким она ещё его не видела. Самоуверенный и хладнокровный он ни перед кем не тушевался, хотя довольно часто попадал в острые ситуации. Поскольку по его милости она часто бывала в штабе, то знала, что Ника периодически испытывают на прочность. Занимались этим его же товарищи спецназовцы, которым не слишком нравилось, что выпускник Академии носит капитанские погоны и, главное, ведёт себя так, будто имеет на это полное право.
Естественно, подавляющее большинство народа в штабе было уверено, что продвижению надменного ягуара способствовали влиятельные родственники и Нику раз за разом приходилось доказывать, что он сам по себе чего-то да стоит, и зачастую ему удавалось это сделать не кулаками, а речами. Подметила Мари и то обстоятельство, что он никогда не калечит товарищей, не говоря уж об убийстве, когда дело доходило до драки. При том с людьми он был беспощаден и чаще всего убивал тех, кто смел напасть на вампирский патруль.
Каким-то образом спецназовцы понимали, что Ник их щадит и потасовки заканчивались неизменным братанием в ближайшем баре, под обильные возлияния и бурное обсуждение приёмов рукопашного боя. На некоторых таких вечеринках Мари побывала и, сидя в толпе спецназовцев, с удивлением наблюдала как Ник, нисколько не изменяя своей натуре, моментально вливается в коллектив и становится его душой. Причём слушали его с уважением и потом она слышала, как в спорах ссылались на его слова. Потому число недругов Ника быстро таяло, и в последнее время к нему редко привязывались, зная, что можно схлопотать не столько от него самого, сколько от его новых друзей.
В общем, Мари засомневалась в своих выводах, что Ник отщепенец, ищущий связей в обществе. Слишком уж многое он умел, чтобы это можно было объяснить одними лишь его талантами. Раньше у неё уже мелькала мысль, что Ник несколько старше, чем ей кажется, тем не менее, несмотря на несносный характер и проколы в поведении, она всё равно воспринимала его как ровесника. Но теперь, когда он сидел за одним столом с её отцом и Штейном, она вдруг осознала, что он держится с ними как равный. Властный и самоуверенный, он ни в чём не уступал её могущественному отцу. Более того и тот воспринимал его как равного, если не сказать больше.
Неожиданно девушка поняла, что её гость отчего-то сильно беспокоит главу вампирского мира и шефа СБ. Они весь вечер ждут от него каких-то действий, а Ник это знает и специально тянет время.
Отвечая на пожелание гостя, Рени с королевской улыбкой наклонила голову.
— Спасибо, Ник! Благодарю вас за ваши добрые слова, — сказала она и на её лице появилось обеспокоенное выражение. — Надеюсь, вы не собираетесь нас покинуть?
— Прошу прощения, мадам! Возможно, я вам надоел, но я ещё должен поговорить с вашим мужем… — Ник с иронией посмотрел на шефа СБ, — и своим начальством.
— Ужин подошёл к концу, пора бы уже открыть карты, — дипломатично заметил Штейн.
— Вот и я думаю, что пора заканчивать с балаганом и переходить к делу, — отозвался Ник и сел на место. — Спрашивайте! Если смогу, отвечу.
— Так кто же вы? — приступил Штейн к допросу.
— Если использовать краткий титул, то Никотан Реази Вистанио, райделин Восточного гана, полноправный наследник по мужской линии, — с холодным высокомерием ответил Ник.
— Вы землянин?
— Да… по сути.
— Не могли бы вы прояснить, в чём эта суть заключена?
— В том, что я представитель цивилизации, которая возникла задолго до той, что есть сейчас на Земле.
Довольный Штейн потёр руки.
— Ach so![2] Выходит, Даниэль с Адамом были правы, утверждая, что на Земле сменилось несколько цивилизаций. Скажите это вы Старейший?
Ник фыркнул и покосился на Мари, застывшую с бокалом шампанского в руке. «Черномор, да? Зубы, побитые кариесом, и радикулит?» — язвительно вопросил он и девушка от изумления приоткрыла рот.
— Видимо, да, хотя это, скорей, собирательный образ. Не все деяния, которые приписывают этому господину, принадлежат мне, — сказал Ник, обращаясь к Штейну.
— Это ты убил Эльжбету? — резко спросил Палевский. — Отвечай!
— Да, я! — холодно ответил Ник и их глаза скрестились в безмолвном поединке.
— Почему?
— Потому что это было необходимо.
Палевский со стуком поставил бокал на стол.
— Это не ответ!
— Я спас тебе жизнь. Такой ответ тебя устраивает?
— Не помню, чтобы я просил тебя о помощи, — не смягчился Палевский. — Что тебе нужно в моём доме?
— Спокойней, моя любовь! Будь добр, не забывай о приличиях! — властно сказала Рени и чуть мягче добавила: — Что ты напал на мальчика? Ник — гость в нашем доме, и гость желанный.
От волнения на её висках выступили капельки пота и обеспокоенный Палевский обругал себя за то, что не сдержался.
— Тоже мне, нашла мальчика! Этот тип будет постарше нас всех вместе взятых, — проворчал он и захлопал себя по карманам в поисках сигарет. Штейн протянул ему свой портсигар, и тоже поднялся с места. — Прошу прощения, что прерываю беседу, но мы ненадолго. Идём, Томас!
Когда властители вампирского мира ушли на перекур, Мари пихнула Ника под столом, и он поморщился. «Слушай, хватит уже колотить меня по ногам!» — «Убить тебя мало за твои глупости!» — сердито сказала девушка. «Это ещё почему?» — удивился он. «Реази, вот кто тебя тянул за язык? Я же придумала тебе классную легенду. Воспользовался бы ею и жил нормальной жизнью. Так нет, нужно было всем растрезвонить, что он Старейший!» — «Рано или поздно всё равно узнали бы, кто я такой. Потому лучше сразу расставить всё по местам». — «Ну а теперь начнётся чёрт знает что!» — воскликнула Мари, обеспокоенная грядущими переменами. «Не обязательно, — усмехнулся Ник. — По натуре я учёный и не рвусь во власть». — «Тогда почему ты решил выйти из подполья?» — «По разным причинам… к тому же я устал от одиночества», — помедлив, признался он и девушка вздохнула. «Понятно! Я бы тоже не выдержала столько лет в одиночестве». — «Вот только не нужно меня жалеть!» — «А что? Влепишь мне очередные штрафные часы?» — «Не нравится? Могу устроить и кое-что похуже». — «Вот этого не надо! Штрафов более чем достаточно». — «Ну смотри! Только попроси и я могу вырастить тебе швабры вместо рук». — «Гад ты, а не Старейший!»
Рени не вмешивалась в мысленный разговор гостя и Мари. С отсутствующим видом она понемногу потягивала шампанское из бокала, но сразу же встрепенулась, когда вернулись Палевский и Штейн. Лицо короля вампиров хранило бесстрастное выражение, но чувствовалось, что он действительно спокоен.
Ради любопытства Мари попыталась сравнить ментал Ника с менталом отца, хоть её уже подташнивало от объединённой мощи старших вампиров. Стоило ей приспустить ментальный щит и напряжённость полей с такой силой обрушилась на неё, что она со стоном схватилась за голову. «Сиди и не высовывайся, а то спалишь себе мозги!» — мысленно предупредил Ник, и девушка с трудом подняла на него глаза. «Слушай, Реази, ты не очень расходись! Рени больна и вряд ли долго выдержит ваши ментальные игры. Oui que voulez-vous, tous!»[3]— «Не беспокойся! Даю слово райделина, что никто из твоих близких не пострадает».
— Простите, мадам Рената! За годы затворничества я несколько подрастерял хорошие манеры, но, уверяю вас, мы с вашей дочерью не хотели тревожить вас, потому разговаривали мысленно. Это была пустая болтовня о всяких пустяках, — Ник виновато улыбнулся Рени, которая была в полуобморочном состоянии, но мужественно улыбалась, и перевёл взгляд на Палевского. — Господа, предлагаю не тревожить дам своим воинственным настроем. Поверьте, я пришёл к вам с миром.
— Рени! — Палевский только заметивший бедственное положение жены, поднялся было с места, но она повелительным жестом заставила его сесть.
— Дорогой, со мной всё в порядке! Но я буду вам признательна, если вы внемлете просьбе Ника и снизите градус напряжённости… Спасибо!
Напряжение ментальных полей, убранных за щиты, резко пошло на убыль, и Мари облегчённо перевела дух. «Maman, ты как?» — спросила она, обеспокоенно глядя на Рени, и та с успокаивающим видом опустила ресницы. Судя по лицу и блеску в глазах, ей тоже стало лучше, и девушка с благодарностью глянула на Ника. Она вновь попыталась сравнить ментальные поля его и Палевского и по остаточному фону обнаружила, что у Ника оно значительно мощней, что стало для неё настоящим откровением. До этого никто не мог даже близко сравниться с её вампирским отцом. Штейн, самый сильный из всех старейшин, что ей встречались, и тот значительно ему уступал.
— Эй! — она дёрнула Ника за рукав, и он бросил на неё сердитый взгляд.
— Что тебе?
— Прежде чем вы сцепитесь, я хочу спросить, ты действительно выступал перед нами в Академии?
— А что? — спросил Ник с насторожённым видом.
— Да так, значит, это не лажа, сфабрикованная старейшинами, — Мари прищурила глаза. — Отчего-то у меня ощущение, что мы с тобой здорово поцапались тогда.
— Глупости! Кто ты такая, чтобы я вообще обращал на тебя внимание?
— И всё же, что-то было, даю голову на отсечение, — задумчиво проговорила девушка.
— Мари! — предупреждающим тоном сказал Палевский.
— Да это я так, к сведению! Господин Чистильщик, если тебя не затруднит, передай мне вон то розовое пирожное.
— Милая, ещё слово в том же духе, и ты пойдёшь к себе, — рассердился Палевский.
— О нет, только не это! — всполошилась Мари. — Что же я скажу потомкам, когда они спросят меня о встрече с нашей легендой?
— Правду, — усмехнулся Ник, передавая ей блюдо целиком. — Что тебя выставили вон за хамство этой самой легенде.
— А что? В этом что-то есть. При таком раскладе я наверняка войду в историю, — заявила Мари и, поймав на себе зверский взгляд Штейна, чуть не подавилась куском пирожного. — Да что б вас!.. Всё, всё! Молчу как рыба! — воскликнула она и демонстративно отодвинулась от Ника. — Можете терзать его, я умываю руки. На месте Реази я никогда не призналась бы в том, что я Старейший, но у каждого свой путь.
— Почему это ты не призналась бы? — заинтересовался Штейн.
— Потому что легендам нет места в реальной жизни, — ответила Мари и пригубила шампанское.
— Вот мы и посмотрим, права ты или ошибаешься, — сказал Штейн, обласкав её непроницаемым взглядом. — Может, детскому саду действительно пора баиньки? — добавил он и девушка быстро придвинулась к Нику.
— Реази, если ты легенда, то просто обязан защищать слабых и угнетённых.
— Золотце, а ты ничего не путаешь? Я же Чистильщик, как ты сама меня назвала. Я как раз тем и занимаюсь, что уничтожаю слабых и угнетённых.
— Тьфу! Совсем забыла, что ты у нас главный фашист. Но легендам всё позволено. Сегодня ты злодей, завтра пропаганда сделает из тебя героя, который спасает этих самых слабых и угнетённых, — Мари ехидно глянула на Штейна, — от произвола распустившихся спецслужб.
Взвешивая «за» и «против», Палевский глянул на девушку, но решил, что она, служа своеобразным громоотводом для Старейшего, будет полезна ему за столом.
— Перед уходом мы остановились на том, что ты представитель исчезнувшей цивилизации. Как давно это было и каким образом ты сумел дожить до наших дней? — возобновил он прерванную беседу.
Ник усмехнулся.
— Вообще-то, мы остановились на том, что я убил Эльжбету и этим спас тебе жизнь, — он повернул на мизинце левой руки кольцо с лотосом, выточенным из цельного рубина. — К тому же ты спрашивал, зачем я пришёл в твой дом.
При виде кольца Палевский нахмурился и потёр виски. В его памяти всплыла череда неясных воспоминаний. Это было незнакомое ему место, заставленное фантастическими устройствами, а ещё перед его глазами то и дело всплывал образ прекрасной женщины в странных одеждах и такой же черноволосый и смуглый, как она, подросток, который глядел на него со злобой загнанного в угол ягуара. «Интересно, почему именно ягуар?» — мелькнула у него мысль и перед его глазами, будто по заказу, возникло видение белого здания, устремлённого ввысь, и скульптура громадного ягуара, парящая над его куполом.
— Михаэль! — тихо позвал Ник. — Что ты помнишь из той, нашей первой встречи?
— Думаю, только то, что ты соизволил оставить в моей памяти, — сухо ответил Палевский, вырвавшись из странных видений. — Итак зачем ты пришёл в мой дом?
— Не за тем, чего ты опасаешься. У меня нет к тебе претензий. Так что не стоит видеть во мне врага. Я действительно пришёл с миром.
Палевский бросил на гостя изучающий взгляд.
— Хорошо, если так, — произнёс он с сомнением в голосе.
— Слово райделина! — надменно выпрямившись, сказал Ник.
— Мне он тоже поклялся этим самым словом райделина, что не причинит вреда моим близким, — выступила Мари в его поддержку. — Пап, может, это глупо, но я ему верю.
— Ладно, оставим это. И всё же, зачем ты пришёл в мой дом?
— Он сказал, что ему надоело одиночество.
— Мари! — дружно рыкнули Палевский и Рени.
— Честное слово, я больше не буду! — соврала она в очередной раз.
Ник покосился на девушку.
— Я же сказал, мне не нужны адвокаты, — произнёс он нейтральным тоном.
— А ты в чём-то виноват? — спросила Мари и протянула ему свой бокал. — Налей мне шампанского. Я обещала напиться, и я сдержу своё слово … Спасибо. Родители, не нужно зверски на меня смотреть. Честное слово, я больше не буду вмешиваться, иначе Реази проваландается со своим рассказом до утра.
— Мари!
— Папа, не сердись! Просто выслушай его, — девушка пихнула Ника локтем в бок. — Ну, давай, не тяни! Рассказывай, как ты докатился до такой жизни, что тебе приходится просить, чтобы тебя выслушали, — её глаза заблестели любопытством. — Если ты из древней цивилизации, то как ты здесь оказался? И вообще, ты один такой или вас целая банда?
Штейн вопросительно глянул на Палевского, но тот отрицательно качнул головой, и инициатива в разговоре с гостем осталась у девушки.
— Устройство, на котором я прибыл, можно назвать хронокапсулой, — Ник покрутил кольцо на мизинце и вздохнул. — Нас было двое таких путешественников во времени. Конечно, если не считать бесхозного «зайца».
— Это кто? — с подозрением спросила Мари.
— Это ты, золотце, — ответил Ник. — Давай пока без вопросов. Будет лучше, если я расскажу всё по порядку. _________________________
[1] Oui? Bonjour, monsieur Stein! Désolé, je ne vous le fait remarquer (фр. яз.) — Да? Извините месье Штейн! Я не сразу вас заметила.
[2] Ach so! (нем. яз.) — Вот оно что!
[3] Oui que voulez-vous, tous! — Да что б вас всех!