ГЛАВА 30. Гибель богов. Нравы древнего мира
Поначалу гость говорил неохотно, но затем, понуждаемый вопросами Мари, к которой вскоре присоединились остальные, он разговорился. Судя по оживлённому выражению лица, ему нравилось отвечать на вопросы, касающиеся истории и политического устройства государств, бытовавших в его время. С особым удовольствием он рассказывал о технических достижениях своей цивилизации. Рассказал он и о том, каким образом она погибла.
— Беда пришла из космоса, — с грустью произнёс Ник. — Хватило одного астероида, чтобы высокоразвитая технологическая цивилизация погибла практически в одночасье, и это несмотря на все чудеса инженерной мысли.
По расчётам наших учёных небесный бродяга должен был пройти мимо, причём на приличном расстоянии. Всё равно астероид расстреляли бы, но тут Служба космической разведки сообщила, что он до предела напичкан уникальными элементами. Поэтому решили его не уничтожать, а подкорректировать траекторию таким образом, чтобы он остался в Солнечной системе. Тогда мы уже запустили промышленные установки на орбите Ареи по переработке полезных ископаемых и тут такой подарок судьбы, — Ник горько усмехнулся. — Вот только подарок оказался роковым.
Не знаю, за что на нас рассердился Всемогущий Ягуар, но с самого начала всё пошло наперекосяк. Орбитальная станция, которая должна была скорректировать орбиту астероида, неожиданно попала под мощнейший выброс Солнца и вышла из строя. Пока подготовили вторую станцию, прошло время, и тут выяснилось, что астероид пройдёт значительно ближе к Арее, чем показали первоначальные расчёты. Отец сразу же предложил его расстрелять, но промышленники в Совете Коалиции заупрямились, боясь, что осколки заденут многочисленные орбитальные комплексы.
Всё ещё могло закончиться благополучно, но снаряд, запущенный к астероиду, отклонился от расчётного курса — оказалось, в него ударил камень размером с мизинец и, пропоров обшивку, вошёл в блок управления. В результате снаряд ударил не просто туда, куда было не запланировано, он придал астероиду дополнительный импульс и тот прямиком устремился к Арее. Последний сюрприз заключался в газообразной начинке астероида, которая, по сути, превращала его в термоядерную бомбу. Вот так цепочка неприятностей, выпадающих с частотой противоречащей теории вероятности, привела нас к гибели, — спокойно заключил гость и женщины с жалостью посмотрели на него.
— Oh mon dieu! Неужели больше никто не спасся? — с жалостью воскликнула Мари, и властители вампирского мира вновь запаслись терпением.
Ник покачал головой.
— Одно время я надеялся, что выжили хотя бы те, кто был на орбитальных комплексах. С самого начала своего многовекового путешествия я неоднократно проверял околоземное пространство. Посылал сигнал за сигналом, но никто так и не отозвался на мой зов.
— Ты проверял Луну и Марс?
— Да, я там был. Никаких следов на поверхности. На всякий случай я там и там оставил маяки.
— Зачем? — удивилась Мари.
— Случаются же и хорошие чудеса, — усмехнулся Ник и с гордостью добавил: — Мой народ осваивал межзвёздные перелёты, потому сначала на Луне, а затем на Марсе занимались экспериментами по терраформированию. Если выжившие ушли вглубь толщи планет, то есть вероятность, пусть ничтожная, что кто-то всё же выжил.
— Это вряд ли, — вздохнула девушка. — Иначе за столько лет они сумели бы подать весточку.
— Кто создал твою машину времени? — спросил Палевский.
— Мои родители. Рай Таятан был не только правителем, он был конструктором космической техники. Попутно он изобрёл много чего, в том числе хронокапсулу, которую ты называешь машиной времени. Райта Нида была математиком и специализировалась в астрофизике. Нисколько не преувеличивая, могу сказать, что мои родители были гениальными учёными. Перед катастрофой они вместе работали в области практических космических полётов и одновременно занимались разработкой первой в мире хронокапсулы. Это не та машина времени, которую описывают фантасты Земли. Хронокапсула движется только в одном направлении: из настоящего в будущее. Насколько я понял принцип действия, она создаёт стасис-поле, которое отсекает её от реального потока времени. Жаль, отец не оставил подробных записей, есть только хаотичные рукописные заметки.
— Понятно, — Штейн вопросительно посмотрел на гостя, который весь вечер посматривал на него с таким видом, будто пытался что-то вспомнить. — Что такое, Реази?
— Ничего. Просто вспомнил, откуда я вас знаю.
— Мы довольно часто встречались в штабе…
— Нет, не это. Я видел вас на Арее. Естественно, это были не вы, а рай Реотан, легендарный король, создавший Коалицию Священных королевств. Такое ощущение, что вы его реинкарнация. Правда, я могу ошибаться. Портрет был очень старый, к тому же виденный мной в раннем детстве. По-моему, он валялся в наших подвальных запасниках.
— И за что такая немилость легендарному королю? — осведомился Штейн, отчего-то чувствуя себя уязвлённым, что портрет его двойника бросили на съедение мышам и крысам.
— Несмотря на родственные связи, правящие Дома Лета и Зимы всегда были в прохладных отношениях. Рай Реотан пошёл дальше всех своих предшественников и чуть было не уничтожил правящую династию Дома Лета. Если бы за моего предка не вступилась сама Лоти, мы бы сейчас здесь не сидели.
Штейн понимающе кивнул.
— Значит, с Домом Зимы у вас была постоянная вендетта, — пришёл он к выводу.
— Нет, не всегда, — усмехнулся Ник. — Я же сказал, что все правящие династии были связаны родственными узами, потому рай Реотан тоже числится в моих предках, чем я горжусь. Он был великим воином и не менее великим королём, хотя недруги хулили его за злопамятность и бешеный нрав.
— Может, по такому случаю перейдём на «ты» без предварительного брудершафта и поцелуев? — предложил Штейн.
— Хорошо, — согласился Ник и с изумлением посмотрел на шефа СБ. — У тебя от природы непробиваемый ментальный щит или это особые тренировки?
— От природы, — ухмыльнулся Штейн. — Что, тоже не можешь пробиться? — и он довольно потёр руки. — Замечательно! Просто замечательно!
— С учётом того, что ты похож на рая Реотана, это не удивительно, — заметил Ник. — Это был отличительный признак правящей династии Дома Зимы, который они берегли как зеницу ока.
— Лоти это кто? — спросила Мари.
— Женская ипостась божества весны, — последовал ответ Ника, и она насмешливо фыркнула.
— Mon dieu! Говоришь, твоего предка спасла богиня? Самому-то не смешно? Да ладно тебе злиться! Реази, если это не враньё, ты же летал на Марс. Как ты можешь верить во всякую религиозную чепуху? — сказала девушка и вскрикнула, получив ментальный подзатыльник. — А вот это уже нечестно! — воскликнула она и Ник с недоумением посмотрел на неё.
— Ты это о чём?
— Ладно прикидываться! Это же ты дал мне подзатыльник!
— Слово райделина, это не я.
— Ну, конечно! Я сама себе его отвесила, да?
«В некоторой мере, так оно и есть», — раздался в голове Мари вкрадчивый женский голосок. «Понятно, от переутомления поехала крыша, — огорчилась девушка. — Нужно было всё же не увлекаться подарком Ника и побольше поспать».
— Твоё путешествие во времени. В каком веке ты оказался? — спросил Палевский, возвращая разговор в прежнее русло.
— Тогда у землян ещё не было летоисчисления, — ответил Ник. — И всё же отец удачно выбрал временной промежуток. Случись первая остановка хронокапсулы сегодня, и кто знает, чем бы закончилось дело, особенно, если бы меня сразу же обнаружили. Трудно даже представить, что я мог натворить в свои пятнадцать лет, оказавшись без родины и близких. Одно знаю, расы вампиров тогда не было бы или она появилась бы значительно позже. Хотя сомнительно, чтобы люди дали мне отсидеться и стать тем, кто я сейчас.
Неожиданно Ник по-мальчишески ухмыльнулся.
— Смешно, но поначалу я как дурак обрадовался, оказавшись в нетронутом цивилизацией мире. Как всякому пятнадцатилетнему идиоту, мне грезились великие приключения и грандиозные подвиги!.. Вау! Это же так здорово — погоня за мамонтами и охота на динозавров, которые тогда ещё кое-где встречались. Чтобы отвлечься от мыслей о потерянном доме, я искал себе приключений и, как правило, я их находил. Путешествовать по дикому миру было опасно даже с нашими способностями и современным оружием. Тогда хищное зверьё было куда крупней, чем современное, вдобавок, не особо обременённое интеллектом, оно не боялось человека и видело в нём лишь закуску. Правда, отрезвление пришло довольно быстро, к счастью для меня.
Когда из нескольких передряг я выбрался благодаря лишь небывалому везению, до меня дошло, что пора завязывать с экстремальными видами спорта. Тогда я впервые задался вопросом, а зачем я всё это делаю? Ради кого или ради чего весь этот эпатаж? Умру я или останусь жив, больше никому нет до меня дела. Осознание этого далось особенно нелегко. Ведь я, сколько себя помнил, был в центре внимания множества людей.
Вот тогда я обратил внимание на дикарей, на которых раньше старался даже не смотреть. С моей точки зрения это были не люди, а мерзкая пародия. Сутулые, низкорослые, лица как у обезьян: надбровные дуги нависают, глазки крохотные, ноздри вывернутые, лбы низкие, челюсти тяжёлые. Вдобавок шерсть по всему телу. В общем, двуногие звери. И всё же они уже сбивались в стаи и им хватало ума, чтобы использовать примитивные орудия при охоте и поддерживать огонь в пещерах. Откуда взялась вся эта первобытная флора и фауна, для меня до сих пор загадка. Разве что природа сделала виток и вернулась к истокам.
С самонадеянностью достойной лучшего применения, я подумал, что легко сумею приучить дикарей и выдрессирую из них свиту преданных рабов. Как же! Первая попытка пообщаться с предками современных людей закончилась тем, что они закидали меня камнями, когда я попытался приблизиться к их пещере. Но главным препятствием был запах. Из устья пещеры несло так, что меня чуть не вырвало.
Тем не менее я испробовал все способы наладить дружеские взаимоотношения, но, несмотря на все мои старания, дикари не шли на контакт. Убитых животных, оставленных мной, они утаскивали к себе, но стоило мне приблизиться к ним, и они убегали. К тому времени они уже поняли, что лучше на меня не нападать.
«Интересно, сколько дикарей заплатило за это знание?» — мелькнула мысль у Мари. «Я не считал», — отозвался Ник.
— В один прекрасный день мне всё это надоело, и я снова улёгся в хронокапсулу. На этот раз она доставила меня в двенадцатый век. В эпоху Средневековья люди жили немногим лучше своего скота, — в неимоверной тесноте и непролазной грязи. Беспросветный труд с утра до ночи и при этом постоянный страх голода и холода. Если не от болезней и ран, то они рано старились и умирали от непомерного физического труда. Такая жизнь показалась мне ещё ужасней, чем у пещерных охотников. Дикари хотя бы были свободны.
Умом я понимал, что слишком остро воспринимаю окружающую действительность, потому решил задержаться и попутешествовать по средневековому миру. В конце концов, мне жить среди этих новых людей, а отец учил меня, что нужно хорошо знать повадки своего окружения.
Прыгая по временной оси, я, в общей сложности, провёл пять лет в средневековом мире Земли. Во время путешествий мне довелось повидать много мест и народов, и они удивили меня своеобычной культурой и нравами.
Должен признать, что люди, заселившие землю после нас, миролюбивей и добрей, чем мы, эреи, хотя поначалу их стремление избежать конфликтов я воспринимал как трусость. Не сразу, но всё же я стал терпимей к человечеству, и ксенофобия начала понемногу затухать…
«Неужели? — хмыкнула Мари. — Если это терпимый вариант, то страшно даже представить, что же было в самом начале. Зуб даю, что граф Дракула на твоём фоне выглядел невинной овечкой», — сказала она, но Ник не обратил внимания на её мысленную насмешку.
— В своих странствиях я повидал множество людей. Кто-то был жаден и подл душой; такие готовы перерезать горло усталому путнику ради его сапог или убить просто так. Но были и те, кто давал приют и, как говорится, делился последним куском хлеба. Кто-то, глядя на небо через дырявую крышу, мечтал о великих свершениях, а кто-то, сидя во дворце, раздумывал о том, как отобрать последнее у несчастных рабов, превращённых в двуногий скот.
— Ты же сам рассказывал, что у вас самих до последнего было рабство! — возмутилась Мари, которая, вопреки словам Ника, не воспринимала себя эрейкой.
— Это не то рабство, что было у современных людей, — хладнокровно ответил он. — Наше рабство — это своеобразное наказание и, как правило, властям имущим. Низшим сословиям, которые у нас всегда были свободны, оно не полагалось.
— Детка, подожди, не перебивай гостя! — вмешалась Рени, видя, что девушка собирается возразить. — Ник, то что вы рассказываете безумно интересно. Жаль, что среди нас нет тех, кто интересуется прошлым планеты. Они бы с вас живого не слезли, пока не вытряхнули бы все сведения об эреях и землянах.
— В общем-то, если есть желающие, то я могу передать им имеющийся у меня материал, причём не только свои заметки, но и видеозаписи.
— Замечательно! — обрадовался Штейн. — Ник, только давай договоримся, что ты передашь их мне, а я уж решу, кого ими облагодетельствовать.
— Бедный Даниэль! — пожалела Рени ректора Академии. — Томас, только ты не слишком на него дави, хорошо? Наш учёный сухарь может взбрыкнуть, и потом, может так статься, что ты к нему на кривой кобыле не подъедешь.
— Не переживай, Кошка! Смита я придушу так нежно, что он у меня даже не пикнет, — пообещал шеф СБ.
Они заговорили было о ректоре, но тут Палевский выпал из задумчивости, в которой он перебывал в течение всего рассказа Ника, и спросил его, что было дальше.
— Путешествуя по новому для себя миру, я шёл от селения к селению, переплывал моря и океаны. Забавы ради я поучаствовал в нескольких средневековых войнах. Как правило, это были обычные грабительские набеги и мне это быстро прискучило. Нет чести в убийстве неуклюжих крестьян.
При всём этом я попутно учился. Благо, родители напихали массу полезной информации в тиаран, это аналог ваших компьютеров. Да и прочих приборов на базе оказалось предостаточно, и разбираться с ними доставляло мне огромное удовольствие, — ведь я люблю технику. Наверно сработало предчувствие, что знания пригодятся, — Ник усмехнулся. — А может быть, это была боязнь, что однажды откажет моя чудо-техника, и я останусь один на один с этим проклятым миром, и прятаться мне будет уже негде. Ладно, не важно почему, но я учился как одержимый и попутно экспериментировал, восстанавливая машины, которые были у моего народа, а затем уже строил новые, на основе собственных открытий.
Увлечённый своими делами я не сразу заметил, что у землян наметилась тенденция к изменению. Население планеты росло и в городах мне начали попадаться стройные, длинноногие мужчины и женщины, чьи черты отдалённо напоминали лица эреев. Самое главное, я обнаружил у них зачатки ментального поля. Конечно, оно было совсем слабенькое, тем не менее некоторым из них его хватало для связи с ноосферой, а это уже дорогого стоило. Окрылённый надеждой, я вытащил из тиарана всю имеющуюся информацию по генетике своего народа и начал искать, в чём мы похожи и чём отличаемся от нового вида людей.
— Видимо, Адам Бернштейн прав, утверждая, что при глобальных катастрофах иногда выживает часть старой популяции и смешивается с новой, — вмешался Палевский, на бесстрастном лице которого появился проблеск заинтересованности.
— Лично мне не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть теорию уважаемого профессора, — сдержанно ответил Ник. — Вообще-то, меня не слишком интересовало происхождение праменталистов. Возможно, Бернштейн прав и на моих выживших сородичей так повлияла радиация, время и другие условия жизни. По большому счёту внешние изменения — это ерунда. Выжившие потеряли главное — своих симбионтов. Вместе с ними они потеряли право называться народом эреев, но, к моей величайшей радости, чудесные малыши сохранились в латентном состоянии. Оставалось только соединить их с праменталистами. Вот тут и выяснилось, что симбионты тоже мутировали и не хотят действовать так, как это было раньше.
Загоревшись безумной идеей воссоздать расу эреев в чистом виде, я работал как проклятый. Поначалу мне было нужно получить знания, необходимые для осуществления задуманного, и я сутками напролёт, с редкими урывками для сна, лихорадочно извлекал из тиарана сведения по генетике. И как только обрёл уверенность в своих силах, провёл ряд базовых исследований. Всемогущий Ягуар! как же я обрадовался, когда тиаран подтвердил возможность вычленить и закрепить коренной эрейский геном при помощи направленной селекции! Я стал работать ещё усерднее, и тут мне очень пригодилось знание техники, а ряд приборов на базе помог создать новую аппаратуру для генетических исследований.
— Я так понимаю, в своих экспериментах ты больше действовал по наитию, чем следовал научной базе? — сухо сказал Палевский и оживление на лице Ника сменилось скепсисом.
— Научная база? В тиаране оказалось не так уж много полезной в этом плане информации. Видимо, основные материалы хранились в другом месте. К тому же отец исследовал влияние космоса на наш организм, потому подборка его материалов была довольно специфической. Практически мне пришлось заново воссоздавать генетику эреев и заодно исследовать геном нового вида.
— И всё равно, слишком много огрехов в работе, — заявил Палевский.
— Неужели? — прищурился Ник. — Напомнить, от кого ты получил базовые сведения по генетике или сам вспомнишь?.. Если всё ещё злишься на меня за прошлое, то так и скажи, — не дождавшись ответной реплики на свои слова, он холодно добавил: — Да, сегодня можно меня ругать за дилетантизм и излишнюю жестокость в проводимой селекционной работе. Я признаю свои ошибки, тем не менее ни о чём не жалею. Поставленную задачу я выполнил, ты не можешь отрицать этого.
Чувствовалось, что критика задела создателя вампиров за живое и он сердится. Ник помрачнел и забарабанил пальцами по столу. И что-то такое было в их ритмичном стуке, что вызывало невольную тревогу, наводя на мысли о кострах, лезвиях топоров и ножей, окрашенных кровью, и ужасе, скрывающимся в ночной темноте.
Чтобы его успокоить, Мари положила ладонь на запястье Ника, но он с раздражением оттолкнул её руку. Правда, он перестал барабанить, и она облегчённо вздохнула. Судя по тому же чувству на лице Рени, его стук действовал на нервы не только ей одной.
— Я не отрицаю твоих заслуг, но кто-то должен сказать тебе о допущенных промахах, — сказал Палевский. — Конечно, мне сложно представить начало твоих исследований, но непростительный дилетантизм на последних этапах исследований сказался на качестве вампирского генома в целом. Моим генетикам пришлось изрядно потрудиться, исправляя допущенные тобой промахи. Я уж не говорю о твоём уникальном подходе к выбраковке материала и как он сказался на психологическом здоровье новой расы.
Последняя фраза Палевского окончательно вывела Ника из себя, и так обиженного недоверием к его профессиональным качествам, как генетика.
— Крейд! Хорошо тебе сейчас рассуждать, сидя в кругу родных и близких, и критиковать мои действия! Разве можешь ты понять, что ощущал пятнадцатилетний мальчишка, заброшенный в дикий беспощадный мир, из которого исчезло всё, что было ему дорого? Иногда я думаю, что гораздо милосерднее с твоей… со стороны отца было бы оставить меня дома, где я мог бы спокойно умереть вместе со своими близкими, — сказал он, со странной горечью глядя на короля вампиров. — Ладно, забудь! Прошлое осталось в прошлом. К тому же мы уже обсуждали вопрос выбраковки. В нашу последнюю встречу ты убедил меня, что я неправ, потому не вижу смысла возвращаться к тому, что уже потеряло свою актуальность. Теперь к вопросу о дилетантизме. Да, большинство опытов проводились вслепую, в надежде на удачу, — ведь я мог рассчитывать только на себя. Согласись, я имел не очень многое для успешных экспериментов. В отличие от тебя, у меня не было под рукой ни квалифицированных кадров, ни мощной научно-технической базы, которые есть в твоём распоряжении. Между прочим, созданной моими усилиями.
Палевский кивнул.
— Да, я не забыл об этом. Спасибо, что помог с оборудованием.
Ник возмущённо фыркнул.
— Понятно! Теперь ты уже не так остро нуждаешься в моей помощи, потому решил, что можно смело посылать меня к крейду? — язвительно заметил он.
— Почему же? — усмехнулся Палевский. — Твоя помощь будет далеко не лишней. Так что если есть желание, то присоединяйся к нашей институтской команде.
— Э нет! — воскликнул Штейн. — Мика, не смей переманивать мои кадры! Реази числится в моей команде и, поверь, у меня найдётся, чем его загрузить.
— А совесть у вас есть? — осведомилась Рени. — Может, вы сначала его самого спросите, чем бы он хотел заниматься? И вообще, Мике нужней помощь Ника. Ведь вопрос потомства по-прежнему не решён, — поддержала она мужа.
— Дорогая, ты права. Впрочем, как всегда, — улыбнулся Палевский и вновь развернулся к Нику. — Скажи, я правильно понимаю, что у чистокровных не часто рождались дети?
— Да, — подтвердил Ник. — Как правило, один или двое. Трое детей в браке с одной женщиной это уже подарок богов.
— Почему так мало? — огорчилась Рени.
— Это плата за более длинную жизнь. Средний срок жизни эреев составлял двести лет.
— О, это действительно немало!
«Двести лет? А какой у нас, то есть у вампиров срок жизни?» — мысленно спросила Мари. «Обычный человеческий. Во всяком случае, так раньше было. Правда, сейчас наметилась тенденция к увеличению». — «Слава богу!» — обрадовалась девушка, не заметив при этом, что Ник как-то странно на неё посмотрел.
— Значит, вы обходились без фениксов? — оживлённо спросила Рени и Палевский возвёл очи горе, удивляясь невежеству собственной жены.
— Естественно, мадам Рената, — вежливо ответил Ник. — Наши дети с рождения имели все признаки своей расы, включая родительский набор симбионтов. Всё же природа не случайно разделила нас на мужчин и женщин. Конечно, секс — это удовольствие, но за него нужно платить живым товаром. Это ваши фениксы являются извращением, потому что исключают из процесса воспроизводства мужчину и женщину вампирской расы, во всяком случае, как оно должно быть, и я считаю такое неправильным, — добавил он и выразительно посмотрел на Палевского, которому до сих пор не удалось выполнить его требование.
— Боже мой! Настоящие дети! Это же фантастика! — радостно воскликнула Рени и Мари даже немного обиделась на свою вампирскую матушку, которая с таким энтузиазмом восприняла будущих младенцев. «Можно подумать, что я у неё резиновая, а не настоящая», — сердито подумала она. «Хуже! — отозвался Ник. — Ты кукушонок в чужом гнезде». — «Кстати об этом! Когда ты расскажешь обо мне?» — «Я бы предпочёл вообще не рассказывать…»
— Ник, а вы что думаете?
— О, простите! Мариэль всю дорогу отвлекает меня вопросами.
— Детка, ты ведёшь себя невоспитанно!
— Неправда! Это он всю дорогу лезет в мою голову и говорит всякие глупости!
— Золотце, помолчи! — Ник вопросительно посмотрел на Рени. — Видимо, вы спрашивали, как скоро будет возможно деторождение? Михаэль уже близок к успеху, так что это дело ближайших лет. Думаю, ещё год или два.
— Выходит, инициация будет больше не нужна? — полюбопытствовала Мари.
— Почему? Инициация не просто нужна, она жизненно необходима при деторождении. Ведь от симбионтов родителей зависит, каким родится малыш. Они определяют его выносливость, регенерацию и ещё многое другое. Но самое главное, от них зависит его ментальная мощь.
— Понятно, что ничего не понятно, — вздохнула девушка.
— Что здесь непонятного? Инициация позволяет передать ребенку способности обоих родителей и в дальнейшем они закрепляются в их родовой линии.
— Ну, и в чём тогда разница с инициацией фениксов? — фыркнула Мари.
— Есть кое какие отличия, — усмехнулся Ник. — Видишь ли, золотце, симбионты при попадании в чужой для себя организм быстро гибнут, атакованные своими же собратьями. Чтобы этого не произошло, нужны определённые гормональные вливания и определённый настрой в паре…
— Всё-всё! До меня доехало! — поспешно воскликнула девушка. — Можешь дальше не продолжать!
— Да, симбионты — это настоящее чудо, — вступил в разговор Палевский. — Думаю, при подобном положении дел у вас существовала родовая аристократия? — он вопросительно посмотрел на Ника и тот утвердительно кивнул. — Оно неудивительно. Слишком много индивидуальных качеств родителей передаётся потомству именно через симбионтов. При грамотной селекции можно вывести целую плеяду личностей с уникальными способностями.
— Так оно и было, — подтвердил Ник.
— Реази, тебе не надоело торчать в лаборатории? — по-приятельски вопросил Штейн. — Поверь, политика не менее увлекательная вещь, чем эти ваши чёртовы дети. Нам и без них хватает проблем.
— Томас, вот что ты несёшь? — рассердилась Рени.
— Кошка, мне позарез нужны опытные кадры. У меня вот-вот взбунтуется весь из себя вежливый и улыбчивый клан Дракона, а вы хотите усадить Старейшего за микроскоп…
Пока за столом спорили, у кого будет работать Ник, Мари подпихнула локтем вампирскую легенду, снова впавшую в привычное для себя мрачное расположение духа. «Ну вот! А ты боялся, что тебе не найдётся места, — мысленно сказала она и протянула ему заколку для волос, которая съехала вниз и чуть было не упала. — Вот, держи! Кстати, красивая вещица…» — «Оставь себе, если понравилась, — ответил Ник и вложил заколку в её ладонь. «Спасибо. Очень скучаешь по дому?» — осторожно спросила девушка и он согласно опустил ресницы.
«Если бы ты видела Арею, ты бы тоже скучала по ней. Наш мир совсем другой. Он был прекрасен… Да, города были… Нет, на Земле нет ничего похожего… — ответил Ник на мысленные вопросы Мари и грустно улыбнулся. — Знаешь, недалеко от нашего поместья был аэродром с орбитальным лифтом и я, когда был совсем маленьким, забирался на крышу башни Ягуара. Оттуда я мог часами наблюдать, как спускаются и поднимаются сател. Это примерно то же самое, что орбитальные челноки… Мальчишкой я мечтал стать астронавтом и полететь к звёздам. Даже в страшном сне мне не могло привидеться, что я останусь один на всей Арее, — сказал он с печалью в мысленном голосе и его пальцы сплелись с пальцами девушки. — Мариэль, ты точно хочешь знать, чья ты дочь?.. Подумай ещё раз. Если я расскажу, то назад пути уже не будет».
Мари заколебалась. Что-то такое было в голосе Ника, что призывало её внять его предупреждению, но верх взяло любопытство. «Ну, нет! Сначала ты заинтриговал, а теперь идёшь на попятный? Это нечестно!» — мысленно воскликнула она. «Что ж, это твой выбор…»
— Вот что мы спорим? Реази, кто второй путешественник во времени? — спросил Штейн. — Если вас двое, то мы вас по-братски поделим и все дела.
— Моя сестра Риза.
Ник аккуратно высвободился из пальцев девушки и у неё возникло ощущение, что внутренне он вновь выстроил между ними непреодолимую стену.
— Вам она известна под именем Эльжбеты Павлович. Это она была женой Михаэля.
— Вообще-то, я так и подумал, но вдруг, — заявил Штейн и в задумчивости забарабанил пальцами по столу.
Не замечая этого, он повторял ритм, который до него выбивал Ник, и Рени, не выдержав, прижала его руку к столу.
— Томас, перестань!
— А что такое? — удивился он, подняв на неё глаза.
— Не знаю как вам, а нам с Мари этот стук действует на нервы.
После замечания Рени взгляд Штейна тут же переместился к лицу девушки, и она мысленно застонала, когда он прошёлся по её шее и оголённым плечам, а затем прочно застрял в районе груди.
Когда на белоснежной коже дерзкой девчонки проступил румянец, по губам Штейна скользнула улыбка.
— Прошу прощения у милых дам! Постараюсь больше вас не нервировать, — учтиво произнёс он и поцеловал руку Рени.
«Томас! Ну, что за мальчишеские выходки?» — мысленно спросила она и тот уже открыто расплылся в довольной улыбке. «Прости, Кошка, не смог удержаться. Очень уж хотелось поддразнить нашего гостя. Ты заметила, стоит только мне посмотреть на твою девчонку, и он сразу же превращается в надутого индюка». — «Думаешь, он не равнодушен к Мари?» — «Возможно, но не уверен. Такое ощущение, что она ему нравится, и в то же время есть нечто, что его останавливает и он давит свои чувства». — «Что-то мне это не нравится», — нахмурилась Рени. «Мне тоже. Давай-ка, я расспрошу его насчёт сестры. Чует моя душа, что Эльжбета и Мари кровные родственницы. Думаю, именно здесь зарыта собака».
— Реази, сколько лет было твоей сестре на момент отправки? — спросил Штейн.
— Двадцать.
— Что ж, вполне зрелый возраст, особенно для женщин. Насколько я понимаю, вы с сестрой не слишком ладили? — приступил Штейн к допросу.
— Нет, ты не ошибся.
Ник помолчал, глядя перед собой невидящим взглядом, а затем приступил к рассказу о страстях, что когда-то кипели при дворе короля Лета:
— Я ненавидел Ризу не потому, что она была мне сестрой лишь наполовину, а потому что она была редкой тварью. Поскольку у правящего семейства должны быть наследники по мужской и женской линиям, то райтан Таятан признал дочь, которую ему родила официальная любовница. Он выплатил ей вознаграждение и забрал дочь себе…
Помню, как Ризу привезли к нам в поместье. Тогда мне исполнилось пять лет, а ей — десять. На подъездной аллее, около дома, остановился наш фамильный автомобиль, и из него выскочила темноволосая девочка, наряженная как кукла.
Дочь продажной девки уже тогда была не промах. Риза сразу же бросилась к отцу и повисла у него на шее. Крейд, как же он обрадовался! Служанки болтали, что он не забывал о ней и постоянно навещал даже после женитьбы на моей матери. И эта маленькая дрянь, эксплуатируя его отцовские чувства, сразу же постаралась отдалить его от законной жены и сына.
Противно вспоминать, но с годами ситуация в нашей семье всё ухудшалась. Не знаю, каким образом, но Ризе удалось вбить в голову отца, что моя мать не очень-то верная жена. В общем, дело дошло до того, что я, законный наследник, потерял право безоговорочного наследования по мужской линии и должен был пройти официальную генетическую экспертизу, чтобы подтвердить своё законное происхождение.
Представляете, что творилось с моей бедной матерью, когда заявили об официальной генетической проверке, которая проводится с полной оглаской в обществе? Райту Ниду затравили настолько, что она, будучи беременной, потеряла ребёнка. Как потом выяснилось, это была девочка. Если бы она родилась, Риза потеряла бы право на наследование. Не представляю, как ей удалось узнать о беременности мамы, но она точно рассчитала удар.
Вот эту ядовитую гадюку я получил и здесь. К счастью, мне повезло, я выбрался первым из хронокапсулы. Если бы Риза проснулась первой, думаю, вряд ли она оставила бы меня в живых. У меня тоже была мысль убить её, чтобы в будущем не создавать себе проблем, но не поднялась рука, о чём я теперь сожалею.
Конечно же, я ни на секунду не забывал, с кем имею дело, но память иногда нас предаёт и толкает на глупости. Заедаемый тоской по дому, я начал искать оправдание поступкам Ризы.
Умом я понимал, что будь я на её месте, наверное, я вёл бы себя точно также. Ведь она оказалась в центре дворцовых интриг, где её единственной защитой был отец. Кроме него за неё было некому заступиться.
К тому же были у Ризы и хорошие черты. Однажды она прыгнула в бурную после разлива реку, спасая котёнка, и долго потом болела, потому что полностью исчерпала ресурсы своего иммунитета. Правда, потом она же его убила, когда тренировалась в метальных ударах. Потом был ещё мальчик-ориори, которого она выходила, хотя все уже считали, что он не жилец. Ориори — это хилые дети, которых отдают в храм, в надежде что Священный Ягуар смилостивится над ними и подарит им здоровье. Не давая умереть малышу, Риза просиживала сутки напролёт в храмовой больнице и уговорами заставляла его есть.
Да и мы с ней не всегда конфликтовали. Помню, как Риза подарила мне птенца саути, это ловчая птица, которых сейчас уже нет в природе. Но саути и в моё время были уже редки. Так Риза нашла в диких горах уцелевшее гнездо и, рискуя жизнью, сама полезла за птенцом. При этом она карабкалась по таким отвесным скалам и кручам, что отец, когда узнал, в гневе свернул голову бедному птенцу. И всё равно я был ей благодарен за подарок.
Ник грустно усмехнулся.
— И таких примеров наберётся множество. Так что нарисовать портрет сестры одними чёрными красками попросту невозможно, но тем хуже для вас. Только вы к ней привяжетесь, привяжетесь всем сердцем и душой, именно в этот момент она ударит вас больнее всего…
Вырвавшись из плена воспоминаний, он с горечью добавил:
— Крейд! Видимо, в тот день у меня помутился разум, если я выпустил Ризу из хронокапсулы. Вот она и натворила дел.