Скоро первичная натянутость прошла, и я втянулся в новый ритм жизни. Утром по намертво вбитой привычке подскакивал чуть ли не с рассветом и спускался на внутренний плац для разминки и нескольких медитативных упражнений. Потом, после легкого завтрака, за мной заходил Синх и мы вместе шли на общие занятия, на второй уровень. Там откомандированным синим рассказывали про очередные отродья безумного Леса, показывали, как их убивать и тут же заставляли отрабатывать усвоенный материал на чучелах. Надо сказать, близость Леса и натуралистичность чучел весьма стимулировали восприятие материала.
Если сравнивать с моим миром, то здесь отношение к учебе совершенно иное. Ученики ловили каждое слово сенсеев, словно от этого завесила их жизнь. Хотя, если вдуматься, это и на самом деле было так. Учителя же не утруждали себя повторениями или разъяснениями. Один, изредка два, рассказа об уязвимых местах тварей и учеников гонят к чучелам, на демонстрацию усвоенного материала. За ошибки следует немедленная кара. На моих глазах одного ошибившегося в порядке выполнения ударов перетянули деревянным посохом и отправили бегать по лестнице между вторым и третьим уровнем вместо обеда. Когда нерадивый следующий день снова ошибся, ему молча указали на жилые блоки.
— Со следующим караваном уедет в долину, — шепот Синха, стоящего за моей спиной, был едва различим. — Там его, скорее всего, исключат из учеников и отправят к крестьянам.
Провожая взглядом убитого горем кандидата на отчисление, я задумался — в той, другой жизни я бы его пожалел, подумал бы, что это не справедливо, захотел бы вступиться… А сейчас лишь смотрю равнодушным взглядом вслед, и знаю — сейчас отвернусь и через пять минут и думать про него забуду, сосредоточусь на каком-нибудь ударе снизу вверх в правую подмышку. Я огрубел, стал циником, меня мало что заботит, кроме себя самого. Да и к себе давно уже отношусь с каким-то безразличием.
Я сдержал горькую усмешку. Надо выбросить лишние мысли из головы, скоро моя очередь, и, если я завалюсь, меня отправят вовсе не к крестьянам.
— Сейчас я расскажу вам про одних из самых опасных зверушек. Вам лучше от них держаться подальше, иначе мне придется отправляться странствовать по деревням, искать новых учеников. Хе-хе, — добродушный смешок несколько не вязался со смыслом предложения.
Этот добродушный дедушка единственный из учителей разговаривал с нами нормальным языком. Правда, ученики боялись его чуть ли не больше, чем всех остальных преподавателей, вместе взятых. Казалось — чего бояться добренького сутулого старичка в неопределенного цвета кимоно? Однако ж боялись, и каждое слово воспринимали словно откровение свыше. Пусть даже он не принимал никаких экзаменов, не устраивал никаких упражнений, лишь неспешно рассказывал про каких-нибудь тварей, а то и вовсе закатывал монологи на отвлеченные темы.
Я тоже решил не выделяться из коллектива, и внимательно относиться к словам дедушки. В конце концов, с меня не убудет, а если его боятся — то значит есть за что.
— Это ар’гхаг или, как его еще называют — волк хаоса, — пара слуг с натугой выкатила на площадку телегу с очередным экспонатом.
На волка эта зверюга походила мало. Скорее на помесь дикобраза с диким кабаном, эдак метра два в холке, и даже в виде чучела могла внушать страх.
— Обратите внимание на иглы, — старичок живо подскочил к чучелу и провел тростью по его спине.
Раздался сухой хруст. Иглы в самом деле были замечательные, с палец толщиной и почти локоть длиной.
— У живых, хе-хе, волчков, эти иглы искрятся и, кстати, дают им хорошую защиту, даже против адептов Сил, — старческий голос, заряженный искренним интересом, увлекал за собой. — Эти иглы довольно дороги, вытяжкой из них часто обрабатывают материал доспехов. Такая броня защищает владельцев от колебаний Сил и стоит, хе-хе, соответственно.
Мне показалось, или это дедушка так с намеком на меня посмотрел? И что это значит? Намекает на то, что мои способности могут дать сбой?
— А вот его пасть, — дедок тем временем ткнул тростью куда-то в бок чучела.
«М-мать…» — я с трудом подавил рвущееся наружу ругательство — с громким стуком открывшаяся пасть занимала чуть ли не треть туловища и больше походила на ковш экскаватора, обрамленный большими клыками. Человек, если ноги поджать, помещался в ней целиком.
— Хе-хе, — дедок, довольно щурясь, наслаждался реакцией своих учеников. Впрочем недолго, через несколько секунд он продолжил лекцию. — Спереди у волчка сплошная кость, толстая и практически непробиваемая.
Для наглядности учитель постучал своей тростью по покатому лбу твари — глухой отзвук в ответ засвидетельствовал его слова.
— Уязвимые места — это глаза и вот этот нарост, — трость сначала ткнулась в небольшой черный глаз с пятикопеечную монету размером, а затем в выпуклость чуть выше пасти. — Ранить серьезно вы его все равно не сможете, а вот затруднить ему ориентацию на мон-другой вполне. Правда, вас он, скорее всего, уже сожрет, хе-хе.
Дедок на некоторое время замолчал и с довольным видом обозрел аудиторию. Кивнув сам себе, он продолжил.
— Охотятся эти зверьки небольшими стаями от трех до дюжины штук. Поэтому, если вы с ними встретитесь в одиночку, то шансов на победу у вас нет. Но есть и хорошая новость, хоть бегают они быстро, но плохо забираются на возвышенности — вас может спасти даже обычный крутой склон холма. Если успеете забраться, конечно. Кушают они тоже много и долго вас стеречь не будут. Если повезет, хе-хе.
— К стенам они не подходят, слишком умные. Но, если кого-то из вас возьмут на вылазку в Предлесье, то, может быть, этот счастливчик сможет увидеть волчка в живую, — на этом учитель замолк, довольно сощурился и сделал знак стоящему в отдалении мальчику в серой робе. — Подойдите поближе, чтобы лучше было видно.
Я пробрался через обступивших слугу синих. На подносе у мальчика лежало несколько стеклянных коробочек с невзрачными червяками с палец длинной. Один из червяков закручен в спираль… Что еще? При более внимательном рассмотрении с одной стороны у червяков обнаружился игловидный нарост.
— Это гх’на, одна из самых больших гадостей Леса, — старичок снова радостно усмехнулся. — Видите шип у него на голове? Обычно он лежит, свернувшись, где-нибудь в траве или на деревьях, дожидается, когда кто-нибудь пройдет мимо. Стоит какой-нибудь крысе или глупому ученику подойти ближе, чем три шага, как он прыгает и впивается в свою жертву.
Краем глаза я заметил, как синие чуть отодвинусь от бывшего таким безобидным секунду назад экспоната.
— Когда этот червячок втыкается — он впрыскивает парализующий яд и множество яиц, и через пару дней от костей неудачника расползаются в разные стороны несколько сотен новых гх’на, — учитель сделал паузу, и снова с довольным видом оглядел аудиторию. — Яд, кстати, у него тоже довольно дорогой и его охотно покупают как тени, так и целители. Правда, охотников собирать его почему-то немного, хе-хе.
«Господи, ну и мерзость» — подумал я, сохраняя каменное выражение лица. Мало зубастых тварей, так еще и мелкие ядовитые паразиты, что яйца откладывают. Да и этот дедушка явно не просто так нам всякую гадость подсовывает, наверняка следит за реакцией и все подмечает. Противно… но деваться все равно некуда…
— Порождения безумия могут быть большими и устрашающими или маленькими и невзрачными, но все они одинаково опасны. Не позволяйте страху овладевать вашим сердцем, а беспечности вашим умом и тогда может быть ваш старый учитель увидит, как его ученики становятся воинами, — дедушка хлопнул в ладоши, давая знак к концу занятия.
Сгибая спину в ритуальном поклоне, я несколько обескуражено подумал: «Надо же, какая проникновенная речь под конец». Я уже было решил, что дедок дурака валяет, устраивает очередную проверку в духе контрразведки. А он, похоже, сердцем горит за своих подопечных. Хотя… одно другому не мешает…
После занятий по расписанию следовал обед. Ел я вместе со всеми учениками в столовой, которая мало чем отличалась от той, что я видел в монастыре. Правда, моя трапеза обычно происходила в одиночестве, за отдельным столом. Все остальные, за исключением Синха, меня сторонились, чему я был только рад.
После обеда был небольшой перерыв, когда можно было просто побродить среди ухоженных деревьев второго уровня, или понаблюдать с края стены за копошащимися внизу крестьянами, а то и просто посидеть где-нибудь в тенечке. Правда, совсем расслабляться не рекомендовалось, иногда сюда залетал местный падальщик — на редкость уродливый гибрид грифа и летучей мыши. Справиться с ним для взрослого мужчины с оружием не представляло проблем, но быть укушенным им означало стать мишенью для шуток на многие годы вперед.
Перерыв заканчивался звуком большого гонга — значит пора идти на стену, стоять свою смену. Собственно, в самом дежурстве нет ничего особенного, просто стоишь на стене, в кожаных доспехах, вооруженный до зубов, в компании с такими же счастливчиками, и пялишься на стену впереди. Если очень повезет, то можно услышать протяжное «Дон-н-н» спущенной тетивы — это лучники с платформ подстреливают какую-нибудь слишком близко подобравшуюся мелочь.
На второй день я понял, почему все хотят стоять на первой стене. Там хоть изредка было какое-то движение, которое может развеять скуку. После ада, устроенного моим сенсеем, просто стоять на стене оказалось невыносимо тяжело. Мои соседи хотя бы негромко переговаривались между собой, я же в очередной раз оказался в полной изоляции. Что ж, через неделю я привык и к скуке.
Стоя с открытыми глазами, можно играться с Силой, заставлять синие огоньки плясать вокруг себя. Или аккуратно потеребить печать… выцарапывая новые крупицы знаний. Хотя многие вещи продолжали оставаться загадкой. Например, кто такие пресловутые Мастера Камня и как им удается возводить такие отнюдь не маленькие комплексы? Но, как я ни задавал вопросы, так внятного ответа не получил.
«Странно… Может, это зависит от распространенности знания? Например — каждый знает язык Империи Солнца, и поэтому он доступен мне», — под вечер мысли нехотя ворочались в моей голове. Смена недавно закончилась, и сейчас я стоял на краю стены, огораживающей третий ярус. Мне нравилось, как лучи заходящего солнца окрашивают невысокую гору напротив во все оттенки розового. Скоро они станут красными, а потом быстро начнет темнеть — значит, надо будет идти домой, ложиться спать. А завтра будет новый день, как две капли воды похожий на предыдущий.
«С другой стороны, это может быть спецификой печати. Мне могли дать доступ к строго ограниченному кругу знаний. Язык или средства убийства ближнего — пожалуйста. Что-то кроме? Ни-ни!» — мысли продолжали свой неспешный бег. Внезапно, что-то изменилось в окружающем мире. Не было какого-то явного движения или звука, просто пришло осознание — надо быть наготове. Я плавно качнулся, разворачиваясь в сторону неизвестного возмущения. Одновременно одна рука скользнула к перевязи с ножами, а другая перехватила копье. Где-то на краю замершего сознания проскочила мимолетная радость — я не успел снять броню после дежурства.
Знакомая фигура в темно-коричневом платье неспешно поднимается на стену. "Элианор" — отзвук имени раздается и затихает где-то на краю сознания, а глаза тем временем пристально следят, как хрупкая фигурка скользит над каменными ступенями. Через несколько невыносимо долгих секунд она оказывается рядом со мной. Отблески заката играют на рыжих волосах и отсвечивают мягким огнем в изумруде глаз. Мягкий свет делает ее лицо еще более неземным… окружает ее едва видимым ореолом… Она смотрит на меня и мое сознание снова уплывает куда-то, я словно выпадаю из реальности… Мгновения растягиваются… становятся вечностью… Остается только одна мысль… надежда, что вечность продлится как можно дольше.