— Не из-за того, что она этого заслужила, — быстро сказал Джулиус. — Я не прощаю то, что сделала моя мать. Я не знаю, что случилось между нашими кланами, что заставило вас прогнать нас из Китая, но я уверен, что причина была. Хартстрайкеры не такие, как раньше. Когда я пощадил мать и создал Совет, я поклялся сделать клан лучше того, в каком я рос. Не основанный на страхе, и где не нужно убивать для продвижения вперед. Это я решил делать, и я был в процессе, когда вы прибыли.
— Тогда ты должен продолжать, — спокойно сказал Цилинь. — Условия капитуляции отмечают, что твой клан продолжит править собой. Пока вы не будете создавать проблемы для других, можете делать, что хотите.
— Об этом я и хотел поговорить, — Джулиус смотрел пристально на вуаль императора, надеясь заметить его лицо. — Я прочел условия несколько раз, и хоть они довольно щедрые, боюсь, я не понимаю, чего вы пытаетесь достичь. Кроме того, что мы будем в вашей империи, вы нечего не меняете.
— Да, — в его голосе была странная горечь. — Я оставил надежду на Хартстрайкеров уже давно. Признаю, ты кажешься интересным исключением из правил семьи, но я не так наивен, чтобы верить, что один дракон может основательно изменить клан, такой большой и кровавый, как твой. Я тут, чтобы предотвратить катастрофу, а не ломать империю, пытаясь изменить то, что нельзя изменить.
— Если вы так думаете, зачем нас завоевывать? — спросил Джулиус. — Если вы хотите биться с Алгонквин, мы будем рады работать с вами как с союзниками. Не нужно захватывать…
— Надеюсь, ты пришел обсудить не это, — перебил император. — Я даровал тебе небольшой разговор из уважения к вашим обычаям, но переговоров не будет. Ты сам сказал, мои условия довольно щедрые. Вы не должны жаловаться.
— Я не жалуюсь, — сказал Джулиус. — Но…
— Нет, — сказал Цилинь. — Никаких «но». Ты попросил время для своего Совета. Я дал его. Но, будет голосовать третий член Совета или нет, клан Хартстрайкер присоединится к моей империи завтра утром, как и было задумано.
Это явно было концом обсуждения, но Джулиус не мог так это оставить.
— Можете хоть сказать, почему? — выпалил он, игнорируя Лао, который уже не изображал, что подает чай, а смотрел на него, как ястреб. — Когда кланы драконов завоевывают друг друга, обычно захватывается территория или власть над драконами слабее, но вас это не интересует. Вы завоевываете только на словах, присоединяя нас к своей империи, но ничего не меняя. Вы даже не берете дань, и я просто хочу понять, почему. Зачем так утруждаться, если вы ничего не получите?
— Разве борьба с Алгонквин — недостаточная причина? — прорычал Лао.
— Это серьёзная причина, — сказал Джулиус. — Я не пойму, как это связано с нами. Хартстрайкеры не могут сейчас бороться с Алгонквин. Вы застали нас в пустой горе, потому что мы готовились бежать. Если вы хотели прибыть на нашу территорию и бороться с Алгонквин, мы бы не мешали. Наоборот. Мы бы с радостью помогли вам и были бы навеки в долгу. Вы должны знать это, так что мое смятение не должно удивлять. Если бы вы требовали чего-то за защиту — дань, территорию, солдат — в этом был бы смысл, но вы ничего не требуете. Мы получим выгоду от сделки, а вы — еще одну слабую точку, которую нужно защищать.
— Тогда почему ты жалуешься? — рявкнул Лао.
— Потому что это слишком хорошо, — рявкнул Джулиус. — Вы свалились с неба в час нужды, предложили защитить нас от Алгонквин взамен на символическую капитуляцию. Мы не отдаем право управлять нами или территорией. Вы даже не просите денег, — он повернулся к Цилиню. — Я могу быть ужасным драконом, но даже я знаю, когда что-то слишком хорошее, чтобы быть правдой. Разве не было бы подозрительно, если бы вы были на нашем месте?
Когда он закончил, Лао выглядел так, словно не собирался бросать их обратно Императрице-Матери. Он уже выдыхал дым, готовый испепелить Джулиуса на месте. Он не сделал этого, потому что его кузен коснулся ладонью его рукава.
— Это единственное твое возражение? — тихо сказал Золотой Император. — Что соглашение «слишком хорошее, чтобы быть правдой»?
— Это и часть, где нам не нравится, что нас завоевывают, — сказал Джулиус, кивая. — Уверен, это не удивляет, но моя мать уже планирует удар вам в спину.
Лао шагнул вперед с шипением.
— Это угроза?
— Я бы назвал это неизбежностью, — Джулиус пожал плечами. — Вы знаете, какие гордые драконы. Не важно, как щедро подано предложение, никто не рад завоеванию. Если нас заставить поклониться, мы навсегда будем вашими врагами, но если прийти к нам, как к союзнику, все изменится, — он улыбнулся императору. — Как я и сказал, мы не хотим с вами биться. Если ваша цель — остановить Алгонквин, мы на вашей стороне. Если будете работать с нами, а не против нас, вы все еще сможете делать все, что хотите, но в конце получите благодарного союзника, а не возмущенного вассала. Этот исход куда лучше для всех вовлеченных, и я не понимаю, зачем вы это делаете. Это вызывает подозрения. Вы выбираете худший путь для всех, включая вас, и я не могу понять, почему.
Он сильно вспотел, когда закончил. В другом конце комнатки Лао едва держался, синий дым опасно слетал с губ, и, что странно, от этого Джулиус почувствовал себя лучше. Он гадал, защищали ли драконы императора из любви или страха. У Лао дым был ответом. Даже самый грозный дракон не нервничал так, если на кону не было чего-то серьезного. Уважение синего дракона к Золотому Императору явно заключалось не только в его власти. Лао переживал, и это дало Джулиусу надежду. Надежда росла, когда Цилинь заговорил:
— Лао, — тихо сказал он. — Я хочу поговорить с Джулиусом Хартстрайкером наедине.
Синий дракон повернулся, но хоть он был в ужасе, он не спорил с приказом. Он стиснул зубы и потянулся к Фредрику, который отдернул руку с рычанием.
— Все хорошо, Фредрик, — Джулиус взглянул на императора, склонился и прошептал. — Это могло быть перерывом, на который мы наделись. Если он хочет поговорить наедине, то он скажет то, что не хотят слышать его подданные.
— Или он может вас убить, — прорычал Ф.
— Он может сделать это в любое время, — Джулиус подтолкнул брата. — Иди с Лао. Я закричу, если буду в беде.
Ф не был рад, но кивнул, позволил вывести его из комнаты под присмотром Лао, оставив Джулиуса и Золотого Императора одних.
— Благодарю за честность, — сказал император, когда их шаги утихли. — Я не учел то, как мое предложение выглядит с вашей стороны. Я не хотел, чтобы в моей искренности сомневались.
Джулиус смотрел на него в шоке. Драконы еще не благодарили его и не признавали свою неправоту.
— Это означает, что вы поддержите идею альянса? — взволнованно спросил он.
— Нет, — император покачал головой. — Я должен получить Хартстрайкеров в свою империю любой ценой.
Надежда Джулиуса рухнула, как камень.
— Но…
— Но ты убедил меня показать тебе причину, — император грациозно встал со стула. — Идем со мной.
Он вышел за дверь, и Джулиус поспешил за ним. Это была гонка. Для того, кто всегда двигался так, словно шагал во главе процессии, Золотой Император был удивительно быстрым. Джулиусу пришлось бежать, чтобы не отставать, пока император шагал по коридору к дальней части горы, вдали от прихожей, где Лао и Фредрик напряженно ждали. Учитывая направление, Джулиус решил, что они направлялись к сокровищнице, но Цилинь замер в паре футов от огромной двери, которая когда-то защищала богатство Бетезды, а повернулся к двери единственной комнаты в покоях Бетезды, где Джулиус ещё не был. Комнаты, где она откладывала яйца.
Джулиус все же раз там был. Он же был сыном Бетезды, и даже она держала малышей близко первую неделю. Но он не помнил ту комнату, и он невольно насторожился, когда Цилинь открыл двойные двери, и стало видно огромную пещеру с круглым стеклянным окном посреди потолка.
В пустыне был день, и всю пещеру озаряли лучи солнца, превращая красноватый камень горы в розово-золотой. Это было так неожиданно красиво, но Джулиус даже не заметил картины, пока не прошел к одной.
Он не помнил комнату, но Джулиус был уверен, что картины там не было. Пещера, залитая солнцем, была полной картин. Некоторые были свитками собраны в углах. Другие были натянуты на деревянных рамах, стояли у стен, где было место. Как картины до этого, эти были смесью стилей и размеров, но многие были акварелью. Китайские пейзажи с драконами встречались чаще всего, хотя было много моментов жизни, зверей и абстрактных картин.
Все они были невероятно красивыми, работой мастера, но, в отличие от картин на стенах снаружи, эти не были законченными. Некоторые, особенно свернутые в углах, будто не трогали веками. Другие явно получили внимание недавно, но лишь одна — огромный холст высотой с Джулиуса, стоящий на мольберте в центре комнаты — выглядела активной работой. Часть краски еще была влажной, словно художник просто отошел на минутку.
Как многие картины комнате, это была акварель, но не пейзаж. Это был портрет, красивая девушка с длинными черными волосами. Красивый дракон, понял Джулиус через миг, потому что, хоть особых признаков не было, девушка на картине не казалась смертной. Может, дело было в напряжении ее загорелых конечностей под простым платьем, или в том, что ее ступни были согнуты, как когти, на яркой траве. Как бы там ни было, она была до боли красивой. Сильной в диком смысле, который красиво контрастировал со строгим китайским садом за ней.
Но, хоть она выглядела неуместно, драконшу восхищало то, что ее окружало, она устроилась у того, что явно было прудом с рыбками, но художник его еще не дорисовал. Рыба уже была там, красивые оранжевые, белые и черные кои. Каждая рыба была изображена с мелкими деталями, их маленькие рты щипали драконшу за пальцы, которые она с любопытством опустила в воду над ними. Рыба восхищала, но Джулиуса впечатлило то, как художник изобразил радостную улыбку девушки. Она была маленькой, просто изгиб губ, но радость озаряла все ее лицо, как солнце.
Эта деталь превращала хороший портрет в произведение искусства. Это было так приятно видеть, что Джулиус не узнал лицо, на которое смотрел, пока не заметил, что глаза были зелеными. И не просто зелеными, но его оттенка. Зеленее яркой травы под ее босыми ступнями. Хартстрайкер.
Джулиус отшатнулся на пару футов от картины. Когда он повернулся задать императору очевидный вопрос, он получил еще шок. Пока он был очарован картиной, Цилинь снял золотую вуаль.
Не удивительно, он был ужасно красивым. Не просто красивым, как многие драконы, а безупречным на ином уровне. Даже мелочи, которые давали его лицу характер — темные прямые брови, острая линия носа, тонкие губы — были идеальны в своей неидеальности, идеальный изящный китайский принц для художника. После всего, что Джулиус видел в Цилине, это было ожидаемо, но он не был готов к глазам императора.
Он не следил в хаосе вторжения, но если бы кто-то спросил у Джулиуса до этого, какого цвета были глаза императора, он решил бы, что такими же красными, как у Императрицы-Матери, но было не так. Глаза Цилиня не были красными, как у его матери, и не были синими, как у Лао. Они были золотыми. Не желтыми, как у волка или совы, а золотым. Мягкий металлический цвет, который все драконы инстинктивно обожали.
Глаза как золотые монеты.
Горькие слова Челси все еще звучали эхом в его воспоминании, когда Цилинь вздохнул и повернулся к картине. Слабым печальным голосом он прошептал:
— Как она?
Глава 6