— Она говорила обо мне? — сказал император, скрестив плотно руки на груди. — Я удивлен. Казалось бы, она должна была устать хвалиться достижением шестисотлетней давности.
Едкость его голоса заставила Джулиуса отпрянуть на шаг.
— Ого, — он поднял руки. — Я не знаю, что ты думаешь, но она не хвалилась.
— Почему же? — с горечью сказал он. — Я был ее величайшим завоеванием, — он оглянулся, ожидая, что Джулиус согласиться. Когда стало ясно, что младший дракон не знал, о чем он говорил, гнев Цилиня сменился смятением. — Ты правда не знаешь, что случилось?
— Нет, — Джулиус замотал головой. — Пойми, никто мне ничего не рассказывает. Челси чуть не оторвала мне голову, когда я раз упомянул Китай. Это не преувеличение. Она прижала меня к полу.
Улыбка мелькнула на лицах императора.
— Это похоже на нее.
— Тогда ты знаешь, как она упряма, — отчаянно сказал Джулиус. — Прошу, умоляю, скажи, что случилось в Китае. Дай мне что-то, с чем можно работать.
«Дай способ исправить это».
Цилинь забавно посмотрел на него.
— Я знал, что ты был странным драконом, — он повернулся к картине. — Я не люблю вспоминать эту историю. Я не вышел из нее роскошным императором. Но я привел тебя сюда, чтобы ты понял, почему я должен захватить твой клан, а ты не можешь понять, не зная, так что…
Он утих, вздохнув, глядя на картину Челси с эмоцией, которую Джулиус не мог назвать.
— Так я впервые увидел ее, — сказал он, проведя пальцем по деликатному румянцу на щеке Челси. — Я ходил по своему саду, а она просто была… там. Как молния. Когда я спросил ее, что она делала, она сказала, что ее отправила в Китай Бетезда как особого посланника для коронации императора. Это было новостью для меня. Старой новостью, ведь я был императором уже два месяца тогда. Когда я сказал ей, что она опоздала, и спросил, почему она не прибыла в замок, чтобы представиться, она пожала плечами и сказала, что стражи прогнали ее.
— Погоди, — Джулиус запутался. — Она не поняла, что ты — император? — он не знал, как это можно было не понять.
Цилинь улыбнулся.
— В ее защиту, я не был наряжен для двора. И я не ожидал, что встречу представителя другого клана в личном саду в центре замка. До этого дня я не знаю, как она проникла. Стража моей матери была надежной. Там были чары, стены, стражи, заклинания сигнализации — все, что можно было устроить в то время.
— Челси умеет быть в местах, где не должна быть, — согласился Джулиус. — Но что она делала в твоем саду, если коронация уже прошла? Зачем она прибыла?
Лицо императора стало смущенным.
— Я задал тот же вопрос. Потребовал ответа. Конечно, я решил, что она пришла за мной. Пара Цилиня становится его императрицей, и я выгонял амбициозных драконш из мест страннее моего сада. Когда я задал ей вопрос, стало ясно, что она не только не знала, с кем говорила, но и ей было все равно. Она заявила, что проникла в мой замок, потому что город снаружи ей наскучил.
Джулиус приподнял бровь.
— И ты поверил?
— Честно? — он улыбнулся. — Да. Знаю, звучит глупо, но она говорила честно, я такого еще не видел. В ней не было восторга перед Цилинем. Я был… очарован, наверное. И немного оскорблен, потому что рыба ее интересовала больше, чем я. Она еще не видела кои до этого.
Представив это, Джулиус улыбнулся. Он мог представить свою прямолинейную сестру, холодно ведущую себя с императором. И он понимал, почему кто-то как Цилинь мог найти это чарующим.
— Это тебя привлекло? То, что Челси не отнеслась к тебе как к божеству?
Император посмотрел на него как на безумца.
— Меня привлекла ее красота. Ты видел свою сестру?
— Не так, — сказал Джулиус, покраснев.
— Она была самым красивым драконом из всех, кого я видел, — продолжил Цилинь. — И она была дочерью известной Бетезды, о которой слышали даже мы. Любой был бы заинтригован. Но это привлекло мое внимание в начале. А задержала внимание сама Челси. Она была… — он умолк, раздражённо хмурясь. — Я не знаю слово на английском. Звери такие.
— Дикой? — предположил Джулиус. — Жуткой?
— Безмятежной, — золотые глаз Цилиня сияли. — Золотой Двор — место традиций и статуса. Он может быть жестоким для чужаков, особенно таких, как она. Многие мои драконы считали ее наглой чужеземкой и соответственно обходились с ней. Но где другие оскорбились бы, и не без повода, Челси было все равно. Наоборот. Она использовала их презрение как повод делать, что она хотела.
— Моя сестра не терпит чепухи, — сказал Джулиус, улыбаясь от глупости двора, полного наглых драконов, пытающихся запугать Челси. — Она точно устроила шум.
— Как ничто до или после этого, — гордо сказал Цилинь. — Моя мать, конечно, не одобряла этого, но я не позволял ей прогнать Челси.
— Потому что она уже тебе нравилась?
— Потому что я любил ее, — улыбка пропала с лица золотого дракона, он посмотрел на картину. — Едва я ее увидел, я полюбил ее. Знаю, это глупо, но я был юным, а она была такой…
— Красивой?
— Свободной, — с тоской сказал он. — Я таким никогда не мог стать. Я понимал это, но все еще хотел свою долю. Я хотел забыть с ней. Смеяться и не переживать, даже если на время, — он стиснул зубы. — Я был эгоистичным дураком.
Такое говорила Челси, когда рассказала Джулиусу сильно сокращенную половину этой истории, и теперь, как и тогда, он раздраженно вздохнул.
— Нет ничего неправильного в желании быть счастливым.
— Может, не для тебя, — сказал он. — Но я был и есть император. У меня долг перед семьей, моими кланами и землей. Я знал это, но позволил себе увлечься той, кому не подходило быть императрицей, — он скривил губы с отвращением. — Я игнорировал свои обязательства, чтобы удовлетворить свои желания. Это определение эгоизма.
— Это не означает, что ты был неправ, — гневно сказал Джулиус. — И почему Челси не могла стать императрицей? Она — самый собранный и трудолюбивый дракон в клане. Но даже если бы она не была потрясающей — а она потрясающая — это не должно быть важно, если ты любил ее.
— Мои чувства не подвергались сомнениям, — сказал император. — Я был готов сделать ее императрицей, что бы ни говорили другие. Она была той, кому было плевать.
Джулиус вздрогнул. Он не знал, что голос мог так меняться в одном предложении, но, когда Цилинь закончил, он звучал как другой дракон.
— Я был дураком, — повторил он, слова дрожали от гнева. — Я жил с твоей сестрой год в глупом слепом счастье. Месяцами моя мать пыталась предупредить меня о репутации твоей семьи, но я не хотел слушать. Я думал, я был другим, что гадюка Хартстрайкер не укусит меня, — он сжал кулаки. — Я был идиотом, мышью, которую очаровала твоя подлая змея-сестра, и я потерял бы все из-за нее, если бы моя мать не вмешалась.
Это звучало плохо.
— Что случилось?
Цилинь смотрел на пол.
— Реальность, — с горечью сказал он. — Я думал, что скрыл отношения, но не вышло. Прошло полгода, и весь Китай знал, что происходило. Они делали вид, что не знали, потому что я был императором, но за моей спиной кланы шептались, что я был куклой Хартстрайкер. Моя мать говорила мне, что происходило, и просила порвать это, пока я не нанес непоправимый ущерб нашей репутации. Я не слушал. Я думал, что мы с Челси были выше слухов. Что вместе мы все одолеем. Она тоже так говорила, но это было ложью. Она говорила мне то, что я хотел слышать, а потом весенним утром, через год со дня, когда я нашел ее в своем саду, Челси пропала без следа.
Джулиус удивленно моргнул.
— Исчезла?