— Тогда зачем ты тут? — спросил Джулиус. — Зачем тратишь время, если не поможешь Челси, когда она нуждается в этом?
— Потому что я не могу! — закричал Сян, его золотые глаза ужасно сверкали. — Я пришел сюда, потому что думал, что нашел способ обмануть систему. Я думал, если я завоюю Хартстрайкеров и помещу Челси под свою удачу, я смогу уберечь ее… не будучи слабым. Но я не могу, это очевидно, — он посмотрел на поврежденный пол, обмяк на троне с поражением. — Я не должен был приходить.
— Но пришел, — прорычал Джулиус, хмуро глядя на него. — Ты прибыл сюда. Ты завоевал наш клан. Ты давил на нас. Ты делал все это, потому что не хотел, чтобы Челси умирала. Теперь она в настоящей беде, и ты отвернешься от нее, потому что боишься?
Император стиснул зубы.
— Да.
— Я не верю тебе.
— А должен, — прорычал Цилинь, хмуро глядя с гневом, какого Джулиус еще не видел. — Я не скрывал любовь к своей сестре, но жизнь императора не принадлежит ему одному. В прошлый раз, когда я был эгоистом, моя империя заплатила за это. Теперь ты говоришь мне сделать это снова, и у тебя хватает наглости сомневаться в моей честности, когда я говорю «нет»?
— Да, — сказал Джулиус. — Потому что я не думаю, что ты говоришь это, чтобы быть хорошим императором, — он прищурился. — Думаю, ты напуган.
— Конечно, я боюсь! — завопил Цилинь. — Ты видел, что я могу!
И кусок поврежденного потолка в этот миг упал на землю между ними. Джулиус отпрянул, но, когда он поднял взгляд, император сжался на троне, побежденный.
— Видишь? — жалобно сказал он, глядя на обломки. — Всегда так. Даже когда я спокоен. Боюсь, из-за того, что я знаю, что, когда я расстроен, я все уничтожу. Когда твоя сестра бросила меня, каждый день в году у нас были землетрясения. Весь Нанкин сгорел. Дважды. Моя тетя по материнской линии, мама Лао, умерла от сердечного приступа, упомянув при мне имя Челси. У драконов не бывает приступов, но я дал ей это. Я все это устроил, катастрофа за катастрофой, снова и снова.
Он уткнулся лицом в ладони.
— Я не могу снова так рисковать. Ты прав, когда говоришь, что я люблю твою сестру, но в том проблема. Любовь опустила меня ниже, чем все до или после, и когда Цилинь падает, он забирает все с собой. Это правда роли Золотого Императора, и потому я не могу помочь тебе сейчас. Потому что, как бы сильно я ни любил ее, я не могу исправить проблему, и я не имею права тянуть свою империю в грязь с собой снова.
Он сказал это так, словно это был конец. Словно ничего больше нельзя было сказать, но Джулиус покачал головой.
— Ты ошибаешься.
Император поднял голову.
— Что?
— Ошибаешься, — печально повторил Джулиус. — Все зовут тебя драконом удачи, но чем больше я узнаю о тебе, тем больше понимаю, что все наоборот. Ты неудачлив. Ты во многом проклят. Вся твоя империя сосредоточена на твоей волшебной удаче, но та удача хороша, когда ты счастлив, а никто не бывает счастлив все время. Ты говоришь, что твой долг — оставаться спокойным и нести удачу своему народу, не замечая факта, что просто безответственно ставить судьбу двадцати кланов драконов, сотен миллионов людей, всей земли Китая, а теперь и Хартстрайкеров, на счастье одного дракона. Особенно, когда ты даже не получаешь справедливой оплаты за это.
— Это абсурд, — фыркнул Цилинь.
— Да? — Джулиус упрямо скрестил руки на груди. — Когда в последний раз ты был счастлив?
Император стиснул зубы.
— Я стараюсь всегда сохранять спокойствие…
Джулиус поднял руку.
— Я не говорил о спокойствии. Я спросил о счастье. Когда в последний раз ты наслаждался жизнью?
— Не помню, — раздраженно сказал Цилинь. — Но смысл не в этом.
— В этом смысл! — завопил Джулиус. — Ты говорил мне с тех пор, как попал сюда, что твой долг — нести удачу. Что твоя всесильная удача накроет нас защитой и радостью, если мы согласимся присоединиться к тебе. Но я заметил не это. Пока я видел из твоей империи то, что все стараются избежать последствий твоего несчастья.
Он указал за плечо на закрытые двери тронного зала, на другой стороне, скорее всего, ждал Лао.
— Твой кузен, твоя мать, те, кому ты должен доверять больше всего, относятся к тебе как к живому ядерному оружию, и они правы. Ты — катастрофа, которая вот-вот произойдет, потому что ничья жизнь, даже Золотого Императора, не лишена страданий. Будучи живым, ты порой недоволен, но вся Золотая Империя построена на идее, что ты — исключение из этого. Вся цивилизация у вас построена на заблуждении! Сам концепт всегда спокойного Золотого Императора невозможен, а ты верил в это. Ты говоришь себе, что ты — ответственный, стараешься быть спокойным, но в реальности ты так боишься своей магии, что предпочитаешь позволить любви твоей жизни рисковать собой в одиночку, чем рисковать своим несчастьем.
Его слова отражались от потрескавшихся стен, но Цилинь молчал. Джулиус не знал, слушал ли император. Он просто сидел на троне, опустив голову, сжав кулаки. Чем дольше Джулиус смотрел на него, тем больше он переживал за Цилиня.
— Я знаю, что заманчиво отбросить свое счастье ради других, — мягко сказал он. — Поверь, я знаю, но это далеко не заводит. Это кажется добрым и благородным делом, но потом самопожертвование становится обязанностью, а не даром, и я думаю, что ты давно прошёл этот переход. Ты так долго старался быть хорошим императором, но это оставило тебя ни с чем. Никакого счастья и надежды. Никакой любви. С тех пор, как ты прибыл, я слышал, что ты — самый сильный Цилинь в истории, снова и снова, но в чем смысл всей этой силы, если ты не можешь ею спасти того, кого любишь?
— Потому что это не моя сила, — Цилинь, наконец, поднял взгляд. — У меня есть обязанности. Драконы, которые полагаются на…
— У тебя есть драконы, которые в состоянии позаботиться о себе, — сказал Джулиус. — Это драконы! Каждый клан в мире выживает без удачи Цилиня. Вполне возможно жить долго и полноценно, не будучи благословленным магическим императором, так что, может, тебе пора перестать так переживать за своих драконов и начать переживать за себя. Чего ты хочешь? Что делает тебя счастливым? И пока ты не списал это на эгоизм, думаю, есть много доказательств, что счастливый Цилинь для империи куда лучше, чем просто спокойный. Ущерб, который ты устроишь сейчас, спасая Челси, будет крохотным, по сравнению с катастрофой понимания, что ты мог ее спасти, но побоялся попробовать.
Цилинь закрыл глаза, вздохнув.
— В твоих словах есть смысл, — признал он. — Но я не знаю, из-за твоей правоты так, или потому что я хочу верить тебе так сильно, что искажаю логику.
— Почему не может быть все сразу? — спросил Джулиус. — Не хочу звучать как типичный Хартстрайкер, но что толку быть императором, если ты не можешь сделать то, чего хочешь?
Все еще бледный, Сян слабо улыбнулся от этого.
— Я соврал тебе раньше, — сказал он. — Когда ты спросил, когда я был счастлив в последний раз. Я помню. Когда я был с твоей сестрой. С Челси, — его улыбка стала шире. — Она тоже не боялась со мной спорить.
Джулиус улыбнулся в ответ.
— Хартстрайкеры известны тем, что не молчат.
— Точно, — согласился император. — Но это мне нравилось в ней. Она не боялась мня злить, ничего не боялась. Я думал, что был безрассуден. Теперь я хочу быть безрассудным. Сколько можно было бы избежать, если бы я вел себя иначе?
— Мы никогда не узнаем, — сказал Джулиус. — Но еще не поздно. До того, как Боб выманил ее, я убедил ее встретиться с тобой.
Глаза императора расширились.
— Да?
— Не ты один сдерживался веками, — усмехнулся Джулиус. — Она хотела поговорить или хотя бы начать, но Боб вмешался и все испортил. Она перенеслась в СЗД и…
— Она может перемещаться? — поразился Цилинь.
— Это было новостью и для меня, — сказал ему Джулиус. — Но это не важно. Важно то, что Челси сейчас одна с Бобом посреди бардака в СЗД. Если хочешь шанс на разговор с ней, нужно отправляться туда. Пока не стало хуже.
Цилинь опустил взгляд. Он был на грани, но Джулиус почти мог видеть века страха, висящие на его шее, как груз, годы тяжелых уроков, которые сделали его пленником его неуправляемой удачи. Если бы все было не так плохо, он не стал бы мешать императору разобраться. Но времени не было, и Джулиус решил подтолкнуть еще раз.
— Если бы ты не был драконом удачи, ты отправился бы за ней?
— Конечно, — сказал император без колебаний. — Но…