Увидев дорожный знак с названием населённого пункта, всадник натянул поводья, отчего конь, недовольно фыркнув, резко остановился. Сзади послышался раздражённый вопль и истошное «тпру-у-у». Задремавший извозчик, всей массой тела тянул на себя вожжи, одновременно грозя кулаком раздолбаю, нарушившему размеренное движение каравана.
Наездник обернулся, опустил закрывающую половину лица повязку, и, залихватски присвистнув, крикнул:
— Не спи! Соблюдай дистанцию!
Худой, немолодой возница, сидевший на облучке телеги, судя по сверкающим от злости глазам, поверх респиратора, хотел матерно выругаться, но сдержался. К виду одиночки, то гарцующего в составе каравана, то уносящегося через поля куда-то вбок, за четыре дня все привыкли. Однако никто не решался запросто окликнуть или пригласить к костру на привале.
Среднего роста, крепко сбитый мужчина не выглядел растерянным или подавленным, как большинство переселенцев. На голове кожаная широкополая шляпа, хорошо защищающая от осенней измороси. Под ней, как подшлемник, повязана бандана с символом анархии и логотипом группы «Алиса».
Остальной одеждой он не отличался от попутчиков. Полувоенная-полуохотничья защитного цвета куртка, прочные тёмно-синие джинсы, заправленные в армейские ботинки с высоким берцем. Сверху накинута обычная плащ-палатка, капюшоном которой всадник пренебрегал.
Напрягала кобура, свисающая с широкого ремня, сделанного в виде патронташа и застёгнутого поверх обычного поясного. Всадник намеренно откидывал полу плаща, чтобы все видели массивный чехол. На самом деле, он так делал, чтобы иметь свободный доступ к находившемуся в кобуре «Стечкину», но разве кому-то это объяснишь?
На ремне имелись кармашки и модули для запасных обойм и магазинов. Кроме того, оружейный чехол из толстого, непромокаемого кордура, крепился к бедру ремешком на липучке, на манер ковбоев с Дикого запада.
Конечно, у всех мужчин в караване имелись охотничьи ружья, дробовики и даже карабины, но вряд ли кто умел ими пользоваться. В основном это были беглецы из городских конгломератов, не нашедшие там своего места в жизни. Даже возницы, имеющие лицензию от государства и официально именуемые ямщиками, держали при себе короткоствольные «ксюхи»* только для устрашения. Наверное, поэтому вид попутчика внушал если не трепет, то уважение точно.
Наездник, ловко, работая одними шенкелями, заставил коня сдвинуться с тракта на обочину и, махнув рукой, предложил извозчику, первым заехать в слободу.
Водитель кобылы, тихо проворчав под нос что-то витиеватое и, скорее всего, оскорбительное, хлестнул вожжами бока лошади. Обычная савраска, мотнув головой, понуро потащила гружёную чьим-то скарбом телегу.
Караван состоял из двух десятков крытых брезентом телег. Большая часть завалена барахлом. На остальных, в импровизированных креслах, рассматривая окрестности через вшитые в ткань пластиковые окошки, сидели переселенцы. Семейные и одиночки, собравшиеся либо по интересам, либо путешествующие в какое-то одно, заранее выбранное место. Маленьких детей не наблюдалось. Лишь у одной семьи имелись сын, если судить по внешности, уже совершеннолетний, и дочь, с большой степенью вероятности, погодок парню.
Всаднику ещё в Шатуре это показалось странным. За детей государство выплачивало хорошие пособия, уменьшало налоги и предоставляло различные льготы. Семьи, имеющие ребёнка, а тем более двух, хорошо обеспечивались государством и редко срывались с насиженных мест в поисках лучшей доли.
Впрочем, в дороге одинокий путник, да ещё со своим конём, держался обособленно и в разговоры предпочитал не вступать. Особо любопытных отшил на первой же ночёвке и больше с расспросами к нему никто не лез. Поэтому историй попутчиков не знал.
До Мурома простиралась, так называемая, контролируемая зона. Дорогу держали под особым наблюдением с БПЛА и силами росгвардии. В связи с чем конвой для сопровождения выделяли только особо ценным грузам, либо за дополнительную плату наличными.
Караван, к которому примкнул всадник ни тем, ни другим не выделялся. Люди рассчитывали использовать сбережения для обустройства на новом месте, а не тратить их на охрану в самом начале пути. Потом, за Костоломовкой, начнётся ничейная территория и уже там, желающим добраться до выбранного места живыми, придётся раскошелиться.
Октябрь, пожалуй, лучший месяц для тех, кто решился сменить насиженное гнёздышко и переехать в другой регион. Даже навскидку легко можно найти десяток причин для подобного безумия.
Во-первых, погода. Из-за глобального потепления выдержать долгие переходы мог не каждый.
Во-вторых, после сбора урожая и близости окончания года, у многих начиналась депрессия. Тоска и тревога порой переходили в психоз и даже те, кто поколениями пускал корни в ставших родными городах, срывались вдруг, обуреваемые желанием найти лучшую долю и изменить жизнь.
Можно перечислять и в-третьих, и, в-четвёртых. Фишка в том, что у каждого мигранта имелась личная причина отправиться в долгое путешествие.
Другое дело караванщики. Они начинали формировать обозы ещё в сентябре, но большинство оттягивали момент старта, ожидая, когда летняя жара окончательно спадёт, день укоротится и начнут моросить первые осенние дожди. Как говорили в народе: когда жарко — кожу не снимешь, а от холода любой зипун укроет.
Слякоть, ветер и прочие прелести непогоды мало кого волновали. По статистике зной убивает гораздо вернее, чем осенняя распутица.
Первые планы большого переселения, правительство начало популяризировать ещё лет пятьдесят назад. Только люди не спешили откликаться на призывы чиновников. Это раньше партия говорила надо и народ ехал осваивать целину, строить БАМ и покорять Арктику. Потом идеологию заменили на коммерческую составляющую. Предлагали деньги, жильё, различные льготы. Первые, кто купились на обещания, столкнулись с коррупцией. Коммерческой жилкой заразились не только те, кто умел работать руками, но и те, кто хотел зарабатывать на них. Чтобы получить положенное по закону, требовалось заплатить тому, кто распределял льготы.
Пандемия стерла различия между властью, прослойкой и электоратом. Умирали все. Невзирая на чины, счета в банках и социальное положение. Из моды вышли все вещи, не отвечающие основным принципам: безопасность и практичность. Кому нужен галстук, если им нельзя отбиться от мутанта или умертвить врага? Он годен разве что повеситься. А для этого отлично подходили длинные шнурки армейских ботинок с высокими берцами, защищающие голень от укусов.
Да и само слово «мода» практически вышло из обихода. Только молодёжь щеголяла, пытаясь выделиться, токсичными фасонами бандан, косынок, намордников и респираторов.
Сейчас в больших кабинетах понимали, что утрачено главное: доверие народа к власти.
А ещё напрочь отсутствовала главенствующая идеология и приверженность к общим традициям. Те два критерия, которые связывали разные регионы страны в единое целое. Разброд и шатание — вот что являлось основным мерилом постпандемийного мира. Все хотели мирной, спокойной и сытой жизни, но никто не желал взять на себя ответственность за реализацию этого проекта.
В разных областях возникали центры для временного приёма и распределения желающих поменять привычное место жительства. Смысл расселения людей строился не на банальном освоении покинутых территорий, а на возрождении на них всех признаков цивилизации, принципов единоначалия и последующего вхождения в структурную вертикаль, как хозяйствующий субъект. Официально этим занималось правительство. Неофициально все, видевшие в этом выгоду.
Один из таких координационных центров возник на перекрёстке семи дорог, южнее древнего города Мурома. Это был даже не посёлок. Скорее караван-сарай или цыганский табор. Никаких подземных коммуникаций и инфраструктуры. Даже здания ставились без фундамента, как временное жильё для распределяющих потоки мигрантов организаций. Но произошло всё по старой схеме: ничто не бывает более постоянным, чем временное.
Переселенцы из крупных конгломератов, где сохранились прелести былой цивилизации и более-менее полноценно работало аналоговое телевещание, называли место Вайлдвест или Свитуотер*. Примеряя имена известных по вестернам и сериалам городков.
Остальные, бросившие прозябание в вымирающих деревнях и выселках, называли становище Костоломовка, добавив определяющий статус: слобода.
Тем, кто знает историю ничего объяснять не надо. Слобода или слобожа — это место для поселения служивого люда. Центры создавались правительством для сортировки и отбора людей не только по желанию, но и с выгодой для начинающей развиваться промышленности и сельского хозяйства. Основными жителями являлись различные рекрутеры, зазывалы и агитаторы, набирающие добровольцев для освоения новых земель, возрождения заброшенных предприятий и сезонных работников на всевозможные фермы и тепличные хозяйства.
Сами переселенцы здесь надолго не задерживались. Наёмщики, набрав команды, посылали запрос своим хозяевам, а те в свою очередь отправляли конвой для сопровождения добровольцев к новому месту жительства.
В слободу кавалерист, лениво понукая коня, заехал последним. Сразу стало понятно, почему место прозвали Свитуотер. По аналогии с вновь ставшим популярным фантастическим сериалом голливудского разлива. Типичный городишко на Диком Западе. Одна прямая улица, с дощатой мостовой, на случай осенне-весенней распутицы. По бокам обшитые ложными фасадами бытовки и вагончики всех мастей. Подобие площади в центре, а вокруг типовые здания из щитовых панелей в два и более этажа. Банк, администрация, с притулившимся сбоку офисом шерифа, гостиница, с претензией на две звезды, и оптовый магазин-склад. Предназначения остальных домишек читалось на самодельных вывесках, крепившихся над входными дверями. В основном это были призывные пункты различных сообществ. От профсоюзов до частных военных компаний. Требовались сталевары, токари, землепашцы, скотоводы, работники теплиц и ферм, а то и просто авантюристы, желающие осваивать новые земли. Короче, весь набор с биржи труда.
Обоз, выстроился в очередь перед управой, чтобы пройти обязательную регистрацию, а одиночка, прикрутив поводья к коновязи и захватив притороченный к седлу рюкзак, зашёл в ближайшее питейное заведение с гордым названием «Шалман».
Зал, несмотря на дурное предчувствие, выглядел как чистый и весьма респектабельный бар. Стойка из ламината под красное дерево, сзади трёхэтажная полка, уставленная полупустыми бутылками всех известных производителей горячительных напитков. Скорее всего муляжи, но придавали заведению полагающийся респектабельный антураж.
Судя по устройству с двумя кранам, один из которых снабжён пеногасителем, имелось и разливное пиво. Восемь столиков, три из которых заняты.
Приезжий сразу направился к стойке, снял перчатки и вежливо поздоровался с барменом. Тот, оценивающе оглядев посетителя ещё у входа, пришёл к выводу, что гость не из бедных. В многофункциональной охотничьей куртке и прочных джинсах из конопляной ткани, заправленных в кожаные берцы полувоенных ботинок. Такая обувь шилась индивидуально и стоила очень дорого.
— Новенький? — дружелюбно поинтересовался немолодой бармен, обмахивая салфеткой столешницу перед посетителем.
— Да. Только что прибыл с караваном из Шатуры. Налей-ка мне кружечку пива.
— Может чего покрепче? — предложил продавец.
— Позже. Ещё не регистрировался, — сказал посетитель и почувствовал, как напряглись местные завсегдатаи, заинтересовавшись сказанным.
Всё сделано с умыслом. Человека, не вставшего на учёт как бы не существует, а название «Шалман» указывало на полукриминальную суть заведения. Местные обитатели прекрасно понимали, что исчезновение нелегала не привлечёт внимания официальных властей.
— Эй, братело, дело пытаешь, али от дела тикаешь? — пробасил от самого дальнего столика здоровяк в прочном плаще из водоотталкивающей ткани.
Мужик был так огромен, что новенький посчитал его самым бесполезным в компании рекрутеров. Скорее всего вербовщик пушечного мяса для какой-нибудь банды. Остальные помалкивали, следя за развитием событий.
— Имеешь что предложить? — усмехнулся новичок, когда поставил кружку с пивом на свободный стол, швырнул рядом пачку сигарет с зажигалкой и опустил, закрывающую пол-лица, бандану.
— На вскидку трудно что-то сказать. Проверка требуется. Но, судя по отметине на щеке, в переделках побывать довелось. Как звать, бродяга?
— Ты сообразительный, — похвалил гость, стараясь говорить громко и внятно, чтобы всем в баре было слышно, — Из-за рубца и кличут Шрамом. А что до твоих испытаний, так не гони лошадей, дай оклематься с дороги.
— Дело глаголешь, — осклабился здоровяк и, подхватив свою кружку, тарелку сушёных анчоусов, пересел напротив новобранца, — Меня Амба кличут. Я хедхантер*.
— Догадался, — равнодушно ответил Шрам, глядя прямо в глаза соседу.
Мужик знал себе цену. Не раз выходил победителем из схваток и привык относиться к окружающим свысока. Об этом говорил неоднократно сломанный нос, отрезанная мочка уха и плохо сросшиеся после кулачных поединков губы. Тем не менее опыт позволял ему безошибочно подбирать неофитов для хозяина. Видно, за это и держали. Искал самых безбашенных и отмороженных.
Шрам в такую компанию не стремился.
Кружка почти опустела, сигарета докурена. Казалось бы, время перейти к деловой беседе, но в этот момент в бар вошли двое из бывших попутчиков. Один высокий, гибкий, тело будто на шарнирах. То ли дёрганый, то ли рисуется. Второй ниже, крепкий, но тоже держит себя нагло, словно пытается показать свою крутость.
Сразу понятно, что ребятам заранее втолковали, как следует себя вести, чтобы заинтересовать нанимателей в различные неформальные группировки. Это в отделе кадров спрашивают трудовую книжку, а тут нужно показать товар лицом.
— Заходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома, — радушно разведя руки, пригласил бармен, — Что пить будете?
Новые соискатели заказали водку, пиво и тушёное мясо с картофелем. Хозяин засуетился, одновременно потренькал в сонетку, вызывая повара. Явился азер в застиранном переднике и, приняв заказ, удалился.
Искатели удачи сели за соседний столик и жадно прильнули к пиву, качество которого оказалось весьма хорошим.
— Скорее всего, вот эти чайники заинтересуют тебя больше, — откровенно высказался Шрам и подхватил пару рыбёшек, размером в мизинец, с тарелки Амбы.
В глазах здоровяка мелькнуло недовольство, но он справился и, растягивая слоги, спросил:
— Слишком крутой или по другой части?
— Ищу выход на людей Лешего, — не обращая внимания на напряжение собеседника, объяснил новенький, — Ты мне не интересен.
— Вона как! Сигареткой угостишь? — начал закипать бугай и пальцами, похожими на говяжьи сардельки, придвинул свою тарелку с сушёной рыбкой поближе.
— Может тебе пива взять? Или водки с шашлыком?
— Ты не быч, парень, здесь все под одним богом ходим!
— Это ты не догнал, Амба. Я тебе хорошую поляну накрою, но только в обмен на ценную информацию.
Здоровяк заценил поворот, поскрёб кадык и крякнул, оглядывая зал.
— Тогда без проблем. Только поляну на троих накрывать придётся.
— Договорились, — плюнув на ладонь, Шрам протянул руку хедхантеру, — Рассчитаюсь, не обижу.
Тот, отметив жест и признав в приезжем равного, повторив ритуал со своей стороны, крепко пожал ладонь подельника. В баре разочарованно загудели, поняв, что одна сделка уже состоялась без них.
Сбоку неожиданно подскочил бармен, неся на подносе две рюмки и графин с водкой.
— Я же сказал, что ещё не регистрировался! — предпринял попытку возмутиться гость, но Амба успокоил:
— Извини, братан, у нас такая традиция. Договор скрепляем не только рукопожатием, но и стопариком. Для крепости союза. Я тебе жувачку ментоловую дам.
Пришлось выпить.
— Детали обсудим позже, — предупредил нового подельника новичок.
Дальнейшие события Шрама не интересовали. Он осушил кружку, забрал курительные принадлежности, закинул на плечи рюкзак и ушёл регистрироваться в управу.
Ксюха* — АКС-74У, укороченный вариант АКС74, со складным прикладом. Разработан для вооружения экипажей боевых машин.
Свитуотер* — городок из сериала «Мир дикого запада» 1 сезон
хедхантер* — человек, специализирующийся на поиске и подборе персонала ключевых и редких, как по специальности, так и по уровню профессионализма, служащих. Хлёсткий журналистский оборот, который прочно вошел в обиход на Западе, а позже в России.
Между рекрутером и хедхантером существуют принципиальные различия. Рекрутеры и скриннеры ведут «поверхностный подбор», он осуществляется по формальным признакам: образование, возраст, пол, примерный опыт работы.
Хедхантеры ищут конкретных людей для специфичных работ.