— Где она? — прошептала Маша, не выпуская одноклассницу из объятий.
— Не знаю… Не видно…
— Давай ещё посидим… Пусть солнце взойдёт…
— Давай, — согласилась Лида.
Впервые за ночь девочки устало опустились на пол и прислонились спинами друг к другу.
— Это что было? — через некоторое время спросила Козичева таким тоном, словно Маша знала больше неё.
— Не знаю… Но вчера, вернее, уже позавчера, когда все слушали Валентину Михайловну, я ушла за интернат и там встретила её…
Девушка сбивчиво рассказала о неестественном поведении секретаря колхоза и замолчала. Тишина длилась долго. Яркие лучи солнца просочились в мелкие щели и в тонких струнах света закружились пылинки.
— Надо идти, а то хватятся… — прошептала Лида, чувствуя, как глаза слипаются от дремоты.
— Я боюсь… — призналась Маша, а Козичева и не подумала её дразнить.
Глава 6
13 июня 1979, среда
Рваные облака быстро летели по ясному летнему небу. На свекольном поле галдели школьники, разгулявшиеся, разрумянившиеся, уже готовые к обеду и тихому часу. Лида и Маша с синими тенями под глазами волочились в конце всех. Они очень устали, почти выбились из сил из-за бессонной ночи и теперь подвергались бомбардировкам со стороны комсорга.
— Я так и знала, что вы меня обманули! Видите, что теперь получается? Кто за вас работать будет? — часто подходила к ним Новосёлова.
— Мы и так работаем, — отвечала притихшая Лида.
— Но как вы работаете?! Мы же с вами договорились, что должны победить! Я же не могу за вас одна всё делать!
— Тебя и не просят, — сказала Маша и села на тёплую землю передохнуть.
— А я не могу быть равнодушна к своим товарищам! Я хочу помочь!
— Тогда чего ты гундишь целый день? Голова от тебя уже болит.
— Она у тебя не так заболит, когда я расскажу Валентине Михайловне, что вас всю ночь не было!
— Нет! — испугалась Лида и переглянулась с насторожившейся Ивановой. — Работаем мы, не надо никому рассказывать.
Девочка принялась дёргать траву с показным усердием, и вскоре к ней нехотя присоединилась Маша. Она драла и драла бесконечные сорняки и почти не чувствовала собственного тела — как будто витала рядом и смотрела на всё со стороны.
— Мы будем что-нибудь с этим делать? — тихо спросила Лида, когда Новосёлова ушла, и по тону стало ясно — она говорит совсем не о дотошном комсорге.
— Я — да.
— И что?
— Не скажу.
— Вот всегда ты такая, Машка! К тебе по-человечески только отнесёшься, как ты сама от дружбы отказываешься! — разозлилась Лида.
— А ты что же — дружить мне предлагаешь?
— Больно надо! Но с этой… женщиной… не всё в порядке. Нужно разобраться, чего она к нам пристала? Может, мы что-то не так поняли?
— Ага, — возмутилась Маша. — Она нас в саду просто так караулила, чтобы поболтать.
— А что тогда?
— Не знаю…
— Так давай узнаем! — настаивала Козичева. Сдаваться без боя было не в её характере.
— Ладно… Прикрой меня перед Новосёловой в тихий час.
— Куда ты пойдёшь?
— Потом расскажу.
— Маш, не ходи к ней! — очень серьёзно сказала Лида, и в глубине чёрных глаз засветился страх.
— Нет, к ней ни за какие блага мира не пойду! — воскликнула одноклассница и почувствовала, как по коже пополз холод.
Наступил тихий час. Сытые ребята отправились по комнатам, и сегодня, в отличие от вчерашнего дня, интернат затих. Только слышались приглушенное воркование девчонок да лёгкое дыхание ветра в коридоре. Маша дождалась, пока комсорг послушно уляжется на посеревшие простыни и засопит, и прокралась к двери. Лида быстро-быстро замахала ей ладонью, и девочка поспешно выскочила вон. Ириша, которая только притворялась спящей, приподнялась на локте и вопросительно кивнула — в её глазах светилось страшное любопытство.
— Потом, — одними губами ответила Козичева и настороженно посмотрела на комсорга — вдруг та тоже только делает вид, что спит. Но Люда ровно дышала, закинув руку за голову, и не подавала признаков бодрствования.
Лида растянулась на кровати, мягкой, удобной, самой идеальной на свете и ощутила такую небывалую сладость, что расстроилась — дома у неё совсем другая постель, жёсткая какая-то, обычная, не то что здесь. Затем она удивилась — вчера кровать была обыкновенной, как у всех, и не обладала всеми теми качествами, которые сегодня сделали из неё королевское ложе. Мысли девочки плавно потекли дальше. К бесконечному полю, к мерцающему от солнца пруду, к коровнику, до которого они так долго шли с Машей, к теням и холоду июньской ночи… Что-то над ухом противно заскрежетало. Лида повернулась к окну и увидела безобразное, высохшее лицо Галины Александровны. Застывший и оттого неестественный взгляд замер на девочке, и та закричала в паническом ужасе. Но её руки и ноги не желали слушаться — они беспомощно барахтались в кровати, а страшная женщина прошла сквозь стекло и…
— Лида, ты чего? — проговорили где-то рядом, и Козичева открыла глаза. Она вспотела, тряслась и никак не могла отойти от кошмара. Над ней склонилась Люда, а в окно смотрел любопытный Игорь Корзухин.
— Ничего!
— Ты стонала во сне, — тревожно проговорила Новосёлова.
— Просто плохой сон.
Лида посмотрела на озадаченного Игоря, который с любопытством заглядывал в комнату, и нахмурилась. Вот из-за кого ей пригородилась всякая чушь! Жених нашёлся!
Люда приоткрыла форточку, откуда влетел тёплый воздух из сада и наполнил комнату запахом трав.
— Ты чего хотел? — строго спросила Новосёлова.
— А где Маша? — ответил тот.