— Да.
— Да не бойся ты, — мужчина раскатисто рассмеялся, обнажая прекрасные белые зубы. — Скажи, чего в Аничкино не хватает?
— Всё хорошо.
— Да ты не думай, что я засланный казачок! — снова чему-то обрадовался Константин Петрович. — Мне бы хотелось, чтобы всем жилось хорошо! Ведь наш колхоз один из самых передовых, и, чтобы он оставался таковым, надо слушать глас народа!
— Я не знаю… Всё здесь хорошо… — Маша робела в его присутствии и не могла спокойно говорить. Каждую секунду она мечтала, чтобы всё закончилось и она смогла вернуться к Валентине Михайловне.
— Что ж, это радует! Значит, мы, руководство, всё делаем правильно! А чего бы хотелось лично тебе?
Девушка подняла на мужчину ошеломлённые глаза и почувствовала дурноту.
— Извините, но мне ничего не надо, — чуть смелее прежнего ответила она и попробовала отстраниться. Вопреки ожиданиям, его тёплые руки не держали, а совершенно легко и спокойно отпустили её. — Простите, у меня голова закружилась…
— Конечно, Машенька! Не смею задерживать! — охотно согласился он и окинул зал беглым взглядом в поисках новой партнёрши.
А девушка бросилась на улицу, позабыв о страшном секретаре колхоза. Маша зашла за угол, где никого не было, и прислонилась к холодному кирпичу. Сердце барабанило в груди, как бешеное… Что это на неё нашло?
— Маша! — неожиданно рядом раздался возмущённый голос.
Девочка повернулась и увидела мрачную Новосёлову. Она согнулась, обхватила себя руками, и решительно шла к ней.
— Как тебе не стыдно! — выдала Люда, как только остановилась напротив. Её глаза горели лихорадкой.
— Чего?
— Нацепила на себя непойми что! — комсорг ощутимо дёрнула Машу за золотую серёжку. — Ты выглядишь… отвратительно!
— Тебе-то что? — буркнула в ответ та и на всякий случай сделала шаг в сторону. Мало ли что ей в голову стукнуло… Чего доброго мочки оторвёт….
— Немедленно вернись в интернат и оденься по-человечески!
— Ты слишком много на себя берёшь! Я тебя не трогаю, и ты меня не трогай.
— Ты позор для нашего класса. Для всей школы… — прошипела Люда.
Маша покачала головой и направилась за клуб, чтобы спрятаться от въедливой одноклассницы.
— Ни стыда, ни совести у тебя! — крикнула вдогонку Новосёлова, но девушка не ответила и даже не повернулась.
Колхозный сад притаился почерневшей массой прямо за клубом. Небо накрыла синяя тьма, а половинка луны только начинала выползать на свободу. Машу трясло от раздражения, и она не сразу заметила уединившуюся пару между клубом и садом. По воздуху пронеслось характерное чавканье, и девочка покраснела до корней волос. Сперва она хотела скорее уйти, но сами звуки показались ей странными. Она преодолела себя и повернулась. Под небольшим козырьком застыли две тени. Никто из них не двигался, не говорил, не шелестел одеждой, они замерли как изваяния, и только мерзкие чавканья доносились с их стороны.
Луна медленно выплыла на небосвод и бросила ленивый свет на пару. Маша пригляделась. На коже поднялись волоски, и задрожали ноги. Галина Александровна прижала к стене Варю Киселёву и уткнулась ей в шею. Иванова бросилась к ним.
Женщина оторвалась от трапезы и резко повернулась на звук шагов. Окровавленный рот растянулся в жадной улыбке, а сухие руки-ветви потянулись к Маше. Но та схватила камень и продолжала наступать.
— Отпустите её, — потребовала девочка, но получилось как-то жалко.
— Тебе тоже понравится, ты и сама не знаешь, от чего отказываешься… — сладко запела секретарь.
Варя сползла по стене вниз и завалилась на бок. Маша с трудом оторвала от неё взгляд и только сейчас поняла, что осталась с кошмаром один на один.
Иссушенная женщина приближалась, скалясь и радуясь победе.
— Дай мне тебя попробовать… — просила она.
— Пошла вон! — попыталась закричать девочка и ощутила, как опускается рука с камнем. Нет, она не может ударить живого человека…
— Вот так, молодец, а теперь иди сюда…
Галина Александровна подобралась, перестала улыбаться и диким зверем прыгнула на Машу. Девочка вскрикнула и закрыла голову руками. Но через миг она поняла, что ничего не произошло, а ужасная женщина оказалась позади.
— Что это у тебя там болтается?.. — озадаченно проговорила Галина Александровна. — Дашь посмотреть?
Девушка и забыла, что на шее у неё висел серебряный крестик от бабушки.
— Нет, не дам! — Маша почувствовала уверенность и на пробу шагнула к женщине. Та испуганно и ожидаемо отпрянула. — Вошла вон! Нечисть!
— Маша, ты здесь? — послышался обеспокоенный голос Валентины Михайловны.
— Да, я тут! — радостно воскликнула та, а Галина Александровна бесшумно скакнула во мрак колхозного сада.
— Что случилось? — учительница бежала вдоль здания клуба.
— Не знаю, но она что-то с ней сделала…
Маша наклонилась над Варей, и та тихонько застонала.
— У неё кровь… — с ужасом прошептала девочка.
Валентина Михайловна добежала, бросилась на колени и потрепала лежащую ученицу за щёки.
— Варя, Варенька, очнись, — говорила женщина, а затем обратилась к Маше: — Что тут произошло?
— Точно не знаю, вернее, понимаю, но сказать такое…
— Говори!
— Вы верите во всякую нечисть?
— Что за глупости?! — воскликнула учительница и поправила съехавшие очки.
— Посмотрите на это…
Дрожащей рукой Маша стёрла капли крови с шеи Вари, и на коже показались два маленьких тонких прокола. Тогда она несмело спросила: