— Я этого не видела.
— Спроси у Валентины Михайловны.
— Она подошла уже после всего и тоже не может быть уверена, — не соглашалась Лида.
— Тогда снимай крестик! — потребовала одноклассница и встала. Ноги и спина ныли от усталости, и девочка немного размялась.
— Всё равно… Прежде чем вгонять кол в живого человека, надо убедиться…
— Что он не живой. Может, ещё раз ночью сходим посмотреть на бешеного быка? — в шутку предложила Маша и получила в ответ красноречивый взгляд чёрных глаз.
— Почему она не смогла войти в шалаш?
— Может, он из осины?
— Это вряд ли… Ребята натащили досок откуда попало.
— А как ты вообще узнала, что там есть шалаш? — вспомнила Маша вопрос, который уже давно хотела задать.
— Да я с ними его и строила… — призналась Лида.
— Не ожидала…
— С мальчишками легче общаться. Им всё равно… Ну… Ты понимаешь.
— Мне тоже всё равно, — серьёзно сказала Маша, и девочки встретились взглядами.
— Это же тупость, правда, дразнить человека за то, как он родился? — деланно спокойным голосом спросила Лида.
— А ещё тупость ненавидеть за то, что кто-то родился в городе и привык к другой жизни.
— Я никогда тебя не ненавидела.
— Но не упускала возможности задеть.
— Да мимо тебя просто невозможно пройти! — развеселилась Лида. — Маш, ну ты правда фифа. Это я не буду, то не хочу, это — дикость, то — глупость! Сережечки у меня золотые, платьишко новенькое, на вашем старье я спать не собираюсь! — беззлобно передразнила она.
— Хватит, — улыбнулась девочка. — Я никого не хотела обижать, но для меня здесь всё чужое и непривычное. И если у меня есть свои вещи, почему я не могу ими воспользоваться? Я и не думала, что это кого-то может задеть. Честно.
Школьницы немного помолчали, а затем Лида вдруг вытянула грязную руку вперёд.
— Что это? — не поняла Маша и ошеломлённо посмотрела на забитые пылью линии ладошки.
— Это я предлагаю тебе дружбу.
— Не врёшь?
— Нет. Честно!
Иванова несмело протянула руку в ответ и пожала крепкую сухую ладонь одноклассницы.
— Ты никого не задеваешь, просто ты на нас не похожа, — когда с договором было покончено, легко заговорила Лида. — Мы привыкли, что всё по-простому, без закидонов, и какие-то вещи в тебе кажутся нам странными.
— Но вас много, а я — одна…
— Больше нет. А на Люду не обращай внимания. Ей просто значок на грудь давит.
Девочки посмотрели на комсорга в тёмных штанах и футболке.
— Так-то она хорошая, добрая, ей главное не перечить и соглашаться. Тогда она и отстанет. А ты на рожон лезешь. Тебе как будто так и надо что-то ей поперёк сказать! — продолжила Лида.
— Она сама не отстаёт от меня…
— Если бы ты позволила ей помочь тебе, ну, тогда, когда пришла в класс, то была бы для неё ближайшей подругой.
— Но мне не нужна помощь! Почему я должна принимать её просто потому, что кому-то этого хочется?!
Лида дерзко улыбнулась и очень тихо сказала:
— А ты думаешь, яеё во всём слушаюсь и делаю, как она говорит? Я просто не спорю, не иду наперекор, а когда что-то из ряда вон — так и быть, с ней заодно, но во всём остальном… — она многозначительно улыбнулась, и чертенята в глазах запрыгали от удовольствия. — Вот она и не смотрит за мной.
— Ты отличница и комсомолка, понятное дело, что не смотрит, а я?
— Так тоже попробуй стать.
— Мне этого не хочется…
— Ириша тоже не отличница и не комсомолка, но у неё прекрасные отношения с Людой. Задумайся, — подмигнула девочка. — Если отец не заберёт тебя летом, тебе с ней ещё год учиться.
— Я не собираюсь под неё прогибаться, — непоколебимо ответила Маша.
— Хорошо. Будь у неё как бельмо на глазу, — усмехнулась Лида. — Хотя, ты и так у неё на особом счету. После пятницы.
— Почему после пятницы? — прозвучал вопрос, хотя образ красивого председателя уже промелькнул в голове.
— А ты подумай.
— Да он же мне в отцы годится!
— И ей тоже. Но что это меняет?
— Это мерзко, Лида, давай не будем об этом.
— Давай.
Несколько минут девочки пололи свёклу, но Маша всё-таки не выдержала: