— Я же сказала — идём! — разозлилась Маша, а потом подумала — может, оно и к лучшему, лишь бы быть подальше от того места за интернатом.
— Тогда после отбоя.
Девушка не ответила, лишь снова представила запрыгнувшую на яблоню Галину Александровну. А что, если не бык, а она бегает по колхозному саду по ночам?..
У столовой стоял парень в джинсах и белой футболке. Девочка сразу узнала Игоря, того самого, который увидел её в ночнушке. Щёки заалели без разрешения, и Иванова попыталась оказаться от него немного дальше. Она замедлила шаги, затем поправила штанину и тем самым пропустила вперёд себя многих ребят.
Валентина Михайловна взяла Игоря под руку и, не забывая присматривать за школьниками, вошла в душную столовую.
— А это кто? Сын её, что ли? — хихикнула Ириша, повисая на плечах Козичевой и Новосёловой. Последняя неприязненно поморщилась.
— Слишком она молодая для мамы, — ответила Лида и тряхнула головой, чтобы отогнать надоедливую муху. — Сколько ей? Тридцать?
— Валентине Михайловне сорок лет, — сухо сказала Люда и сняла с плеча руку Ириши. — А это её племянник, приехал из Куйбышева повидаться.
— А ты откуда знаешь? — Вытянулось лицо Сидоровой.
— У неё ж мама в сельсовете, — усмехнулась Козичева, — она всё про всех знает.
— Не болтай чепухи, Лида! — разозлилась комсорг. Сегодня её настроение было чернее самого глубокого провала. — Я вот что подумала… — И после этих слов Маша ощутила непреодолимое раздражение. — Наша бригада хоть и состоит из четырёх человек, но должна показать лучшие результаты прополки.
Девочки изумлённо уставились на Люду, но ничего не сказали.
— Все уже придумали названия, мы — Заря коммунизма, у Киселёвой — Комсомольцы, у Нефёдовой — Красное знамя…
— Собственно, всё, — уколола Иванова, не в силах сдержаться.
— Нет не всё, — отрезала Новосёлова, — и другие тоже придумали, просто я не запомнила. Но я что хочу сказать — пора вступать в борьбу, поэтому теперь мы будем записывать, кто сколько прошёл грядок.
— Хорошо, будем записывать, но нас всего четверо, мы не сможем… — только заикнулась Козичева, как Люда её перебила.
— Мы должны показывать пример другим! Чтобы на нас равнялись и работали усерднее!
— И как ты хочешь это сделать? Быстрее полоть? — бесцветно спросила Лида, но было видно, что энтузиазм в ней так и не зажегся.
— Я попрошу Валентину Михайловну разрешить нам задержаться вечером на свёкле. Остальные пусть идут отдыхать, а мы с вами будем полоть дальше.
Сидорова и Козичева обалдело смотрели на комсорга, но не решались возразить.
— Я не останусь, — заявила Маша.
Новосёлова вздохнула и посмотрела на одноклассницу несгибаемым взглядом.
— Нет, останешься. Иначе ты никогда не поймёшь, каково это — быть частью коллектива.
Иванова ошеломлённо покачала головой и промолчала. Ну пусть она заставит её задержаться хоть на лишнюю секунду! Она с удовольствием на это посмотрит.
Солнце распалило засохшую землю, в воздухе витала серая пыль. Маша стояла на улице у входа и ждала, когда остальные закончат обедать. Но первым, кто спасся из духоты столовой, оказался Игорь. Молодой человек достал сигареты, чиркнул спичкой и закурил, а сам изредка посматривал в её сторону.
— Привет? — наконец осмелился он.
— Привет, — буркнула девушка.
— Я Игорь, а ты?
— Маша.
— Ты здесь живёшь, Маша?
— Пока да.
— Пока?
— А ты племянник Валентины Михайловны? — не ответила та.
— Да. Приехал повидаться с тётей. Она у меня отличная, правда?
— Лучшая учительница из всех, — искренне подтвердила девушка.
— Это да.
— Игорь! — воскликнула та, о ком говорили, и парень поспешно выбросил сигарету. — Ты ещё слишком молод, чтобы курить!
А Маша сразу подумала о Новосёловой: будь она на месте учителя, то немедленно прочла бы лекцию о дурном примере младшему поколению…
— Сейчас мы идём на тихий час, так что приходи вечером, после восьми, — сказала женщина парню.
— Тихий час? — удивлённо и расстроено переспросила Маша, тем самым вмешавшись в их разговор.
— Каждый день на речку ходить не будем, — ласково улыбнулась учительница и легонько толкнула племянника в плечо. Тот быстро сообразил, что ему пора, незаметно подмигнул девушке и развязно направился по дороге в сторону села. — Будь с ним осторожна, пожалуйста, — внезапно тихо предупредила учительница. — Он хороший парень, но очень любвеобилен.
— Да я и не думала… — потупилась и покраснела Маша.
— Я видела, как он тебе подмигнул, — по-доброму усмехнулась Валентина Михайловна.
— Извините… — не нашла ничего лучше школьница.
— Ты что! Всё в порядке! Просто будь осторожна. Не позволяй лишнего. Иногда это плохо заканчивается…
Глаза женщины превратились в глубокие провалы, в которых трепыхалась боль. Девочка непроизвольно дёрнулась, будто подсмотрела нечто такое, чего не должна была видеть.
Тихий час в трудовом лагере оказался номинальным. Труженики разбрелись по комнатам, но отовсюду доносились приглушённые голоса, смех, топот, и только в комнате комсорга стояла неестественная тишина. Маша Иванова читала книгу, Лида Козичева тоже, но чаще роняла её себе на грудь, а Ириша Сидорова и Люда Новосёлова улеглись спать по-настоящему. Лёгкий ветерок плавно раскачивал нежно-зелёную листву яблонь за окном, убаюкивая и успокаивая. Неожиданно в прозрачном окне показалась голова Игоря Корзухина. Он приставил ладони к стеклу, заглянул внутрь, а затем тихо поскрёб. Маша испуганно вскинула глаза, и все её страхи о секретаре ожили в тот же миг. Девочка посмотрела на парня, ещё не веря зрению, и тот поманил её на улицу. Она тихо встала, нащупала сандалии и под подозрительным взглядом Лиды вышла из комнаты.
— Привет? — поздоровался радостный молодой человек, когда девушка оказалась на крыльце. — Не хочешь прогуляться?
— У нас тихий час…