29 октября 1978 года, воскресенье
Весна в преддверии ноября
От комсомола Чернозёмской области нас было общим числом двадцать девять, моё включение в делегацию воспринималось как само собой разумеющееся. Меня — да не включить? Человека, за которого переживала вся страна, чью победу представили как торжество идей — да не включить? Без лишней скромности думаю, что подобное указание может дать только один человек. И он его не дал — то ли из высших соображений, то ли ему просто не до меня. И вот я здесь, смотрю на сцену.
Рассаживали делегации по территориальному принципу.
Мы, чернозёмцы, сидели чуть справа от центра зала. На поле эф пять, если представить зал шахматной доской. Места хорошие, жаловаться грех, всё видно, всё слышно.
Зал — взглядом объять трудно. Вот такой ширины, вот такой вышины, и в длину тоже очень недёшево. На сцене в центре огромный бюст Ленина на фоне то ли красного знамени, то ли комсомольского значка, справа — «РЕШЕНИЯ XXV СЪЕЗДА КПСС ВЫПОЛНИМ!», слева — «XVIII СЪЕЗД ВЛКСМ», всё заглавными буквами. На фоне этого великолепия люди в президиуме — а президиум был тоже грандиозным, в пять рядов, — казались маленькими. А уж мы им, тем, кто в президиуме, виделись, верно, и совсем крохотными. Коротышками Солнечного города.
Всё напоминало школьный утренник, только утренник грандиозный, вселенский, утренник на весь мир. Тому свидетельство и выступление Константина Устиновича Черненко, зачитавшего приветствие Съезду, и предоставленный комсомолу Кремлёвский дворец съездов, и четыре тысячи делегатов, и приглашенные гости из братских стран, и наряды действующих лиц, и радостное изумление, застывшее на этих лицах, и прочее, и прочее, и прочее.
А мне было скучно.
Нет, поначалу, когда объявили, что с приветственным словом выступит Черненко, я, как и все, встрепенулся: почему Черненко, зачем Черненко? Но Константин Устинович зачитал текст, написанный от лица Андропова. Поработал диктором. Почему не выступил сам Андропов, сказано не было. Ни ссылок на болезнь, ни ссылок на занятость, никаких других объяснений. Но прошёл слушок, что Юрий Владимирович якобы встречается с Дэн Сяо Пином. Дэн Сяо Пин хочет заручиться поддержкой нашей компартии и перевести Китай на рельсы дружбы с Советским Союзом. Китай — это Китай, большая политика. Огромная. И потому версия негласной встречи Андропова с Дэн Сяо Пином не вызывала отторжения. Даже место встречи называли — Читу. Впрочем, были сторонники Новосибирска и даже Владивостока, скрытность же объясняли тем, что у товарища Дэна есть в Китае серьёзные враги, и ему до времени приходится таиться.
Но кроме этого слушка, подтвержденного разве тем, что в газетах начали писать о возможном смене курса в Китае, интересного ничего не было. Во всяком случае, для меня.
Как не скучать, когда каждый из выступающих говорил примерно одно и то же: «Наш съезд начал свою работу с вдохновляющего отеческого напутствия родной Коммунистической партии. Яркая, глубокая по содержанию речь Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Юрия Владимировича Андропова на комсомольском съезде, Приветствие ЦК КПСС — новое свидетельство неустанной заботы Родины и партии о молодом поколении Страны Советов, о его настоящем и будущем».
Ну, раз услышать, ну, два, но так свое выступление начинал буквально каждый.
А все слушали внимательно и благоговейно. Ольга и Надежда тоже. И как иначе: съезд комсомола был высшим органом власти комсомола. Не Китай, но тоже большая политика, для нас так и неизмеримо важнее Китая: где мы, а где Пекин, далеко Пекин. Мы сейчас в месте, где творится история комсомола! Владимир Ильич выступил на третьем съезде, и его речь до сих пор изучают. Нынешняя же речь Юрия Владимировича, прочитанная Константином Устиновичем, тоже войдет в вечность, судя по тому, как высоко её ценят все ораторы.
Слово дали председателю ревизионной комиссии. Говорил он о деньгах, о больших деньгах. Но точных сведений я не услышал: доходы бюджета за отчётный период увеличились на шестьдесят два процента, в основном за счёт комсомольских взносов. Но сколько это в рублях — молчок. И далее о том, как важно вовремя уплачивать взносы, и, хотя в целом состояние со взносами удовлетворительное и даже хорошее, но кое-где у нас порой имеются недостатки, к примеру, в Астраханской области, Приморском крае и Казахстане. Нужно ещё активнее усилить контроль за своевременной уплатой членских взносов и отчетностью по ним, воспитывать у комсомольцев чувство высокой ответственности и дисциплины за неуклонное соблюдение требований Устава ВЛКСМ.
Мдя…
Услышал: «Благодаря заботе и вниманию партии и правительства после XVII съезда ВЛКСМ стали выходить новые журналы: „Юный художник“, „Литературная учеба“, „Дружба“ и „Поиск“. За отчетный период укреплена производственная база молодежных издательств, отчисления от их прибылей увеличились на 11,2 процента. Главное же состоит в том, чтобы наши газеты и журналы, книги для юношества несли большой идейно-политический заряд, помогали партии и комсомолу в коммунистическом воспитании молодежи».
Не предъявят нам бухгалтерских книг. Ни прихода, ни расхода не назовут конкретно. Только «ещё лучше», «ещё больше» и «на одиннадцать и две десятые процента».
И я перестал следить за происходящим.
Но происходящее следило за мной, порой и буквально: к каждой группе был прикреплен куратор из московского горкома комсомола и, думаю, не только из него. Нам досталась симпатичная девушка Наташа, выглядевшая лет на двадцать восемь, а на деле ближе к тридцати пяти. Не меньше капитана, да. И вряд ли больше. Она еще в первый день провела с нами инструктаж, упомянув, что нам выпало великое счастье — быть участниками съезда, и главное для нас — не омрачить это счастье неразумным поведением. А потому — абсолютный сухой закон, душ принимать ежедневно, носки менять ежедневно, одеваться скромно, но достойно, никаких джинсов мальчикам и брюк вообще девочкам, вести себя скромно, и, главное, смотреть на неё, Наташу. Когда она аплодирует — аплодировать. Когда она аплодирует стоя — аплодировать стоя. Когда молчит — молчать. Когда кричит «Слава» — кричать «Слава!».
И улыбаться. Всегда. Не просто, а счастливо!
А вы как думали?
Наташа сидит вместе с нами, время от времени что-то пишет в блокнот. Нам каждому вручили блокнот в дерматиновой обложке, с памятным тиснением «XVIII съезд ВЛКСМ», и к нему авторучку, шариковую, на два цвета, красный и синий. В подарок.
Нас тут вообще окружили вниманием и заботой. Не только чернозёмцев, всех делегатов съезда.
Только сошли с поезда, а это было утром в четверг, как нам подали автобус. И доставили прямо в гостиницу «Заря». Заселили. Номера, правда, четырехместные, но мы не баре дремучие, а комсомольцы. Чуть-чуть пришли в себя — и на регистрацию. Мы ж не абы как, мы с мандатами. Номерными. «Товарищ Чижик Михаил Владленович избран делегатом на XVIII съезд ВЛКСМ от Чернозёмской комсомольской организации». Дата, подпись и печать.
Каждого делегата посчитали, выдали особый комсомольский значок, схему Москвы, десять почтовых конвертов с изображением Дворца съезда и надписью «XVIII Съезд ВЛКСМ» и те самые блокнот и авторучку. Но на этом подарки не кончились, на этом подарки только начались. При регистрации всем делегатам дали талоны на питание, три в день, на рубль, на рубль тридцать и на девяносто копеек в сутки. В любую столовую, в любое кафе заходи, питайся, и расплачивайся талонами!
И это еще не всё! Каждому вручили подарочный билет на покупку книг в магазине! Чернозёмцам достался магазин поблизости от Выставки Достижений Народного Хозяйства, с виду обыкновенный, но закрытый на спецобслуживание. А спецобслуживали как раз нас, делегатов съезда! И каждый делегат мог по билету выбрать книг на пять рублей! А какие там были книги! Жорж Сименон, Конан Дойль, Артур Кларк, Айзек Азимов, но пуще всего радовали молодогвардейские томики «Библиотеки советской фантастики», на пять рублей их можно было набрать много! А еще можно было купить, уже на собственные деньги, книги советских писателей, Маркова, Чаковского, Софронова и других выдающихся мастеров пера, как было написано в подарочном билете.
Мечта, которая сбылась!
Но и это не всё!
Каждый делегат получил приглашение уже в промтоварные магазины, мы, чернозёмцы, в сорок седьмой. И там совершенно свободно (по приглашению) делегат мог купить нижнее бельё, чулки и носки, рубашку, складной японский зонтик и фотоаппарат «Зенит Е» с объективом «Гелиос». Девушкам фотоаппарат вроде бы и ни к чему, большой, тяжелый, но некоторые брали. У кого были деньги, конечно. Всё-таки сто рублей — сумма немалая.
Так что улыбки на лицах были искренними, а отказ от спиртного для большинства не казался чрезмерной платой за пребывание в райских кущах. «Райскими кущами» назвала нашу жизнь в Москве передовая доярка Елена. Между прочим, награжденная орденом Трудового Красного Знамени.
В нашей делегации орденоносцев было трое: доярка Елена Максимова, комбайнёр Пётр Николаев («Знак Почёта»), и я. По указанию девушки Наташи мы все были при орденах, такой, значит, порядок во время Съезда. Ольга носила лауреатский значок, а остальные обходились особыми комсомольскими значками. Ничего, ордена — дело наживное.
Всех наших чернозёмских делегатов я узнал только в Москве, дома встречаться, к примеру, с той же Еленой не доводилось. А вот Лиса и Пантера знали всех коротко, не раз и не два виделись в райкомах. Они активные, Лиса и Пантера.
Мы, понятно, и талоны на питание, и подарочные билеты в книжный отдали старосте нашей делегации, Ангелине, старшей пионервожатой нашей школы, тоже избранной на съезд. Распорядится по своему разумению. Нам они ни к чему, мы — зажравшиеся. То есть для других — у Чижика, мол, своя квартира, Оля живет у отца, а Надя — с ней вместе. А доступ к книгам у нас неплохой, мы же и сами в Союзе Писателей, Надя и Ольга. А Чижик книги читает по обязанности, он — первый читатель «Поиска».
Поверили, нет, но талоны и пригласительные билеты взяли.
Такое внимание, такое обилие подарков ещё и потому, что съезд на самом деле проходит в режиме экономии. Не парадокс. Просто сначала планировали созвать съезд в апреле, а в октябре отпраздновать шестидесятилетие комсомола. А потом решили совместить, не два всесоюзных мероприятия, а одно. Отсюда и экономия, большая экономия.
Двадцать седьмого приветствие от лица Андропова и всего Центрального Комитета партии зачитал Черненко, а затем долго-долго шли приветствия от участников и гостей съезда. Однотипные. «Я удостоилась великой чести услышать речь товарища Юрия Владимировича Андропова, а сейчас и самой выступить на нашем съезде…», и так далее. Ну, правильно. Удостоилась. Четыре минуты на самой главной трибуне страны. Одни пионеры порадовали, показав себя достойной сменой.
Двадцать восьмого с отчетным докладом выступал Пастухов, первый секретарь Московского горкома комсомола. За отсутствием Тяжельникова, да. Тяжельников теперь в Румынии. В докладе Тяжельников не упоминался ни разу. Тон был обычный — сделано немало, но нужно работать ещё лучше, ещё активнее. После Пастухова пошли выступление делегатов, но я их не слышал: меня Севастьянов пригласил в Центр Управления Полетом. Космонавты на орбите уж очень хотят поговорить со мной.
Записка в Президиум, просьбу космонавтов уважили, и Севастьянов на «Чайке» отвёз меня в ЦУП, Центр Управления Полётами
— А у тебя машина есть, Миша? — спросил он по дороге.
— Нет, Виталий Иванович. Сейчас нет.
— Что так? Трудно купить, тебе, чемпиону?
— Купить нетрудно. Но у меня была машина, «ЗИМ», да недавно самосвал выехал на встречку внезапно. Теперь машины нет.
— А сам-то?
— Совершил маневр расхождения, но не полностью. Четыре ребра треснули, заживают. А «ЗИМ» побило сильнее, заднюю часть практически всмятку.
— И что? — Севастьянов явно любил слушать, а не говорить.
— Купил его, «ЗИМ», один увлекающийся человек, умеющий кашу из топора сварить. Он и машину восстановит, со временем. Возможно. А я куплю что-нибудь другое. Вот эта «Чайка», Виталий Иванович, твоя? — после Багио мы с Виталием Ивановичем на «ты», почти как однополчане.
— Нет, служебная. У меня «Волга», двадцать первая. Сначала был «Москвич», четыреста восьмой, а после первого полёта поменял на «Волгу», и привык. Бегает хорошо, просторная, послушная, от добра добра не ищу. А «Чайка» — это у Терешковой. Белая, одна такая на страну. Увидишь, знай — Валентина едет.
— Увижу — узнаю.
Сеанс связи со станцией «Салют-6» — «Союз −31» прошел, как здесь говорят, штатно. Ковалёнок и Иванченков поздравили меня с победой и сказали, что каждый день ждали новостей из Багио. Я в ответ сказал, что в Багио следил за нашими полётами, и восхищён мужеством и героизмом космонавтов. Рассказал немного и о городе Багио, и о матче, и о планах на будущее — сыграть на чемпионате страны.
Вышло немного казённо, но наш сеанс записывало телевидение, что обязывало к определенному стилю.
Расставаясь — станция выходила из зоны связи — я пожелал космонавтам успешного возвращения, а космонавты еще раз поздравили меня, теперь уже с наградой.
Я лицо сохранил, не стал спрашивать, с какой наградой. Насчёт «Трудового Красного Знамени» никто не заикался, а я и не спрашивал. Зачем спрашивать-то? Я получил чемпионский титул и три миллиона в придачу, чего же боле? Свет решил, что я и без того счастлив, обойдусь без нового ордена. Ну, и обойдусь.
Севастьянов остался в ЦУПе, а меня отвезли в Кремлевский дворец съездов уже на «Волге», «ГАЗ — 24».
Присматриваюсь, да. Хорошая машина.
Подоспел. К самому концу, но подоспел, чем заслужил поощрительную улыбку Наташи. У них, у кураторов, тоже, думаю, соревнование: победителем будет тот, в чьей группе никто не манкировал съездом.
Никто и не думает. С пониманием ведь отбирали делегатов, не абы как. Но могут заболеть от восторга.
По окончании нам, чернозёмцам, дали билеты в театр Ленинского комсомола, «Сержант, мой выстрел первый», Володарского. Интересно, но мы не пошли. То есть все наши пошли, надеюсь, а мы, то есть я, Лиса и Пантера — нет.
У нас тоже совмещение. В субботу мне исполнилось двадцать четыре. Дата некруглая, хотя если считать дюжинами, то значимая. И отмечать её мы решили в Центральном Доме Литераторов. Пригласив, понятно, сорок человек этих самых литераторов. Не очень экономно, даже совсем неэкономно, но нужно же отметить и день рождения, и шахматную корону, и просто поговорить с нашими авторами, и с авторами не не нашими. Сегодня он не наш автор, а завтра, глядишь, и наш. Всякое бывает.
Отметили на славу. На тысячу двести шестьдесят четыре рубля семьдесят три копейки. Знатно погуляли. Думаю, с пользой для дела.
Вернулись, и я по привычке включил телевизор. «Время», конечно, мы пропустили, однако новости следует посмотреть, вдруг да вдруг. Я каждый день смотрю или слушаю. Не прозвучит ли скорбное известие? Нет, не звучит.
Показывали спортивную гимнастику, а за ней и новости. О съезде сказали. О том, как чемпион мира Михаил Чижик говорил с космонавтами, не только сказали, но и показали. Полностью. И фразу Ковалёнока о моей награде не вырезали.
— Это о какой награде сказал космонавт? — спросила Ольга, когда я выключил телевизор.
— Вот и серьезные люди задумаются, это о какой награде? Чем наградили Чижика за победу, за очень важную победу? Ничем? А почему? Что изменилось, он или мир? Что случилось?
— Это ты подстроил?
— Думаю, Севастьянов. Он же председатель Шахматной Федерации. Если меня обнесут наградой, то это и ему обидно, и всей шахматной федерации. Люди старались, выводили меня в чемпионы, им, верно, тоже что-то положено.
— Ну-ну. Шахматистов на кривой козе не объедешь!
— Мы такие, — подтвердил я.
— И ты получишь «Трудовое Знамя»?
— Не знаю. Возможно. Отказываться не буду, неприлично. Хотя после ордена Ленина получить «Трудовое Знамя» — это как чемпиону мира выиграть первенство республики. Ну ладно, страны.
— Но ты же будешь играть на первенстве Союза.
— В последний раз.
— Это почему в последний?
— Синдром отличника. Я выиграл четыре первенства. А хочу пять. Отличник же.
— И дальше не станешь играть?
— На чемпионатах страны точно не стану.
На том второй день съезда и завершился.
И вот сегодня третий.
Самый важный. Подошли к голосованию.
— Предлагается выбрать членами Центрального Комитета… — и зачитывается список. Вот так безлико — «предлагается». Кем, почему? Неважно. Если обсуждать каждую кандидатуру, съезд затянется на недели.
Бабах! Ольга Стельбова!
Список утвержден. Единогласно.
— Предлагается выбрать кандидатами в члены Центрального Комитета… — и опять список.
Бабах! Михаил Чижик!
— Предлагается выбрать в Центральную ревизионную комиссию… — и еще один список.
Бабах! Надежда Бочарова!
Потом состоялись собственно выборы. Каждому дали бюллетени с фамилиями, только-только включенными в список голосования. Кураторы и раздали. Нам — Наташа. Отпечатаны эти бюллетени были минимум позавчера, но оно и понятно.
Голосуем тайно. Нет, никаких кабинок, просто каждый ставит галочки «за». Или «против». Но никто не подглядывает, конечно. Бюллетени мы вернули Наташе, и та их отнесла Куда Нужно.
Пока избирательная комиссия считала голоса, был объявлен перерыв. В Банкетном Зале — фуршет. Всякий делегат мог взять бутерброды с любительской колбасой, с ветчиной, с сыром и с салом. И напитки — ситро, минеральная вода и томатный сок. Всё, понятно, бесплатно, не в счёт талонов. Праздник же!
Ждали полтора часа. Нет, я не ждал, я был занят. Сюрпризом. Девочки знали, что за сюрприз, но никому не говорили, иначе что за сюрприз?
Наконец, нас позвали в зал.
Огласили результаты голосования.
Андеасян — избран единогласно.
Волобуева — избрана единогласно…
Стельбова — единогласно… Чижик — единогласно… Бочарова — единогласно…
Все — единогласно. Это комсомол, а не клуб одиноких сердец.
А теперь — концерт!
Концерт не сюрприз, концерт в программе.
Слушаем.
Слушаем.
И, наконец, последний номер. Тот самый сюрприз. Его я задумал в январе, с Пахмутовой и Добронравовым поговорил в феврале, с ЦК Комсомола — в марте, с остальными участниками — в мае, а получил их окончательное согласие, когда стал чемпионом.
— Премьера песни. Музыка Александры Пахмутовой, слова Николая Добронравова! — объявляет ведущий. После короткой паузы. — Исполняет ансамбль «АББА» и Михаил Чижик!
И мы исполнили!
Авторское отступление
Я сдвинул сроки 18 съезда ВЛКСМ на осень, мне показалось это логичным в свете борьбы за экономию, которая тогда активно декларировалась.
Подарочные билеты на книги для делегатов съезда, равно как и допуск их к «товарам повышенного спроса» имел место.
Советские фотоаппараты «Зенит» пользовались огромным спросом: зеркалка! Их охотно покупали за рубежом, из зеркалок «Зенит» был самым недорогим, китайская техника тогда ещё не заполонила рынки. В ФРГ «Зенит» продавали за 199 марок. В СССР за 100 рублей. Валюта стране была нужнее рублей, и потому фотоаппараты сначала шли на Запад, и лишь остатки — на внутренний рынок. Здесь их расхватывали влёт.
Ансамбль «АББА» и в самом деле мог приехать в СССР, правда, годом позже. Велись переговоры, но сорвалось, о чём-то не договорились. Здесь — договорились, это промо-акция к выпуску у нас лицензионного альбома с оперой «Пустыня».
В реальной истории Анатолий Карпов вышел на связь с космонавтами 29 октября, за несколько дней до их приземления. Космонавты и в самом деле следили за матчем, интересовались, болели. Кстати, Карпов стал членом ЦК комсомола в 1974 году, в возрасте 23 лет.