Макс не спит. Он сам не знает, отчего проснулся — будильник на обновление охранки должен сработать только через полчаса. Ему тревожно, и непонимание источника тревоги лишь подогревает её.
Вокруг тихо, но не слишком. Снаружи шумит лес, куда они заехали на ночь, буквально закопавшись в кусты; внутри сопит Слава. Макс оборачивается, чтобы убедиться: его напарник действительно спит. И да, он спит, привычно разметавшись по широкому пространству заднего сиденья. Для Славы места не может быть слишком много.
Предпочитающий спать на водительском месте Макс поднимает спинку сиденья. Тревога не даёт ему покоя, и он привычно проверяет, на месте ли неизменно пристёгнутая к его поясу книга и далеко ли баллоны с газом. Негромкий всхрап Славы заставляет его дёрнуться. Выругав себя за излишнюю паранойю, Макс садится ровнее, и в этот самый момент срабатывает охранка. Кто-то — человек или вампир — пересёк границу в тридцать метров.
— Кот! Вставай!
Тело действует на автомате. Плащ всегда рядом, закрывающий шею и нижнюю половину лица платок — тоже. Руки сами открывают книгу на нужной странице. Секундная задержка на выбор — проверять на людей или на вампиров? — и пальцы привычно касаются верхней правой части страницы. Максу не нужен свет, чтобы помнить: именно там написана нужная поисковая печать, и вот уже по руке бегут потоки зарождающейся где-то под сердцем силы.
Печать отвечает мгновенно. Макс чувствует пять сгустков энергии совсем близко и не сдерживает рвущихся из горла проклятий.
— Чего там? — Заспанный Слава бестолково оглядывается по сторонам и трёт глаза.
— Вампиры. Пять.
Макс не ждёт напарника. Осторожно открыв дверь, он выскальзывает наружу и, не отпуская руки от поисковой печати, движется назад и вбок от приближающихся врагов. Пусть подойдут поближе, может быть, отвлекутся на Славу… На поясе, рядом с креплением книги, болтаются три баллона. Работать с газом в лесу неудобно, но выбора нет. В темноте, где противники видят, а они — нет, нормального боя не выйдет, не двое на пятерых. Мелькает мысль — запереть бы их в машине и перетравить к чёртовой бабушке…
Кусты шуршат, пропуская вывалившегося из машины Славы. Он не знает, где Макс, и мечется из стороны в сторону, а шаги неспешно приближающихся врагов уже слышно. Кто они? Кровавая Корона? Серебряный Крест? Независимая группа? Сбившиеся в стаю одиночки? Их выследили или наткнулись случайно? Если выследили, то как? Если нашли случайно — что они делают здесь, в лесу?
Не важно. Сейчас — не важно. Важно — как их убрать. Мысли бегут чередой обрывочных идей, как паззл складывающихся в единую картину. Только бы Слава сумел подстроиться, а не как в прошлый раз… Не отпуская поисковой печати, Макс открывает другую страницу. Печати здесь написаны в удобном ему порядке, и как же настрадался Кролик, когда писал их под постоянные придирки требовательного клиента…
Опять течёт по руке сила, и вот уже ветер шуршит ветками позади пяти едва различимых фигур. Они оборачиваются и оказываются к Максу спиной. Вынужденный отпустить поисковую печать, Макс надеется, что правильно запомнил расстояние. Ещё одна печать, и земля под ногами вампиров рвётся наверх заострёнными кольями. Ночь разрывают вопли боли, вспыхивают алые искры, но тут же гаснут. Голодные. Вампиры голодные и слабые, а значит, у них со Славой есть шанс.
Из леса доносится карканье ворона — это Кот даёт знать, что идёт на контактную атаку. Слишком рано, но Максу не остаётся ничего, кроме как сжать зубы и, пока его напарник ещё не подошёл слишком близко, выпустить новую порцию земляных шипов и заставить их разорваться картечью.
От криков гнева и боли на сердце теплеет. Кричите, твари. Истекайте кровью, которая принадлежит не вам. Сколько страданий вы принесли другим, чтобы жить? Теперь вам страдать втройне: ваша живучесть станет вашим врагом.
Впрочем, если сумете бежать — бегите. Сегодня Макс готов дать вам уйти, чтобы найти и добить завтра, когда свет солнца будет на его стороне. Да, он готов подарить вам ещё несколько часов жизни, но только потому, что сейчас не может быстро покончить с вами.
Будь вокруг достаточно влаги, Макс просто отрубил бы им ноги, но сейчас, как назло, сухо. Впрочем, ничего, они голодные, на восстановление уйдёт не меньше минуты, и с каждым разом время будет только расти.
Удушливая вонь невидимого в ночи газа чувствуется даже через платок. Тихо выругавшись сквозь зубы, Макс спешит убраться в безопасное место. То, что убивает вампиров за пять вдохов, прикончит человека за два.
Быстрое прикосновение к поисковой печати в верхней левой части страницы позволяет убедиться в том, что Слава тоже успел отойти. Вторая проверка показывает четыре сгустка силы там, где раньше было пять. Вампиры всё ещё стоят на том месте, где их поймали шипы: сами шипы, конечно, давно разломаны, но у Кота есть хитрая штука, превращающая землю во что-то вроде зыбучих песков.
— Макс! — А вот и напарник, лёгок как на помине. — Там это, я их закопал немного, давай траванём ещё?
— Погнали.
Хорошо, что он тут: Макс точно знает, что Славу он не заденет. Газ с шипением вырывается из одного баллона, потом — второго. Подконтрольный охотнику ветер несёт его к вампирам, пока Слава другим воздушным потоком не даёт газу достичь их самих.
— Беги! — орёт кто-то из противников.
— Я застрял! — с ужасом в голосе отвечает ему второй.
Его голос уже звучит сипло. Макс мрачно улыбается и, чувствуя ледяное удовлетворение, распыляет третий баллон. Рука вновь касается поисковой печати. Трое.
— Егор, ****! Ах вы суки!
В крике вампира больше ненависти, чем смысла; Макс слышит такой не впервые. Сейчас клыкастый рванёт к ним, забыв о боли и страхе. Это может быть опасно: в таком состоянии высвобождаются их последние резервы.
— Добей бешеного, — бросает Макс Славе и уходит в сторону машины. Его напарник справится — с его невозможной печатью один на один он может справиться почти с кем угодно — а Макс пока займётся теми двумя, только восполнит запасы газа и…
Алая вспышка на миг ослепляет. Макс рефлекторно мечется в сторону, скрываясь за деревом, и чудом избегает попадания второй молнии. Пахнет гарью. Перед глазами пляшут белые пятна, остальной мир погружён в черноту, но поисковая печать неизменно показывает троих вампиров. Один — тот самый бешеный, с ним сейчас занят Слава. Второй — судя по голосу, вторая, — застряла и задыхается там, на искорёженном колдовством куске земли, а третий…
Откуда он взялся, как сумел освободиться, откуда взял силы? Думать нет времени — враг уже рядом. Макс сквозь зубы цедит проклятия. Открытый ближний бой — это не для него, для этого у него есть Кот.
Стена спрессованной земли отделяет охотника от вампира, давая Максу две секунды на то, чтобы увеличить дистанцию, а потом разлетается пылью, разбитая алой молнией. Почти ничего не видя, Макс ставит вторую стену, третью — немного сбоку, чтобы не дать обойти себя со спины, а потом что-то твёрдое бьёт по ногам, и он падает на землю. Что это? Кажется, ствол поваленного дерева, который только вечером они со Славой использовали как стол. Не важно. Макс слышит, как разлетается одна из стен. Книги в руках уже нет — выпала при падении, но это ничего, цепочка по-прежнему надёжно прикрепляет её к поясу, а Макс отлично готов к таким случаям.
Три металлические пластинки на шее, на каждой — печать. Одна из них сейчас как раз кстати. Клыкастая тварь не получит его крови сегодня, от него ей достанется только боль. Маленький сгусток тёплого света загорается перед Максом. Об него можно греть зимой замёрзшие без перчаток руки, им можно осветить салон машины ночью, когда не хочется её заводить, но сейчас важнее другое. Сгусток света — маленькое солнышко, безобидное для любого человека, — выжигает вампирам глаза.
Крик боли, и алая молния бьёт в сторону, чудом не попадая в машину. Макс пытается встать на ноги, одновременно притянув к себе книгу, когда на него вдруг набрасывается тощий лохматый мужик с безумными глазами. В свете не успевшего погаснуть солнышка Макс видит кровавые отблески в радужках и покрасневшие белки, а потом нечеловечески сильная рука хватает его за плечо. Ключица отдаётся резкой болью, но это ещё не конец. Свободная рука касается второй печати, и вдруг что-то вспыхивает, вампир захлёбывается криком и ослабляет хватку, а совсем рядом орёт Слава:
— В сторону!
В какую? Вправо, слева машина. Максы вырывается, откатывается в сторону и морщится, чувствуя, как обрывается что-то — наверное, край плаща. Оглянувшись, он видит перекошенное от боли и гнева лицо сбитого с ног вампира, протянутую к нему руку, свою книгу, прижатую чужим телом к земле… Не плащ. Цепочка. Она лопнула, и книга осталась там, а вампир уже поворачивается к Славе, на его пальцах пляшут алые огоньки, а Кот, на ходу распыляя газ, перескакивает через капот и чешет в сторону леса.
Вспышка. Чудом не задев охотника, молния попадает туда, где тот был секунду назад — в машину. В капот. В батарею. Макс не думает. Он уже видел подобное, и его тело само катится к ближайшему дереву, потому что эти чёртовы батареи имеют отвратительное свойство взрываться. Грохот, приправленный скрежетом рвущегося металла. Волна жара, опалившая край плаща. Пламя, охватывающее машину, вампира, прижатую им к земле книгу…
Книга корчится, как будто кривясь от боли, и рассыпается прахом. В воздухе тошнотворно пахнет палёной плотью. Машина опрокинута на бок, а из разбитого окна сломанной куклой свисает красивая женщина, которая так хотела, чтобы Макс звал её мамой. Может быть, однажды он смог бы, но вампиры позаботились о том, чтобы первая семья, приютившая Макса после Разлома, прожила не более двух недель. Навсегда закрывается обитая старой кожей дверь дома, который Макс так и не успел назвать своим, а следом за ней и другая — за ней скрылись его родители, чтобы никогда не вернуться назад. Закрывается дверь дома дяди — Разлом не позволит Максу туда вернуться. Стекленеют глаза вытащившей его из Москвы соседки, кривятся в ухмылке мёртвые губы Синего, смеётся, посылая ему на прощание воздушный поцелуй, Томка. Максу тоже пора уходить. Он шагает к воротам, и жители поселения на береге Камы провожают его гробовым молчанием. Они знают, что он не вернётся. Они не скажут даже ритуальных слов. А потом огонь охватит его, поглотит следом за книгой…
— Макс!
Этот голос.
— Уходи, Макс! Уходи!
Она не плачет. Не заплачет, пока не останется одна. Единственная, кто поддерживал его от начала и до конца, и она не позволит другим понять, что тоже боится.
— Уходи и не возвращайся, пока не сделаешь то, что должен!
Старшая дочь Беляевых. Маленькая, неугомонная, вечная заноза в заднице. Как она не убилась после того, как он уехал и перестал следить за ней? Как она не убилась ещё раньше?
— Макс!
Шумная, надоедливая Рада. Комок бешеной энергии, которую не к чему приложить. Она не выдержит долго и уйдёт, с ним или без него. За ней закроются двери, а потом вспыхнет алая молния и запах жареной плоти смешается с удушающей вонью газа…
— Макс!
Он открыл глаза, не вполне понимая, где находится. Через ставни пробивался нежный утренний свет, пахло свежем хлебом, а за дверью шуршала старшая дочь Беляевых, не решающаяся войти без разрешения.
— Макс, просыпайся! Уже почти десять, бабуля зовёт!
В доме Беляевых было хорошо и спокойно. Иногда Макс искренне жалел, что, даже будь у него такое желание, он не смог бы остаться здесь навсегда, хотя, пожалуй, эта крошечная комната, которую он делил с Димой, стала для него «своей» не меньше, чем комната в дядином доме.
Без Димы здесь казалось неестественно пусто — Макс ещё раз убедился в этом, вернувшись с завтрака. Немного посозерцав комнатушку с двумя кроватями и втиснутой между ними тумбой, охотник размял плечи и, ни на что не надеясь, поднял матрас со своей кровати. Потом — с Диминой.
Конечно же, он ничего здесь не оставил. В ящиках под кроватями — тоже. И в тумбочке. И за частично отвалившейся от стены обивочной доской. Найди Макс что-нибудь из своих старых заметок, он бы разочаровался в себе. Не найдя, он разочаровался не меньше.
Тут в пору было бы злиться, но вместо злости в душе была лишь пустота. Макс завалился на кровать и уставился в потолок, пытаясь осознать неизбежное: он потерял всё. Книги больше нет. Блокнота с заметками — тоже. Теперь всё начинать с начала, и при одной мысли об этом опускались руки. Макс лежал, чувствуя, как пустота внутри замерзает, как он цепенеет, не в силах даже моргнуть. Мысли в голове замедлили бег, готовясь остановиться, и Макс крепко сцепил пальцы рук. Нельзя поддаваться панике. Нужно подумать, проанализировать потери, построить план их восполнения, оценить его и только потом — делать выводы. Макс повторял себе это снова и снова, но где-то на задворках сознания по-прежнему звучал леденящий кровь голос: «Ты всё потерял. Ты теперь никто». От таких мыслей зудело в затылке, оцепенение вновь начало распространяться по телу, и Макс, обмотав одеялом руку, с силой ударил по стене кулаком, вмещая в удар охватившую его бессильную ярость. Боль пробежала до плеча, коснулась шеи и вышибла из головы ненужные мысли. Звук вышел ожидаемо тихим.
Не давая себе опомниться, Макс потянулся к изголовью кровати, надеясь найти за ним маленький складной стол на коротеньких ножках. Беляев-отец сам изготовил несколько таких для детей в зиму, когда в школе что-то произошло с отоплением и самостоятельную работу пришлось перенести оттуда домой. Столик Макса сейчас ушёл к Лене, но Димин оказался на месте. Тщательно подготовив рабочее место, Макс спустился на первый этаж и, получив от баб Нины ожидаемо имевшуюся у неё пустую тетрадь, вернулся назад. Сидеть на кровати было непривычно и мягко, столик неудобно подрагивал, но Макс был рад возможности посидеть в одиночестве и подумать.
Он бережно провёл пальцами по грубым желтоватым страницам новой тетради. В его книге были такие же, пожалуй, даже более плотные и неровные. Вписывая туда новые печати, Кролик всё время ругался на качество бумаги, и всё же бумага местного комбината была одной из лучших, а с годами её качество только росло.
Теперь книга будет новой, новой будет и толстая тетрадь в обложке из тонкого картона, в которую Макс впишет всё, что нельзя забывать. Бережно, как археолог, доставая информацию из своей памяти, Макс рисовал схемы, составлял таблицы и списки. Он записывал созданную им классификацию классических печатей, особенности их работы и свойства отдельных элементов, привлёкших его внимание. Работа шла хорошо, но с неклассическими печатями ожидаемо возникли сложности. Макс писал и невольно сжимал зубы, понимая, как многое он забыл, сколько работы придётся делать заново… И печатей, которые он изучал всё это время, под рукой больше не было.
С каждым днём подобной работы Макс натыкался на большие пробелы в памяти и, не в силах не злиться, ночами бродил по улочкам поселений, пугая засидевшихся у окон людей. Думать на ходу было проще. Сначала Макс пытался бродить так днём, но знавшие его с детства жители поселения снова и снова приставали с приветствиями, расспросами, рассказами о своей жизни, не догадываясь, как сильно они раздражают его сейчас.
На четвёртый день такой жизни Макс был вынужден принять, что его попытки восстановить заметки становятся бесплодны. Нужно было занять себя чем-то ещё, благо, что дел хватало. По меньшей мере нужно было что-то решить с потерянным имуществом и старшей дочерью Беляевой, каждый день пытавшейся просверлить в нём дыру полным ожидания и надежды взглядом. Должно быть, ей было не просто не приставать к нему с вопросами, но Рада держалась, и этим заслуживала уважение.
Что ж, первым этапом для решения обеих задач должен был стать разговор с Дмитричем, и, не откладывая дела в долгий ящик, Макс отправился к домику старосты.
Дмитрич встретил Макса колючим взглядом.
— Ну, что, Киреев, живой, целый? — строго спросил он, и Макс улыбнулся уголками губ.
— Живой.
О целостности заикнуться не вышло — отсутствие привычной тяжести на поясе создавало впечатление, будто он в самом деле потерял конечность, если не что-нибудь более важное.
Староста недобро нахмурился. Он всегда смотрел так, когда, ещё будучи школьником, Макс пытался утаить информацию, по его мнению, совершенно не нужную старости. Охотник устало вздохнул. Об этом всё равно пришлось бы говорить.
— Произошёл, гм, досадный инцидент. Я остался без книги, машины и большей части вещей.
— Досадный? — Левая бровь Дмитрича поползла вверх.
— До бешенства, — очень спокойно признался Макс, и староста понимающе кивнул.
— Что будешь делать?
— Пока — ждать напарника, он должен достать новую машину, а потом… — Макс бегло оглядел приёмную, остановился на пятне от напитка цикория на краю рубашки Дмитрича. — Ничего не могу обещать, без книги мои возможности очень ограничены, но я хотел бы поискать фуры.
Взгляд Дмитрича снова стал цепким. Староста подался вперёд, опершись руками на стол, его глаза азартно блеснули.
— Думаешь, есть смысл пробовать?
— Если у вас или Павла Михайловича найдутся вменяемые поисковые печати, скорее всего я их найду. Я специализируюсь на поиске.
Специализировался. До того, как потерял книгу. Впрочем, даже если староста и Старый Пёс ему не помогут, какая-то печать из поисковых была у Славы.
Дмитрич думал, почёсывая рукой подбородок. Пауза затянулась, и Макс вдруг поймал себя строящим планы по поиску фур — планы совершенно бессмысленные без хотя бы поверхностного представления о том, какими инструментами для этого он будет располагать. А Дмитрич тем временем откинулся в кресле и, скрестив на груди руки, склонил голову.
— Найдёшь фуры — обеспечу всем, что потерялось, — серьёзно пообещал он.
Это решало немало проблем, и Макс не менее серьёзно кивнул.
— А потом я бы забрал Раду.
Ему и ранее случалось видеть Дмитрича удивлённым, но, кажется, никогда — настолько.
— Это куда это забрал? — с подозрением спросил он.
И Макс рассказал про поселение недалеко от Екатеринбурга, про их коров и старосту, принявшую решение не ставить стены. Там на улицах встречалась мелкая нечисть, а у реки висел крупный знак: «ОСТОРОЖНО, РУСАЛКИ», но повышенной смертности не отмечалось. Напротив, по субъективному мнению Макса, там жили гораздо лучше, чем здесь, на берегу Камы. Староста многое знала о нечисти, а самое главное, она была знакома с теми, кто знал ещё больше. В благодарность за оказанные ей услуги Макс получил несколько имён и координат. И записал их в толстый блокнот в кожаном переплёте, который лежал в бардачке машины, когда произошёл взрыв…
Дмитрич выслушал его молча, не перебивая и не задавая вопросов. Лишь после того, как Макс перестал говорить и скривил губы, сдерживая нахлынувшие от воспоминаний чувства, поинтересовался:
— Это всё, конечно, очень заманчиво. Но что будешь делать, если ей там не помогут?
— Посмотрим. — Макс дёрнул плечом. — Если подскажут, куда ещё отвезти — отвезу. Если нет — верну назад или оставлю, где захочет. Потом вернусь за ней, если попадутся варианты получше. Не беспокойтесь, Рада мне не чужая. Не брошу.
— Хорошо. — Судя по быстрому ответу, Дмитрич уже всё решил. — Даю добро, забирай. И, раз уж так, снабжу тебя вещами, найдёшь ты фуры или нет. — Он тяжело вздохнул.
Макс подавил ответный вздох.
— Спасибо, Игорь Дмитриевич. Вещи — не большая проблема, мне бы что-нибудь вместо моей книги. У вас есть свободные базовые наборы? Или отдельные базовые печати?
— Эх… — крякнул Дмитрич. — Базовых сейчас нет, должны в конце октября вместе со старшеклассниками прислать. А сейчас… Нет, одиночных тоже не будет свободных. Ты поспрашивай у людей, может, кто чем поделится.
— Понял. — Ходить по домам и побираться Макс не собрался. Ничего, первое время им хватит того, что есть у Кота. — Тогда я зайду к Павлу Михайловичу.
Однако у Старого Пса его ждала неудача. Поисковые печати были, но толку-то от этих печатей… Одна ищет помеченных, и метка держится максимум минут двадцать. Другая — позволяет обнаружить любых млекопитающих, включая вампиров, вот только в радиусе не более пятнадцати метров. Это было совсем ни о чём.
В Москву захотелось с утроенной силой. Возвращаясь в беляевский дом, Макс остановился посреди улицы, чувствуя, что задыхается от отчаяния и гнева. Шагнув в тень ближайшего дома, он глубоко вдохнул и сжал кулаки. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Пальцы расслабились, стало легче. Он обязательно поедет в Москву, но не сейчас. Сначала надо разобраться с Радой, добыть хотя бы базовый набор печати и хоть какой-нибудь запас газа. Москва — слишком опасное место, чтобы лезть туда неподготовленными.
А ещё хорошо бы найти книгу. Желательно, привычных габаритов, крепкую и зашёптанную. Такие редко встречалась и дорого стоили, и даже здесь, в поселении, изготовляющем и поставляющим их, в настоящий момент не нашлось ничего, что могло бы удовлетворить минимальные требования Макса. Дорого. Всё это было безумно дорого, а все расписки успешно сгорели вместе с другими ценными бумаги. Некоторые, конечно, его не забудут, предоставят обещанное и без бумажки, но не все, далеко не все. Гордившийся своими накоплениями Макс снова гневно сжал кулаки.
В любом случае сначала нужно было дождаться Славу. Если он не приедет, все рассуждения и планы окажутся совершенно бессмысленными. Макс застрянет здесь, в этом маленьком тесном поселении, и никуда не может уйти, пока в это всеми забытое место не заглянет потенциальная попутка. Чередой попуток можно добраться до поселения, где ему — здесь можно было положиться на честность хозяина мастерской — предоставят машину и без расписки. Макс скрипнул зубами. Слава был обязан вернуться. Если хотя бы четверть из его болтовни была правдой, недельная пешая прогулка через лес будет для него не сложнее, чем переход из одной комнаты собственного дома в другую.
Через десять дней ожидания успокаивать себя стало сложнее. Делать стало решительно нечего, и Макс, неготовый сходу вписаться в размеренную жизнь поселения, отметил, что теперь понимает Раду немного лучше.
Пару раз он заглядывал к ей в огород. Оба раза старшая дочь Беляевых скучала, сидя на пне в тени яблонь, и слушала радио.
— Работаешь? — не срывая лёгкой усмешки, спросил он в свой первый визит, и Рада, надувшись, буркнула:
— Кротов ловлю.
— И как?
Вместо ответа она запрокинула голову, вытянула ноги и издала потрясающе отчаянный стон, обращая его к небесам.
— Ненавижу кротов.
По радио традиционно болтали ни о чём. Немного постояв рядом с Радой в молчании, Макс сел на траву и глубоко вдохнул воздух. Пахло сырой землёй, зеленью и клубникой.
— Макс, а расскажи, что с тобой случилось? — осторожно спросила Рада.
Конечно, настоящий охотник куда интереснее теоретических рассуждений о численности вампиров Серебряного Креста.
— Пожалуйста?
Алая вспышка, секундное осознание, бег в темноте, волна жара.
— Нет.
— Почему?
— Зачем тебе это?
Рада непонимающе моргнула.
— Ну, во-первых, мне интересно. Ты мой брат, я за тебя беспокоюсь и всё такое. А во-вторых, должна же я знать, чего там такое опасное за стенами?
Она изобразила жалостливый щенячий взгляд, и Макс отвернулся к одной из яблонь.
— Ночью на нас наткнулась шайка вампиров-одиночек, — сообщил он дереву. — Пришлось защищаться. Мы отбились, но один из них взорвал машину. Довольна?
— Не-а. — Рада тоже на него не смотрела. Она снова откинула голову, разглядывая редкие ползущие по небу облака, и вдруг показалась Максу непривычно взрослой.
— Это было страшно, Рада, — не сводя с неё глаз, негромко проговорил охотник. — Я не хочу об этом говорить.
Она молчала, с неменяющимся лицом изучая небо, и Макс с неожиданной ясностью понял, что такую Раду он без сомнений повёз бы куда угодно.
Мягкий ветерок обдувал летним теплом. Здесь было тихо — удивительно тихо по сравнению с поселением, и непривычно безопасно по сравнению с миром снаружи. Макс прикрыл глаза. Покачивающаяся на ветру трава щекотала руки, казалось, для полного счастья нужно лишь выключить бубнящее радио.
— Не так давно Бессмертный рассказывал, что, по его ощущениям, количество членов Серебряной Короны значительно увеличилось, но их деятельность стала более структурированной и осторожной, что вы думаете об этом?
— В первую очередь я не думаю, что Бессмертный, при всём моём к нему уважении, является экспертом в этом вопросе…
— Ты с ним когда-нибудь встречался?
Макс вздрогнул — он почти забыл о том, что Рада сидит рядом.
— С кем?
— С Бессмертным.
— Рада. — Имя прозвучало как слово «фу», брошенное собаке.
— Ну, слушай, если я узнаю, знакомы вы или нет, это мне ничего о твоих охотничьих делах не скажет! Я же даже не про тебя узнать хочу, а про Бессмертного. Я же о нём слышу всё время, мне интересно! Он на самом деле бессмертный? Он правда делает всё то, о чём по радио говорят? Вот эти все спасения и так далее? Мне очень хотелось бы узнать, что он за человек на самом деле. Ну какой тебе смысл это скрывать-то? И вообще, если мы всё-таки сможем поехать вместе, я всё равно много всего узнаю.
Шумиха вокруг имени Бессмертного безумно утомляла. Он появился внезапно, живо завладел всеобщим вниманием, с завидной регулярностью отмечался в историях, поверить в которые было бы невозможно, не существуй у них большого количества свидетелей. Макс вздохнул.
— Хочешь превратить для себя миф о герое в сплетню?
— Ой, да сплетен и так хватает! — Рада беспечно повела плечами. — Я, наоборот, хочу настоящее!
Такую Раду — наивную и навязчивую — везти никуда не хотелось. Впрочем, к Славе Макс как-то привык. А вот сможет ли он привыкнуть к ним обоим?
— Хорошо. Вот тебе настоящее: бессмертия не бывает, — холодно ответил он. — Все когда-нибудь умрут и только один раз. Я не встречался с Бессмертным лично, но из того, что я знаю, это не один человек, а несколько. Один умирает, его место занимает следующий, а имя живёт, и вместе с ним живёт миф о могучем герое. Ну что, довольна?
— Нет. — В голосе Беляевой слышались обида и возмущение. — Я в такое не верю.
— Правда часто бывает неприглядной.
— Но…
— Вот поэтому я не хотел с тобой об этом говорить.
Рада засопела. Ей потребовалось полминуты, чтобы переварить услышанное и выдать с фанатичным рвением выдать:
— Макс, ну это же ерунда какая-то. Там и голос один, и внешне один человек, и действует одинаково. И вообще, это, по-твоему, какой-то отряд самоубийц одинаковых? И каждый ждёт, пока умрёт предыдущий, а потом идёт умирать сам?
— Я думаю, что всё проще. Что мы знаем о Бессмертном? Высокий, крепкого телосложения, хоккейная маска, низкий приглушённый голос. Говорить особо не любит, с репортёрами не общается. Записей его голоса слишком мало для надёжного сравнения, хоккейную маску достать несложно, и среди охотников качков много. Они надевают маски и идут в поселения, надеясь, назвавшись Бессмертным, что-нибудь получить, и наверняка получают. По радио говорят, что Бессмертный побывал там-то, и в окрестностях в скором времени появляются Кровавые. И вот уже на глазах у невольных свидетелей крупный мужчина в хоккейной маске погибает, чтобы через пару дней снова появиться в новостях.
— Но подвиги-то настоящие…
— Многие новички-охотники живут — недолго — в иллюзии, что они тут, чтобы делать что-то героическое. Опять же, у новичков часто проблемы с самообеспечением, выдавать себя за знаменитость — вполне себе ход.
— И что, по-твоему, в мире так много таких вот людей подобного телосложения, которые хотят делать что-то героическое, но при этом прячутся за чужим именем?
Вероятность подобного была сомнительной, но Макс, в своё время долго размышлявший над феноменом Бессмертного, более реалистичного объяснения не нашёл.
— Мотыльки проделывали это уже много раз. Их всегда шестеро, со стороны перемен не видно, а у них от изначального состава уже, кажется, никого не осталось. А про телосложение… Давай вспомним Близнецов, — предложил он. — Там тоже был парень-шкаф, и они тоже лезли в герои. И где они теперь?
Рада вспыхнула ещё ярче: Макс отлично помнил, как в своё время она сходила с ума по Близнецам.
— Их так и не нашли мёртвыми! — гневно заявила Беляева, и Макс, не сомневавшийся, что однажды его жизнь оборвётся как-нибудь так, бесстрастно ответил:
— Тех, кто умирает не на публике, редко находят. Чаще всего их выслеживают и тихо убирают отряды Серебряных или Кровавых, выпивают до дна и ждут, когда выпитые встанут упырями, чтобы стать очередным пушечным мясом. Вот и всё.
— Мне кажется, о смерти Близнецов должны были на весь мир заявить! — Теперь Рада звучала обиженно. — Чтобы все боялись.
— Наоборот. Большинство испугается, а кто-то разозлится. Начнут искать и мстить, и опять сложится эта цепь охоты на охотников на охотников. Этого не любят не только у нас.
Когда пошли слухи о смерти Близнецов, Макс считался охотником уже около пяти лет. Многое успело случиться: погиб Синий, ушла Томка, сменилась кажущаяся бесконечной череда напарников. Руки Макса уже были по локоть в крови, книга почти заполнена, а цели сформированы. Макс считал себя лишённым иллюзий состоявшимся охотником, и всё равно произнесённая Сестрой из Близнецов речь сумела его задеть. Он ждал, что Близнецов будут искать. Что уже сформированная тогда Инквизиция не оставит этого без ответа, но ничего не случилось. Имена, ранее заполнявшие эфир так же, как сейчас — имя Бессмертного, просто стали упоминаться всё реже, пока не исчезли совсем.
В голову вдруг пришла мысль: если бы он был известен, сейчас, оказавшись совершенно беспомощным без машины и книги, тоже оказался бы пропавшим без вести, возможно — погибшим. Думать о таком было тошно.
Тошно было и потому, что Слава не возвращался. С возвращения Макса в поселение прошло две недели, потом ещё два дня. Максу казалось, что он начинает сходить с ума. Он записал всё, что удалось вспомнить из сгоревших заметок, разобрал оставшиеся у него вещи, составил списки необходимого и обсудил с Дмитричем, что из этого он готов предоставить «в благодарность за избавление от Рады».
Макс даже поговорил с Беляевым-отцом. Егор Анатольевич выслушал его с тяжёлым каменным лицом, помолчал, когда охотник закончил говорить, и спросил:
— Она этого хочет?
— Она сама попросила меня взять её с собой. Я ответил, что подумаю.
Егор Анатольевич едва заметно кивнул и вновь замер. Невысокий и коренастый, с сединой в крупных кудрях отросших до ушей волос и в густой бороде, он давил на Макса своей тяжестью так, что тому дважды пришлось напоминать себе: он уже не ребёнок. И его фамилия — не Беляев.
Тяжёлое молчание продлилось не дольше пяти секунд, когда Егор Анатольевич едва заметно опустил голову.
— Хорошо. Пусть будет, как она хочет.
Он развернулся и пробрёл к лестнице на второй этаж, и Макс готов был поклясться, что хромота отца Рады усилилась. Скрипнули ступени. Егор Анатольевич поднялся на половину, так, что его головы и плеч уже не было видно снизу, и вдруг слегка севшим голосом заявил:
— Я поговорю с женой. На тебе — моя мать.
Он действительно поговорил с тётей Асей. Макс пару дней наблюдал её покрасневшие глаза, и лишь потом, подойдя к нему, она тихо и грустно попросила:
— Пожалуйста, позаботься о Раде.
С баб Ниной вышло сложнее. Старшая Беляева не спорила, но много говорила и много спрашивала.
— Ты ведь понимаешь, что с ней не всё просто?
— Не беспокойтесь, у меня составлен план.
И он долго, подробно рассказывал ей, что Слава многое знает о нечисти, а староста поселения, куда он собирается отвезти Раду, должна знать, что делать с такими людьми. Эти разговоры повторялись по несколько раз на дню, а всё остальное время пожилая колдунья молча сверлила приёмыша взглядом так, что это замечала даже трёхлетняя Катя, что уж говорить о вездесущей Раде. Как-то раз краем уха Макс услышал, как старшая дочь Беляевых, забравшись в бабушкину комнатку, громким шёпотом спрашивает:
— Ты на Макса всё ещё злишься, да? Почему?
В отличие от внучки, баб Нина умела шептать, и ответа Макс не услышал.
А на шестнадцатый день ожидания он, в очередной раз бездумно пролистывая исписанную возможными планами дальнейших действий тетрадь, отчётливо услышал быстрые и лёгкие шаги. Дверь в дом бесшумно открылась, пропуская внутрь среднюю дочь Беляевых.
Невысокая, как отец, тонкая, как мать, Лена всегда напоминала Максу лесную фею. Её длинные волосы волнами спадали по плечам; большие, отдающие жёлтым глаза, обрамлённые длинными густыми ресницами, смотрели на мир с вечным удивлением.
— Максим! — Её голос напоминал о весенних ручьях. — Фуры вернулись. Фура. Одна.
Однажды Макс видел настоящую европейскую фею. Она так же смотрела из банки, в которую её посадили, и тоже смогла преподнести им сюрприз. Макс поднялся на ноги, аккуратно приставив стул обратно к столу.
— Известно, что случилось?
— Я точно не знаю. — Лена виновато опустила взгляд. — Меня попросили поскорее позвать тебя к воротам. Там охотник, сказал, что его зовут Кот. Он ищет тебя.
Макс стиснул зубы. Казалось, давно пора было привыкнуть, что Слава и понятие безопасности несовместимы, но всякий раз подобные ошибки напарника неизменно вызывали в Максе желание свернуть ему шею. Хотя бы на время.
— Понял. Спасибо.
Лена за ним не пошла, и хорошо — так Макс мог позволить себе идти быстро. К воротам спешил не он один: услышавшие о возвращении фуры жители поселения стягивались туда, мешая пройти и вызывая раздражение. Они не понимали, что, пока фура и все прибывшие на ней люди не будут досмотрены, им, напротив, следовало бы разойтись по домам и закрыться там, выставив всю возможную защиту. Он знал по меньшей мере три случая, когда вампиры Кровавой Короны прорывались в защищённые поселения, используя местный транспорт и самих местных. Впрочем, если сейчас там в самом деле был Слава, вампиров быть не могло.
Слава в самом деле топтался на расстоянии вытянутой руки от левой створки ворот. Невысокий — едва ли сильно выше Рады — тощий и жилистый гость поселения вертел лохматой головой, осматривая окрестности. Большие голубые глаза с длинными светлыми ресницами придавали его лицу нечто то ли девчачье, то ли детское. Да, Слава с его чуть вдёрнутым носом, торчащими в стороны ушами и неизменно восторженным выражением лица никак не выглядел на свои двадцать два, особенно когда натягивал чёрную толстовку, к капюшону которой на манер кошачьих ушей были криво пришиты два лоскутка чёрной ткани.
Заметив Макса, Кот жизнерадостно замахал обеими руками. Он широко улыбался. Слишком широко, чтобы Макс мог ожидать хороших новостей.
— Где машина? — вместо приветствия поинтересовался он.
Улыбка напарника стала ещё шире, а в глазах заблестели виноватые огоньки.
— Ну, в общем…
Его рука взъерошила и без того лохматые светлые волосы. Макс ругнулся. Они провели вместе уже полгода, и за эти полгода Слава накосячил куда больше раз, чем Макс — за всю свою жизнь.
— В общем? — уточнил он бесстрастно.
Напарник вжал голову в плечи.
— Ну. Всё вообще, на самом деле, не плохо, — осторожно заметил он, не переставая улыбаться на сей раз откровенно виноватой улыбкой. — То есть, это, машины нет, это да. То есть…
Вокруг становилось всё больше народу. Люди собирались вокруг фуры, шумели, косились на чужака и на болтающего с ним Макса. Подходить никто не спешил, но рано или поздно кто-нибудь подойдёт, а за ним потянутся ещё…
— Давай за мной.
Где сейчас точно никого не было, так это в привратной сторожке СОБов. Между ней и стеной сколотили скамейку, на которой в спокойные дни курили безопасники, но сегодняшний спокойным определённо не был.
— Итак, — Макс сел на скамью первым, наслаждаясь прохладой падающей от стены тени, — машины нет. Почему?
— Ну. — Смущённый неожиданной сменой места Слава растерянно хлопал глазами. — А. Это. В общем, короче, я туда прихожу, нахожу того мужика, отдаю твоё письмо, а он такой, типа, тебя помню, Чтеца помню, но сейчас помочь не могу, потому что прервалась поставка какой-то штуки, и они сейчас вообще готовый транспорт не продают. Починить старую предложил, если будут запчасти, а я что, у нас от машины и так одна запчасть осталась. Ну, короче…
— Короче, — подтвердил мрачнеющий с каждым словом напарника Макс.
— В сентябре предложил зайти ещё раз. Может, там уже что появится.
Сентябрь. До сентября ещё два с половиной месяца, и Макс не мог точно сказать, это «всего» или «аж». Придётся оставаться здесь, у Беляевых, и держать при себе не умеющего держать рот закрытым напарника. Такому риску он не подвергал принявшее его поселение ещё ни разу. Лучше всего будет перебраться в другое место, но куда и, самое главное, как? В отличие от Славы, Макс знал наверняка, что не сможет неделями топать пешком через лес без необходимого снаряжения, лишённый возможности себя защитить.
— Только это, нам тут помочь вызвались.
Макс, вырванный из своих размышлений голосом напарника, передёрнул плечами.
— Кому и что ты ещё наболтал? — уточнил он, отгоняя всплывшие в воображении сцены явления к Беляевым со словами: «Напарника у меня опять нет. Но этого я убил сам».
— Да я, в общем-то, и не болтал ничего, — смутился Слава. — Мы просто когда разговаривали с механиком, там рядом был Бессмертный, и он услышал твоё имя, и подошёл потом, мол, хочет с тобой познакомиться и подвезти готов, если куда надо. У него автодом огроменный, поместимся, и ещё место останется.
Бессмертный. Вот чего не хватало до полного счастья.
— Ну, я сказал, что с тобой поговорю, и он меня сюда повёз, а потом…
По спине Макса пробежал ледяной ветерок.
— Стоп. Ты хочешь сказать, что сейчас где-то тут рядом стоит огромный автодом Бессмертного?
— Не, он сейчас не тут! — Слава снова улыбался, явно не понимая, что натворил. — Он нас подкинул и пошёл разбираться со второй фурой.
Макс медленно прикрыл ладонью глаза. Происходила катастрофа, и косвенным виновником этой катастрофы оказался он. Нельзя было приближаться к Беляевым, пока с ним Слава, никак нельзя, но он приблизился, и теперь в маленькое поселение на берегу Камы ведёт след Бессмертного, по которому всегда идут те, кто несёт разрушения и смерть.
— Вот он вернётся, поговорит с тобой, и тогда можно будет с ним поехать, — беззаботно поведал Слава и мечтательно улыбнулся. — Я с ним пересекался пару раз до того, как тебя встретил, один раз даже поработали вместе. Хорошо вышло.
Вышло чудовищно, и с этим было необходимо срочно что-то делать. Стоило сесть и подумать, по возможности заперев напарника где-нибудь, где его не найдёт ни одна живая душа, но сперва — прояснить тёмные пятна этой истории.
— Что с фурами?
— А, там на них напали одиночки сбившиеся. Может, те же, что на нас. Тоже ночью в темноте подкрались, только у этих, на фурах, охранок не стояло. В общем, одну фуру они бросили, на другой укатились куда-то в чащу и разбились. Девушка голову разбила сильно, но, вроде, живая. И, короче, они там застряли. Почти всё починили, но батарея не заряжалась, и они всё с ней возились, а тут мы едем, и Бессмертный вторую фуру заметил, она недалеко от дороги в кустах валялась. Там, кстати, даже не всё разграбили. Еду не взяли. Ну, да, они же другое едят. Так вот, Бессмертный сказал, что хочет узнать, что с людьми. Долго разбирались, я аж заскучал. Ты б там часа за два, наверное, справился, а мы три дня почти там проторчали, но нашли. Ну и Бессмертный им помог батарею вправить, и я с ними на фуре сюда. Прямо в кузове, прикинь? У них там часть для сна оборудована, а к ней прямо через ящики идти надо. А с Бессмертным мы договорились, что потом он нам передаст, где его искать, и он поехал разбираться со второй фурой. То есть пока не поехал, ждёт на большой дороге, чтобы к нему кто-то из местных пришёл, кто потом фуру подогнать сможет. Не хочет близко к поселению светиться.
Конечно, если бы там был Макс, всё вышло бы по-другому. Он быстро нашёл бы не только две фуры, но и всеми забытый поисковый отряд, и тех, кто на них напал. Он сделал бы работу быстро и чисто, и исчез бы, получив в награду ресурсы или расписку. А теперь… Теперь будет шумиха, спасённые будут рассказывать о встрече с Бессмертным, люди в поселении возгордятся, новости дойдут до радио, а оттуда — до Кровавых. Оставалось надеяться, что прежде, чем это случится, Бессмертный успеет нашуметь где-нибудь ещё, там, где новости попадают в эфир быстрее.
По крайней сам Бессмертный оказался не безнадёжен.
— Он хочет всё сделать тихо?
Как будто что-нибудь можно сделать тихо, когда называешься этим именем.
— Ага, — с безграничным уважением в голосе кивнул Слава. — Он и всем остальным сказал, чтобы не говорили, что это он. Только тебе и вашему главному.
Это было разумно, хотя Макс не сомневался: и спасённые, и те, кто отправился с Бессмертным сейчас, по большому секрету расскажет об этом близким, а те — своим близким, и так, пока не будет знать всё поселение. Но это хотя бы давало надежду, что за пределы поселения информация не уйдёт.
— Мне надо подумать, — решил Макс. Первым делом стоило подумать о том, что делать со Славой прямо сейчас. Отправить к Беляевым? Исключено. Пожалуй, надёжнее всего было отдать его Старому Псу, и Макс задумчиво оглядел непривычно пустую сторожку.
— Какого чёрта ты представился Котом? — поинтересовался он.
— А, э… — Слава растерянно улыбнулся и принялся лохматить затылок. — Да я уже запутался, где и как представляться надо.
Хорошо хоть ему хватило ума не заявляться в поселение в костюме, чтобы потом публично открыть лицо. За такое Макс точно прикопал бы Кота где-нибудь, а пока оставалось только прикрыть глаза.
— С этим поселением и его людьми ничего не должно случиться, — проговорил он, а потом, поймав взгляд напарника, повторил: — Ничего. Я отвечаю за них. О них никто не должен лишний раз слышать; они не должны знать ничего, что могут захотеть узнать другие. Пока ты тут — молчи. Ни слова про меня, про то, что мы делаем, и про твои приключения с нечистью травить байки тоже не надо.
— О чём говорить-то тогда? — растерялся Слава. — Ну, я ж не могу молчать всё время.
— Задавай вопросы и слушай, — не сомневаясь в бесполезности своего совета, предложил ему Макс. — Только следи за тем, чтобы твои…
— Ой. — И без того большие голубые глаза Славы распахнулись ещё шире, он растерянно уставился за спину Макса и даже перестал улыбаться. — Слушай, там это, бежит… К нам, что ли?
Макс обернулся и увидел, как, совершенно игнорируя и ворота, и фуру, прямиком к их закутку решительно рысит Рада. Оказавшись достаточно близко, чтобы убедиться — здесь сидит именно Макс, она перешла на шаг и замахала рукой; лямка растянутой выцветшей майки сползла с левого плеча. Макс обернулся на напарника. Тот сидел, красный, как рак, пялился на свои сжатые на коленях руки и отчаянно пытался улыбнуться одной из своих неизменных улыбок.
— Успокойся, — тихо сказал ему Макс, — это одна из той семьи. Она не к тебе бежит.
Слава сглотнул, и приветливая улыбка всё-таки натянулась ему на лицо, хотя в сторону Беляевой он косился с тревогой.
— Макс! — Добежавшая до них Рада поправила лямку, наткнулась на Кота взглядом и замерла, сияя любопытством и восторгом. — О, а ты тот охотник?
Она подалась вперёд и, хвала небесам, улыбнулась. Слава мгновенно повеселел.
— Привет! — довольно бодро проговорил он. — Я Слава. Святослав, но не Свят, а Слава, это важно.
— Ты напарник Макса, да? — уточнила Рада. — И это ты нашёл фуры?
— Ну, не совсем, то есть я напарник, а фуры нашёл… — Он охнул, когда носок тяжёлого ботинка Макса врезался в его лодыжку. — Ну, другой человек нашёл в общем.
— А кто?
Старшая дочь Беляевых подалась вперёд, источая волны безудержного любопытства, и Слава, умудрившись покраснеть и побледнеть одновременно, отклонился назад, предпринимая безнадёжные попытки спрятаться за Максом. Напарника требовалось спасать, и Макс, подавив тяжёлый вздох, сообщил:
— Возникли сложности. Похоже, тебе придётся остаться здесь ещё на какое-то время.
— Нет. — Она отшатнулась, а потом, сжав в кулаки руки, уставилась Максу прямо в глаза. Сейчас, несмотря на тень, они казались совершенно жёлтыми, почти светились. — Почему?
— Потому что своей машины у меня нет и не будет ещё какое-то время, а мне срочно нужно решить несколько дел. Нас со Славой подвезёт один человек, но он о тебе ничего не знает и вряд ли возьмёт тебя с собой.
Лучше бы не брал. Бессмертный — последний человек на земле, к которому стоило бы приближаться Раде.
— Да что за человек-то?! — почти выкрикнула Рада, а чёртов Слава одновременно с ней умудрился брякнуть:
— О, ты всё-таки поедешь с Бессмертным?
Воцарившуюся тишину можно было резать ножом. Рада застыла, широко распахнув глаза и забыв закрыть рот.
— Бессмертный? Тут?!
— Рада…
— И ты с ним поедешь?!
— Рада.
— И ты собираешься не взять меня с собой???
— Рада!
— Макс!
Они уставились друг на друга, почти не моргая. Жёлтые глаза старшей дочери Беляевых пылали решимостью, и не привыкший уступать Макс вдруг поймал себя на мысли о том, что ищет повод поддаться. И в самом деле. Бессмертного требовалось убрать от поселения как можно скорее — ради этого Макс был готов выйти к нему на встречу. Судя по рассказам Славы, полным идиотом этот человек не был. Ему что-то нужно от Макса и он предлагает помощь, а значит, можно попробовать договориться. Сначала отвезти Раду в поселение с коровами, куда и самому Максу стоило бы заглянуть. Там Беляеву можно оставить, а потом попросить забросить их со Славой прямо в Москву: едва ли человек, называющий себя Бессмертным, будет бояться бывшей столицы. В Москве можно и распрощаться. Кролик будет работать долго, а отрабатывать его услуги, возможно, придётся ещё дольше. Вполне вероятно, что Макс останется в Москве как раз до сентября, если не до ноября. Потом снова придётся искать попутку, но будет уже проще. Он больше не будет беспомощен и безоружен.
— Ладно.
— Что?
— Я сказал, ладно.
И снова эти огромные глаза и слегка приоткрытый рот. Рада застыла на пару секунд, а потом, радостно взвизгнув, подпрыгнула на месте и кинулась обниматься. Макс едва успел выставить руки, чтобы не дать старшей дочери Беляевых повиснуть у него на шее.
— Ещё неизвестно, согласится ли взять тебя с собой Бессмертный.
— Согласится! Он такой человек, что согласится.
— Ты понятия не имеешь, какой он человек.
— Да вообще должен согласиться, я думаю, — подал голос Слава, и Максу в который раз захотелось его убить. — То есть, ну, чего бы ему не согласиться?
От переизбытка причин не выступать таксистом для незнакомой наивной девушки со странностями Макс не сразу нашёлся с ответом. В отличие от Рады, которая, похоже, от избытка мыслей совсем не страдала.
— Ну вот, видишь? Так что всё, я еду с вами! Когда?
Никогда. Никогда в жизни Макс не согласился бы взять с собой великовозрастного ребёнка, не понимающего риски, а потому особенно уязвимого. И вообще сначала стоило встретиться с этим Бессмертным самому, поговорить, про Раду в том числе. Но до большой дороги идти несколько часов. Отправившийся с Бессмертным безопасник, даже выдвинься он с рассветом, дойдёт до поселения не раньше полудня. Если Максу удастся покинуть поселение сразу же после его прибытия, он никак не успеет до сумерек дойти туда, провести нужный ему разговор, вернуться обратно, а потом повторить маршрут до автодома Бессмертного, теперь уже с вещами и Радой.
— Не знаю, — неохотно ответил он и окинул напарника оценивающим взглядом. — У тебя есть аргументы, почему Бессмертный согласится на Раду, кроме твоей вселенской убеждённости в его благородстве?
Слава растерянно моргнул. Почесал затылок. Замер с поднятой рукой и вдруг широко улыбнулся, озарённый какой-то мыслью.
— А! Ну, в общем, это, Бессмертный… он… ну… — Он покосился на Раду и опять покраснел. — У него там тоже… есть.
— Что есть?
— Ну, — Слава опустил взгляд, — девушка. Есть. Не охотница, просто с ним путешествует.
Это могло вызвать ещё больше сложностей, а могло оказаться тем самым недостающим Максу аргументом за, и он, оценив пунцовые уши напарника, позволил себе хохотнуть.
— Иди, — велел Макс уже собравшейся что-то сказать Раде, — собирайся. Как следует подумай, что тебе пригодится в пути и на новом месте, пока не обживёшься. Рассматривай время… Скажем, до октября. В октябре постараюсь к тебе заехать, довезу зимнее или, если не приживёшься, отвезу куда-нибудь ещё.
— Макс… — Рада смотрела на него с непередаваемо потешным видом. — Ты лучший на свете брат!
Больше не пытаясь обняться, она убежала в сторону дома, и не успевший сказать всё, что нужно, охотник остался с вялой надеждой на то, что старшей дочери Беляевых хватит ума не кричать о скором отъезде и не рассказывать о Бессмертном.
Дождавшись, пока Рада скроется из виду, Макс повернулся к напарнику. Он уже перестал краснеть, но в сторону поглотившего девушку проулка смотрел задумчиво.
— Тебе будет нормально? — поинтересовался Макс, и Слава, вздрогнув, пожал плечами. — Сразу две в тесном пространстве. Страшное испытание.
— Я в мир нечисти ходил! — угрюмо поведал Кот. — Трижды. Вампиров сам, в одиночку, убил четырёх, а упырей вообще не считал. Я не слабак какой-то.
— Ты бы себя сейчас видел. — Макс был готов поклясться, что упыри смущали его напарника значительно меньше.
— Блин. — Слава растерянно взъерошил волосы. — Да не, вообще должно быть нормально. Это я так, от неожиданности. Там у Бессмертного девчонка классная, и сестра твоя тоже, вроде, ничего так.
Кот улыбался улыбкой камикадзе, и Макс, не выдержав, усмехнулся. Список причин избавиться от напарника был велик, но причин не избавляться от него неизменно оказывалось больше.
Два следующих дня Макс потратил на подготовку. Переговорив с Дмитричем, он долго и тщательно обыскивал склад, в итоге обзаведясь добротной одеждой на замену сгоревшей, походной посудой, спальником, тентом и другими предметами, потенциально необходимыми ему в ближайшее время. Об остальном можно было подумать позже, когда появится собственная машина, а пока получилось очень даже неплохо. Макс аккуратно упаковал вещи в рюкзак, привязал снаружи громоздкий свёрток с тентом и сложил всё это под лестницей. Набор чистой дорожной одежды ждал его в спальне. В любую секунду Макс был готов выдвигаться, и, к его несравненному удовольствию, Рада старалась подражать ему в этом.
Старшая дочь Беляевых самоотверженно продолжала держать язык за зубами, не сообщив о скором отъезде никому, кроме родных и Дмитрича, и всё время была занята тем, что таскалась за родственниками. Прощалась. Сумка с её вещами оказалась под лестницей рядом с рюкзаком Макса, и, пусть она наверняка была набита не тем, чем нужно, охотник остался доволен.
Славу, постучавшегося в дверь беляевского дома вечером третьего дня, Макс встретил с ожиданием и недовольством. Солнце неуклонно ползло к горизонту, баб Нина, Катя и Лена сидели на кухне, и хорошо, что Макс вызвался открыть неизвестному гостью сам. Желания узнать, есть ли новости и какого лешего Кот сюда заявился, вступили в конфликт, и охотник ограничился многозначительным вопросительным взглядом.
— Там это, ваш из безопасности вернулся от… — Слава осёкся до того, как Максу пришлось его прервать. — Ну, да, он, короче, вернулся.
— Отойдём. Сейчас, подожди.
Безжалостно захлопнув дверь перед носом напарника, Макс спешно собрался и, обнаружив Славу покорно дожидающимся снаружи, махнул рукой, указывая направление.
Закуток между стеной и не слишком плотно прижатым к ней зданием склада оказался ожидаемо пуст. Оставшиеся от строительства доски появились тут чуть ли не раньше, чем в поселение привезли Макса, но длинный скос складской крыши защищал их от лишней влаги, а возможно, делу помогал кто-нибудь из обладателей подходящей печати. Доски не гнили, и неизвестные поселенцы сложили их в подобие скамейки, куда по приглашению Макса теперь присели они со Славой.
— Говори.
— Ну. — Напарник задумался. — Ну, Бессмертный остановился на большой дороге, но не у поворота, а чуть дальше на восток, я найду. Будет ждать нас до утра послезавтра, потом уедет. Слушай, для этого точно надо было уходить? В смысле, чтобы я это сказал?
Нет. Откровенно говоря, совершенно не надо было, но вести разговоры на крыльце дома, куда Макс впустил бы напарника разве что под страхом смерти, казалось такой же глупостью, как говорить где-нибудь посреди улицы.
— Вторую фуру достали? — спросил он вместо ответа.
— Ага. И людей нашли, только это… — Слава замялся и опустил глаза. — В общем, убили их. Они в правильном направлении шли, видимо, первый день, потом разбили лагерь на ночь, и там их нашли, наверное, те же, кто напал на фуры. Бессмертный говорит, что там что-то странное: живым выпит только один, и то не полностью, потому и не встал. Остальных убили ножами, и выпили только потом. В шеи били. Вот.
Картины прошлого пронеслись перед глазами беззвучным кино. Длинная белая шея Ирки, прикрытая толстой русой косой. Большие голубые глаза, в которых хочется утонуть. Робкие прикосновения, нежный шёпот, болезненный и сладостный трепет сердца. Желание позаботиться и защитить. Жар в теле, вспыхивающий от одного только взгляда, ночи, проведённые в библиотеке в поисках нужных знаний. Тоска по интернету. Смущение и тревога, пришедшие с решением обратиться за советом к Егору Анатольевичу. Вечер после танцев, когда они с Иркой, смеясь и целуясь, забрались на школьный чердак. Воспоминания ярко вспыхнули осыпались пеплом безвозвратно ушедшего. Макс на секунду прикрыл глаза, закрывая внутри ненужные сейчас чувства, и коротко кивнул.
— Я тут это, вот что подумал, — Слава был озабочен, но точно не состоянием Макса, — это что, получатся, там осталось несколько голодных и один сытый, да? Прямо как у нас было? Бессмертный говорит, их кто-то спугнул. А кто их мог спугнуть в таком месте? И зачем они убивали? Им же живая кровь нужна.
— Чтобы выжить, достаточно мёртвой. — Думать об этом было проще, чем о погибших. — Если это в самом деле была та же группа — ослабленные, голодные и неопытные — неудивительно, что они решили сначала убить. Видимо, кто-то умер не сразу, и какой-то из вампирёнышей успел присосаться.
Нескольких глотков живой — не Иркиной ли? — крови, и даже столько времени спустя вампир нашёл в себе силы использовать молнии. Силы напасть на Макса, оставить его без машины, без книги, без записей, без вещей, без возможности распоряжаться собственной жизнью так, как охотник привык. Этот нелюдь ушёл живым, и сейчас Макс никак не сможет его найти.
— Значит, где-то поблизости шляется шайка недобитышей, и на руках этой шайки уже достаточно крови, — процедил Макс. — Прекрасно.
— А это, помнишь, по радио говорили, что тут недавно Мотыльки кого-то пришибли?
— Это было раньше.
Если все их беды из-за того, что Мотыльки, ведя охоту, отпустили кого-то живьём, придётся думать, что с ними делать. Ночных бабочек Инквизиции Макс не переносил по личным причинам, но к субъективной неприязни в последнее время регулярно добавлялись объективные факты.
— Стало быть, от нас ушли двое, — не особо нуждаясь в ответе, проговорил Макс в сумрак вечера. — Изначально их было пять. Бессмертный не говорил, сколько было напавших на поисковый отряд?
— Не, я такого не знаю, — растерялся Слава.
Макс кивнул — скоро у него появится возможность поговорить с легендарным охотником лично. Впрочем, по словам Кота образ человека, называющего себя Бессмертным сейчас, складывался довольно приятный. Возможно, получится рассказать ему об их с Котом подозрениях. Может быть, они вместе сумеют найти недобитышей и покончить с ними.
— Выдвигаемся завтра с утренним колоколом, — решил Макс. — Встречаемся у ворот. Уходим тихо: могут начать задавать неудобные вопросы.
— Втроём? — уточнил Слава, и Макс кивнул.
— Да. Если Бессмертному это не понравится…
Если Бессмертному это не понравится, Раду придётся отправить обратно пешком, но она вряд ли сможет дойти. До большой дороги небыстрый путь по прямой, но до Бессмертного придётся идти прямиком через лес, если, конечно, они не хотят потратить весь день на дорогу. Нет, отпускать Раду нельзя, и позволять Бессмертному дальше стоять здесь — тоже, так что лучше бы ему согласиться. В конце концов это ненадолго.
— Будем решать по обстоятельствам, — закончил Макс и, поднявшись с места, направился в сторону огорода, где сейчас должна была отдыхать на своём пне старательная работница Рада. Встать придётся рано, а значит, подготовиться нужно с вечера.
Макс проснулся ещё до будильника — миновали очередные полтора часа сна. Печати-охранки давно не было, а он всё так же просыпался несколько раз за ночь, готовый обновить иссякающее колдовство. За окном уже рассвело, но вместо дневного шума поселения слышался суетливый птичий щебет.
До первого колокола за ворота не выйти, а жаль. Макс предпочёл бы уйти как можно раньше, чтобы никто, кроме успевших устроить Раде проводы Беляевых и пары СОБов на воротах не узнал, когда именно охотники и их подопечная покинули поселение. Любая недомолвка, любое незнание может стать гарантом безопасности в деле, в котором замешен Бессмертный.
В общей комнате, однако, Макса поджидала баб Нина. Пожилая колдунья сидела в своём кресле, чинно сложив на коленях сухие руки. Её спина непривычно согнулась, а взгляд казался усталым, однако Макс не смог избавиться от ощущения, будто его сейчас осмотрели до костного мозга.
— Сбегаешь? — строго спросила баб Нина, и Макс покорно кивнул.
— Сбегаю.
— Ну и правильно, — припечатала колдунья, — нечего тут шум разводить. Ну-ка, пойди-ка сюда.
Макс подошёл, сел на оставленный кем-то стул, выжидательно заглянул в усталые цепкие глаза.
— Раду береги, понял?
— Понял.
— Обещал без охоты, пока она с тобой. Помнишь?
— Помню. — Макс не сказал Беляевым о том, что эти решения теперь принимает не он. Пусть думают, что машина ждёт его у большой дороги, что нашедший фуры охотник уехал ещё вчера. — С ней всё будет в порядке, я об этом позабочусь.
Баб Нина поморщилась, и Макс заледенел, не пуская рвущуюся наружу досаду. Она опять думала о его напарниках, винила его в их судьбе. Хотелось спорить и возражать, но однажды пообещавший себе не делать этого Макс успешно держал обещание уже долгие годы и не собирался его нарушать.
Баб Нина тяжело вздохнула.
— Ладно уж. Я тебе верю. — Она смотрела на Макса с таким лицом, будто только что выдала кредит ненадёжному клиенту. — Держи.
Пожилая колдунья подняла руки с колен, расправила собравшийся складками плед и протянула приёмышу книгу. Макс вздрогнул, чувствуя, как в груди болезненно сжимается сердце. Когда пальцы коснулись толстой кожаной обложки, он понял, что его руки дрожат.
— Это…
— Кожу подвезли с первой фурой, вот я и взялась, — проворчала баб Нина. — Твоя ж вроде этой была, да? Бери. Заполни как следует, чтобы никто ни тебе, ни Раде угрожать не смел, понял?
— Понял, — истово пообещал Макс, не отводя взгляда от лежащего в его руках сокровища. — Да, понял.
Книга в самом деле размерами вполне совпадала со старой. Цепочка с креплениями тоже оказалась похожа, но обложка новой книги была тоще, страницы — плотнее, белее и глаже. От прикосновений к бумаге пальцы покалывало. Книга была зашёптана сильным шептуном, притом совсем недавно
Макс поднял взгляд на баб Нину и увидел, что она, упрямо продолжая хмурить брови, с улыбкой разглядывает его лицо.
— Спасибо. — Должно быть, она не спала всю ночь, чтобы успеть закончить работу, а потом — не дать им с Радой уйти незамеченными. — Огромное вам спасибо, баб Нина.
— Да уж пожалуйста, — проворчала шептунья. Складки на её лбу немного разгладились. — Но помни, зачем я тебе дала это. Помнишь?
— Помню. Займусь этим при первой же возможности.
Он сделает всё, чтобы эта возможность появилась как можно скорее. Мыслями Макс уже был в Москве, уже слышал уважительный присвист Кролика, который просто не мог не оценить по достоинству это чудо. Да, новая книга будет не хуже предыдущей, она будет лучше в тысячи раз, и время, потраченное на Раду, он сможет провести за планировкой новых страниц, системы закладок и защиты от огня.
Рада ожидаемо опаздывала, и Макс, тепло попрощавшись с баб Ниной, собрался уходить. Из коморки шептуньи выползла Катя, сонно потёрла глаза кулачками, что-то пролепетала вслед. Макс не нашёл ничего лучше, чем кивнуть малявке и, закинув на плечи заметно потяжелевший рюкзак, покинуть беляевский дом.
Слава ждал его у ворот.
— А это, где? — Он повертел головой и, не найдя искомого, в растерянности уставился на Макса. — Передумала что ли?
Макс усмехнулся.
— Что, понравилась?
Слава густо залился краской.
— Да не, я не это, я просто подумал, что, ну, она так хотела пойти, и вот не пришла, ну и вообще, жалко её, она, вроде, ничего так. Улыбнулась тогда так по-доброму.
— Она всем улыбается.
— Ну так! — обрадовался Кот. — Когда люди улыбаются, они обычно, ну, не думают ничего особо плохого, так?
Однажды Макс убил вампиршу, терроризировавшую небольшое поселение на юге. Они с Томкой выследили её вдвоём; поймали, когда тварь украла ребёнка и пожирала его живём. Вампирша разгрызла ещё живому семилетнему мальчику руку и объедала её, слизывая кровь и выплёвывая ненужное ей мясо. Она ела и улыбалась, и продолжала улыбаться, даже задыхаясь под воздействием газа. Лишь под конец губы вампирши скривились в выражении предсмертной муки, и когда Макс, корчась от отвращения, обернулся к Томке, он увидел, что его напарница улыбается тоже, ненавидяще, холодно и мрачно.
Ребёнка спасли, хотя за его душевное здоровье никто ручаться не мог. Томка улыбалась, заявляя, что они сделали доброе дело. Улыбалась и целовала Макса, хотя уже тогда любила другого.
— Улыбки бывают разные.
— Ну, да, — легко согласился Слава. — Но я говорю про нормальные улыбки, как у твоей… Рады. А так я, когда по норам ходил, видел одну чертовку, вот кто умел улыбаться… Я думал, живым не уйду от неё, но знаешь, как я её тогда обвёл?
История наверняка была выдуманной, но для того, чтобы скрасить время ожидания, вполне походила. Макс был готов ждать Раду до первого колокола, но везти с собой человека, не способного вовремя выйти из дома, не собирался.
Рада, впрочем, успела. Колокольный звон застиг старшую дочь Беляевых, когда она, клонясь в бок от веса закинутой на плечо сумки, выбежала на площадь.
— Я тут! — Рада резко затормозила в шаге от уже готового уворачиваться Макса. — Тут. Ну что, идём?
Её голос звучал бодро, слишком бодро, чтобы ему получалось поверить. И в самом деле, глаза девушки были красными, а на щеках различались полосы высохших слёз.
— Идём. — Он отвернулся, давая ей прийти в себя без посторонних взглядов. — Сань, откроешь?
Саня Ломакин, главный на воротах сегодня, кивнул, с интересом поглядывая на Раду. Дмитрич передал им приказ по первой просьбе пропустить Макса, его напарника и Раду вчера вечером, но — Макс очень на это надеялся — не разглашал детали.
Бесшумно открылась калитка в левой створке ворот.
— Прошу.
Саня церемонно указал на выход, и Макс первым перешагнул порог, разделяющий поселение и опасный мир за его пределами. За ним выскочил азартно сверкающий глазами Слава, но Рада замерла, словно уперевшись в невидимую стену.
— Ты чего? — удивился Кот, но ему никто не ответил.
— Тихо, — едва слышно попросил его Макс. Он не знал, что чувствовала сейчас много лет не покидавшая поселения девушка, но не считаться с этими чувствами было бы глупо.
Пухлые губы Рады мелко дрожали. Казалось, она сейчас расплачется, обернётся, отступит назад, но Макс знал, что этого не будет. Она не заплакала, провожая его, и не заплачет сейчас.
Старшая дочь Беляевых подалась вперёд. Замерла. Протянула руку, словно желая проверить, что там, за воротами, но опустила её, не решившись. Губы задрожали сильнее, когда утреннюю тишину вдруг разрезал звонкий детский голосок:
— Уходи! Уходи, Рада!
Девушка вздрогнула и почти оглянулась, но сдержалась, осталась стоять. Заглянув ей за спину, Макс увидел маленькую фигурку, неуклюже бегущую к воротам.
— Катёнок… — прошептала старшая дочь Беляевых, а её младшая-младшая сестра остановилась посреди площади и закричала вновь:
— Уходи, Рада! Не пйиходи, пока сё не сделаешь!
Губы Рады растянулись в широкой улыбке, а из правого глаза выкатилась одинокая слезинка.
— Она выговорила моё имя, — прошептала девушка и решительно шагнула за порог.