Порой подступает к горлу режущим комом понимание имеющегося «здесь и сейчас», будто ревущая река жизни на мгновение притормозила, выплюнула тебя на отмель — и понеслась дальше. Люди мимо тебя несутся дальше, полностью отключив сознание, лишь порой восклицают благоглупости о несущемся времени, летящих годах и жутко быстро взрослеющих детях. Одни шаблоны, стереотипы и готовые решения — логичные, милые, высвобождающие ресурсы сознания для… А-а-а… Э-э-э… Непонятно чего. Наверное, для просмотра видяшек с котиками.
Но что, если ты сам деть? Если так бежал из дому, по-американски, «преследуя водопады», в запретной пляске с собственным мортидо кашляя от первой сигареты и погибая от дешёвого алкоголя, что добрался до дверей лишь частями. И в спешке, глядя на безжалостный прямой угол часовой и минутной стрелок, достаёшь из рюкзака сменную футболку, влажными салфетками оттираешь от наутюженных «стрелочек» брызги, делаешь вдох, и…
— Можно войти?
— Ох, — учительница закатила глаза, бросила взгляд на часы и кивнула — то ли не в настроении читать нотации, то ли в очередной раз уступила собственной гонке за водопадами. — На место, живо.
— Наша копуша пришла, — глас толпы.
Смех толпы.
Порознь же не самые глупые люди, со вкусом, с пониманием престижа и азартной гонки за первым местом. Что, это так смешно — глупая реплика о поисках вчерашнего дня? Отлови по одному, пошути — даже улыбки на губах не возникнет. Почему же сейчас смеются?
Или я ошибся? Вселенная желает мне лишь добра, а психологическое насилие под эту категорию никак не подходит. Может, быть, перепутал класс? Школу? Жизнь?
Тем временем динамики откашляли, и помещение заполнили густые, смущающие перекаты тёмного эмбиента — экспериментальная программа, призванная улучшить показатели учащихся, настроить их на нужный лад.
«На кошках бы лучше экспериментировали!» — рявкнул он — и проснулся.
Вода почти сошла, лишь у самого входа набралось немного, почти полностью перекрывая пути наружу. Той самой вонючей смерти, даже в виде лужи-прудика вызывающей опасение. Он не обратил внимания раньше, но «вода» в такой луже не выглядела прозрачной — скорее, белёсой. С целой кучей растворённой внутри пакости. Мутная, вонючая смерть.
Логика — по принципу сообщающихся сосудов уровень жидкой смерти снаружи приблизительно равнялся тому же, что и в пещере, а если верить размытым следам на спасительном сталагмите — и это не предел. Риск искупаться остаётся прежним, и скоро даже спасительная каменюка перестанет справляться. Тогда что, смерть?
Думать, думать надо. Руки саднило от напряжения. Память от нескольких часов, что он цеплялся за влажный камень, а чуть позже — от попыток расчистить хотя бы клочок обнажившейся суши. Уходящая влага оставляла на камнях жутко кусачие следы, напоминающие скорее ПАВы, работающие таким же образом.
Больно дёрнуло потянутое запястье, на миг он даже задохнулся от страха. Помнилось прекрасно всё творящееся во сне — кирпичные здания, прямые линии и углы, коллектив и коллективная травля… Но здесь это всё в прошлом, вопросы о его перемещении сюда вряд ли будут когда-нибудь закрыты, ибо спросить попросту не у кого. Людей нет. Следовательно, вместе со всеми минусами общества в никуда канули и его преимущества. Например, врачи. В радиусе нескольких километров абсолютно точно не наблюдалось ни одного травм-пункта!
«Хотя, судя по растениям и животным, правильнее было бы сказать — в радиусе ближайших нескольких световых лет».
Он тряхнул головой, избавляясь от ненужного страха, и тут же, будто в отместку, больно дёрнуло надколотый об орех зуб — нет травмы, нет врачей, а когда зуб дойдёт до кондиции…
— Надо срочно ковырять юнан на предмет медицины.
Если, конечно, хватит ума и навыков — простроить логическую цепочку к фиксации или исправлению физических дефектов тела. И, разумеется, в том случае, если юнан — это человеческое изобретение и не отрицает физиологию углеродной жизни.
— Работать и работать ещё, — покивал он себе, вызывая на предплечье изученные уже юнан. — Но это определённо не магия, нет.
Гидро в основе умозрительного древа технологий — это глупо и странно. Без воды, конечно, ни туды и ни сюды, но откровенно бредовый эксперимент с подключением химических процессов к полумистическим письменам сработал «на дурака», похоже. Так или иначе, а гидро есть, пиро тоже в наличии…
О том, что юнан в этой игре не является магией, он начал догадываться лишь после оценки собственных ресурсов. Символы не требовали от него практически ничего — догадайся, прострой и прикоснись к нужной поверхности, а дальше та сама сделает всё необходимое. Бесплатно для него. А это противоречит самой концепции магии — тоже человеческого концепта, чего уж там. Всему положено иметь цену, за каждое оперирование реальностью нужно чем-то заплатить. Маг платит волшебной энергией — маной, собственной волшебник чаще всего оперирует жизненной энергией, ну а колдун — ресурсами собственных жертв. Это так… По-человечески. Назначаем цену, платим, успокаиваемся.
Человеку неуютно без прайса, доставшееся на халяву ценится лишь детьми и инфантильными кидалтами, скорее наперекор всему добравшимися до тридцати, сорока, пятидесяти лет… Эти-то приняли бы происходящее как должное. Но они в маги и не идут.
Конечно, это странно — рассуждать, основываясь на том, что сами люди и выдумали, но за отсутствием выбора работаем с чем есть.
Так, ещё раз. Человеку нужно видеть цену — ресурсы, время. Иногда память, прошлое, детство. Товары на витрине без ценника вызывают подозрения, заставляют ждать подвоха — неправильно же это, ну! Ведёт себя не так, как ожидается, не соответствует невесть кем и зачем выдуманным правилам. Значит, выкинуть! А лучше сжечь. Тоже очень по-человечески.
Но вот же они — «ракетка» и «рыбка». Работают. И не только там, где уже виднелись следы от старых, невесть кем нанесённых символов. Плевать они хотели на то, чего от них ждёт человек, у них нет задачи соответствовать, в функционал не заложено.
Так что не магия.
И вообще, любые рассуждения на эту тему — суть зыбкая земля домыслов, фантазий писателей и сугубо эмпирических знаний. Не можем мы знать досконально, как же на самом деле устроено то, что мы и понять-то не в силах. Поэтому городим условности, называем их правилами почему-то — и потом сильно удивляемся: а почему-то оно не так работает?
Социум диктует равнозначное возмещение — делу, поступку, слову. Чуду. Смешно. Какова цена чуда? Может, вообще всё не так работает. Вон как удивился один растрёпанный немец, когда ему написал датчанин с куда более строгой причёской — мол, ваши изобретения, батенька, работают только на видимом уровне, это макро-физика, а копни поглубже — там вообще кошмар и ужас творятся, и половина местных сущностей плевала и на вас, и на формулы ваши. Чем будете защищаться?
Ладно, пёс с ней, с физикой, мы тут о магии вообще-то. Может, магия просто есть, и плевать ей на правила, которые выдумывает человек, как квантам плевать на макро-физику. Вполне возможно, не надо ни за что платить — кто знает. Вспомнить только волшебный народец или драконов — тоже насквозь умозрительные сущности, но кто знает, кто знает… Как говорится, по всем законам авиации шмель летать не должен, но он об этом не в курсе. Тоже, наверное, магией в воздухе держится.
Это, конечно, если бы магия существовала. И подчинялась правилам. Суровая же реальность в том, что юнан к ней отношения не имеет, как бы ни хотелось упростить себе жизнь. Не руны, не пентаграммы, не какие-нибудь волшебные печати — вероятнее всего за каждым символом стоят строго определённые последовательности событий, взаимодействий с реальностью. Никаких огненных шаров, пиро лишь разогревает дрова до уровня воспламенения — и существует не только в форме «волшебной зажигалки», но и в ослабленном виде, например, может испарять излишки влаги с камней, а это уже не пять сотен градусов, а всего одна.
После этого влагу из воздуха ловит «рыбка» гидро, которая увеличивает поверхностное натяжение и тем самым конденсирует воду в нужном месте. Тоже, конечно, не режущая струя — хотя, думается, при желании, можно и гидро модернизировать до нужного состояния — тоже насквозь прикладное, бытовое использование взаимосвязи двух юнан. Такой вот хреновый маг-стихийник.
Первым прорывом стало понимание механизмов юнан — оказывается, их не только можно было ставить, но и снимать! Ну, логично же — судя по следам на стенах и сталактитах. Сутки бесконечного тока воды по свисающим с потолка каменным «сосулькам» потребовались для того, чтобы размыть солевые отложения. Хорошо хоть наклонная структура пещеры позволяла не задумываться об утилизации излишков — всё вытекало наружу самостоятельно. Тут-то и пригодились орехи — усваивались они замечательно, насыщали пусть и не очень, зато и связанные с потреблением пищи последствия пока не проявлялись. Но хотелось, конечно, большего. Клетчатки, белка, мяса!
«Боюсь, употребление местных обитателей в пищу аукнется мне чуть большим, чем покраснение и зуд кожи».
Но об этом стоит задуматься, когда заперший выход пруд отравы испарится окончательно. Будто подтверждая опасения о повальной ядовитости фауны, его уже облюбовали какие-то жуки-водомерки, передвигающиеся странными рывками, напоминающими скорее телепортацию, чем движение. Во всяком случае, переходный период между точками А и Б отследить не удавалось, как он ни пытался.
Но сколько тот пруд будет пересыхать? Запас провизии далеко не бесконечен.
В задумчивости он потыкал по «цветку» на предплечье, выводя знакомые и изученные юнан. Пиро для разведения костра, пиро для осушения камней…
— И, в потенциале, для наведения тёплых полов, ге-ге-ге, — хмыкнул он, отгоняя мысль о возможной местной зиме.
Это летом можно дёргаться, не будучи «вооружённым» даже портками, а зимой ложись да помирай. Дожди здесь уже намекнули ненавязчиво на любовь природы к экстремальным перепадам температур.
Отвлеклись. Ладно, с пиро всё понятно — если есть ослабленная версия, можно и усиленную сделать, которая сможет работать по принципу перегретого плазменного жгута и резать камни не хуже сверхплотной струи воды. Но что, если…
— Окисление, температура, процесс… Окисление, температура… — Он пришлёпнул разомкнутую «ракетку» на камень рядом с прудом и, задумчиво переводя взгляд с пиро на гидро и обратно, принялся размышлять. — Гидро не совершает ничего, что не могла бы сделать сама природа, поэтому в ней нет прямых линий. Хм…
Он огляделся в поисках подходящего камешка и, найдя, стал царапать поверхность скалы. Нет уж, новые опыты методом научного тыка проводить больше не хотелось. Гремучий газ научил тому, что он у себя один, нужно беречь себя.
— Процесс — это прямые, да? Тогда, хм… Окисление — связывание окислителя с веществом. Но почему именно кислорода? Фтор справляется не хуже. Нет, брежу. Что такое сам процесс окисления? Химия или физика? Химия, конечно. Да? Да?
Он покачал головой, пытаясь воскресить в памяти школьные знания. Как-то там хитро объяснялось, что-то связанное с привязыванием электронов. То есть, всё же физический процесс. И руку так характерно покалывало во время первого испытания пиро.
— Процесс электролиза. Электро… Электричество? Ток электронов? И… Ионы? Ионный обмен! — Он зацарапал скалу с новыми силами, бормоча себе под нос. — Ионизация как утрата электрона, радикалы… Это всё процессы, процессы! Как их?!
Он отбросил камень в сторону и завалился там же, где сидел, раскидав руки в стороны, бессвязно бормоча и смотря слепым взглядом сквозь нависшие над головой своды пещеры. Люди годами учили физику и химию, и лишь последние годы начали давать плоды, совершать прорывы, а он тут за полчаса хочет переизобрести всё! Дурак, ой дурак!
К горлу опять подкатил колючий ком. Смерть во всей красе — от голода, диких зверей — или, скорее всего, от отравления. Джунгли забирают слабых, а он лишён права на лень и безволие.
Но почему тогда так тяжело поднять голову? Нет, не тяжело, а лень.
— Вломммммм, — замычал он мантру.
В пещере веяло запахами сырости, озона, особняком стояла въедливая вонь из отделов бытовой химии. Очень специфическая водичка, очень. Но не травит, тут скорее в психологических барьерах дело — слишком уж негаданно случившееся за последние два дня. А организм знает, что не стоит перегружать себя — что голову, что тело, что душу. Это неизбежно приводит к активации механизмов самозащиты, и у взрослых это всегда лень и ожесточение.
«Ладно, я не дурак. И то, чего не было у яйцеголовых, мне поможет. Достаточно простроить корректный юнан, и это избавит меня от необходимости годами зависать в лабораториях, наощупь пытаясь найти закономерности».
В конце концов, основными принципами любой вселенной всегда являются случайность и ошибка. Шмель летает, потому что не знает, что не должен, а лучшие открытия сделаны дураками и лентяями, не знающими, что «так нельзя и не работает». И здесь и сейчас если выживание осталось в планах, придётся не просто приспособиться, используя подручные средства — а, как пристало человеку высокоразвитому, — научиться эти самые средства создавать. С помощью юнан.
— Гидро в действительности не создаёт что-то из ничего, хотя и это возможно, если я окажусь в пустыне — просто добавить несколько прямых линий, — поделился он с потолком. — Гремучка после взрыва тоже оставляет водяной пар, который можно сконденсировать, следовательно, этот процесс управляем. Мы не занимаемся трансмутацией элементов, не превращаем дерьмо в золото, идём строго по науке. То есть, округлость контура — это, скорее всего, «тихое» преобразование. Голая физика. Прямые — это уже насильное изменение. Например, перевод электронов с орбиталей к нужным ядрам. Должно быть и что-то ещё. Вероятнее всего, целая куча неизвестных мне элементов построения юнан, до которых ещё только предстоит докопаться. Но пока оперируем с прямыми и кривыми.
Прямыми и кривыми. Он снова задумался — что-то мелькало на самом краю сознания, как вертящееся на кончике языка слово, что никак не можешь вспомнить.
— Поверхностное натяжение — это вообще термодинамика, блин, — он ещё раз перевёл взгляд с «рыбки» на «ракетку», пожевал губами. — Да ну, бред. Быть не может.
Сел, снова нашёл свой «писчий камень» и в шесть прямых отрывистых движений накидал ломаный контур шестиугольника — что-то вроде химорганической схемы. Подумал ещё пару минут, добавил на каждый угол по исходящему лучу — и отшатнулся.
Кривобокий рисунок вдруг налился чернотой, контуры резко потолстели, чуть сместились… И на камне появился знакомый рисунок полустёртой юнан. Пока неизвестной, но…
— Разомкнутый и сомкнутый контуры? Это такая чушь, что даже сработала? — треугольники послушно сместились, дублируя рисунок с камня, и он коснулся разметки.
За спиной зашуршало, и он резко обернулся, готовый то ли драться, то ли бежать. Но — ничего. Лишь «прыгающие» жуки распахнули жёсткие спинки, выпустили крылья и зависли над поверхностью резко теряющей белёсую мутность воды. Касаться её им явно не нравилось.
Вскоре муть исчезла настолько, что удалось разглядеть дно, а жуки, будто поняв, что купание отменяется, с резким хлопком исчезли из пещеры.
— Ну-ка…
Вода реагировала на касание кончиком пальца как вода, не жглась, не кусалась и не пыталась растворить в себе. В общем, вела себя, как и положено нормальной аш-два-о. Разве что на вкус… Но ищите дураков в другом месте — пробовать недистиллированную жидкость после того, что в ней поплавало.
— Хм? И это всё? — спросил он вслух непонятно у кого. — Ну, поздравляю, Шарик — ты балбес. Сделал ещё одну гидру, только в профиль. Мог бы просто ещё пару «рыбок» на стенах оставить.
Но юнан сохранилась, не взорвалась, не попыталась его покалечить. Значит, рабочая. Значит, что-то делает. К тому же, гидры по принципу круговорота воды в природе не сумели бы осушить лужу до дна, и конденсат всякий раз стекал бы обратно, растворяя выпавшую на дно соль… В общем, эта песня хороша, начинай сначала.
Самое главное — эта лужа не пыталась его убить! Следовательно…
— Ждите, джунгли! Я иду!
И он зашлёпал босыми ногами по воде, направляясь к выходу.