Дождь снова встретил меня ударом в сердце. Не ледяной, выпивающий остатки жизни и травящий насилу живые останки, не прошибающий насквозь до слёз и ненависти. Самый обыкновенный молчун, слёзы сельвы, объясняющие такую богатую зелень в почти полное отсутствие рек. И я среди этого всего — чужой, побеждённый кряду несколько раз, но не собирающийся сдаваться.
И сны эти. Знаете? Когда думается, что от тебя остался только остывающий симпатичный труп, ибо и жил ты быстро, и помер, не затягивая — а всё же остаётся живым труп. Пригласи меня танцевать, протяни руку и разменяй остатки глупых ценностей одним простым касанием губ…
— …не могу его бросить просто так! Это она, она виновата! Дай я просто её убью!
— Это поможет? Вернёт его? Тогда я первый схвачусь за нож.
— …нет. Но ты предлагаешь невозможное! Нельзя его так бросать! Он городской овощ, ни в каких других джунглях просто не выживет!
— Да брось. Ему самому это нужно.
— Но…
— Верь мне. Разве я хоть раз подводил нас? Или врал? Ничего я не говорю, если не уверен, и сейчас говорю — спаси его! Дай случиться неизбежному.
— Нет. Нужно просто дать ему хоть что-то, иначе он вообще ничем от предтеч отличаться не сможет! Не тот век, не та психология!
— Забудь про гаджеты.
— Да не в них дело.
— А в чём?
— Мне нужно подумать.
Думай. Пока не сбилось дыхание, а в натруженном правом боку не закололо пониманием того, что ты безнадёжно опоздал. И тем страшнее спешить, чем больше уверенности, что уже никуда и никак ты не успеваешь — сколько ни рви ноги. Сколько ни ускоряйся, сколько ни пищи твои идиотские фитнес-часы, способные вслух пересчитать шаги, но и близко не умеющие вычислить коэффициент банального человеческого счастья.
Гео стало «нео», и камень превратился в легко принимающий эргономические очертания эластичный конструкт, а я помню, как меня тянуло до следующей ветки. После аэро было и что-то ещё, и дело вовсе не в огромной «ракетке» поверх скалы, не в сдерживающих — забыл слово — там, далеко. Стоит им лишь чуть ослабнуть, и по мне тут же ударит чем-нибудь, несовместимым с жизнью. А я жить хочу! Жить!
Одиночество никогда не спешило вслед за мной, и потому догнало, почти не напрягаясь. Вопросы сами всплывали в голове, лица сами мелькали перед глазами, формируя всё новые и новые аспекты простого вопроса…
— А нужен ли я такой? — шевельнулись пересохшие губы. — Кому я такой нужен?
Сверкающие в неукротимом резонансе «короны» освещали всё большую территорию — километры, пары, десятки. И ровным счётом нигде вокруг — во всяком случае, принимая за ориентир радиус в сотню километров — никого. Кричать хочется. Плакать.
— Спасите меня!
Я не голоден и не умираю от жажды, дикие твари сторонкой обходят мои владения, любая другая статистика, демонстрирующая мой прогресс, прямо показывает — я побеждаю. Против природы, человек из бестолкового будущего с полагающимся набором способностей и ресурсов — побеждаю. Ещё чуть-чуть, и начну строительство собственного дома, что даже по наиглупейшим правилам некоторых любителей «реализма» не падёт под наводнением, штурмом или тэта-излучением.
Я обязательно справлюсь. Мы. Раздвоение, растроение, расчетверение — и голоса из-за края гроба, мерцающая лишь в момент общения полоска статистик… Мне нужно хоть с кем-то обменяться словами. Поделиться изобретениями, обсудить вещи, немыслимые в старой жизни… Продемонстрировать, но не давать, похвалиться, но не делиться. И… Поработить! Завоевать! Победить!
Да уж. Определённо, не того я хочу, о чём на первый взгляд мечтается. Так что, возможно, не так уж и плохо отсутствие посторонних. Накоротке с джунглями и собственной природой, в обнажённой правде о том, кто и что я такое. Проставляю «короны» на деревьях — включая и не такой уж ядовитый анчар — и с каждой новой расширяя границы познания, лишь убеждаюсь: нет вокруг никого. Безмозглые животные, будто сбежавшие из наркотического бреда, птицы и насекомые с неясной природой и сырые заросли — вот всё, что видят мои аэро. Зато они освежают воздух, связывают остатки хлорного облака, и с каждой проведённой здесь минутой становится легче дышать.
Покамест не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть теорию о происхождении юнан. Но — слишком уж они несовместимы с обычной логикой, слишком анти-человечны. Как дождь, как гуляющая по траве жёлтая смерть — контр-человеческая логика, невесть как затесавшаяся на предплечье чужака. Помогающая выжить и справиться. Не дающая ожидаемых файрболлов, ситхских молний, каменных пуль и тому подобной чуши — лишь добавляющая десятые доли процента к шансу выживания.
Может быть, я просто неблагодарная скотина? Как ещё объяснить расстановку сканирующих аэро повсюду, включая собственное убежище? Криком «заберите»? Чёрной неблагодарностью? Или…
В природе нет прямых линий, прямых углов. Любое кратчайшее расстояние между точками она всегда проходит очень по-своему. И тем ускользает от сканирующего внимания сети юнан. Не то, не так, неправильно! Нужны зацепки. Если это в самом деле погибший мир на обломках сгинувших в никуда разумных тараканов, дельфинов или морских свинок — я хочу знать об этом. В конце концов, сроки приличия выбраны, пластик и металл разложились, всё обросло травой, деревьями…
Дайте мне хоть что-то! Какое-то утешение! Я не один! Я просто последний, и были уже другие! Просто ушли. Даже самые крохотные следы успокоят. Пусть под землёй останутся прямые линии и углы загнивших подвалов, бункеров и метро — они-то от времени консервированы, пожалуй, круче всех прочих. Хоть что-то…
Но жестокий бог местного кошмара не владеет моей кодировкой, бракует мои молитвы, и эквивалент удачи определённо отходит тене-белкам. Их естественный враг ушёл вслед за облаком. А я… Замер, парализованный, когда от безысходности направленные вглубь земли аэро нашли что-то с углом, близким к девяноста.
Ровно под убежищем. За… Да. Той самой дверью, что однажды распахнулась, выбрасывая меня навстречу неизвестности. Выживай, лишенец, копайся в поте лица своего и безысходности, и может быть, смерть твоя не будет такой уж мучительной.
«Не пустит», — фыркнул я, изучая установленную заподлицо тяжеленную даже с виду металлическую плиту.
Здесь динамит нужен. Хоть какая-то взрывчатка. Когда моим лучшим достижением был и остаётся гремучий газ. Даже перекись мне недоступна, ибо хранить её попросту негде. Расковырять писчим камнем? Даже не смешно. Подкопаться с другой стороны?
Простая логика — да, юнан принадлежат этому миру, но меня сюда поместили. То есть, откуда-то я всё же взялся! Не хочется думать об игровых правилах, о том, что здесь вполне может быть точка стартового спавна. Ибо если это так — я пойду и разобью бестолковку о ближайший камень. Слишком уж всё остальное здесь по-честному и настоящее. Хочется мечтать о том, что каким-то образом бессознательную тушку сюда доставили.
Может быть, даже не через эту плиту. Может, как-нибудь сбоку, сзади, снизу…
Аэро показали полное отсутствие жизнеформ в округе, и я почти безбоязненно выскочил наружу. Надо поискать! Как следует! Хлопок по ладони, выбор «воздушного» лепестка — единственная юнан, работающая с воздушной стихией — первый прыжок!
Не слишком силён во всех этих сложных материях, но, похоже, достигнув максимума по ширине, аэро устремились в небо, покоряя с каждым новым отпечатком километр за километром в сторону космоса.
Там должны быть спутники! Хотя бы хлам, создающий сферу Кесслера! Если это не просто камни — я докажу, что здесь когда-то жили разумные! Увлёкшись этим, я бежал вперёд, хлопая и хлопая по стволам деревьев, собирая замкнутый контур…
И повалился наземь. Нога под коленом колола адски, и это работа вовсе не световолка. Те предпочитали работать по-змеиному, прошибая кожу аккуратной парой дырочек и не более того. Здесь же…
В глазах помутнело, во рту поселился отчётливый привкус дверной ручки, и я на автомате хлопнул по предплечью, выбрал единственный доступный символ юнан из виты — кровеостанавливающий. Всё останавливающий. Сознание тут же очистилось — оказалось, что мир не мутнел, не гас. Всего лишь вечер, почему-то завалившийся на планету в обход всех распланированных графиков, окутавший доступный мне пятачок паскудными сумерками.
И в сумерках этих резвились какие-то твари. Непонятные, недоступные. Глаза врали, не ухватывали их в фокус зрения — всякая попытка сконцентрироваться, увидеть врага оканчивалась мерзкими цветными пятнами. Будто попытка вглядеться в темноту напрямую. Бесполезно. Палочки-колбочки периферийного зрения могут уловить картинку и при худших условиях, чем взгляд в упор, а стоит лишь повернуться — что увидишь? Здесь всё ровно так же: твари резвились, ухватываемые боковым, между делом подметали деревья и снующих туда-сюда «белок» — и кружили, кружили…
Мне нужны бинты, коагулянт, антидот и противостолбнячная сыворотка. Ерунда, доступная к приобретению в первой же попавшейся аптеке, здесь превратилась в непомерную роскошь. И пока не появится хоть какой-то замены, снимать «заморозку» никак нельзя — истеку кровью, сгорю в лихорадке, изойду пеной.
— Сволочи вы, — душевно сообщил я тварям. — И что мне теперь делать?
Твари продолжали резвиться в сумраке, не отвечая. Им-то вполне доступны планы на будущее. Загнать этого прямоходящего, запинать толпой, слопать самое сладкое мяско — парное, дымящееся, пахнущее ещё адреналином и болью.
Не выдержав, одна расплывчатая гадина бросилась на меня — и тут же наткнулась на собравшийся между пальцев пиро. Вспышка, вой, запах гари.
— Кушай, дрянь, — пригласил я.
И тут же с криком повалился наземь.
Говори после этого, что хищники сельвы безмозглые. Возможно, отработанный механизм, возможно, удачная импровизация — но пока я отвлекался на одного из стаи, остальные успешно пробрались в тыл. Короткий рывок сзади — и сухожилия левой ноги подрезаны аналогично правой, даже Уроборос не спасёт.
— Не получится, — всё же «бесконечность» зафиксировала хлещущую рану, избавила от головной боли по поводу микрофлоры нападавших. Потом справлюсь. Додумаю, изобрету, соображу! Если будет хоть какое-то «потом». — Вы не на того нарвались, сволочи.
Пиро чуть ли не одномоментно закрыли периметр вокруг меня, ярко засветились оранжевым, разгоняющим полумрак, и нечто расплывчатое, прыгнув со всего маху, покатилось назад, оглашая окрестности протестующим визгом и вонью палёной шерсти.
Нужно вернуться назад в пещеру. Там враги только с одной стороны, можно не беспокоиться за спину!
Только вот…
Некуда бежать. Пути отступления в любую сторону перекрыты. Разве что подпрыгнуть и улететь? Или закопаться в землю?
— Ай! — сухожилия правой ноги срезало, как бритвой, и я повалился на землю. Пиро засверкали почти болезненно ярко, намекая на что-то, но я уже не успевал. Никак не успевал.
Прыжок, рычание.
Последнее, что успело зафиксировать сознание — это распахнутые белоснежные, бритвенно-острые челюсти — пожалуй, единственное, что я сумел рассмотреть в портрете врагов.
Сознание померкло, из многочисленных ран хлынула кровь… И я, будто со стороны, слышал крики заживо пожираемого себя, хруст костей, бульканье вырывающейся, но более не сдерживаемой крови…
* * *
Может, это просто галлюцинации. Сон перед рассветом, когда из-за полностью угасшего разума веришь в любой бред. Может, нашёптанные вселенной перспективы жизни — и формирующийся в утробе младенец рождается, не ожидая от будущего ровным счётом ничего хорошего.
А я ожидал?
Да блин, если предельно честно — то просто выживал. Старался. Но архангелы не встречают, не зачитывают по книжке список моих прегрешений, не пытаются бить по самооценке потенциального обитателя ада. Значит, я жив?
Пусть темнота и пустота слабо напоминают настоящее — быть может, мы все торчим в темноте и пустоте, лишь убеждая себя в настоящести мира, создаём сервера с возможностью делиться выдумками, а в итоге… Загибаемся от онкологии? От нарушений в работе эндокринки? От банального цирроза или пьяных кретинов за рулём баварских дебиловозок?
Колокольчик не позвонил нигде. Значит, совпадений нет? Значит, я не болел, не сошёл на ноль, не размазался по асфальту тонким слоем дерьма и сала? Я…
Темнота выпускала меня однажды навстречу аммиачному дождю, хлорному туману и сумрачным тварям. Значит, мой прилично выглядящий труп кто-то доставил сюда? Кто-то потрудился как следует, оживляя бездыханные мощи.
И вот я второй раз здесь. Всё ещё мыслящий, но не слышащий больше переговоров снаружи, неспособный пошевелиться, вдохнуть или хотя бы почесать нос.
Кем бы ни была девушка, она полностью права. Нельзя меня в джунгли. Городской житель не сможет выжить, дай ему хоть десять юнан на все случаи жизни. Вот и я не смог.
А девушка ушла.
Сердце больно кольнуло — почти так же, как однажды от укуса световолка, как от режущих челюстей сумрачных гиен. Чуть выше и правее колотящего обычно, а сейчас спящего мотора.
Не бьётся? Какие-то беды с сердцем? Вот как я здесь оказался?
Инфаркт? — сердце рассыпалось обломками. Инсульты? — в основание черепа вонзилась ледяная игла, и лицо онемело. Недостаточность, ишемия — и стоящий мотор стянуло кольцами судороги-страха.
Смолкло. Значит, не моё? Не так и неправда?
«Хватит, — приказал себе я. — Мне дали шанс пожить. Задаваться вопросом, взамен чего и из какой глубины задницы меня вытянули, считаю невежливым».
Нужно просто проснуться. Отчитаться о загубленной партии «выживастика» в чужом мире. А дальше? Не знаю. Может, потребую вернуть обратно. Может, попрошусь на новый круг «выживача». Самое главное — чтобы не тьма и барокамера. Не могу я без впечатлений, даже виртуальных. Депривация сводит с ума и шепчет, что пуля в висок — решение не из худших.
А сознание не остановить. Яды, бьющие по сердцу, болезни, неудачные стечения обстоятельств! Что-то из этого должно вызвать хоть какие-то реакции. Хотя бы узнавание. Хотя бы… Да не могли же меня просто зарезать в уличной драке! Я себя совсем тогда уважать перестану.
Перестану же, да?
В этой истории конкретно я смотрю на мир от первого лица. Следовательно, история обо мне, я главный герой. А главгерои застрахованы от чуши такого калибра сценарной бронёй! Нет, должно быть что-то лучшее, интересное, правильное!
В сердце кольнуло ледяной сталью, ткани завопили от боли, когда отточенное лезвие распахало их вглубь. Крови не было, было лишь изумление — в моих глазах и в глазах напротив — зелёных, бездонных, бесконечно печальных, но перепуганных сейчас.
— Ты что… — выдавило пересохшее горло.
А над головой загудело, зашумело, засвистело — и темнота схлынула, как зловонные помои, освобождая место слепящему свету. Под крестец что-то сильно стукнуло, и я сделал несколько шагов вперёд.
За спиной загрохотало, и я, обернувшись, смог лишь увидеть заподлицо со скалой подогнанную дверь — ни трещин, ни прямоугольника, ничего лишнего.
«Вы желаете уничтожить память? — услужливо поинтересовался цветочек на предплечье. — Это увеличит КПД каждого выживания».
Значит, он может не только перекидываться из фигуры в фигуру? Забавно. Нет уж. Я хочу помнить. И сумрачных сволочей я тоже к стенке поставлю, дай только срок! Справлюсь.
Я — справлюсь.
Лишь бы не режущий холод внутри, не вставшее сердце и барокамера во тьме.