Кано Кири помолчал, перекатывая коконы в ладони.
— Достойная цель всегда собирает достойных людей вместе. Я не буду спрашивать, что ты задумал. Помощь другу не требует ответов на вопросы.
Он не мог поступить иначе, этот старый разбойник, отяготивший свою душу не одним десятком смертей. Логр Тори заранее знал все наверняка, но, к счастью, давным-давно уже разучился стыдиться своих возможностей, иначе не смог бы поднять на собеседника взгляд.
План состоял всего из двух шагов, правда, каждый был по-своему сложен. Для начала нужно было заполучить исходный материал, как его называла Янна Лири. Человеческое тело, способное вместить в себя демона и, главное, пронизанное особым сознанием. Наставнице было проще, она сама созидала будущий храм. Логр Тори мог довольствоваться только готовым, а кто подходил на роль будущего божества лучше, чем прибоженный?
Разговор с молчаливой обитательницей кумирни многое прояснил. К примеру, то, что посвящение — не просто красивая сказка о единении человека и бога, а нечто большее. Своего рода магия, применяемая к прибоженным с какой-то определенной целью. Чтобы уберечь от боли? Возможно. Посетив чужое прошлое, Логр Тори решил, что он сам не хотел бы так страдать и уцепился бы за любой шанс обрести покой. И посвящение, несомненно, помогало, правда, прибоженная почему-то сравнила его чуть ли не с казнью. Со смертью, наступившей до срока.
Кристально ясным было только одно. До ритуала посвящения плоть полумужчины-полуженщины очень подвижна, а стало быть, легко подвергается изменениям, даже навязанным извне. Если же источник чужой воли окажется внутри, все должно будет случиться еще проще и надежнее, в этом Логр Тори не сомневался. А таким источником мог стать только демон. Вернее, два демона, ведь здешних божеств было двое.
Ученик не собирался идти по пути своей наставницы. И хотя он не боялся пожертвовать собой, предпочитал принести в жертву других, потому что кто-то непременно должен был следить за происходящим превращением. В этом была главная ошибка Янны: отсутствие контроля. Она хотела обойтись своими силами и просчиталась. Растерялась, потеряла почву под ногами, испугалась — причин неудачи могло быть много. И рядом не нашлось никого, кто сумел бы подхватить, поддержать, направить…
Логр Тори даже не помышлял о проигрыше. Все должно было получиться. Боги должны были ступить на землю, как того желала наставница. Что произойдет потом, одержимого не волновало. Скорее всего, этот мир ждала гибель, намного более страшная, чем то, что случилось в заброшенной дозорной башне, но такой расклад отчасти даже радовал. Если не станет мира, в который ведут «врата мечты», кто знает, может быть, Всеединый сжалится над своими заблудшими детьми и вернется домой?
О том, что у бога могут найтись и другие испытания для своих чад, Логр Тори тоже не думал. Потому что все его мысли теперь занимала охота на прибоженных.
И сейчас…
— Я не смог ее защитить.
За кисеей занавески лениво проплывали сочно-зеленые поля. Начало лета — не время для полевых цветов, сияние весны потухло, теперь еще месяц или больше ждать, пока природа перейдет в пору зрелости, расцветая, как супруга, сошедшая с ложа первой брачной ночи…
Тьфу. Я когда-нибудь перестану об этом думать?
Занятые переделом так внезапно высвободившейся из рук землевладельца власти, сереброзвенник, Рофи и Эби тем не менее нашли время узнать наши нужды, а главное, возможность их удовлетворить. Хотя коляску и возницу, разумеется, давали с условием возврата, как только прибудем в угодное нам место. Путешествие на колесах обещало быть куда более долгим, чем прыжки из портала в портал, но демон наотрез отказался воспользоваться этим средством перемещения меж городами и весями. Сказал, что состояние тела не позволяет. Я согласился с его доводами, и теперь мы держали путь куда-то на северо-восток от Руаннаса.
Только бы не на встречу с очередным приятелем детства!
— И никто бы не смог.
Демон лежал в ворохе подушек, глядя куда-то в угол справа от меня. Девичьи черты оставались бесстрастными даже тогда, когда коляска наезжала на камень и сотрясалась, хотя каждое такое происшествие должно было причинять телу Лус боль. Не невыносимую, но достаточную для того, чтобы кривиться. А раз ничего подобного не случалось, можно было сделать лишь один вывод. Неприятный.
— Еще болит?
— Да.
Прозвучало равнодушно, как я и ожидал.
— Сильно?
Он догадался, к чему я клоню, и вздохнул.
— Это не имеет смысла. Понимаешь? Телу больно, наверное, очень. И я могу чувствовать его боль. Но точно так же могу и…
— Отстраниться?
— Вроде того. Оно как одежда: сидит плотно, но все же не становится частью меня.
— И все, что с ним происходит, ты принимаешь как…
Глаза Лус страдальчески закрылись.
— Не надо. Ладно? Не продолжай. Нет никакого удовольствия чувствовать боль человека, которого насилуют, пусть болит только тело, а не душа. И да, если хочешь знать… Я тоже пытался этого не допустить. Не получилось.
Неужели? Вспоминая резню во дворе дома верховного бальги, как-то не могу поверить в неудачное сопротивление.
— Пытался?
— Как мог. Но оказалось, что стараний мало.
— Ты умеешь драться.
— Я — да, — согласился демон. — А вот это тело… Оно не создано для борьбы. Ни в малейшей степени.
— Но разве, когда вы получаете власть в свои руки, этого недостаточно, чтобы…
Лус снова открыла глаза. Виновато-печальные.
— Я не могу воспользоваться тем, чего нет. Ты воин, и потому наши силы объединились. А девушка… Ее тело послушно, это правда. Но что толку в послушании, если рука слишком тонка и хрупка, чтобы удержать оружие?
Занятно. Значит, успех исполнения того или иного желания зависит не столько от могущества демона, сколько от того, обладал ли сам человек до того необходимой силой, смелостью, знаниями и всем прочим? Со мной все понятно: мне нужно было остаться в живых, и я не гнушался запачкать руки в крови, добиваясь поставленной цели. А как насчет других одержимых?
Первым, кого я встретил, был недалекий пастух, помешавшийся на сказках о героях. Силы у него точно было хоть отбавляй! Прибоженная, захотевшая стать целой? Она точно знала, что мужчине нужно от женщины, и в этом был ключ к успеху. Проповедник в Катрале? Он и без участия демона умел своими речами зажигать и гасить любые страсти. Да даже тот садовник, грезящий о самом нежном в мире горошке, он ни за что не смог бы исполнить свое желание, если бы не умел копаться в грядках.
Что же получается? Да-йины лишь усиливают то, чем уже обладает человек? Не привносят ничего нового, лишь помогают прорасти давно посаженным семенам?
Выходит, так. Но сколько же тогда семян затаилось в охотнике за демонами? Подумать страшно.
И все же необязательно ждать чуда, чтобы постараться чего-то достичь. Есть и другие пути, долгие, скучные, тяжелые, запутанные, но способные привести к выбранной цели. Девушка не умела драться? Пусть. Она молода, не отмечена никакими недугами. Она — отличное поле для нового урожая.
— Ты еще сможешь ее научить. Это трудно и потребует времени, но вполне возможно.
— Да. Не спорю. Вот только… — Взгляд Лус сверкнул красноватыми искорками. — Я не хочу менять ее под себя.
Комната, заставленная диковинными устройствами. Тело, опутанное стеблями несуществующего растения. И девушка, испуганная, но не отступившая от своего намерения, потому что наконец-то узнала, что ей делать…
— Она не была бы против.
— Наверное. Ведь она пожелала жить для нас. Но…
— Есть что-то еще?
— Мои соотечественники называют вас куклами. В самом деле, ваши тела послушно следуют нашим приказам, когда желание исполняется. Мы как будто дергаем за ниточки, и вы поступаете так, как угодно нам. Но переделывать кукол вправе только кукольник. Тот, кто уже однажды их создал, а вовсе не мы.
Создатель? Один на всех или у каждого свой? Меня создавали мужчина и женщина, и подозреваю, что в решающий миг творения они не думали, ни каким я буду, ни каким они хотят меня видеть. Может быть, потом, по истечении лет, одни ожидания отпали сами собой, другие только-только народились, но в ту ночь или день, когда я начал свой путь по жизни, не было запретов и лекал. Ни единого.
Каждый из нас начинается точно так же. Но почему же тогда, становясь полновесной частью мира, мы начинаем безжалостно кроить себя по разным образцам? Почему не сохраняем свои первородные черты?
— Так думаешь только ты.
Голова Лус качнулась, словно протестуя против моего вывода:
— Может быть, те, кто пришел сюда до меня, просто не успели над этим задуматься. Или не захотели. Но как знать, вдруг мы можем покидать ваши тела только в миг смерти именно потому, что пытались их изменить? Вдруг если бы не трогали, а довольствовались тем, чего хочет сам человек, приютивший наш дух, то смогли бы уходить и приходить по собственной воле? Встречаться и расставаться по взаимному согласию?
Мир, населенный одновременно людьми и демонами, гуляющими сами по себе? Исполнение желаний не потому, что тебя заставляют это делать, а потому, что ты этого искренне хочешь?
Сказка. Чудесная, но все-таки сказка. Ни одна из сторон не пойдет на уступки. Ни одна не рискнет проявить слабость и опустить оружие. Человек, поймавший синюю звездочку, может желать чего-то прекрасного и доброго, особенно если не знает о том, что держит в руках. А вот демон…
— У тебя был выбор? Тогда, в самом начале? Или потом?
Веки Лус устало смежились.
— Нет. Вернее, он был, но все происходило так, что я не мог увидеть другой путь. Меня заставляли подчиняться, и я подчинился. Не добровольно. Вынужденно.
Наверное, на моем лице отразилось недоумение, и демон продолжил свой рассказ:
— Это похоже на водоворот, из которого невозможно выплыть. И чем больше барахтаешься, тем больше разбиваешься в кровь. Тебя тянет куда-то вглубь. На дно, если оно вообще достижимо. И это страшно, особенно в первый раз. Кажется, что, как только перестанешь бороться, навсегда себя потеряешь. Но теперь я думаю, что, если не сопротивляться, а, наоборот, нырнуть туда, к источнику желания, все может произойти по-другому.
— Человек и демон сольются воедино?
— Почему бы и нет?
— И что получится?
— Что-то отличное от нынешних, как вы их называете, одержимых.
— Лучшее?
— Не знаю. Но другое. Совсем другое.
Он снова положил голову на подушку, устремляя взгляд в полог, натянутый над коляской.
Желтоватое полотно, местами протертое до полупрозрачности, вымоченное в смеси жира и воска, чтобы не пропускать внутрь капли дождя. Простое. Привычное. Скучное, как и большинство вещей вокруг. Неизменное по своей сути, потому что можно взять другую материю, поиграть с количеством и составом пропитки, но назначение останется прежним: защита от воды и пыли. Но если…
— Вы можете менять не только людей.
— Как это? — покосился на меня демон.
— Давешний садовник, угостивший нас вином. Помнишь горошек, который он нам показывал?
— Да. Странное растение. Несуразное.
— Оно спасло мне жизнь.
— Каким образом?
— Высосало яд из моей крови. Оказалось не просто растением, а кое-чем большим. Живым существом, способным на поступки.
— Бред, — возразил демон.
— Если бы! Твой приятель поливал свой садик не одной только водой, поверь. А жидкости тела одержимого, даже покидая его, сохраняют в себе особые свойства. Дар изменения. Когда вы приходите в наш мир, вы приносите с собой не просто исполнение желаний. Вы меняете то, до чего дотрагиваетесь. Творите чудеса.
— Жутковатые чудеса.
Видимо, мы оба вспомнили одно и то же. Дерево, скрещенное с человеком. Но если черты Лус брезгливо скривились, то меня посетили совсем иные чувства.
— Разные. Главное, невозможные без вашего участия.
— К чему ты ведешь?
Я давно должен был это сказать. Сразу после выхода из портала, но события, нанизывающиеся одно на другое, все никак не давали передышки, и, наверное, теперь разумнее было бы помолчать, оставив все решения при себе…
Наверное. Если бы не одна трудность.
Меня не пугала необходимость лгать, тем более врагу, но мы были нужны друг другу. И сейчас, и в ближайшем будущем. А идти вперед по дороге, вымощенной враньем, — последнее дело. Лучше уж раз и навсегда разойтись по разным лагерям.
— Если демоны уйдут из нашего мира, мы больше никогда не увидим чудес.
Напряженный взгляд переместился с полога на мое лицо.
— Хочешь сказать…
— Если я могу помешать их уходу, то сделаю это. Обязательно.
* * *
Сначала мне показалось, что он всхлипнул. Или гневно фыркнул. И только вдох спустя по коляске разнесся звонкий заливистый смех. Девушки так не смеются, сотрясаясь всем телом и широко раскрывая рот, и, пожалуй, именно сейчас посмотрев на Лус, можно было бы заподозрить неладное. К счастью, мы обошлись без посторонних зрителей, а приступ веселья быстро закончился, хотя алые смешинки из карих глаз никуда не делись.
— Я тебя развеселил?
— И весьма!
— Может, объяснишься, что заставило тебя ржать?
Он снова фыркнул, давясь смехом, но на сей раз удержал свои чувства в узде. И ответил, всего лишь улыбаясь:
— Твоя честность.
Никогда не полагал это свойство человеческой натуры смешным. Скорее, вредным. Вылезающим на линию фронта в самый неподходящий час и портящим любую хорошую игру. Впрочем, играть с демоном в мои планы точно не входило, стало быть, бояться за исход партии не нужно. Исход, благоприятный хотя бы для меня.
— Считай то, что я сказал, предупреждением.
— Я понял, — качнулась белокурая голова. — И просто обязан сказать тебе спасибо, но… Не скажу.
— Почему? — поспешно переспросил я, надеясь, что мой вопрос прозвучал не слишком обиженно.
— А ты как думаешь? — подмигнул демон. — Мы вроде отправились спасать моих соотечественников от ужасной участи провести вечность в заточении, и один из нас вдруг меняет свое решение. Ровно наоборот всему, о чем договаривались.
— Я ведь мог солгать. И тогда, и сейчас.
Губы Лус изогнулись в лукавой улыбке.
— Думаешь? Сомнения были написаны у тебя на лице давным-давно. Едва ли не с момента нашего разделения. Я знал, что когда-нибудь ты разберешься во всем. И ждал этой минуты.
За окном разгоралось лето, а мои виски вдруг застудил сырой осенний ветер.
Значит, ничего не изменилось? Значит, все пережитое и прожитое, все ошибки и подвиги так и не совершили главного? Я не стал другим ни на волосок?
Мои намерения ясно читали все и всегда, это верно. В Сопроводительном крыле мне с грехом пополам еще удавалось прятаться за маской безучастности, но, как только она слетела с моего лица, я стал поистине открытой книгой для каждого, кого встречал на своем пути. Можно было простить присутствие чужого носа в собственных мыслях Натти или тому же Керру, людям намного более опытным, чем я сам, однако сейчас-то напротив меня сидит юнец, научившийся в своей жизни по ту сторону мира разве что прилично драться, и заявляет, что знал обо всем с самого начала?!
Я не изменился. Ни капельки. Я такой же, каким был. И это…
Приступы удушья посещают человека либо в минуты горя и страданий, либо в минуты радости. И все же я не стал решать, первое или второе вдруг навалилось на меня, а помог дыханию задержаться еще дольше, чтобы потом первый же глоток воздуха ударил в голову, как хмельное вино.
Я не изменился, а значит, смогу пройти по любой дороге. Потому что буду знать, как делать каждый шаг.
— Мне следовало промолчать? — спросил демон, и в девичьем голосе прозвенели нотки тревоги.
И продлить мою пытку на неопределенное время?
— Нет. Ты все сделал правильно.
— А мне на мгновение почудилось совсем другое.
— Не обращай внимания. Все хорошо. И теперь, когда я сказал, что надумал…
Лус грозно скрестила руки на груди:
— Не надейся. Я от тебя все равно не отойду ни на шаг.
— Да я, собственно…