Где-то здесь…
Места заключения всегда похожи друг на друга чем-то неуловимым, но успешно добирающимся до того уголка сознания, который лучше других умеет отчаиваться. И если вовремя не отвернуть в сторону, не постараться уйти с дороги безжалостно накатывающего страха, можно потерять все, чем обладал. Или, что еще хуже, потеряться.
Керр Крон со-Логарен знал это правило наизусть, однако, когда дело дошло до практического применения знаний, с удивлением понял: не так-то просто самому исполнять собственные приказы. Вот учить — да, значительно проще. А еще проще командовать, нашлось бы только кем. Впрочем, в том, что касается обилия послушных подчиненных, человеку, носящему на груди золотой знак, жаловаться точно было бы грешно. Да, все еще носящему, и это, пожалуй, удивляло даже больше, чем внезапно накатившее ощущение бессилия перед равнодушным лицом обстоятельств.
Керр дотронулся кончиками пальцев до полотняной складки, в которой пряталось драгоценное, тяжким трудом заслуженное звено. Он и сам не смог бы себе объяснить, зачем делает это время от времени. Чтобы снова и снова убеждаться: оно все еще тут? Или чтобы однажды не обнаружить под рукой затейливо сплетенную металлическую фигурку и наконец вздохнуть спокойнее?
Стыдно было признать, но сирота, волей случая и мановением руки высокопоставленных персон поднявшийся над многими не менее достойными жителями Дарствия, втайне надеялся, что рано или поздно наглухо закрытая тюремная дверь откроется и через нее войдет тот, кто наделен правом возвращать блудные Звенья обратно. В цепь, которую, как гласит легенда, сковал лично первый Дарохранитель Логарена. Конечно, после расставания с золотым знаком Керра могла ждать только немедленная и неотвратимая смерть, но умереть он не боялся. Куда более страшной казалась возможность вновь услышать хорошо знакомые приказы и… покорно подчиниться.
Любая служба со временем изматывает, а та, что приходилось исполнять золотозвеннику, и вовсе не помышляла щадить своих исполнителей. Он устал почти сразу же, на втором или третьем году обретения высшего чина, но даже усталость и прочие утомительные чувства скоро померкли перед простым и ясным фактом: из замкнутого круга Цепи миротворения можно выйти только ногами вперед. Правда, как быстро выяснилось, смерть еще надо заслужить, вымолить или украсть, ведь к услугам Звеньев предлагались все возможные средства как защиты, так и нападения.
Керр уже довольно давно старался избегать употребления причудливо выглядящих и еще более странно пахнущих зелий, благо имел право почти никому не разъяснять причины своих решений и поступков. А пока рядом находилась Элса, избегать предписанных процедур было совсем просто. Но она могла уйти и ушла, едва возник подходящий случай. Не захотела принимать золото, счастливица…
Светильник, закрепленный в решетчатой корзинке, мигнул. Значит, прошло еще три или три с половиной часа. И если сложить их с теми, что минули прежде, получаются новые полные сутки. Девятые.
Вряд ли тюремщики желали таким образом сообщать Керру о течении времени, но приносить в камеру настоящий огонь явно побоялись. А с другой стороны, оставлять узника в темноте было еще опаснее. Мало ли что может учудить?
Впрочем, чудить золотозвенник как раз не собирался, несмотря на все, что случилось несколько дней назад. О нет, разумеется, ему до смерти было любопытно узнать, от чего именно лицо Андары шло багровыми пятнами, когда подруга детских лет, срываясь на визг, пролаяла приказ об аресте. Кое-какие догадки конечно же имелись, но Керр хотел все знать точно. Потому что от точности зависело единственное решение, которое он должен был принять: продолжать жить или отправляться на поиски смерти.
В дверном замке что-то звякнуло, натужно проскрипело, настороженно смолкло, и прошла почти минута, прежде чем к бледному гнилушечьему свету добавился другой, живой и горячий. Свет факела, дрожащий за спиной человека, слишком хорошо знакомого Керру. Человека, который мог оказаться в стенах Паучьего гнезда только в одном из двух случаев, причем оба вызывали вопросы, и весьма тревожные.
Золотозвенник даже невольно подался вперед, словно это могло помочь лучше разглядеть нежданного посетителя и особенно складки его камзола в том самом месте на груди…
Знак был там.
Керр снова оперся спиной о стену, пытаясь понять, успокоило ли его увиденное или, напротив, разволновало еще больше. А старый знакомец, качнув ладонью в сторону кого-то из тех, кто оставался вне поля зрения узника, переступил порог камеры.
Надо сказать, входил он осторожно, несвойственно своему возрасту и тем более своему нраву. Да и длинноносое лицо, пожалуй, никогда не выглядело настолько сосредоточенно-напряженным. Даже когда Киф Лефер оказывался в обстоятельствах, из которых не знал, как выбираться. А сейчас создавалось впечатление, что Цапель, наоборот, четко представлял, что нужно делать, и пусть это его не радовало, зато решимости он был полон. Под завязку.
— Какими судьбами? — спросил Керр, стараясь не слишком внимательно смотреть на вошедшего, потому что допускал: смотрит не он один, а значит, не только он может заметить то, что должно оставаться тайным.
Киф выдержал паузу, на протяжении которой по-прежнему немигающе изучал лицо своего начальника, временно отстраненного от несения службы, и глухо сказал, оставляя заданный вопрос без внимания и вместе с тем отвечая на него полнее, чем можно было пожелать:
— Вас ожидают.
Уточнений конечно же не последовало, но и так было понятно: длинноносый пришел вовсе не с дружеским визитом. Впрочем, это снимало хотя бы один камень с души Керра. Больше всего прочего золотозвенник опасался, что Кифа тоже лишат свободы передвижения, а может, и кое-чего еще. Кое-чего, с недавних пор необходимого парню для продолжения жизни. А уж дальше все зависело от фантазии тюремщиков. Правда, она зачастую быстро сводилась к одному и тому же представлению, малоприятному как для участника, так и для вынужденного зрителя.
— Извольте поторопиться, — вдруг добавил Цапель, и тон его голоса заметно понизился.
В обычное время подобный сигнал призывал быть готовым к началу действий, сейчас же…
Керр охотно поднялся на ноги, стряхивая со штанин соломинки, и сделал ровно столько шагов, чтобы оказаться немногим дальше, чем на одной линии с Кифом.
— Не дури.
До двери прошептанные слова не должны были долететь, а вот до слуха того, кому предназначались, добрались беспрепятственно, в этом золотозвенник был уверен.
— Шагайте!
Керр выполнил приказ, ступая под низкие своды узкого коридора. В таком двоим людям было не разминуться, не задевая друг друга, но и здесь не обходилось без стражников, молчаливо замерших в нишах по обе стороны через каждые двадцать шагов. Впрочем, эти люди находились на своих постах вовсе не для того, чтобы бросаться в погоню за беглецами: их задачей было опускать решетки, многократно перегораживающие проход, и… оставаться на месте, потому что путей к отступлению предусмотрено не было. В каком-то смысле именно эти несчастные и являлись настоящими узниками самых глубоких подземелий Наблюдательного дома, тех, что уходили далеко-далеко от стен угрюмого здания.
Первый раз попав сюда еще в самом начале службы, Керр задавался вопросом, как долго человек может выносить бесконечное бдение в полутьме, способное в любой миг закончиться гибелью. Потом перестал, особенно познакомившись с действием некоторых зелий, сваренных исключительно для употребления безымянными стражами.
— В коридоре ничего не предпринимаем, — торопливо шептал Киф, выбирая момент, когда оказывался примерно в серединной трети расстояния между нишами. — Но на выходе будьте готовы… Ко всему, что может случиться.
Золотозвенник очень хотел повторить предупреждение, произнесенное еще в камере, но сейчас слова улетели бы вперед вместе с потоком воздуха, разогнанного особыми насосами, позволяющими беспрепятственно дышать глубоко под землей. Поэтому пришлось ждать, пока коридор, медленно приподнимающийся на всем пути следования, закончится круглой площадкой с куда более широко разнесенными друг от друга стенами. И одной-единственной дверью.
Здесь просто обязаны были быть устроены наблюдательные глазки и всевозможные слуховые устройства, но это было и последнее место, пригодное для разговора, а значит, приходилось рисковать. Керр шагнул назад, едва не наступив на носки сапог своего конвоира, и шепнул еще раз, молясь и надеясь, что движение губ останется незамеченным:
— Только по моему приказу.
Сзади раздалось быстро стихнувшее возмущенное сопение, и золотозвенник удовлетворенно улыбнулся.
Он мог бы многое сказать Кифу, но не был уверен, что тот поймет поведение своего бывшего наставника. Керру было плевать на камеру, полутемные голодные сутки и все остальное. Но то, что прячется за закрытой дверью…
О, он готов был дорого заплатить, чтобы заглянуть туда! Отдать жизнь, да и вообще отдать все что попросят, только бы удовлетворить свое любопытство. А самое главное, чтобы удостовериться, что все предыдущие шаги, в том числе и сделанные в глухой тишине узкого коридора, вели в верном направлении.
— Ну что же они тянут…
Керр, в отличие от своего сопровождающего, предпочитающий без надобности не сотрясать воздух словами, усмехнулся.
Конечно, тянут. Не могут иначе. Дверь открывается с помощью давления воды, а раз длинноносый совсем недавно проходил через нее, запорные сосуды могли и не успеть вновь наполниться до нужной отметки. Впрочем, Кифу простительно не знать таких тонкостей: даст Бож, это будет его первое и последнее посещение подземного лабиринта.
Еле уловимое шипение прозвучало ровно за вдох до того мгновения, как менее выдержанный из двоих золотозвенников мог решиться на совершение глупостей. Створки разъехались в разные стороны, и Керр невольно зажмурился, встретив взглядом дневной свет.
Все входы в подземелье, как правило, располагались в тихих уголках столицы: неприметных домах с обширными и малоухоженными садами, глухих кварталах, граничащих с крепостными стенами, и прочих укромных местах, где жило мало людей и могло оказаться еще меньше любопытствующих зевак. Но имелись и исключения, выводящие прямиком на третий этаж одного из особых крыльев Наблюдательного дома.
За дверью не оказалось ни одной живой души, только комната с высокими окнами, за которыми вовсю светило солнце, подбиравшееся к зениту, но даже Киф, явно предполагавший встретить здесь внушительную охрану, не успел удивиться или заподозрить неладное. Дверные створки, находящиеся по правую руку от золотозвенников и выглядящие вполне привычно по сравнению с предыдущими, услужливо распахнулись, и голос, должно быть еще в материнской утробе привыкший командовать, велел:
— Входите!
Вот оно. Сейчас все выяснится. Сейчас все решится…
Нетерпение качнуло Керра в сторону открывшейся двери, но полного шага не получилось: плечо хрустнуло под цепкими пальцами длинноносого.
— Я не смогу вытащить тебя оттуда.
— Знаю.
— Но из этой комнаты еще можно уйти.
— Знаю.
— Ты сказал: только по твоему приказу. Так приказывай!
Золотозвенник улыбнулся, одновременно радуясь и печалясь тому, что Киф не видит сейчас его лицо.
— Мне нужно быть там.
— Ты понимаешь, что, скорее всего, не вернешься?
Он понимал и это, и многое другое. А еще лучше он знал, что будущее имеет значение только для божественных наблюдателей, глядящих на мир с небес, а человек должен жить настоящим. Керру нечасто удавалось применять это простое наблюдение к собственной жизни, но сейчас именно оно оказалось бы как нельзя кстати.
— Я все еще жив, верно?
— Это может закончиться в одно мгновение.
— Любая жизнь когда-нибудь кончается.
— Ты хочешь умереть? — недоуменно и слегка обиженно спросил откуда-то из-за спины Киф.
— Конечно нет. Я всего лишь хочу кое-что узнать.
— И кому будет нужно твое знание, если оно исчезнет вместе с тобой?
— Оно нужно мне, парень. Мне. Больше всех других. Ты поймешь. Когда-нибудь.
Эти слова вряд ли что-то объяснили длинноносому, но тот разжал пальцы, буркнув:
— Делай как хочешь.
И Керр, отправляясь навстречу уже порядком заждавшемуся настоящему, снова улыбнулся. Потому что впервые за многие годы и в самом деле поступал именно так, как того хотел.
*******************************
Можно сказать, зала была пуста: два человека и одно кресло на голых каменных плитах только подчеркивали ее внушительные размеры, но не наполняли собой и сотой части неожиданно огромного пространства, скрывающегося за скромной дверью.
Стражи при входе не наблюдалось, однако, стоило Керру перешагнуть порог, створки захлопнулись, отрезая путь к отступлению. Надо сказать, не единственный: далеко впереди виднелась еще одна дверь, правда, до нее еще нужно было добраться, а золотозвеннику почему-то не верилось, что подобное намерение будет легко осуществить. Даже если люди, присутствующие в комнате, не станут мешать.
Он предполагал увидеть целое судилище, непременно с участием разгневанной Андары и ее многочисленных заступников и приспешников, а вместо этого подошел, намеренно чеканя шаг, к странно выглядящим, но явно находящимся на своих местах незнакомцам. Впрочем, один из них, старик, сидящий в неприлично широком кресле и все же занимающий его почти целиком, не нуждался в представлении. О его статусе красноречиво говорила цепь, тяжело спускающаяся на грудь и разноцветно поблескивающая поверх темной ткани старомодного камзола.
Любой ювелир, которому показали бы это украшение, горестно схватился бы за голову и вынес бы нелестный вердикт о создавшем его мастере, потому что звенья, составлявшие цепь, были чудовищно разными. Во всех смыслах.
Да, металл, из которого они ковались, во все времена назывался золотом, но привычной глазу желтизны здесь было маловато. Совсем светлые, почти белые, густо-красные, отчаянно-рыжие, что называется, на любой вкус, звенья отличались друг от друга не только цветом. По некоторым было заметно, что они совсем новые, едва вышедшие из-под молота, и в то же время их непосредственные соседи явно помнили прошедшие века, вполне возможно, близкие к основанию Дарствия. А еще каждое из звеньев могло быть в любой миг разомкнуто, чтобы покинуть цепь.
Когда-то, не так и давно, если припомнить, Керру была вручена как раз одна из этих причудливых загогулин. Причем обошлось без торжественности и прочих приличествующих знаменательному событию пышных церемоний: просто молча поставили на стол маленькую шкатулку. Предложили. И он мог отказаться, что самое забавное. Мог повернуться, уйти, и никто не сказал бы слова против.