Человеку явно помогли умереть. Но как? С помощью чего? И главное, каким образом добились того, что казначей сам взял свою смерть в руки?
У меня ответов не было. У старшины Сеппа, судя по растерянному виду, тоже не имелось ни малейшего объяснения произошедшему. Но раз уж пришлось взяться за эту работу, надо было попытаться хотя бы провести ее по всем правилам.
— Вы сказали, что домик казначея находится на другом конце пристани?
— Да.
— И ваш дядя пришел сюда вскоре после обеденной трапезы?
— Мимо охраны он проходил точно в середине дня.
— На своем пути он должен был встретить хоть кого-нибудь. Согласны? Найдите этих людей. Поговорите с ними. Спросите, как выглядел казначей: был чем-то встревожен, напуган, обеспокоен? Может быть, мы узнаем что-то важное. А может быть…
— Не узнаем? — мрачно предположил стражник.
— Всякое бывает. Как повезет. И кстати! Вы тоже должны подумать, не случалось ли в последние дни с вашим дядей что-нибудь необычное. Вы ведь должны были видеться часто?
— Ну… да. — Старшина Сепп почему-то замялся. — Я жил в его доме, все равно большая часть пустовала: своей семьи у дяди не было.
— Почему? Он избегал женщин?
Стражник напрягся еще больше:
— Я такого не припомню… Наверное, ему просто нравилось быть свободным от обязательств.
Да, подобных мужчин много. Особенно среди тех, кто не желает делить ни себя, ни свое имущество с кем-то еще. Но казначею, привыкшему иметь дело с деньгами и знающему кучу способов сохранить и приумножить состояние, не к лицу было бояться открыть дверь своего дома перед женщиной.
Если только…
— У него имелась какая-то постыдная тайна?
Старшина Сепп вздрогнул, услышав мой вопрос, и, вместо того чтобы решительно ответить «нет», произнес ту самую фразу, которая равносильна чистосердечному признанию в преступлении:
— Почему вы так решили?
Я посмотрел через открытую дверь склада на Лус, уныло ожидающую окончания разговора, но хотя бы уже не качающуюся из стороны в сторону и заметно порозовевшую.
— Каждому человеку есть что скрывать от других. Но иногда удается встретить того, с кем нет нужды таиться и лгать. Правда, тут уже все зависит от самой тайны… А что мешало вашему дяде жить полной жизнью?
Блондин молчал довольно долго, раздираемый сомнениями. Скорее всего, не хотел порочить память родного умершего человека, поэтому пришлось выразиться яснее:
— Он все равно мертв, старшина. И уже не оживет. Единственное, что вам остается: похоронить дядю вместе с причинами его смерти либо вытащить их на свет божий. Решайте.
Легко ставить другого перед мучительным выбором. Будь я на месте светловолосого стражника, взял бы на размышление не меньше суток, а он справился намного быстрее. Тряхнул головой и сказал:
— Я хочу знать, почему он умер. И если его убили… Виновный должен быть наказан.
— Хорошо. Итак, дяде было что скрывать от близких?
— Да.
— Он сам рассказал вам или…
Старшина Сепп снова чуть покраснел.
— Я случайно заметил. Ну не то чтобы случайно… Дяде нравилось воровать.
Не самое приличное занятие для казначея. Хотя и самое ожидаемое.
— Как же он держался на службе?
— Он… он воровал только дома. Время от времени пробовал стащить у меня из кармана что-нибудь.
— Ради развлечения?
— Не знаю. Но за порогом он никогда не давал воли своим наклонностям.
— Иначе вы бы знали?
— Конечно. Я ведь слежу за порядком в порту.
— И давно он так развлекался?
— Сколько я его знаю.
— Вы не отговаривали его? Не пытались убедить, что это неподобающее занятие, пусть даже шуточное?
Стражник вздохнул:
— Один раз. Поговорил с ним начистоту.
— Помогло?
— Ну… наверное. Но дядя после того разговора долго казался таким несчастным, что мне стало совестно. Да пусть бы лучше воровал у меня, чем вечно печалился!
Добрый парень. И похоже, очень любил своего родственника. Готов был закрывать глаза на его шалости, которые…
А что, если казначей решил перенести свою «охоту» из дома на улицу? Племянник же его пристыдил, значит, в родных стенах воровать больше не хотелось. Вернее, прежнее развлечение не доставляло удовольствия, а тяга оставалась и только крепла. Наконец окрепла до такой степени, что терпеть стало невмоготу: казначей пошел, украл, принес добычу в укромное место. А что случилось потом? Хозяин украденного явился?
— Он был хорошим вором?
— Отвратительным, — признался старшина Сепп. — Его поймал бы за руку даже слепой и глухой старик. Поэтому дядя и не пытался воровать на улице.
Неудивительно тогда, что его легко выследили. Странно другое. Почему он решился?
— Вы сказали, казначей долго печалился? И в день смерти тоже?
— Нет, — подумав, ответил стражник. — Последний месяц вроде отошел от обиды. Пожалуй, даже повеселел.
Значит, что-то произошло. Что-то изменившее его жизнь.
— Нужно опросить всех, кто его знал. И особенно тех, кто видел его перед смертью. Справитесь?
Стражник кивнул.
— И не торопитесь с захоронением. Возможно, его тело еще понадобится.
— Как скажете, — согласился старшина Сепп, поправляя одежду умершего и ледяную крошку, а я вернулся на свежий воздух и только там почувствовал, что могу сделать глубокий вдох.
— Ну как, все выяснил?
— Многое. Кроме одного: что все-таки убило этого несчастного.
Лус пожала плечами:
— Нет ран? Сам умер. Голову напекло, к примеру. Он ведь был уже немолод?
— Да, из юношеского возраста вышел давно. И ран нет. Зато есть другие следы. И я таких точно никогда не видел.
Девичьи глаза сверкнули алым:
— Что за следы? Может, мне знакомы?
— Сходи посмотри, пока племянник все не упаковал обратно.
— Нет уж, — скривилась Лус. — Не люблю покойников. Лучше тебя послушаю.
Я не очень-то верил, что демон может мне помочь, но покорно описал увиденное:
— С ладонями трудно что-то сказать: один сплошной синяк, только есть участки чуть темнее прочих. Словно отметины от какой-то штуки. А вот на груди видно четко. Три темных пятнышка, а между ними кожа белесая, словно от ожога.
— Три пятнышка? — задумчиво переспросил демон.
— Да, и если провести между ними линии, получится треугольник. Небольшой, его можно легко накрыть ладонью. Видел что-нибудь подобное?
— Угу.
— Где и когда?
Вместо ответа Лус скользнула пальчиками между полами моей куртки, потянула за шнурок рубашечного ворота и мрачно предложила:
— Посмотри вниз.
Я опустил взгляд на собственную грудь и в следующее мгновение едва не забыл, как надо дышать: примерно в том же месте, что и на теле умершего, на моей коже тоже белел рубец. Треугольный. Правда, в его вершинах никаких темных пятен уже не наблюдалось.
— Что все это значит?
— У тебя такое было. Когда очнулся и посрывал с себя всю ту дрянь. Помнишь?
* * *
— Нужно уходить из этого города. Сейчас же.
— Думаешь?
— Казначея убили, извлекая эссенцию. Других вариантов нет. А это значит, что здесь орудует либо наша старая знакомая, либо…
— Зачем ей прятаться? — усомнился демон. — Она же у вас какая-то важная шишка, да? Могла бы просто велеть привести этого мужика к себе и делать все, что захочет. А племяннику было бы заявлено, чтобы забыл о дяде навсегда.
Да, скорее всего, так оно и было бы. Женщина с золотым знаком на синей мантии не стеснялась отдавать приказы, особенно тому, кто не желал подчиняться. Она легко могла прийти в любой Наблюдательный дом, сверкнуть своим звеном, потребовать хоть луну с неба и не ждать отказа. А здесь больше похоже, что действовали скрытно. Правда, почему же тогда не скинули тело в воду? Глядишь, унесло бы течением подальше. Вместе с вопросами. Ан нет, оставили на виду. В реку скинуть не могли, это понятно: вдруг всплеск услышали бы на набережной? Но могли припрятать здесь, среди тюков. Почему же не стали заметать следы?
Собирались тут же покинуть город? Возможно.
Хотели припугнуть кого-то и затравить? Тоже может быть.
Но все-таки — первое или второе?
— Если это кто-то другой, опасность становится только больше.
— Тебе виднее, — согласился демон. — Только я не уйду, пока не повидаю того, о ком говорил.
— Это сумасшествие.
— Согласен. Но если мы сбежим сейчас, упустим хороший шанс узнать о собрании.
— В Жемчужном поясе много городов, выбирай любой. У нас еще есть время рискнуть.
— Вот! — улыбнулась Лус. — И мы рискнем. К тому же хоть мой знакомец того мало заслуживает, стоит его предупредить об убийце. Это развяжет ему язык лучше, чем угрозы, уверен.
— Не самое умное решение.
— А дуракам везет чаще, чем умным! — подмигнул мне демон и повернулся к старшине Сеппу, наконец закрывшему за собой дверь склада. — Вы ведь многих в этом городе знаете?
— Конечно, эрте. А про кого не знаю, спрошу, если нужно.
— Очень хорошо! Помогите нам, пожалуйста. Где-то здесь живет человек по имени Трифф Тьезаре, нам бы очень хотелось его повидать.
Стражник понимающе ухмыльнулся:
— Хороший выбор, эрте. У Триффа золотые руки, и работает он с душой. Сделает все что попросите, да еще и сверх того постарается.
— И где же нам его искать?
— Вас проводят, — пообещал блондин и кивнул одному из стражников, слоняющемуся рядом со складом. — И если ищете место для ночлега, у Западной арки есть хороший гостевой дом. Его хозяйка — моя соседка, скажете, что я прислал, и комната всегда найдется.
— Вы сама любезность! — лучезарно улыбнулась Лус.
Ага, конечно. Поселить нас у себя под боком, чтобы никуда не делись? Отличное решение. Впрочем, такое соседство — не самое дурное, что может случиться, по крайней мере, всегда можно будет позвать на помощь.
Лавка Триффа Тьезаре оказалась ювелирной, и довольное лицо старшины Сеппа получило свое объяснение: наверняка решил, что супруга нарочно притащила меня в Аллари, чтобы заметно облегчить мой кошелек. Сопровождавший нас стражник на прощанье показал, в какую сторону идти к гостинице, и торопливо отбыл восвояси, то ли собираясь поскорее вернуться к командиру, то ли надеясь потратить толику освободившегося времени на личные нужды, а я воспользовался дверным молотком.
Вообще-то в любую лавку принято заходить не стучась, потому что хозяин всегда должен быть готов принять покупателей, но в незнакомом городе могли быть свои порядки. К тому же, учитывая происшествие в порту, мне не очень-то хотелось перемещаться с солнечной улицы в сумерки прихожей и несколько мгновений быть отданным на волю незнакомых людей. А тем более демонов.
Дверь открылась не сразу, можно даже было предположить, что парень, в конце концов возникший на пороге, шел чуть ли не через весь дом, чтобы встретить нас, и явно не испытывал при этом никакого удовольствия. Впрочем, какой-то особой угрозы он тоже не излучал: среднего роста, не хлипкий, но и не особо крепкий, в холщовой рубахе с закатанными рукавами и длинном фартуке из тонкой кожи, спускавшемся до самых ступней. Кстати, таких же голых, как и голова.
— Чем могу служить?
— Мы бы хотели видеть здешнего хозяина, эрте Тьезаре.
— Он назначал встречу?
— Нет. Нам… О его мастерстве ходит много разговоров, и моя супруга решила удостовериться в том лично. И конечно, сделать заказ, если слухи окажутся правдой.
Парень улыбнулся:
— Вам понравятся его работы. Взглянете сейчас?
— Сам хозяин к нам не выйдет? — обиженно надула губки Лус, а я вполголоса, наклонившись к уху бритоголового, пояснил:
— Моя супруга любит пышные церемонии. Иначе просто не считает товар стоящим.
— О, понимаю, — кивнул парень. — К сожалению, эрте Тьезаре нет сейчас дома. Он получил большой заказ и срочно уехал за недостающими материалами. Их он подбирает только сам.
— И как скоро вернется?
Ясные глаза работника лавки не моргнули, когда он ответил:
— Завтра. Приходите ближе к полудню.
— Мы придем, — пообещала Лус и потянула меня за рукав прочь от лавки.
Парень долго смотрел нам вслед: я буквально чувствовал его взгляд на своем затылке, пока мы не свернули за угол, в проулок, ведущий к одному из узеньких мостиков, соединяющих острова Аллари друг с другом.
— Он недокровка, как вы их называете, — сообщил демон.
— И что с того? Твой знакомец не стал бы окружать себя недокровками? Они же надежнее, чем просто люди: будут смотреть в рот любому одержимому.
— Да, наверное. — На словах Лус соглашалась со мной, но в голосе все же прозвучало сомнение.
Меня же куда больше, чем происхождение парня, насторожила его бритая голова. Хотя в таких занятиях, как ювелирное дело, отсутствие волос на голове было вполне разумным. Веди себя работник иначе, можно было бы что-то заподозрить, но он был спокоен, даже дружелюбен, и не стал настаивать на посещении лавки. Правда, то, что провожал нас взглядом…
Ну, в конце концов, у него тоже могли иметься свои причины. Например, подозревать воришек в парочке странноватых незнакомцев.
— Все еще хочешь остаться?
Лус упрямо опустила подбородок.
— Ладно, пойдем искать тот гостевой дом.
По мере того как мы углублялись в лабиринт города, Аллари нравился мне все меньше и меньше. Да, жить здесь было уютно и красиво, но стоило взглянуть на местность с точки зрения защиты и нападения, как все первое впечатление безвозвратно испарялось. И честно говоря, я почти ненавидел за это демона. Если бы его не было рядом со мной… Хотя, если бы его не было, в моей жизни не возникло бы и города, прыгающего через реку с островка на островок.
Узкие улицы, многократно изогнутые так, чтобы побыстрее гасить порывы сырого ветра, создавали своими зигзагами кучу закутков, пригодных для устройства засады. Крыши, смыкающиеся друг с другом в длинные черепичные настилы, как нельзя лучше подходили для отступления, вынужденного либо запланированного. Не говоря уже о каналах, ныряющих под мостами: если тебя совсем допекла погоня, можно спрыгнуть в воду и, прячась между сваями, добраться до безопасного убежища. Правда, для свидания с темной гладью требовалось немалое мужество, особенно в конце весны, когда течение еще несет в себе память о талом снеге.
Гостевой дом соседки стражника плотно вливался в общий строй зданий, гранича и крышей, и балконами, опоясывающими второй этаж. Будь моя воля, ни за что не остановился бы здесь на ночлег, но особого выбора не было, потому что город на глазах наводнялся толпами людей, явно приехавших издалека, а значит, в скором времени в Аллари не должно было остаться ни одного свободного местечка. К тому же не стоило огорчать отказом старшину Сеппа, так любезно сократившего время нашего унылого пребывания на корабле.
Хозяйка оказалась женщиной толковой и едва услышала, кем мы были присланы, понимающе улыбнулась и не задала ни единого вопроса из праздного любопытства. Проводила в комнату со стенами, обитыми непривычно темной тканью, справилась о том, что и когда гости желают откушать, и скоренько оставила нас наедине.
Створки высокого полуокна-полудвери были приглашающе распахнуты на балкон, и я вышел посмотреть на город хоть с небольшой, но все-таки высоты. При взгляде сверху вниз Аллари еще больше походил на что-то вроде кукольного дома и казался совершенно невозможным со всеми своими игрушечными мостиками, улочками, переплетенными друг с другом, как косы, пышными цветами и прочей зеленью в многочисленных кадках, издалека сливающимися в одну большую лужайку. Даже люди, по моему примеру облюбовавшие балконы, прогуливающиеся по набережным или снующие в уличных просветах между домами, напоминали какой-то огромный заводной механизм, приведенный в движение поворотом невидимого ключа. А главное, ни в одном из уголков города, куда я мог дотянуться взглядом, не было и тени мрачной, скрипящей от натуги пружины столичной жизни. Нет, здесь царили беспечность и радость, вроде бы беспричинная, зато заразительная. Хотелось забыть о всех бедах и трудностях, вытряхнуть из памяти мертвые тела и искаженные страхом лица, вдохнуть свежий воздух, раскинуть руки и…