Тем временем люди без лиц поставили своих подопечных перед столом и бесшумно удалились, плотно прикрыв за собой дверные створки.
— Вам ничего не кажется странным в этих двоих?
Толстуха и тощий с минуту внимательно разглядывали вновь прибывших, потом первая с сомнением в голосе сказала:
— Не пойму, кто из них мальчик, а кто девочка.
— И не старайся. Они ни то ни другое, а оба сразу.
— Прибоженные? — фыркнул писарь.
— Именно.
— И к чему они здесь? Тем более почти без сознания?
Логр Тори провел кончиком указательного пальца по кромке бокала.
— Как я уже говорил, Янна ошибалась, когда хотела явить Всеединого этому миру. Здесь правят другие боги. Непостижимым образом соединенные, но все же разные. Два бога. И в сознаниях людей они все равно наделяются разными обликами и свойствами. А значит, для их воплощения понадобилось бы два тела, только и всего.
— Ты хочешь повторить ее безумства?! — выдохнул тощий. — И сгинуть так же бесславно, как она?
— О нет, я предпочту увидеть результат своих действий. Сгинуть придется кое-кому другому.
Они были достаточно умны, чтобы понять, к чему идет дело. Хозяйка верфи поднялась на ноги и оскорбленно заявила:
— Я не собираюсь участвовать в твоих бреднях!
Писарь высказался примерно в том же духе, только намного более грубо.
Логр промолчал. Он продолжал молчать, когда двое его бывших приятелей шли к дверям. Когда дергали за ручки и наваливались на створки, пытаясь выйти из комнаты. Когда затравленно обернулись, поняв, что выхода нет. Когда ноги подкосились сначала у тощего писаря, потом у женщины, и оба сползли по стене вниз.
— Я никогда тебе этого не прощу! — пообещала хозяйка верфи.
— Боюсь, отомстить ты тоже не сможешь, — предположил Логр. — Если моя задумка удастся, этот мир станет другим, потому что в него сойдут настоящие боги.
— Ты безумен… — прошептал писарь, из последних сил опираясь руками об пол.
— Не настолько, чтобы повторять чужие ошибки. Эти двое больше нас с вами знают о своих богах. А главное, половину их знаний невозможно передать словами. Мои чужеземные друзья любезно помогли заставить прибоженных желать обрести божественную силу. Конечно, не все прошло гладко, но эти тела не пострадали слишком существенно. И теперь они готовы принять вас. А готовы ли вы?
Тощий не ответил, закатывая глаза в предсмертной агонии. По объемистому телу женщины яд растекался медленнее, и хозяйка верфи все еще находилась в довольно ясном сознании. Она перевела взгляд на своего товарища по несчастью, вздрогнула, понимая, что тот уже одной ногой стоит в могиле, и рванула из складок юбки длинный кинжал.
— Раз уж такие дела, то на этот раз я выберу тело получше!
Тонкое лезвие вошло под пышную грудь, и глаза женщины закрылись. Тощий мужчина протянул не намного дольше: легонько всхрипнул и отошел.
Логр Тори покинул свое кресло, обнял одурманенных зельями прибоженных, подтолкнул их к двум мертвым телам, над которыми собирались в единый сгусток сотни крошечных синих искр, а потом снова вернулся к столу: допивать и вправду отменное вино.
Где-то рядом…
Настоящая большая удача навещает вас не чаще чем один раз за целую жизнь — в этом Трифф Тьезаре был не просто уверен, а знал наверняка. Тем более что когда-то давным-давно звали его совсем иначе, и делами он занимался отнюдь не ювелирными. Хотя точность, терпение и выдержка, свойственные мастеру, известному на весь Аллари и даже чуть поодаль, были теми качествами, от которых беглец в чужой мир не отказывался и впредь отказываться не собирался.
Имя, данное при рождении, Трифф вспоминал лишь от случая к случаю. Причину, по которой прошел через «врата мечты», предпочел забыть сразу же, благо среди демонов, как называли их здешние жители, было не принято интересоваться прошлым. Настоящее, и только оно, занимало все мысли и чувства бывших имперских подданных. Дома ведь все было иначе. Дома приходилось выверять каждый шаг и вдох, чтобы завтрашний день не принес с собой разочарований, а еще хуже, бед. Дома вокруг вечно роились родственники, дети, жены, любовницы, слуги и прочая мошка, надоедливая, почти никчемная, но составляющая большую часть тебя самого. И отмахнуться от них от всех означало разрушить свой мир. Так думал Трифф, так думали многие, решившиеся узреть полет черно-синей бабочки. Возможно, они ошибались, вот только не успели вовремя найти опровержение своим заблуждениям.
Осторожность никому и никогда не вредила, однако она намного требовательнее любого другого свойства человеческой натуры, поэтому ничего удивительного не было в том, что в один прекрасный день богатый, влиятельный, а главное, крайне осторожный человек почувствовал нестерпимую усталость. И что хуже всего, почти сразу же он понял, что не сможет изменить себя. Не здесь. Не сейчас. Слишком много незримых цепей опутывает, слишком сильны привычки, взлелеянные с раннего детства.
Как оно часто бывает, кажущаяся недостижимой цель быстро обрела над сознанием страдальца огромную власть. Она являлась в каждом сне, насмехаясь и злобствуя, лукаво подмигивала рассветной зарей, торжествующе скалилась первыми звездами на ночном небе. И манила за собой все сильнее. Оставалось всего два выхода: сойти с ума и тем самым все равно покинуть свой уютный мирок либо совершить первый и единственный отважно-безрассудный поступок в жизни.
Будущий Трифф Тьезаре долго набирался смелости и отчаянно завидовал тем, кто легко и беспечно вдыхал пыльцу с крыльев бабочки. А когда решился, едва не раздавил кокон своей надежды в жадно скрючившихся пальцах. Он не ждал найти что-то особенное за волшебными «вратами». Главное, там все должно было быть иначе, и именно это ощущение, смешанное с детской верой в чудо, стало последней каплей, сдвинувшей чаши весов.
Если признаться честно и прямо, ничего особенно «иного» в мире, представшем взору беглеца, не оказалось: те же камни, земля, вода, солнце, рощи, луга, города и люди. Да еще необходимость исполнять чье-то дурацкое желание, которое и понять-то почти не получается!
Поначалу Трифф даже подумал, что его жестоко обманули, бесился от злости и беспомощности в непослушном теле и еще более своевольном сознании. Но чем больше он пытался сражаться за свою свободу, тем крепче становились стены странного узилища, а борьба высасывает из тебя силы не хуже, чем вечные прятки от опасности…
Все произошло, когда он исчерпал запасы злости, смирился, отступил, бросив попытки драться, и просто поплыл по течению чужого желания. Немного страшно и обидно стало только над самым водоворотом, куда следовало нырнуть. Так, ненадолго. На пару мгновений. Трифф не мог и подумать, что на другой стороне, там, где его вынесет на поверхность, мир, пусть и оставаясь прежним, превратится из врага в послушного слугу, беспрекословно исполняющего приказы.
Это была та самая свобода, которую он искал. Безграничная. Любое тело, любой уголок земли — выбирай! Не хочешь уголка? Отправляйся прямо в середину!
О, конечно, первые годы Трифф все же осторожничал. Потом на какое-то время сорвался с цепи, меняя обличья и возможности, как перчатки. Еще спустя десяток жизней начал подумывать о небольшом отдыхе, тут-то ему и встретился на пути подмастерье ювелира, живущий в красивом речном городке. Главное, у того имелось какое-никакое желание, а дальше требовались только ловкость и подходящий случай.
Учиться пришлось, куда же без учения? Впрочем, с природными склонностями Триффа корпеть над металлами и камнями оказалось совсем не трудно. Паренек, слегка изменившийся после одной беззвездной ночи, талантом не блистал, брал свое старанием и терпением и, конечно, не мог претендовать на долю в хозяйском деле. А вот сын ювелира, напротив, с рождения наделенный отменным вкусом к красоте, работать не любил, хотя и принял в конце концов отцовское дело. Вместе с подмастерьем конечно же.
Дальше все было проще простого, главное, что у нового хозяина ювелирной лавки тоже имелось желание. Пустяковое, не стоящее даже воспоминаний, оно помогло Триффу получить свое нынешнее имя, а заодно и долгожданный отдых. Навыки, приобретенные за прошедшую дюжину лет, смешанные с природными способностями нового тела, превратили бездельника в знаменитого мастера. Правда, работающего уже без подмастерьев.
Жизнь, которую он сам себе сотворил, довольно долго доставляла Триффу Тьезаре ни с чем не сравнимое наслаждение. Пока он вновь не почувствовал, что устал, на сей раз уже не от необходимости прятаться и прятать свои истинные чувства, а от работы. Надо было бы передать дело верному человеку, потому что блистательное настоящее не наступает без тщательной подготовки, да только не встречался никто подходящий. До недавнего времени.
С первого взгляда Трифф не разглядел в парне, переступившем порог лавки, ничего особенного. Ну кроме того, что он недокровка. А прозвучавшее предложение заставило заинтересоваться лишь одну половину ювелира: заказ на сотню пряжек из серебряной филиграни. Усердия здесь требовалось немного, больше времени, и как раз за время незнакомец обещал заплатить очень щедро. Даже вручил половину оплаты в задаток.
Трифф Тьезаре знал, что задавать лишние вопросы — вредно для здоровья, но, когда заказчик попросился остаться и поработать в лавке, разумеется, занимаясь своими делами и не встревая в чужие, любопытство пересилило осторожность, и так основательно притупившуюся за долгие жизни, проведенные в чужом мире. Тем более взглянуть было на что: парень вплетал какую-то лозу в готовые пряжки, делая это с ловкостью и изяществом настоящего мастера. А потому мысль о том, что при должном обучении из незнакомца можно сделать отличного ювелира, возникшая неосознанно, осталась в голове Триффа всерьез и надолго.
Он явно был приезжим, это паренек, значит, следовало не откладывать дело в долгий ящик. К рассвету весь заказ был готов. Трифф, устало пройдясь бархоткой по гладким изгибам пряжек, подхватил шкатулку с последней партией и отправился в дальнюю комнату, где всю ночь напролет, не смыкая глаз, трудился усердный молодой человек, так отменно подходящий на роль будущего хозяина ювелирной лавки.
Трифф от двери полюбовался еще раз отточенными, скупыми движениями тонких пальцев. Поставил на стол свою ношу. Подвинул поближе стул, присел, дождался, когда парень поднимет взгляд, и спросил:
— Как вам нравится город?
Наверное, можно было обойтись без расспросов издалека, но ювелир чувствовал себя слишком взволнованным, чтобы с места в карьер раскрывать свои карты. Предложение более чем достойное, заманчивое, лестное, и все же как знать — вдруг обнаружится причина, по которой весь план рухнет, даже не начав воплощаться?
— Красивый, — коротко ответил парень, не забыв улыбнуться.
Это сочетание сосредоточенности и улыбок, удивительно похожих на искренние, подкупало даже больше умелых пальцев. Триффу следовало бы остановиться на минутку и задуматься о том, что у парня явно был очень хороший наставник, вполне возможно, не просто вышколивший своего ученика, а вложивший в его голову и тело много разных навыков. Следовало бы вспомнить об осторожности, одним словом. Но сейчас, когда очередная цель, еще вчера казавшаяся недостижимой, стала так близка…
— Вы бы хотели здесь жить?
Парень вновь вернул свое внимание упругой лозе, но улыбаться не перестал:
— Живут не где-то, а, главным образом, на что-то.
И обыденная мудрость вкупе с непосредственной прямотой тоже отозвались в душе Триффа долгожданным эхом. «Он хорош», — восторженно думал ювелир, не осознавая, что где-то, глубоко в сознании, между этими двумя словами прячется еще одно, в корне меняющее смысл фразы.
Слишком хорош. Даже голову бреет, как подобает при исполнении любого тонкого и тщательного дела.
— Работа для умелых рук всегда найдется.
— Это предложение? — спросил парень, не поднимая глаз от очередной пряжки.
Другой на месте Триффа теперь уж точно насторожился бы. Догадливость хороша, но ее у работника должно быть меньше, чем у нанимателя. Или, по крайней мере, она должна быть хорошо укрыта от любопытных глаз.
— У вас есть способности.
Бритоголовый усмехнулся. Скорее, даже хмыкнул. Впрочем, возражать не стал.
— Нужно лишь немного обучения. Под началом мастера, разумеется. И вы сами вскоре станете мастером.
Парень не ответил, продолжая вплетать лозу в серебряное кружево. Трифф не рассчитывал на мгновенное решение, но весь предыдущий короткий разговор словно бы намекал, что если сделка состоится, то либо сейчас, либо никогда. А чем дольше в комнате висела тишина, тем меньше шансов становилось у первого возможного исхода событий. На третьей минуте молчания ювелир мысленно вздохнул и собрался уже попрощаться с надеждой в ближайшие дни обрести помощника, когда раздался звон колокольчиков, потревоженных входной дверью.
— Кто бы это в такую рань? — недоуменно спросил сам себя Трифф, но понял, что сделал это вслух, только получив нежданный ответ:
— Мои наниматели.
А, вот в чем дело! Вот почему он молчал так долго!
Ювелир почувствовал, как сердце в груди снова забилось проснувшейся пташкой. Конечно, если парень связан другими обязательствами, он не волен давать кому-то обещания. А главное, услуги всегда можно перекупить, это лишь со свободой не всегда получается.
Их оказалось двое. Один высокий, слегка худощавый, спокойный, как безветренное небо. Второй пониже, заметно крепче и непоседливее. Ничего примечательного во внешнем виде пришельцев не было, кроме шляп, надвинутых почти по самые брови. Одеты оба были добротно, но небогато, стало быть, все то, что они могли предложить своему работнику, имелось и в распоряжении ювелира. А может, он даже был намного богаче.
— Чем могу служить? — осведомился Трифф, выходя к гостям.
— Заказ исполнен? — в ответ поинтересовался крепыш.
— Позвольте заметить, что лично от вас я не получал никаких заказов, — холодно ответил ювелир.
— Он говорит об этом. — Бритоголовый, подошедший вслед за Триффом, открыл крышку шкатулки, показывая плоды совместного труда.
На серебряном фоне плети лозы, переплетенные причудливым образом, выглядели намного зеленее, чем раньше, почти изумрудными, и теперь стали похожи на праздничные украшения, как их и назвал парень. Правда, не уточняя, к какому празднику они приготовлены.
— Замечательно, — кивнул высокий, взял одну из пряжек в руки и покрутил между пальцами. — Отличная работа.
В его голосе послышалось удовлетворение, но на лице по-прежнему ничего не отражалось, кроме равнодушного спокойствия.
— И справились вы в срок.
— Я не взял бы заказ, если бы не был уверен, — гордо сказал Трифф.
— Значит, мы в вас не ошиблись.
Краем глаза ювелир заметил, как бритоголовый парень кивнул, словно что-то подтверждая, а в следующее мгновение ощутил острую боль в заломленных за спину руках.
— Что… Зачем… Почему?
Обиднее всего было разочаровываться в собственном выборе. Предательства Трифф не ожидал. Наверное, потому, что несколько жизней назад перестал осторожничать. В этом мире он мог потерять только очередное тело, обустроенное в соответствии с каким-то желанием, не более. А такая потеря всегда являлась началом нового пути, заманчивого своей непредсказуемостью, причем в дорогу отправлялся уже не желторотый юнец, но и не растерянный, запутавшийся в настоящем старик.
Он ведь всегда заранее знал, какие шаги нужно сделать. Почему же сейчас так постыдно оступился?