— Обманули? — на мгновение задумался Леви Лотт. — Да, пожалуй. Но меня никто не заставлял обманываться.
Тон его голоса постепенно креп, только не в самую лучшую сторону: с подобным выражением обычно говорят и чувствуют себя люди, принявшие окончательное решение. Окончательное, главным образом, для своего личного будущего.
— Вас не станут обвинять. Никто из гостей зала в ближайшее время даже не вспомнит о вас, поверьте. У них появился другой, куда более важный повод для размышлений.
— Но когда-нибудь они вспомнят.
— Так уезжайте. Сегодня же. Найдите лодку. Украдите, если понадобится. С веслами сумеете справиться?
— Я должен бежать? — Кажется, он искренне удивился.
— Тот человек, второй, который вешал гирлянды. Он вернется сюда, чтобы узнать, что случилось. И он не будет любезен в расспросах.
— Пусть приходит, — простодушно разрешил Леви Лотт. — Мне все равно нечего ему сказать.
— Боюсь, в это он не поверит. А даже если и поверит… Вы не переживете этот разговор.
— Пусть.
Он наконец-то посмотрел мне прямо в глаза, посмотрел так светло и спокойно, что можно было больше не тратить время и силы на предупреждения. Ввиду полной бессмысленности.
— Хотите умереть?
— Моя жизнь была посвящена служению. Не знаю, поймете ли вы… Ну неважно. Я не вижу себя в другом месте, при других хозяевах. И не вижу себя свободным. Если нить, привязывающая меня к залу, порвется, я не обрету свободу. Это… это больше чувств и всего прочего. Я должен был исправно служить и служил, а потом вдруг невинный поступок обернулся чуть ли не преступлением против всего, что составляет меня с ног до головы. Я предал не своих хозяев. Я предал себя. И… я не чувствую себя живым. Больше не чувствую.
Он был уверен в том, что говорит. Для меня его слова могли звучать как угодно, но достаточно было прислушаться к интонациям, чтобы поверить и принять решение Леви Лотта вместе с ним самим. Безоговорочно.
— Вы умрете, как только он доберется до вас.
— Повторю: мне не страшно умирать, эрте. Я уже мертв. Или умру в самом скором времени.
— Что ж, тогда… Окажете мне услугу напоследок? Вам она ничего не будет стоить.
— А вам?
А для меня это будет подарком. Самым роскошным на свете.
— Так окажете?
— Почему бы и нет? — согласился хозяин танцевального зала.
— Когда тот человек придет к вам… Не знаю, насколько быстро это случится, но случится обязательно. Так вот, он непременно спросит о том, кто убил его товарища. И вы должны указать на меня.
Он попробовал улыбнуться:
— Тоже торопитесь покинуть этот мир?
— Наоборот. Опишите ему мою внешность, скажите, что я остановился в гостевом доме у Западной арки и что… — Ну да, об этом непременно нужно упомянуть, чтобы убийца закусил удила. — Что я пришел сюда вместе с красивой белокурой девушкой, но приглашена на праздник была только она одна. Справитесь?
Леви Лотт понимающе кивнул:
— Хотите устроить ему ловушку?
— Самую надежную из всех.
— Я сделаю все, как вы сказали. Это и в самом деле не будет мне ничего стоить, — улыбнулся хозяин танцевального зала. — Надеюсь, у вас получится то, что вы задумали.
— И у вас, надеюсь, тоже.
* * *
Наверное, более дурацкого пожелания человеку, идущему на смерть, придумать было невозможно, но мой собеседник принял его как должное. Нет, даже как некую особую честь, потому и церемонно поклонился на прощание. Я же раскланиваться не стал, чтобы не терять время зря.
Хозяйка гостевого дома открыла на мой стук сама, и, судя по совершенно свежему и слегка разгоряченному лицу, в эту ночь не то что еще не ложилась спать, но вовсе не собиралась смыкать глаз.
— Старшина Сепп сейчас в городе или на службе?
— Малыш Рино? Должно быть, гуляет. Порт с полудня закрыт, ведь яра-мари — праздник для всех!
— Как скоро вы можете его найти?
— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила женщина.
— Еще нет. Но обязательно случится. И я буду весьма благодарен, если вы передадите старшине Сеппу несколько слов.
— О, разумеется! Я как раз собиралась выйти в город.
— Когда найдете его, скажете: как только станет известно о том, что хозяин танцевального зала, некий Леви Лотт, убит или бесследно пропал, это значит, что на постояльца, которого старшина привел в ваш дом, скоро будет совершено нападение. Или уже совершается. Запомнили?
Она кивнула, правда, чуть неуверенно, и я повторил:
— Когда убийца закончит с Леви Лотом, он придет сюда. За мной. И я не откажусь от чьей-нибудь помощи.
— Сейчас же побегу его искать! — пообещала женщина.
— Не торопитесь слишком сильно, эрте. Время еще есть.
— Все вы обычно так говорите! — пожурила она меня, выпархивая за дверь.
Но времени и вправду оставалось еще достаточно. Если тот бритоголовый не ворвался в зал сразу же, как одержимые бросились врассыпную, значит, он либо осторожнее, либо умнее своих товарищей. Он конечно же выждет, пока все вокруг не стихнет, только тогда прижмет Лотта к стенке в глухом углу. А смертник не станет откровенничать сразу, потому что не собирается жить и не боится умирать. Получив желанный ответ, убийца отправится сюда, чтобы долго ходить около гостевого дома, наблюдая за прохожими, светом в окнах и прочими подобными штуками, помогающими понять, насколько свободен путь к цели. И только потом, когда сто раз все проверит, бросится в атаку.
А я не буду прятаться.
Темнота и тишина — лучшие собеседники, когда надо поразмышлять о чем-нибудь. О серьезном или пустячном, неважно. А вот когда думать не хочется вовсе, тишина начинает звенеть в ушах почище комариного зуда. Так громко и пронзительно, что почти заглушает звук шагов.
— Я думал, ты уже не вернешься.
Лус молча прошла в комнату и присела на кровать, подобрав юбки.
— Только не говори, что тебя прогнали прочь. Хотя хозяева любят так поступать со слугами, особенно когда сами не в духе.
— Меня не прогоняли.
— А чего же тогда ушел?
Карие глаза сверкнули угольками.
— Похоже, ты не слишком-то рад моему возвращению.
— Просто не вижу в нем смысла. Там, в танцевальном зале, по-моему, и слепому стало бы ясно, что нам больше не по пути.
Демон вздохнул.
— Или ты принял желаемое за действительное? Решил, что обрел нового союзника, вернее, покровителя, и ошибся?
— Я… — Лус оперлась локтями о колени, выгнув спину дугой, хотя в жестком корсете платья это наверняка было неудобно, а может, и болезненно делать. — Я не ошибся. И я нашел того, кого искал. Наконец-то нашел.
Что-то новенькое. Секрет, в который меня не посвящали? Он самый. Только сейчас все это уже не имеет значения.
— Я думал, что случайно оказался здесь, в вашем мире. Думал, что после смерти мне вот так странно повезло… Только в этом я и ошибся. Его высочество кое-что рассказал мне о методах своего отца, и стоило лишь припомнить нашу с ним последнюю беседу, как все окончательно прояснилось.
Своего отца, нашу с ним беседу…
О ком это он говорит? Неужели о…
— Ты беседовал со своим императором?
— Да. За несколько часов до смерти. Он предлагал мне отправиться сюда по доброй воле.
— А ты отказался?
— Не совсем, — чуть виновато признал демон. — Скорее, многозначительно промолчал. Императору ведь не принято говорить «нет».
Это я понимаю. Единственное из всего услышанного.
— Я думал, что смогу улизнуть от службы. Как раньше. Но император не хотел ждать и… принял жесткие меры.
Ага, казнил. Куда уж жестче! Но что же его так торопило?
— Неужели у него не нашлось бы других желающих? Зачем потребовалось убивать? Пусть ты был не самым послушным подданным, но все-таки смерть… Как-то чересчур. Не находишь?
Лус рассеянно качнула головой:
— Это была… не совсем смерть.
— Как так?
— Его высочество немного рассказал мне о «крыльях бабочки». Они… Они вовсе не казнь.
Было видно, что разговор с принцем, пусть и недолгий, привел демона в замешательство. Но, хотя сгорбившаяся фигурка почти вызывала жалость, ободрять, сочувствовать или помогать не хотелось, потому что происходящее касалось уже совсем другого мира. И только его одного.
— А что же они такое?
— Еще один способ путешествия из мира в мир.
— Не слишком ли кровавый?
— Самый быстрый, по словам его высочества. Те, кто нюхают пыльцу, могут годами блуждать меж мирами. Или вовсе потеряться: зависит от того, сколько вдохов сделано и достаточно ли глубоких. Каждому нужны «врата» своей особенной ширины, чтобы проделать весь путь, от начала до конца. А тут… Никаких трудностей. Раз, и готово!
Последние слова он чуть ли не выплюнул. С презрением и болью. Но его расстроенные чувства ничего не объясняли.
— Ты говорил, что ушедших в другой мир не слишком-то любят дома. Считают предателями. Так какого… зачем императору насильно отправлять кого-то сюда? В наказание, что ли?
Лус улыбнулась, если улыбкой можно было назвать гримасу, перекосившую девичье лицо.
— Это высшее доверие. И высшая честь.
— Умереть по прихоти повелителя?
— Отправиться исполнять его личный приказ.
Личный, значит, тайный. И конечно, важный, даже если конечная цель состоит в том, чтобы всего лишь перекинуться парой слов с…
— Ты должен был встретиться со своим принцем?
— Я должен был уговорить его вернуться.
Вот как. Папенька скучает по сыну, а потому не жалеет сил и средств, особенно чужих? Понятная картина. Очень-таки человеческая.
— И как? Уговорил?
Лус ненадолго спрятала лицо в ладонях, но, конечно, вовсе не для того, чтобы всплакнуть.
— Это было самым простым. Тем более и уговаривать не пришлось: ты все сделал за меня, и намного убедительнее.
— Тогда по какому поводу траур?
Демон печально фыркнул:
— Траур — это точно сказано. Ты когда-нибудь оказывался между двух огней?
Я подумал и честно сказал:
— Не припомню. Но даже если и оказывался, то почти сразу же принимал чью-то сторону.
— Значит, тебе не приходилось разрываться на части.
Он произнес это вполголоса, размышляя вслух, а значит, не приглашая продолжить тему. Хотя у меня как раз было бы что ответить.
Это я-то не разрывался на части? Да по твоей же милости, неужели не помнишь? Не то что на части, трухой и пеплом летел по сторонам! Но, конечно, своя беда всегда кажется куда сильнее чужой.
— В чем трудность? Ты же выполнил то, что тебе поручили.
— И теперь должен вернуться. — Он произнес это как приговор.
— Куда, в мертвое тело? Кто тебя заставит?
— Новый приказ. И тело… Оно вовсе не мертвое. Как только сознание пересекает границу мира, плоть становится подвластна любой возможной магии, так что там, дома, я все еще жив. И, скорее всего, давно уже здоров. Только лежу в беспамятстве, под присмотром лучших императорских магов.
Хм. Похоже на правду. Очень похоже. Да и принц вряд ли стал бы лгать. Зачем? Демон по имени Конран и так не собирался задерживаться в этом мире по собственному желанию. Ушел бы, как только посчитал, что выполнил свою задачу. Он не нуждался в обмане, даже таком сладком, значит…
— Рад за тебя.
Губы Лус дрогнули в новой гримасе-улыбке.
— Неожиданно было слышать об этом. Как-то странно. Проще было думать, что меня казнили за мнимое преступление, чем вот так, во благо императора и отечества… Но да, наверное, здорово, что я все еще жив.
— И вернешься домой победителем.
— Угу.
— Не понимаю. Судя по твоим словам, все просто замечательно, а у тебя, того и гляди, слезы из глаз польются!
— Слезы тут не помогут, — вздохнул демон. — А то давно бы уже рыдал.
— Случилось что-то еще?
— Новый приказ, я же говорил.
Да, точно. Говорил.
— Еще хуже, чем предыдущий?
— Это как посмотреть. Главное… — Лус посмотрела на меня. — Я хочу его выполнить. Понимаешь? Хочу. Тот не хотел, а этот…
— Тогда тем более не понимаю. Что за приказ-то? Или снова будешь секретничать?
— Его высочество вернется домой. Дал слово чести. Как только сможет. Но он не хочет возвращаться в прежнюю жизнь.
— А куда же еще?
— Император… Его высочеству не нравятся многие действия отца. Собственно, и здесь он оказался после очередной «семейной» ссоры. Устал доказывать, что имеет право на собственное мнение. И право на мнение в управлении страной.
— Ну когда-нибудь он сам стал бы императором, нужно было только набраться терпения и подождать.
— Да. Всего лишь подождать.
— В ожидании есть что-то плохое?
— Для тебя нет. Для его высочества… Да и для меня тоже есть. Знаешь, это как костер: он горит, пока в него подбрасываешь дрова. Но так можно в конце концов вырубить весь лес, а потом только и останется, что самому лечь на угли.
Странные рассуждения, особенно для молодого парня.
— Не всякий костер нуждается в такой поддержке.
— Наверное. Тебе, может, виднее. А мой почти уже догорел.
— Скажи прямо, в чем дело. Хватит юлить! Тебе дали приказ. Какой?
Он ответил. Не сразу, конечно, и почти нехотя:
— Его высочество поручил мне подготовить встречу.
И только-то? Какая ерунда!
— И о чем тут переживать?
— О чем, о чем… — Лус выпрямила спину, поднимая страдальческий взгляд к потолку. — Как я смогу это сделать?! Ведь, вернувшись, я все забуду. Через минуту или чуть позже, но в моей памяти не останется ничего. Ничего, понимаешь? А значит, приказ я не выполню.
— Твой принц это знает?
— Должен знать. Так происходит со всеми, кто возвращается.
— Но он все-таки приказал?
— Что ты хочешь этим сказать? — озадаченно переспросил демон.
— Он не стал бы тебя обманывать, верно? Зачем? Решил воодушевить тебя, чтобы поскорее убрать с глаз долой? Испугался, что ты «поможешь» ему вернуться против его воли? Так в этом деле стоит опасаться совсем не тебя. Ему нужно, чтобы ты вернулся. Нужно сообщить о том, что он тоже скоро будет дома. Хватит для такого сообщения нескольких минут, пока ты еще будешь все помнить?
— Должно хватить.
— Не беспокойся, приказ ты выполнишь. Наверняка рядом с твоей постелью при пробуждении будет находиться тот, кто должен получить необходимые сведения. Принц ведь не был совсем уж одиноким там, в своем мире?
Лус кивнула:
— Ходили слухи, что его высочество собирает свой двор.
— Ну вот видишь! Все продумано. Тебе нужно всего лишь шагнуть туда, куда велели.
— Да. Шагнуть. — В словах демона вновь послышалась боль.
Что может быть проще и приятнее, чем выполнить приказ? Какое может быть горе в том, чтобы осуществить действия, просчитанные за тебя от начала и до конца? Разве что…
— Ты хочешь большего.
Белокурая голова качнулась, но за вынужденным согласием все-таки последовало возражение:
— Не такого уж и большего! Я не хочу быть исполнителем, которого выкинут за ненадобностью. Разве это много?
Как посмотреть. Тебе участие в продолжении истории кажется заслуженным и закономерным. А твоему повелителю? Кто знает, вдруг у него под рукой столько послушных и преданных слуг, что он легко может ими разбрасываться направо и налево? Принц отвел тебе роль в своем плане. И судя по всему, достаточно важную. А ты желаешь…
Или не желаешь?
— Погоди-ка. Повтори еще раз, чего ты хочешь?
Карие глаза взглянули на меня с недоумением.
— Я не хочу оказаться простым посыльным во всем этом деле.
Да. Вот оно. «Не хочу». Не желание, а его полная противоположность. Казалось бы, какая разница, хотеть стать полноправным участником событий или не хотеть быть выброшенным на обочину? Но это ведь не одно и то же, а значит…
Нельзя допускать такую глупую ошибку.
— А чего ты хочешь?
Лус приоткрыла рот, собираясь ответить, но слова так и не сорвались с ее языка. Вместо того светлые брови напряженно придвинулись друг к другу, будто это могло хоть на сколько-нибудь облегчить возникшие раздумья.
Демон молчал долго. И как бы мне ни хотелось его поторопить, памятуя о том, что третье оторванное Звено Цепи одушевления вот-вот встанет на след, я сидел и ждал, пока нужный ответ будет найден.
— Я хочу быть там, где мои решения и поступки могут изменить мир. Хочу быть там, где сам смогу написать и исполнить свою роль. Я хочу… домой. Но разве мое желание что-то меняет?
И это говорит тот, кто успел стать исполнителем пары-тройки заветных мечтаний?! Как же он до сих пор не понял…