Рональд, сын Даррена
Громкий скрип подъемной кабины неприятно резал по ушам. Я перегнулся через борт и вытянул голову как можно дальше от гигантской шестеренки, что перетирала толстенный канат. Сильный ветер попытался распутать волосы, с таким трудом собранные в пучок на затылке, а из глаз потекли слезы. Утерев их рукавом, я сильно прищурился, окидывая взглядом предгорный район Минакса.
Прямо подо мной начинали свой разбег Большой и Торговый проспекты. Они протянулись от станции канатной дороги у подножия вплоть до Закатной стены, перекликаясь друг с другом многочисленными переулками и рукавами. В этих хитросплетениях могли с легкостью заплутать даже местные жители.
Солнце начало клониться к зубчикам городских укреплений. Привыкнув к сумеречному освещению, я смог различить немыслимое число людей и повозок. Они без конца сновали по проспектам в обе стороны, занимаясь своими “приземленными” делами.
Я усмехнулся собственному высокомерию. Да, работа на Горе — отличная возможность когда-нибудь покинуть город, однако это “когда-нибудь” было слишком расплывчатым понятием. Отец отслужил наверху чуть больше двадцати пяти лет, да так и помер в хибаре за городской стеной, не нужный никому из “высокородных” людей. Тьфу!
В чувствах я смачно харкнул вниз, хотя и знал, что плевок просто рассеется в воздухе — слишком высоко.
Подъемник неумолимо тянул меня к первой станции, расположенной на высоте чуть больше полукилометра над уровнем города. Там я и проводил большую часть своей жизни в качестве третьего помощника распорядителя. Принеси то, подай это — одним словом, мальчик на побегушках, а ведь не так давно мне уже третий десяток пошел. Боюсь, если жизнь продолжится в том же духе, нам с Мариссой никогда не видать собственного домика хотя бы на Сотом метре предгорья.
Я оторвался от бортика и обернулся, встретившись взглядом с крепким мужчиной. Он презрительно отвел глаза в сторону, после чего как будто задремал, хотя при шуме работающего подъемника уснуть мог разве что глухой. Всего в кабине насчитывалось чуть больше семи человек. Это заступала на службу вечерняя смена гвардейской кухни. Мужчина, молчаливо осудивший меня за плевок, наверняка был первым поваренком. Впрочем, я не знал его имени, ведь на кухню меня пускали редко.
Бросив грустный взгляд на пахучий сверток, я чуть было не поддался порыву и не выбросил его за борт, вдогонку к своей густой слюне. Впрочем, это стало бы действительно верхом кретинизма. За подобную провинность меня в ту же секунду погонят с Горы поганой метлой, и остаток своих дней я проведу внизу, с остальными. Придется мириться с добрососедством работяг Минакса, чего я уж точно не хотел для своей Мариссы.
Я тяжело вздохнул и рухнул на протертую до дерева сидушку, понемногу сходя с ума от оглушительного скрипа проржавевших насквозь шестерней.
Вскоре кабина прибыла на станцию. Не дожидаясь полной остановки, я на ходу отбросил деревянные дверцы и соскочил на платформу под неодобрительный крик смотрителя. Подмигнув поваренку на прощание, я припустил по крытой галерее к зданию управления.
Дорога вела меня по краю крутого уступа, и по левую руку зияла пропасть, на дне которой Минакс готовился ко сну. Тут и там в редких просветах облаков еще мерцали слабые лучи света, но вскоре погаснут и они.
Миновав казармы гвардейцев и пару сторожевых башен, я прошел восточным коридором и прибыл в вестибюль здания распорядителя.
— Рональд, пошевеливайся! — недовольно крикнул Ван, вскочивший со своего поста у входа. — Фицер уже рвет и мечет!
— Разве он хоть раз был в другом настроении? — буркнул я в ответ и побежал на второй этаж по парадной лестнице.
— Не приведи тебя Солус сказать такое ему в лицо! — проворчал дежурный и вновь уселся на табурет.
Мигом покрыв три пролета низеньких ступеней, я постучал в кабинет главного распорядителя.
Дверь тут же распахнулась. На пороге стоял бледный как молоко Давва, который смотрел перед собой потухшими глазами. Впрочем, встретившись со мной взглядом, парень тут же оживился, а на его правом виске начала задорно пульсировать жилка.
— Рон! — заверещал Давва и тут же схватил меня за локоть, потянув внутрь помещения. — Он здесь, господин! Здесь!
Просторный кабинет первого распорядителя был заполнен тревожными людьми, которые копались в расчетных свитках, переписывали что-то в маленькие карманные клочки пергамента и тихо перешептывались друг с другом, еле слышно бормоча под нос. Воздух был насыщен книжной пылью и запахом хорошего дерева, а единственным звуком, нарушавшим покой местного начальника, был скрип десятков перьев. Удивительно, как столь многочисленная толпа, собранная под сводами необъятного зала, умудрялась вести себя столь тихо.
Впрочем, пронзительный визг Даввы вызвал настоящий переполох. Помощники распределителя, управляющие первых трех звеньев, казначеи и счетоводы Пятисотого метра — все они разом подпрыгнули, создав угрозу обрушения здания. А от совместного испуганного вздоха в комнате поднялся сквозняк.
Лорд Фицер вскочил из-за роскошного стола, вырезанного из цельного куска мрамора, и оглушительно хватил по нему кулаком. Подобный маневр мог стоить ему нескольких переломов, однако в рабочую поверхность гигантского монолита была встроена деревянная столешница, на которой и лежали письменные принадлежности и аккуратные рулоны свитков.
— Рональд! — взревел распорядитель, мигом побагровев от корней взъерошенных волос до ногтей на мизинцах. — Где ты шлялся?!
— Виноват, господин распорядитель! — вытянулся я по струнке. — На улицах было людно, и…
— Мне не нужны оправдания! — Фицер всплеснул руками. — Принес?!
— Конечно! — я протянул вперед сверток, и Давва тут же выхватил его у меня из рук. Пробежав несколько шагов по каменному полу, составленному из мозаичных камней в форме цветка лотоса, парень положил бумагу на стол.
— Чего стоишь, болван? — рыкнул на него Фицер. — Открывай!
Давва, который уже начал отходить от неестественной бледности, принялся разворачивать обертку дрожащими руками. В ноздри всех собравшихся тут же ударил крепкий колбасный дух.
— Дай сюда! — не вытерпел распорядитель и одним движением бесцеремонно разорвал бумагу. Большой батон густого красного цвета упал прямиком на развернутый документ, заляпав его жирными пятнами, но Фицеру не было до этого дела. Он крепко вдохнул пьянящий аромат фальдейской колбасы с добавлением крови и чеснока, с трудом удержавшись от покушений на ее целостность.
— Отлично, отлично, — тихо прошептал он, запрокинув голову. — Аврел!
— Да, господин? — отозвался дородный мужчина в высоком белом колпаке.
— Тащи ее на кухню, к подавальщикам, и быстро на стол! Дай Солус, чтобы он еще не пришел, — произнес он тихо, после чего повернулся ко мне. — Ладно, Рон, на сегодня свободен. Вывезешь дерьмо из восемнадцатого данскера, и иди… Так, я не понял! — вдруг вскинулся распорядитель, а по лицу вновь начала разливаться краска. — А где икра?!
— В… В свертке… — просипел я и медленно проследил глазами за Аврелом, который чуть было не вышел за пределы кабинета. Остановившись в дверном проеме, повар аккуратно заглянул в бумагу и пошарил там рукой несколько долгих секунд. Посмотрев на меня, он сочувственно покачал головой.
Икры не было.
— Твою мать, Рон! Ты хоть представляешь, как ты попал?! — заверещал Фицер, который все же вышел из-за стола и неумолимой поступью двинулся в мою сторону. — Да я тебя сгною в самом нищем квартале Минакса!
— Но, господин…
— Будешь милостыню собирать и вылавливать крысиные тушки из канализации!
— Господин, я…
— В жопе колея! — прикрикнул Фицер, после чего обхватил голову руками, выпучив на меня глаза. — Рональд, я… Я обещаю, ты никогда больше не увидишь Гору, ты меня понял?!
— Я все исправлю, господин Фицер!
— Как, сукин ты сын?! Посыльный полчаса назад принес весть, что Велизар начал спуск в расположение гвардии!
— Я мигом, я… Я сейчас прибегу! — крикнул я, прорвавшись через толпу счетоводов, которые загородили путь к выходу.
— Можешь не возвращаться! — орал мне в спину распорядитель, да так, что его голос эхом отражался от высоких каменных стен вестибюля.
Гребаная икра! Чертов Фицер со своими угрозами! Так и знал, что ничего хорошего от визита придворного чародея к гвардейцам ждать не приходилось. Эх, да чего там. Ведь я и сам знатно лопухнулся. Решил, что хватит времени после порта, где я и взял продукты у купца из вольных городов, забежать к Мариссе, проведать ее самочувствие. После собирался впопыхах, а сверток с икрой скорее всего так и остался дома! Пока спущусь на подъемнике, найду эту треклятую жижу из рыбьих потрохов, а потом наверх… К тому моменту с Фицера уже спустят три шкуры, и он не постесняется с лихвой отыграться на мне. Впрочем, затеряться в Минаксе я всегда успею. Было бы глупо сдаваться без боя, даже не попытавшись исправить ситуацию! А вдруг Велизар не сразу потянется к своей любимой икорке? Все же он не пожрать туда поехал, а какие-то дела обсудить. Наверное… А уж к тому времени, как проголодаются, я буду тут как тут. Главное не отчаиваться!
Галерея, по которой я изначально и пришел к зданию управления от подъемников, уже почти закончилась, как вдруг из-за угла мне навстречу выбежал человек. Сбив незнакомца с ног, я и сам повалился на мощеную булыжниками дорожку, стукнувшись головой о деревянный бортик над пропастью.
— Да чтоб у тебя яйца лопнули, олух! — прорычал я и замахнулся кулаком на упомянутую часть анатомии незнакомца, но вовремя остановился — у дальней от обрыва стены сидела девушка с рыжими волосами, один в один, как у моей Мариссы. Она одной рукой уперлась в землю, пытаясь выпрямиться, а другой прижимала к себе рулон бумаги, от которого ощутимо пахнуло рыбой.
— Простите меня, — прошептала девушка и жалобно шмыгнула. Я тут же подскочил к ней и, положив два пальца на подбородок, поднял лицо к себе.
— Привет, глупышка, — сказал я и легонько щелкнул Мариссу по ее крохотному носу.
— Ой! — пискнула она и отдернула голову, однако в светло-зеленых глазах девушки уже промелькнуло узнавание. — Рон, ты?
— А кто ж. Зачем ты здесь? — удивился я, помогая ей встать. — Неужели?..
— Да, — гордо протянула она мне сверток. — Ты забыл свою невероятно важную икру для какого-то там…
— А ну ш-ш! — прижал я ее к стене, прислонив указательный палец к губам. — Не дай Солус тебя кто-то услышит!
— В чем дело? — выгнула она бровку.
— Не какого-то там! А магистра Велизара! Я ведь много раз про него рассказывал, ты чего?
— Извини…
— Ладно уж. Как себя чувствуешь? Все хорошо? — я прислонил руку ко лбу невесты. Она все еще была очень горячей.
— Не сказала бы. Но это ничего, я крепкая.
— Как же ты добралась сюда в одиночку? — удивился я и крепко обнял девушку. — Ладно, если принесу эту клятую икру вовремя, Фицер отпустит меня домой. Только сделаю еще кое-что, — уклончиво махнул я рукой. — А потом отведу тебя обратно в город. Договорились? Подождешь меня тут?
— Нет, я хочу с тобой, — тихо, но уверенно сказала Марисса.
— Хорошо. Тогда нужно немножко поспешить, дорогая, — ответил я и взял в одну руку сверток с икрой, а другой поддержал подругу.
Повернув от галереи на тропинку для прислуги, мы с Мариссой двинулись в сторону кухни, где Аврел уже наверняка отправлял служек в зал для пиршества. Это ничего, главное, чтобы мы успели выставить деликатес к столу до прихода делегации гвардейцев. Я подгонял девушку как мог, но, измученная болезнью и долгим подъемом на станцию, она почти никак не реагировала на мои понукания.
С горем пополам мы все же добрались до небольшого сквера, в который работники кухни частенько выходили покурить. Они смолили длинные деревянные трубки, если это повара, и жуткие “козьи ноги” в случае подмастерьев и разносчиков. Помимо устоявшегося табачного запаха, который не могли выдуть даже сильные горные ветра, сквер переполняли исключительные ароматы большой готовки — жженое масло, дым от десятков и сотен печей, пробирающая до желудка смесь трав и пряностей и многое, многое другое. Все это великолепие щедро изливалось в сквер из вентиляционных отверстий, которыми была испещрена вся западная стена исполинской трехэтажной кухни.
— Что за кошмар? — крикнула Марисса и зажала нос свободной рукой. — Как ты тут работаешь?
— А мне и не нужно тут работать, — пожал я плечами. — Я ведь по всему Пятисотому мотаюсь туда-сюда, смотря что прикажут. Нет, бывает, и на кухню забегу, конечно. Но надолго здесь не задерживаюсь. Не представляю, как эти бедолаги там целый день, у жара очагов, — кивнул я на мокрых от пота поварят, которые прятались в тени раскидистого дуба.
— Всем встать! Смирно! — рявкнул грубый голос слева и позади. — Обернувшись, я увидел рослого воина в бронзовых доспехах под яркой пурпурной накидкой. На нагруднике солдата было выгравировано изображение Горы с символичным замком на вершине — дворцовая гвардия. Наплечник, покрытый позолотой, выдавал в человеке офицера.
— Что сл… — начал говорить дежурный по кухне, как ему в грудь тут же прилетел удар закованным в броню кулаком.
— Молчать, когда отдана команда смирно! — рявкнул боец и гордо выпрямился над поверженным поваренком, который безуспешно ловил воздух губами. — Всем стоять и не издавать ни звука! Не отсвечивайте, чернь, — презрительно сплюнул он рядом с дежурным, который начал с трудом подниматься на ноги.
Мы с Мариссой не замедлили подчиниться приказу. Работники кухни, увидев, что стало с их менее везучим товарищем, побросали недокуренные самокрутки в траву и застыли, как каменные изваяния.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул солдат и повернулся к парадной дороге, которая проходила десятью шагами левее здания кухни. По выточенной из златолита мозаике желтого цвета степенно вышагивала целая процессия.
Конвой из двух десятков дворцовых гвардейцев следовал за двумя хорошо одетыми людьми, которые явно чувствовали себя хозяевами положения. Слева и на полшага впереди держался статный мужчина средних лет с редкими морщинами, которые с опаской, как бы нехотя тронули его лицо. Идеальные пропорции, высокий лоб, прямой и широкий нос сильно контрастировали с тонкими губами, которые сжимались в еле заметную ротовую щель. Одет мужчина был в расшитую золотой нитью колдовскую мантию, которую удобно прихватывал дорогой пояс.
Умирающие лучи заходящего солнца в последний раз разбились о драгоценные камни колец мужчины на десятки бликов, после чего наступили сумерки. Впрочем, на Горе всегда было достаточно света за счет фонарей, которые заранее зажигались расторопными слугами.
По правую руку от человека в мантии чеканили шаг сапоги из крепкой, но явно деликатной кожи коричневого цвета. Обладателем сапог был атлетически сложенный мужчина, носивший парадный доспех командира гвардии. Его волевой подбородок, отмеченный глубокой ямкой, был задран высоко вверх. Настолько, что человеку едва ли было видно дорогу, по которой он ступает.
Солдаты сопровождения несли штандарт с символом дворцовой гвардии. Белая гора на пурпурной ткани колыхалась в такт ритмичным движениям бойцов. Правая рука крайних гвардейцев лежала на оружии — солдаты никогда не теряли бдительность, даже на родном для них Пятисотом метре.
Приглядевшись внимательнее, я заметил, что за спиной колдуна несколько солдат были одеты в цвета рекситоров — их глубокие синие плащи терялись в вечернем полумраке.
Колонна не спеша двигалась к штабу гвардии, на первом этаже которого расположился обеденный зал. Двое во главе шествия тихо переговаривались, наверняка обсуждая предстоящий ужин. Нам с Мариссой оставалось дождаться, когда августейшие особы скроются из глаз, и тогда мы сможем передать посылку одному из прислужников. Только бы успеть до начала торжественной части!
Внезапно человек во главе колонны бросил небрежный взгляд в нашу сторону.
И остановился.
— Погоди-ка, господин Клин, — вдруг поднял он руку. Бойцы сопровождения немедленно отреагировали, синхронно топнув левыми ногами и встав наизготовку.
— Что случилось? — недовольно сморщился старый солдат, при этом лицо его стало похожим на печеное яблоко. — Сколько можно ждать?
— Успеешь ты к своему ужину, толстяк, — хмыкнул мужчина и сошел с мощеной златолитом дороги прямо на газон. Рекситоры последовали за ним, многозначительно сжимая рукояти составных алебард.
— Если ты что-то сделал… — прошипел мне сквозь сжатые зубы офицер, который ударил поваренка в грудь, — я тебя на лоскуты порежу, понял?!
Я проглотил вязкую слюну, пытаясь игнорировать нависшего над ухом гвардейца. Колдун продолжал приближаться, однако на лице его застыла любезная улыбка, а походка была расслабленной.
Марисса крепче сжала мою ладонь.
— Доброго вечера вам, молодые люди! — Маг склонил голову в легком поклоне. Я понимал, что нужно что-то сделать, но тело как будто окоченело — руки-ноги отказывались мне подчиняться.
— На колени! — рявкнул вставший позади офицер и сильно потянул нас с Мариссой за уши, заставив припасть к земле.
— Ну-ну, к чему эта суровость? — Колдун чуть нахмурил свои прямые брови. — Я ведь с самыми благими намерениями. Верно, моя прелесть? — пальцы мужчины легли на подбородок девушки. Нежным, но твердым движением он повернул ее лицо к себе. — Как тебя зовут, солнце?
— Марисса, дочь Хэмфри, — сказала девушка, отведя глаза в сторону.
— Очаровательно, — проворковал колдун. — Не бойся, посмотри на меня.
— Что вы делаете? — возмутился я, грозно посмотрев на мужчину. — Она моя невеста!
— А ты кто? — со скучающим видом перевел он глаза на меня.
— Рональд, сын Даррена!
— Где ты работаешь, Рональд?
— Третий помощник распорядителя Пятисо…
— Закрой рот, — хмыкнул колдун и выпрямился, потянув Мариссу за собой. Испуганная девушка безропотно поднялась на ноги.
— Велизар, долго ты еще? — пробухтел командир гвардии, который стоял на обочине парадной дороги. — Я умираю с голода!
— Я начинаю терять терпение, Клин! Умолкни! — внезапно рявкнул мужчина, и старый солдат вдруг как-то сдулся и потускнел, словно даже уменьшился в размерах до ничего не значащей мошки. — Мне предстоит ужин, Марисса, после чего я обязательной тобой займусь. До тех пор посидишь в гостевой комнате.
— Да что здесь происходит?! — крикнул я и вскочил на ноги, но в ту же секунду моя голова будто взорвалась. В глазах потемнело, а когда я снова получил способность видеть, то понял, что лежу на спине, а надо мной стоит рекситор с бельмом на глазу и длинным сабельным шрамом от виска до кончика подбородка.
— Я не хочу… — пискнула Марисса, но Велизар вдруг крепко схватил ее за лицо.
— У меня нет на это времени! — шикнул он ей на ухо. — Утри слезы, глупышка. Не порть свою красоту. Вы, — кивнул он личным рекситорам в синих цветах, — отведите юную госпожу в мои покои.
— А с этим что? — спросил человек со шрамом, показав на меня обратной стороной секиры.
— Мне какое дело, Берт? — Велизар пожал плечами. — Выбросьте.
— Марвин, ко мне, — сказал рекситор. Вместе с напарником они взяли меня под руки и потащили прочь.
— Остановитесь! — просипел я, все еще оглушенный богатырским ударом Берта. — Марисса! — попытался я повернуть голову, но рекситоры держали крепко.
Кулак, врезавшийся мне в солнечное сплетение, сделал меня еще более сговорчивым. Я окончательно потерял волю к сопротивлению, сосредоточив все силы на том, чтобы вдохнуть.
Вскоре солдаты притащили меня к скалистому уступу, откуда открывался вид на покрытый сумерками город. Рекситоры уверенно вошли в выступающую над обрывом башню восемнадцатого данскера, после чего подвели к одному из отхожих отверстий и рывком выдрали деревянную доску, предназначенную для сидения.
— Мужики, вы чего, — прошептал я, пытаясь крепко встать на ноги. — За что?!
— У нас приказ, — равнодушно ответил Берт, после чего размял шею и вновь подошел ко мне. — Готов?
— Готов, — кивнул Марвин.
— Разве ж это справедливо?
— Берем! — приказал старший рекситор. Могучие солдаты без труда подхватили меня на руки и подвесили над убегающим в темноту тоннелем.
— Пожалуйста, не надо! Я нужен Мариссе!
— Ей уже никто не нужен, — хохотнул Марвин.
— Счастливого пути, — подмигнул Берт и разжал руки.
Я на полной скорости ухнул вниз, по длинной шахте данскера, нырявшей во мрак.
Вскоре труба, выложенная кирпичами, начала изгибаться, повторяя склон Горы. Я крепко приложился руками и левым плечом, после чего продолжил падение, ударившись затылком о торчащий уступ на противоположной стене. Я бы наверняка кричал, как никогда, однако легкие до сих пор не расправлялись после побоев. С моих губ срывался лишь едва слышимый хрип, который то и дело прерывался, когда тело вновь сталкивалось с препятствиями на пути.
В конце затянувшегося падения я с головой ухнул в зловонную жижу, скопившуюся под данскером за прошедшие несколько дней. Зловоние нечистот с легкостью проникало не только в ноздри, но и через закрытый рот. Оно буквально наполнило мое существо до кончиков ресниц.
Поднатужившись, я оттолкнулся от каменного пола выгребной ямы и вынырнул на поверхность. Рой мух тут же облепил мое грязное лицо. Насекомые мешали дышать, мешали смотреть. Жужжание тысяч и тысяч крохотных крылышек в этом крохотном помещении оглушительно било по ушам. Я тщетно пытался отогнать их не менее грязными руками, однако их это нисколько не огорчало. В конце концов, желудок не выдержал, и меня обильно стошнило.
Что ж, я должен быть благодарен судьбе за то, что остался жив. Если бы по поручению Фицера я очистил восемнадцатый данскер вместе с рабочими Пятисотого, то уже наверняка был бы мертв.
Впрочем, мое нынешнее состояние мало чем отличалось от смерти.
Отплевываясь от рвоты и дерьма, я с огромным трудом выполз из служебного тоннеля на свежий воздух. Многие мухи решили не оставлять меня в одиночестве, а потому последовали за мной.
С трудом сориентировавшись в темноте, я понял, что все еще нахожусь на Горе. Если гвардейцы обнаружат меня здесь в таком виде, они наверняка не постесняются выстрелить по такому страшилищу из арбалета, а уже потом будут разбираться. Лучшим решением было как можно скорее спуститься вниз и скрыться на улицах Минакса. Собравшись с мыслями, я медленно поковылял вниз, избегая дорог и построек.
Больше всего на свете я боялся думать о том, что будет дальше, когда я вернусь домой и отмоюсь. Я не мог оставить Мариссу в беде, однако я нисколько не сомневался, что стоит мне лишь показаться Велизару на глаза, он тут же прикажет меня убить, теперь уже наверняка. Верховный маг Ригиторума обладал беспрекословной властью. Ни один человек в мире не мог бросить вызов его воле.
Стоит ли мне обратиться к городской страже? Или гвардии дворца?
Хах, и что они сделают, интересно? Поверят никчемному третьему помощнику распорядителя, или придворному колдуну Велизару? Кто осмелится поставить под сомнение непогрешимость самого уважаемого чародея королевства?!
Моя голова взрывалась от вопросов, и я понял, что попал в кошмар. Рассудок стремился оставить меня, однако каким-то невиданным усилием воли я заставлял себя держаться.
Неужели Марисса обречена? Готов ли я с этим смириться? Даже если от этого зависит мое собственное выживание?
Так и не найдя ответов, я просто отключил сознание, чтобы сохранить хоть какие-то остатки разума.
У меня еще будет время об этом подумать.