Ханнар Вирс
Дикари с изуродованными звериным оскалом лицами уже почти настигли меня. Я был абсолютно беззащитен перед замахнувшимся молотом эрветом, но товарищи по полку не позволили мне умереть. Кто-то обхватил меня со спины обеими руками и резко дернул на себя, повалив на землю. Краем глаза я увидел, что мое место в строю занял Давур. Молодой боец храбрился, но даже в его непримиримом взгляде я увидел тень сомнения.
Неизвестный мне солдат продолжал тащить меня в центр строя, где отсиживались раненые бойцы, укрытые от вражеских стрел большими деревянными щитами-навесами. Спаситель положил меня к остальным бедолагам и вернулся в бой, чтобы с честью отдать свою жизнь.
Эрветы продолжали напирать, их числу не было конца. Со странной, несвойственной мне отрешенностью я вдруг понял, что это конец, Несмотря на успех, который долгие годы сопутствовал моей службе в Восьмом полку, это не могло длиться вечно. Солдаты сражаются и умирают, причем смерть является неизбежным спутником любого отряда.
Я надеялся, что смогу избежать столь незавидной участи. Думал, что мне-то уж точно повезет. Отслужу несколько лет, а потом вернусь домой, с деньгами и почетом ветерана освободительных войн. Однако каждый раз командир просил меня остаться еще на год. А потом еще. Жалование в войсках Ригиторума было слишком внушительным, а покупка хорошего дома требовала больших вложений. Я понимал, что сильно рискую, но перед тем, как уйти на покой, мне хотелось обеспечить своим детям безбедную жизнь. Ну и себе, разумеется, до конца своих дней.
— Что ж, выходит, так и получилось, — вдруг сказал я вслух и засмеялся. Воевать всю молодость, дослужиться чуть ли не до седых волос, чтобы сгинуть в каком-то Солусом забытом месте за дальним рубежом королевства!
Мои размышления прервал громкий шум, раздавшийся как будто в нескольких шагах. С трудом оторвав голову от земли, я вгляделся в ряды сражающихся. Глаз быстро вычленил из массы бойцов тех самых дикарей в одеянии из перьев с металлическими сетками. Около шести таких эрветов сжимали в руках сердца, вырезанные из тел павших бойцов Восьмого полка. Чертовы шаманы вымазались в крови наших боевых братьев, нанеся на тела что-то вроде рунических символов. Закатив глаза, они смотрели в небесную даль, нараспев читая непроизносимую молитву. Набор высоких и низких гортанных звуков перемежался скороговоркой на непонятном языке, при этом безумные заклинатели будто тряслись в еле сдерживаемом экстазе.
Посмотрев направо, я увидел наших дисциплес Экцизес — магов, отнимающих жизнь. Пятерка молодых колдунов выглядела жалко, как кучка потерявшихся котят. Они нелепо оглядывались по сторонам, словно ища поддержки, но никому не было до них дела — все способные держать оружие солдаты бились на передовой.
— Какого черта?! — рявкнул неизвестный мне боец, чья правая рука была отнята чуть выше локтевого сустава. Из-под тугих бинтов по-прежнему сочилась струйка крови. — Почему они не убьют этих грязных эрветских знахарей?
— Они пытаются, — сказал я, выпученными от удивления глазами продолжая пялиться на магов королевства. За долгие годы службы мне еще ни разу не доводилось видеть кого-то из дисциплес Экцизес в таком состоянии. Отнимающие жизнь всегда были уверенными в себе надменными негодяями, которые презирают всех окружающих. Видимо, владение силой, которая давала способность умертвить кого хочешь лишь одним словом или жестом, накладывала на их характер свой отпечаток. А, быть может, в Экцизес изначально набирали лишь тех, для кого человека убить, что высморкаться. Оттого вид растерянных колдунов вызвал во мне чувство полного опустошения. Если даже эти могучие чародеи ударились в панику, значит, мы в самом деле обречены.
— Давайте еще раз! Соберитесь! Поток Тральвена! — судорожно прокричал Калеб, лидер пятерки Экцизес. Те постояли в нерешительности, но потом как бы нехотя кивнули и сошлись в круг. Маги принялись выполнять пассы руками и произносить слова, чтобы сформировать разрушительное заклинание. Первые несколько секунд ничего не происходило, но вдруг на кончиках пальцев колдунов стали потрескивать крохотные искорки разрядов. Напитываясь магией, эти импульсы становились все длиннее и ярче, превратившись в ярко-синие послеобразы от движения рук магов. Вокруг раздавались предсмертные стоны и визг атакующих дикарей, сталь громко ударялась о сталь, но Экцизес продолжали работу. Даже когда шальная стрела вонзилась в грудь единственной девушки в их рядах, она лишь едва заметно дернулась и побледнела, но не перестала творить заклинание.
Вскоре несколько длинных протуберанцев колдовской энергии переплелись друг с другом, сформировав что-то вроде высокого древа, сотканного из голубых всполохов. Древо это поднялось высоко над копошащимися внизу людьми, над крышами окрестных домов, накрыв своей тенью все поле боя. Изогнувшись, как горшок из сырой глины в руках неумелого гончара, это средоточие силы не удержалось под собственным весом и рухнуло наземь, прямиком на цепочку увлекшихся своим колдовством шаманов.
Все пространство между Экцизес и колдунами эрветов вспыхнуло, будто щепотка пороха от попавшей на него искры. Ярчайший синий свет больно резанул по глазам, и мне пришлось зажмуриться. Лишь через несколько секунд я смог аккуратно приоткрыть глаз.
В рядах бойцов образовалась настоящая просека из выжженной земли. Не меньше пяти десятков солдат Восьмого полка, которые грудью защищали Отнимающих жизнь от эрветов, превратились в горстку головешек. Колдуны приняли решение использовать самое разрушительное средство из своего обширного арсенала, не тревожась о сопутствующем ущербе.
Конечно, заклинание всерьез ударило и по врагам. Гигантское поле позади погибших воинов Восьмого полка оказалось усеяно обугленными телами эрветов. Целые комья пепла и черной сажи поднялись в воздух, оседая на белоснежных доспехах регулярной армии Ригиторума и сделав их грязно-серыми. На моих зубах заскрипела пыль, которая несколько секунд назад еще была моими боевыми товарищами. Не сдержав эмоций от столь нелепого и абсолютного акта чистого разрушения, я расплакался, как маленький ребенок. Вид сотен живых людей, которые в считаные мгновенья превращаются в прах, может любого выбить из колеи.
Когда пепел немного осел, среди спекшихся в единую липкую массу тел я увидел шестерых эрветских шаманов, которые как ни в чем не бывало продолжали свой чудовищный обряд. Колдовской огонь, который слизал чуть ли не целое войско, не смог причинить им никакого вреда.
— НЕТ! НЕТ!!! — закричал Калеб, в отчаянии упав на колени и обхватив голову. Все тело Экцизес сотрясали глубинные рыдания, он уже не отдавал отчета в том, что делает. Воздух вокруг колдуна начал дрожать, как над костром, и в скором времени лидер магов просто растворился в коротком волшебном сиянии.
Он не смог выдержать позора и предпочел уйти, так и не взглянув в глаза людей, чьих друзей и братьев он убил ради бессмысленной попытки.
По бескровным щекам девушки со стрелой в груди покатились слезы, и она молча рухнула навзничь, отдав Солусу душу. Трое оставшихся магов бросились вперед, навстречу врагам, которые очень быстро затянули пробитую их колдовством брешь. Место сожженных эрветов уже заняли свежие силы, готовые к бою, и после короткой схватки и нескольких чародейских вспышек все было кончено. Впрочем, Экцизес дали бойцам Восьмого необходимое время, чтобы отступить и сомкнуть строй, сжавшись в плотное кольцо вокруг лежанок с ранеными.
— О Солус… — только и прошептал Кармайн, вернувшийся с передовой. Весь забрызганный кровью, своей и чужой, командир полным печали взглядом окинул поле сражения. Шаманы эрветов стали распевать еще громче, подавляя волю Восьмого к сопротивлению и, напротив, поддерживая боевое безумие дикарей. Магические фокусы Экцизес не возымели никакого эффекта, но было ясно как день, что единственный шанс на спасение — убить проклятых заклинателей.
Понимал это и Кармайн.
— Аркебузы! — рявкнул он, бешено вращая глазами в орбитах. — Почему молчат аркебузы?! Они могут быстро уничтожить эту шваль! Эй ты!
Палец командира ткнул в мою сторону.
— Сержант Вирс, сэр!
— Бегом в тыл! Найди стрелков и заставь их заткнуть вражеских шаманов! Выполняй! — сказал командир и передал мне красный вымпел.
— Есть, сэр!
Отсалютовав командиру, я бодро вскочил на ноги и ринулся через ряды Восьмого полка, расталкивая столпившихся в тылу бойцов. Сумасшедшая энергия Кармайна, которую он передал мне со своим приказом, будто излечила мое ранение. Да, грудь все еще сжимало столярными тисками, а воздух с трудом раздувал травмированные легкие. Но я знал, что аркебузиры сейчас были единственной надеждой Восьмого полка на благоприятный исход схватки, а потому бежал из последних сил.
Проклятые эрветы хорошо спланировали атаку. Они дождались, когда весь отряд королевской армии окажется внутри стен поселения, и лишь затем напали на нас сокрушительной лавиной. Хвостовая часть колонны оказалась отрезана от проема в стене подступившими со спины дикарями, так что на деле весь полк оказался в окружении.
Добравшись до последней линии бойцов, я увидел, что солдаты не могли сдержать натиск эрветов и отступали все дальше от спасительных ворот. Собрав вокруг себя несколько человек, я помахал вымпелом специального назначения.
— Командир Кармайн приказал прорваться к стене и помочь аркебузирам! Стрелки должны работать!
— Ты рехнулся? — истерично провизжал худосочный боец с большим родимым пятном на щеке. — Разуй глаза, они все давным-давно мертвы!
— Закрой пасть, салага! — рявкнул вынырнувший у меня из-за плеча Давур, который, по всей видимости, увязался за мной еще от Кармайна. — Приказ командира не обсуждается! Сержант Вирс, принимайте командование!
— Даже если они мертвы, мы должны сами добыть аркебузы и открыть огонь по шаманам врага! Бойцы Восьмого полка! За мной! — прокричал я после того, как благодарно кивнул Давуру и принял у кого-то запасные меч и щит. — Бегом марш!
Небольшой отряд в десять человек ринулся в сторону линии фронта.
— Передовая шеренга, расступись! — рявкнул я, попытавшись перекричать оглушительный шум сражения. К счастью, солдаты Восьмого меня услышали и дали дорогу.
Наш клин, отмеченный вымпелом, который я прикрепил к шлему, врезался в ряды эрветов, как нож проходит через незащищенную плоть. Перед столкновением с дикарями я подпрыгнул и обрушился на ближайшего врага всем весом, толкнув его выставленным плечом. Противник повалился назад, увлекая за собой нескольких соседей. В образовавшуюся брешь тут же хлынули мои товарищи, размеренно нанося удары своими клинками.
Рядом с собой я увидел и знаменитого Ганта — одного из сильнейших воинов полка, который никогда не расставался со своим двуручным мечом. Мастерство этого свирепого воина было безупречным — Гант лихо крушил врагов своим чудовищным оружием, буквально разрубая их податливые бездоспешные тела пополам. Своей крепкой латной перчаткой он не боялся перехватывать двуручник прямо за лезвие, чтобы наносить удары тяжелым противовесом как дубиной, а заодно использовать силу рычага, взрезая грудные клетки и распарывая животы.
Несмотря на наши отчаянные усилия, клин солдат регулярной армии королевства пока так и не проложил себе путь через море эрветов. С абсолютным презрением к смерти дикари продолжали бесстрашно бросаться прямо на наши мечи. Они завалили дорогу к стене собственными телами, и мои ноги не могли найти твердую опору, скользя в крови и внутренностях десятков врагов.
В груди то и дело возникали вспышки нестерпимой рези, забитые мышцы отказывались повиноваться, и я с трудом поднимал оружие, чтобы отразить очередную атаку. Давур напирал по левую руку от меня, однако молодой боец уперся в отчаянное сопротивление целой толпы дикарей, что то и дело били дубинами и топорами в его щит, блокировав продвижение. Я понял, что у нас оставались считаные секунды до того момента, как клин окончательно утратит наступательную силу. Хуже всего тот факт, что мы даже отступить были не в состоянии — пробитая моим десятком дыра в рядах эрветов уже затянулась прямо за нашими спинами. Я вновь оказался в окружении!
— Ну, это уже не смешно! — в сердцах крикнул я, выбросив руку с зажатым в ней мечом в сторону ближайшего дикаря. Глаза человека, и без того выпученные от боевого безумия фанатика, округлились еще сильнее, когда острие клинка пробило ему горло и распороло артерию жизни. Кровь фонтанчиком брызнула прямо мне в лицо, и зрение заволокла багровая пелена. Инстинктивно зажмурившись, я случайно опустил щит, в который толклись новые эрветы, и проклятым дикарям удалось прорваться через нашу оборону.
— Твою мать! — рявкнул Гант, после чего раздался оглушительный треск костей. Меня обдало новой волной горячей крови, в нагрудник ткнулось что-то острое, однако удар прошел по касательной. Получив тычок в левое плечо, я припал на одно колено, но смог устоять.
Быстро утерев глаза тканевым рукавом, я смог посмотреть перед собой. Оказалось, эрветы вклинились в узкое пространство между несколькими уцелевшими солдатами Восьмого полка, в то время как остальные уже лежали на полу, пополнив собой тяжелейшие потери Ригиторума в этот день скорби. Враги чудом не добрались и до меня, а все благодаря Ганту, который отважно ринулся вперед, грудью закрыв сослуживцев от неминуемой гибели. Здоровяк, превосходивший меня по росту на полторы головы, выписывал своей двуручкой смертоносные круги над головой, и никто из эрветов не рисковал подойти к нему на длину клинка. Обернувшись на нас с Давуром и еще двух бойцов, что стояли на ногах, он громко заорал:
— Вперед!!! — и ринулся навстречу смерти.
Закованное в сталь тело гиганта проломило хлипкий строй дикарей, как ботинок разбивает едва схватившийся лед на поверхности лужи. Гант обрушивал двуручник то влево, то вправо, разя эрветов наповал. За могучим воителем образовался широкий проход, и мы не упустили случай им воспользоваться. Давур продолжал идти по левую руку от меня, щитом отбивая нападки противника. На контратаку у него не оставалось ни времени, ни сил — сейчас парень мог думать лишь о собственной жизни.
Я в свою очередь развернулся спиной вперед, и теперь семенил за Гантом задним ходом, чтобы надежно прикрыть правый фланг нашего крохотного отряда. Пара бойцов прикрывала тыл, дерзко отвечая на выпады эрветов.
Несмотря на всю мощь и богатырскую силу Ганта, он все же был обыкновенным человеком, а не легендарным рыцарем-башней. Он отважно бился с превосходящими силами противника, однако эрветы то и дело умудрялись прошмыгнуть под его смертоносным клинком. Неумелые удары диких людей были практически безобидны, но эти ублюдки оказались слишком упорными. Они теряли одного, двух, пятерых бойцов, но все равно лезли вперед, чтобы ткнуть Ганта тупым кинжалом в уязвимое сочленение доспехов и тут же погибнуть, начисто лишившись головы. Однако раз за разом Гант получал все больше и больше незначительных царапин, которые, тем не менее, сильно кровоточили. Видать, ублюдки использовали яды, что нарушают свертываемость крови. С каждым шагом здоровяк терял все больше и больше сил, ему было труднее замахиваться тяжелым мечом, делать очередной шаг.
— Держись, брат! Держись, родной! — кричал Давур в спину здоровяку, с ужасом наблюдая за его шаткой походкой. — Еще совсем немного! Ну же!
И он был прав — до деревянной стены искусственного поселения оставалось лишь несколько шагов. Когда мы почти добрались до внешнего укрепления, Гант пошатнулся и встал на одном месте. Оружие выпало из его ослабевшей руки и с глухим чавканьем погрузилось в толстый слой грязи.
Эрветы с дикими воплями набросились на Ганта, изливая на него всю свою ненависть. Жажда крови великого воина начисто лишила их разума, и эти “люди”, которых даже людьми назвать можно лишь с большой натяжкой, облепили великого мечника с ног до головы, как жуткие насекомые.
Гант с трудом повернул голову и бросил на меня последний взгляд. В его глазах читалось полное спокойствие.
— Спасибо, брат, — тихо проговорил я.
Сразу после этого здоровяк рухнул, будто срубленный дуб. Дикари налетели на его тело, как саранча, принявшись буквально разрывать его на части. В воцарившейся суматохе на нас троих никто не обратил внимания — оставив позади тела Ганта и павшего во время прорыва к стене бойца, мы ринулись к укреплению.
Оказавшись в небольшом закутке между соседними опорными столбами, мы смогли перевести дух. Давур тяжело дышал, держась за оцарапанный бок, однако рана не выглядела серьезной. Второй боец, тот самый парень с родимым пятном на щеке, был полон решимости довести дело до конца. Близость смерти, казалось, нисколько его не пугала.
— Куда теперь, Ханнар? — прохрипел Давур, после чего вытер проступивший на лбу пот.
— Тут должна быть лестница, я видел ее, когда мы только вошли в город. Давайте за мной, только аккуратно! Попробуем не попасться дикарям на глаза.
— Они слишком увлечены останками Ганта, — сплюнул в грязь боец с родимым пятном. — А ведь он был мне как брат.
— Скорбеть о погибших будем потом. Если сами переживем этот день, — отрезал я и аккуратно выглянул из-за столба. Масса эрветов продолжала напирать на державших оборону бойцов Восьмого полка в центре улицы, и назад никто из них не смотрел. Махнув товарищам рукой, я на полусогнутых двинулся вдоль стены, пытаясь слиться с ней в единое целое. Конечно, яркие цвета королевской армии не способствовали скрытности, но сейчас вымазанный в жидкой грязи доспех едва ли мог привлечь внимание одурманенных боем эрветов.
Вскоре мы добрались до примитивной приставной лестницы, которую сработали из переплетенных веревкой веток. Впрочем, она запросто выдержала вес взрослого мужчины в полном доспехе, и я довольно быстро оказался на укреплении.
Сверху становилось еще очевиднее, что до полного истребления Восьмого полка оставались считаные минуты. Пособив своим спутникам, я двинулся в обратном направлении по гребню стены, к небольшой башенке, где укрывались замолчавшие аркебузиры.
— Ты хоть знаешь, как пользоваться этими штуками, сержант? — спросил незнакомый мне боец.
— А то! — хмыкнул Давур. — Ханнар Вирс уже без малого семнадцать лет в армии. Многому научился.
— А чего там уметь? — поморщился я. — Пулю в ствол закинул, пороха мешочек высыпал, направил во врага и поджигай. Вот и вся наука!
— Звучит не слишком просто, — недоверчиво протянул молодой солдат.
— Тихо!
В закрытой башне я услышал странное бормотание, которое пробивалось сквозь шум разыгравшейся внизу битвы. Я не смог разобрать слов, однако оно до боли походило на молитвы шаманов, что устраивали свои богомерзкие ритуалы в голове колонны. Переглянувшись со своими спутниками, я выразительно кивнул на свой меч. Бойцы согласно кивнули и крепче обхватили рукояти.
Набрав побольше воздуха в грудь, я изо всех сил пнул дверь и ринулся внутрь.
Глазам открылось помещение с рядом бойниц во все стороны света. В полумраке комнаты, освещенной лишь несколькими тусклыми свечами, я увидел целую груду тел, небрежно сваленных в самом ее центре. Стрелки Восьмого полка с застывшим на лицах выражением нечеловеческого ужаса слепо уставились в потолок. На груди каждого из них виднелся широкий разрез, а разверзстые ребра напоминали жуткие руины давно забытых городов.
Вокруг погибших воинов регулярной армии Ригиторума собралось чуть больше десятка омерзительных шаманов, которые лишь отдаленно напоминали представителей рода людского. Извращенные тела; испорченные шрамами и кровавыми украшениями лица; грязная кожа, истыканная перьями, костями и прочей атрибутикой. Дополняли картину свежие человеческие сердца, которые по-прежнему источали горячую кровь. Потоки этой крови стекали по воздетым к потолку башни рукам, обагряли грудь шаманов, пропитывая их пернатые накидки.
С губ заклинателей продолжали слетать слова жуткого наговора, но увлекшиеся колдовством шаманы даже не заметили нашего появления. Обрадовавшись возможности внезапной атаки, я не раздумывая бросился на ближайшего противника, замахнувшись клинком.
Но нас заметил кто-то другой.