Ко мне кто-то подбежал и, схватив за локоть, ангельским, красивым девичьим голосом, произнёс:
— Давайте, Забабашкин, берите меня за руку и идёмте вниз.
— Забабашкин? — удивился я, но руку не отверг, а наоборот, вцепившись в неё, потребовал: — Девушка, скажите, что происходит.
— Немцы прорвались. Уже в городе. Сейчас эвакуация будет. Приказано всем срочно спускаться к выходу.
— С девятого этажа? — обомлел я, прикидывая, как тяжело будет идти по ступенькам тем, кто лежит тут с проблемами на ногах или вообще тяжёлым. Впрочем, и мне, «слепому», тоже было далеко не сахар идти наугад в атмосфере паники.
«Упаду — могут и затоптать. Народа в больнице лежит много», — подумал я и решил проявить инициативу, но вначале поинтересовался: — Девушка, Вы медсестра?
— Да. Вы разве не видите? — буркнула она, а потом поправилась, не переставая меня куда-то вести: — Ах, да. Вы же после операции.
— А давайте лучше на лифте спустимся?
— На каком ещё лифте⁈ У нас их отродясь тут не было.
— Э-э, да?
— Естественно, — прощебетала девчонка.
И тут её позвали.
— Алёнка, скорей сюда. Помоги с тяжёлым!
— Я сейчас! Я быстро! — сказала она, и собралась было от меня убежать.
Но я не позволил это сделать, вцепившись ей в руку ещё сильнее.
— А я⁈ Я же не вижу ничего! Не смогу сам спуститься. Да что там спуститься, — и напомнил, — я даже лестницу, скорее всего, найти не смогу!
— Сейчас, — крикнула девица и обратилась к проходящему рядом человеку: — Товарищ лейтенант, проводите, пожалуйста, больного Забабашкина вниз. Мне нужно помочь старшей медсестре.
— Конечно, — ответил военный и, взяв меня под локоть, скомандовал: — Как звать?
— Ал… — собрался было ответить я.
Но не успел этого сделать, потому что за окном так бахнуло, что меня слегка оглушило. В голове тут же стало звенеть.
— Так вот, Алексей, — по-своему понял мой ответ сопровождающий, — сейчас идём прямо по коридору, приблизительно пятнадцать шагов. Дальше повернём. Но об этом я скажу позже. А пока только прямо. Понял? Вперёд, боец.
На то, что мне, человеку возрастом уже почти под шестьдесят лет, «тыкнул» человек явно младше меня как минимум в два раза, я решил внимания не обращать. Сейчас было не до этого. Сейчас нужно было выйти из здания, которое явно подвергалось целенаправленному обстрелу.
Снаряды рвались где-то за стенами. А люди, которые истошно кричали вокруг жуткие слова «фашисты», были совершенно недалеки от истины. Ведь кто, как не фашисты, могут обстреливать самую настоящую больницу, в которой лежит около пятисот обычных мирных больных людей?
— Давай! Давай! Смелее, Забабашкин! Я как препятствие на полу увижу, тебе обязательно скажу, — подгонял меня лейтенант, отчего-то не переставая называть меня Забабашкиным, несмотря на то, что фамилия у меня была совсем другая.
«А ведь и медсестра меня так называла. Явно перепутала с кем-то», — автоматически отметил я данный казус.
Хотя, собственно, именно сейчас это было абсолютно неважно.
«Пусть называют, как хотят, главное — пусть выведут из этого ада».
«Бух!» «Бу-бух!» — в который уже раз раздалось за стеной, и от взрывной волны со стен и потолка посыпалась штукатурка.
— Направо, боец. Хорошо. Мы на лестнице. Спускаемся, — командовал мой спутник, не выпуская мой локоть из своей руки.
Чувствуя запах гари и морща нос от едкого дыма, я вновь решил прояснить ситуацию:
— Да что же это происходит?!?
— Тебе же сестричка уже сказала: немцы прорвали нашу оборону. В город вот-вот входить будут! — явно запыхавшись, проскрежетал в ответ сопровождающий.
И я, наконец, не выдержав непонятного жаргона, срываясь, закричал:
— Да какие, к чертям собачьим, немцы в центре Москвы⁈
Но ответить лейтенант мне не успел. Раздался недалёкий свист, а потом прозвучал мощный взрыв и перекрытие под ногами вздрогнуло.
Мир померк. И я полетел куда-то вниз.
*
Глава 1
В темноте
На этот раз пришёл в себя оттого, что меня кто-то толкал в плечо и шептал:
— Забабашкин. Забабашкин! Да очнись же! Ты жив?
— Вроде бы жив, — произнёс я, кашлянув и тряся головой, тем самым стараясь прогнать морок от ужасного сна, который привиделся: взрывы, крики, стоны.
— Да тише ты! Чего орёшь, как медведь, — тут же зашипели мне на ухо, и чья-то ладонь зажала мне рот: — Тише. Наверху немцы.
«О, кстати, и немцы ещё в том идиотском сне были», — согласился с шипящим я, а потом, ощутив, что лежу не на кровати, а на сыром, холодном, явно бетонном полу, отодвинув чужую руку, прохрипел: — Где я?
— В подвале больницы. Мы с тобой в подвал провалились, — прошептал немного знакомый голос.
— Э-э, — только и смог на это ответить я и аккуратно пошевелил конечностями.
На первый взгляд, все органы работали, как им и полагается. Во всяком случае, руки и ноги гнулись — и то хлеб.
Облокотился на локти и сел. Спина немного побаливала, как, впрочем, и голова. Потрогал повязку и, поняв, что она в пыли и грязи, вспомнив про проведённую на глазах операцию и осознав, что при таком уходе до возможного нагноения и осложнения рукой подать, обеспокоенно поинтересовался: — Товарищ, а не подскажете, где мне найти медсестру и врача?
Собеседник хмыкнул и, сев рядом, прошептал: