— Как же не врёшь, когда врёшь⁈ Ну, какой из тебя снайпер? У тебя винтовка без оптического прицела, да и вообще, молод ты ещё для снайпера.
— Нет, не вру! Снайпер я!
— Раз снайпер, то покажи свою снайперскую книжку. Покажи и получишь, что просишь, — подловил меня он.
Естественно, никакой такой книжки у меня не было. Официально ведь я действительно не был снайпером-профессионалом, да и снайпером-любителем не числился. И таким, как в том времени, так и в этом, никакие снайперские книжки не полагаются. Нет, конечно же, если я соберусь в дальнейшем, так сказать, официально, стать снайпером, то командиры, убедившись в моей стрельбе, обязательно выдадут мне все причитающиеся снайперу атрибуты, в том числе и эту самую снайперскую книжку, но пока этого не произошло, снайпером меня считать могу лишь только я.
Однако отступать от своих намерений я так просто, разумеется, не хотел, а потому попробовал ещё один вариант. Тяжело вздохнул, и, опустив глаза в землю, нарочито детским расстроенным голосом заканючил:
— Иван Иванович, я дневник дома забыл. Завтра принесу…
Красноармейцы, что толпились вокруг и с интересом слушали наш разговор, на секунду замолчали, а затем весело загоготали.
«Ай, малец даёт!» «Молодец!» «Ну, рассмешил, так рассмешил!» «Ай да Забабаха!» — смеялись они, вытирая слёзы.
Старший сержант устало улыбнулся моей удачной шутке, и, сжалившись, протянул мне ещё двадцать патронов россыпью.
— На. Больше не дам. С патронами напряжёнка.
Я благодарно кивнул, но патроны в вещмешок убирать не спешил. Вместо этого, взял один из них, внимательно осмотрел и, не увидев искомого, сказал:
— Они обычные. Товарищ старший сержант, я же вижу, что у вас разные есть. Дайте мне, пожалуйста, хотя бы бронебойные. И если есть, несколько бронебойно-зажигательных.
— Зачем тебе бронебойные-то? Да и зажигательные ни к чему, — не понял тот. — Стреляй штатными, как все.
Пришлось объяснить более подробно.
— Понимаете ли, я обычными патронами уже не раз стрелял. А вот другими видами боеприпасов не приходилось. А очень хочется попробовать, тем более что сейчас очень удачный случай.
— Прямо удачный?
— Ну да. Сейчас намечается оборонительный бой. А это значит, что у меня появится возможность, попробовав другие виды патронов, сравнить их с теми, которыми я стрелял раньше. Оценить боепригодность и сделать вывод. Тем более, что Вы же видите, на улице непогода и туман. Мне кажется, что, например, бронебойно-зажигательный или трассирующий патрон будет сейчас для боя как нельзя кстати.
— Ух, какой умный, — хмыкнул интендант. — И как тебя звать-величать, весельчак?
— Красноармеец Забабашкин, — продолжая играть роль расстроенного школьника, произнёс я.
— Так вот, Забабашкин, спецбоеприпас и называется спецбоеприпасом, потому что используется он только в специальных случаях. Сейчас не такой. Да и сказал я тебе уже — с патронами напряжёнка. Я тебе и так больше нормы выдал, так что свободен.
— Но мне надо ещё!
— А я сказал, марш отсюда, пока я тебя под арест не сдал, — прикрикнул тот. — Сказано, как положено, значит, как положено! А то вишь ты, мало ему…
Он, вероятно, ещё хотел что-то сказать, но не успел, потому что сбоку от нас раздался негромкий голос:
— Товарищ старший сержант!
— Я! — от неожиданности вскочил с ящика, на котором сидел, интендант, сразу же поправляя воротничок и проверяя ремень.
— Выдайте бойцу то, что он просит. Я этого красноармейца знаю. Это приказ.
Все стоящие в очереди обернулись и увидели Воронцова, который незаметно для нас подошёл со стороны депо. В связи с тем, что лейтенант был одет в форму НКВД, то любые вопросы к нему сразу же отпали. А вот у него, насколько мы вскоре поняли, вопросы к некоторым из нас были.
Глава 11
Боевые редуты
Получив дополнительные три коробки с патронами другого типа, убрал их в вещмешок, и мы с моим недавним знакомцем отошли в сторону.
— Как рана, товарищ лейтенант? — спросил я, посмотрев на довольно бодрый вид Воронцова.
— Болит, — поморщился тот. — Еле-еле гимнастёрку смог надеть. Медсёстры помогали.
Осмотрел его чистый и опрятный вид и поинтересовался:
— А где Вы, товарищ лейтенант, сумели форму вашего ведомства добыть? Да ещё и со знаками различия рода войск, в которых вы служите. Ваша-то гимнастёрка была вся в дырках. А это новая.
— Из местного отдела. На складе подобрали. Кстати, запомни, отдел НКВД отсюда через два проулка, — махнул он рукой, показав направление. — Если что, понадоблюсь, я там буду. А если меня нет, то значит либо в штабе, либо в госпитале. Запомнил?
— Хорошо, — кивнул я, заметив, что мои новые сослуживцы мнутся в сторонке, не решаясь подойти и прервать беседу. А значит, надо было прощаться. — Ладно, лейтенант. Мне пора. Увидимся ещё.
Воронцов обернулся, увидел моё новое подразделение, но отпускать словно бы не хотел.
— Лёха, ты береги себя. Ты мне как младший брат стал. Не хочу, чтобы с тобой что-то плохое случилось. Не дай себя убить! Тебе жить надо! — произнёс он, а затем, тяжело вздохнув, вымолвил: — Ты прости меня. Прости, что не успел тебя эвакуировать. Моя вина.
Я видел, что у человека лежит груз на сердце. Он, конечно же, знал, что положение наше тяжёлое. Знал и о том, что противник нас превосходит и числом, и техникой. Знал. А потому, вероятно, чувствовал, что мы больше никогда не увидимся. Чувствовал и переживал за то, что не успел отправить семнадцатилетнего парня домой. И теперь его, а точнее меня, с большой долей вероятности ждал безнадёжный бой, а за ним и смерть.
Мне было его жаль, поэтому решил немного успокоить, надеясь, что, возможно, это поможет снять тяжёлый камень, что лежит у него на душе.
— Не кори себя, лейтенант. И тоже себя береги. Ты тоже далеко не старик, чтобы помирать. Рано тебе ещё на погост. Что же касается эвакуации, то есть хорошая народная пословица: «Чему быть, того не миновать». Я бы всё равно никуда не уехал и от тебя бы сбежал при первом удобном случае. Не для того я сюда пробирался, чтобы вновь оказаться дома. Теперь уж, если и суждено мне вернуться домой, то только с победой, которая, я уверяю тебя, придёт обязательно. Так что пусть всё будет так, как идёт.
Воронцов как-то обреченно кивнул, затем осмотрел меня с ног до головы, встрепенулся и обеспокоенным голосом произнёс:
— У тебя винтовка новая? Знаю, из оружия этого типа ты стрелять умеешь. Но она же только со склада, а, значит, не пристрелянная. Так, как же ты…
— А что делать? — задал я риторический вопрос, разведя руками. — В бою пристреляю.
Лейтенант нахмурился, в задумчивости посмотрел себе под ноги, потом посмотрел на небо, которое начало светлеть и, что-то для себя решив, уверенно направился в сторону моих теперешних сослуживцев.
— Ты чего? — запаниковав, поспешил я за ним.
— Сейчас пристреляем твою винтовку, — ответил он, не сбавляя шага. — Хоть только светать начало, но кое-что даже я вижу. А уж тебе со своим зрением куда сподручней будет стрелять.
— Да где стрелять-то ты хочешь?
— Найдём где. Было бы желание. А идти в бой с непристрелянным оружием — это глупость!