Однако пришел он вечером без коньяка.
— И чего так? — спросил Женька.
— Жалко стало…
— «Хеннесси»?
— Да не «Хеннесси». Её. От неё, оказывается, вчера муж ушел.
— На его месте так поступил бы каждый! — заметил Женька. — И что?
— И ничего. Жалко.
— Жалко у пчёлки, — уточнил Женька, — а ты бизнесом занимаешься или так, погулять вышел?
— Женька, лежачего не бьют. До конца испытательного срока еще полтора месяца. Там и уволю. В смысле не приму.
— Это правильно. Пусть переживает неприятности по мере их поступления, как классики завещали. Только она тебе за полтора месяца распугает всех клиентов.
— Об этом я позаботился.
— Опаньки! И как?
— Отправил её к этому… визажисту… стилисту… или как там его… ну, к которому твоя ходит… к Кинстинтинычу! И сказал ещё, чтобы приличный костюм купила.
— Откуда деньжишки?
— Дал. Отработает. Может быть.
— Ага. Особенно с учётом того, что ей осталось работать полтора месяца.
Ну да, вот такой неожиданный поступок совершил генеральный директор ЗАО «Виктория» Виктор Лопахин. Галина Петровна ревела у него в кабинете, размазывая дурацкую свою косметику, отчего стала такой страшной, что Виктор старался не смотреть в её сторону. Но пересилил себя и, глядя ей в глаза, сказал, что ей надо научиться держать удар, потому что этот удар в её жизни не последний, и вместо того, чтобы топиться, надо попробовать изменить свою жизнь. Женщине, сказал Виктор, гораздо проще изменить свою жизнь: ей достаточно измениться внешне, и она непроизвольно под эту внешность перестроится. А муж… Муж, может, и был первым, но не обязательно должен быть последним.
Когда в понедельник Виктор пришёл на работу, он не нашел Галины Петровны. На её месте сидела какая-то умеренно миловидная блондинка в строгом жёлтом костюме, с модной короткой стрижкой и умело наложенным макияжем. Блондинка улыбнулась, и по выдающимся зубам Виктор распознал Галину Петровну. Ну Кинстинтиныч!
А на оставшиеся деньги Галина Петровна купила коробку «Рафаэлло». Оказывается, это была ее давнишняя мечта. Её как-то угостили одной конфеткой — сама она не могла себе позволить. Собственно, «Рафаэлло» и толкнуло ее на то, чтобы уйти из школы. Потому что каждый вечер она думала о «Рафаэлло», и «Рафаэлло» в киосках и магазинах напоминали ей о том, что, пока она преподает русский и литературу, ей можно будет рассчитывать только на то, что ее кто-нибудь угостит.
Как и предполагал Виктор, форма повлияла на содержание. Галина Петровна вела себя увереннее, глаза её были не испуганными, а напротив, были полны мрачной решимости. Но улыбаться она стала не так зловеще. А может, она просто реже стала улыбаться, и это ей шло. Через неделю Виктор с удивлением обнаружил, что куча-мала на её столе стала таять.
— Дежа вю какое-то, — заявил Женька, посетив Викторову контору и сделав заказ у Галины Петровны. — Где-то я это явно видел.
— В кино видел. «Служебный роман» называется, — сказал Виктор.
— А походкой от бедра ты её уже научил ходить? А в ресторан водил? Она сейчас женщина свободная!
— Да пошёл ты, — содрогнулся Виктор. — У неё, кстати, двое детей.
— Я-то пойду. Но «Хеннесси» все равно за тобой. Волосы покрасить много ума не надо. А бизнес-планы она писать умеет?