Смуглый мужчина особого доверия не внушал. Скорее, походил на проходимца и разбойника, рассчитывающего поживиться добром беспечных путешественников. Но Натти, выглянувший из-за моего плеча, видимо, думал иначе:
— Расчет получишь только на месте, а то знаем мы таких!
Незнакомец кивнул, улыбаясь еще веселее:
— Разве я сказал что-то о деньгах? Пусть эррете сам решит, сколько заплатить, когда въедет в Катралу еще до захода солнца!
Проявленная щедрость выглядела не менее подозрительно, чем все остальное. С другой стороны, фальши в словах мужчины я, как ни старался, уловить так и не смог.
— Хорошо. Только смотри, не жалуйся потом, что получил слишком мало.
Вместо ответа незнакомец поклонился, прижимая правую ладонь к сердцу:
— Идемте, эррете. Лошадки уж заждались!
Распрямив спину, он торопливо отправился к самому краю Обозной площади. Мы двинулись следом, в отличие от незнакомца не особенно ускоряя шаг.
— Не боишься? — спросил Натти, взглядом указывая на повязанную платком макушку.
— Боюсь.
— Тогда зачем согласился?
— А ты зачем встрял с расчетом?
— Всего лишь подыграл.
— Ага, всего лишь…
— Еще можно отказаться.
— Ну уж нет. Откажусь — решат, что и в самом деле испугался. Но я ведь не должен ничего знать о местных опасностях, верно? Чиновник, выписывавший подорожную, и словом не обмолвился, к примеру, о разбойниках. А много ты вообще видел здесь вооруженных людей? Вон, взгляни на обоз, который отправится завтра утром: охранников можно пересчитать по пальцам. Значит, ничего страшного в поездке по степи нет. Что тогда может помешать столичному бездельнику воспользоваться удачно подвернувшимся случаем?
Рыжий хмыкнул:
— Рассуждаешь умно. А не подумал на досуге, насколько умны те, кто за тобой наблюдают? Вдруг решат, что ты неспроста отважился путешествовать без обоза, когда все остальные послушно ждут следующего утра?
— Пусть. Разве у нас есть при себе что-то, что можно украсть?
— Вообще-то есть. Только использовать эти штуки никто, кроме тебя, не сможет.
— Штуки?
Натти на мгновение раскрыл протянутую ко мне ладонь, и солнечные лучи отразились от граней дорожного жетона, отмеченного посередине гербом Веенты.
— Керр постарался?
— Ага, кто же еще.
И когда успел, спрашивается? Насколько я знаю, чтобы закрепить такой жетон за определенным предъявителем, требуются слишком длительные и тщательные приготовления. Разве что…
— Как ему удалось выцарапать их у казначея Сопроводительного крыла?
Рыжий хохотнул, убирая знак, заменяющий деньги, во внутренний карман куртки:
— Вернемся — сам спросишь!
Может, и спрошу. Хотя… Зачем? И так понятно, что золотозвенник прекрасно осведомлен обо всех служебных надобностях и о том, как часто отпущенные на них средства тихонечко лежат в казенных сундуках, потому что не оказались вовремя затребованными. Представляю, как скривился Лаолли, расставаясь с деньгами! Если посчитать всю сумму, накопившуюся за время моей службы, то выходит…
— И ты все их тащишь с собой?!
— Ага.
Хм. Да я и вправду богач. Самый настоящий.
— Только не говори, что потом все это надо будет…
— Прошу прощения, эрте. Можно к вам обратиться?
Оставалось надеяться, что окликнувший меня человек не слышал нашего с Натти разговора, а если слышал, то не понял, о чем идет речь.
— Что вам угодно? — спросил я, посчитав очередного незнакомца достойным ответного обращения, но не остановился, все же показывая, что дела, которыми собираюсь заняться, намного важнее случайного разговора.
— Вы ведь направляетесь в Катралу?
— Возможно.
— Прямо сейчас?
Или слухи здесь расходятся быстрее, чем круги по воде, или он ошивался где-то рядом. Весь вопрос — случайно или нет.
— Что вам угодно?
Повторенный вопрос вызвал на лице молодого человека легкий румянец, под палящим солнцем выглядящий как ожог.
— Мне нужно попасть в Катралу.
— Что же вам мешает? Утром отправляется обоз.
— Я… Не располагаю достаточными средствами.
— Хотите, чтобы я ссудил вам денег?
— Я не нахлебник, эрте.
— Тогда что?
— Возьмите меня с собой.
— У меня уже есть слуга.
— Я окажу вам любую услугу, о какой вы попросите.
Он говорил, по меньшей мере, убежденно, хотя вернее было бы назвать тон его голоса одержимым. И предложение выглядело заманчивым, тем более возница, уже нетерпеливо приплясывающий возле повозки, и вовсе оставил плату за поездку на мое усмотрение. А заиметь в Катрале хотя бы одного человека, задолжавшего тебе услугу… Это больше, чем ничего. Намного больше.
Натти, идущий слева, тронул меня за рукав, словно хотел о чем-то предупредить, но, когда я повернул голову, карие глаза рассеянно мигнули, словно рыжий уже передумал.
— Хорошо. Можете отправляться вместе с нами. А об обещании я вам напомню, когда придет время.
Молодой человек поклонился, благодарно, но не подобострастно.
— С нами поедет еще один человек, — сообщил я вознице. — Справятся твои лошадки с лишним весом?
— Легко! — заверили меня, приподнимая полотняный полог коляски и приглашая занять место.
Я принял любезное приглашение, мимолетно отметив, что лошадей у козел не две, а три. Причем третья была не впряжена, а всего лишь привязана за длинный повод. Запасная? Скорее всего. Вот только для какого случая предназначен такой запас?
На обитых потрескавшейся кожей сиденьях лежали тонкие, но довольно мягкие тюфяки. Правда, они все же не особенно сберегли наши задницы, пока копыта лошадей цокали по городской брусчатке, а вот когда коляска выкатилась на не менее твердую, чем камень, зато ровную степную дорогу, стало намного удобнее. Даже уютнее. Но в сон не потянуло, потому что полог, хоть и защищал путешественников от солнца, пропускал достаточно яркого света, чтобы глаза не желали закрываться.
— И за какой надобностью вы едете в Катралу? — спросил я, бесцеремонно разглядывая навязавшегося попутчика.
— За исполнением желания, — ответил тот, и мне стоило большого груда удержать на лице равнодушное выражение.
— Какого, если не секрет?
— Я хочу защищать людей от… — Он помедлил, словно старался подобрать нужное слово, но, когда закончил фразу, стало понятно, что пауза была вызвана совсем другой нуждой. Необходимостью набраться смелости для откровенного ответа: — От демонов.
Я приподнял бровь, не слишком соображая, в каком тоне следует продолжать беседу после подобного признания, но юноша сам помог мне, горько усмехнувшись:
— Думаете, что я безумен? Как пожелаете.
С этими словами он откинулся на спинку сиденья и плотнее запахнул плащ, в который зябко кутался, несмотря на жару.
Совсем молодой, лет восемнадцати или девятнадцати, не больше, с редкими усиками над верхней губой и полным отсутствием бороды на упрямо выпяченном подбородке. Русые волосы подстрижены коротко, но не слишком ровно, словно не были доверены ножницам цирюльника. Глубоко посаженные глаза не поймешь какого цвета смотрят угрюмо и чуть затравленно. Плащ кое-где залатан, причем заплатки располагаются в местах, вызывающих вопросы о происхождении прорех. Кого же я, на свою голову, взял в попутчики?
Натти убедительно притворился, будто задремал, но пальцы скрещенных на груди рук все же оставались напряжены, даже костяшки чуть побелели. Он явно что-то хотел мне сказать тогда, еще до отъезда. Что-то достаточно важное и касающееся странного юнца. Только не успел. И как его расспросить теперь? Не останавливать же коляску и не уходить подальше в степь?
Лобастая кошачья голова заскользила под вспотевшей ладонью, и я переложил посох в другую руку. Что ж, придется надеяться на словоохотливость незнакомого попутчика.
— Не сочтите мое удивление оскорбительным, но… Демоны? Это еще кто такие?
Юноша недоверчиво вгляделся в мое лицо, словно ища подвох. Не нашел.
— О них известно только избранным.
— Но вы сказали, что хотите защищать людей. От этих самых демонов. Значит, они опасны?
Он утвердительно кивнул.
— Они убивают?
Юноша мотнул подбородком:
— И убивают тоже, но… Не только. Да и не главное это. Все люди изначально равны перед Божем и Боженкой, а демоны делают так, что кто-то возвышается над другими.
— Возвышается?
— Получает невероятную силу и прочие способности, недоступные обычному человеку. Но ведь это неправильно! — Последнюю фразу он почти выкрикнул, сам испугался громкости своего голоса и продолжил глухим шепотом: — Каждый человек должен уметь только то, чему научится сам. То, чему смог научиться. И если кому-то не дана сила или смелость, то он должен со смирением принимать свою судьбу и не восставать против божьего Провидения!
А ведь в его словах что-то есть. Возможно, спорное, но в некотором роде притягательное. Заманчивое. Когда-то давным-давно так и было, если верить легендам. По крайней мере, в военачальники выходили те, кто умел сражаться лучше прочих. И мастеров всегда ценили по их работе. Сейчас, правда, тоже ценят, и все же…
Перед глазами промелькнул призрак некрасивой девушки, присланной своей хозяйкой, чтобы обеднить мир на одну талантливую и знающую травницу. Ценят, да уж! В первую очередь себя и свои надобности. Или капризы. К тому же у справедливости, о которой упомянул русоволосый, имелась неприглядная оборотная сторона.
— А как быть тому, кто обладал и силой, и смелостью, но по стечению обстоятельств или чужой воле лишился и того, и другого?
— Вы говорите о себе? — догадался юноша.
— Пусть так. О себе. И как же мне быть? Смириться?
— Все в мире делается по воле божьей, и только по ней. И если что-то отнимается велением небес, то можно хотя бы помнить о том, чем владел. И помнить, что кто-то и вовсе был лишен подобных даров.
Он старался говорить спокойно, но все равно в каждом слове чувствовался какой-то странный надрыв, словно юноша старается уговорить себя самого. Вот только на что?
— Кто-то и вовсе лишен…
* * *
Тихий шепот растворился в стуке копыт, и, поскольку продолжения разговора не последовало, я волей-неволей начал прислушиваться к звукам снаружи. Надо сказать, таковых было немного: шум лошадиного бега, поскрипывание колес и шелест полотна, спасающего седоков в коляске от солнца. Да и что еще можно услышать в степи? Может быть, картинка окажется увлекательнее?
Я приподнял полог, выглядывая наружу, и изумленно открыл рот, увидев, как возница пересаживается с козел на бегущую рядом лошадь, отвязывает поводья и, ударив пятками по лоснящимся бокам, удаляется от коляски, охаживая бока животного тем самым длинным концом шарфа. Потом всадник резко забрал влево и быстро исчез за полосой высокой, хотя и жухлой травы, а вышколенные упряжные продолжили как ни в чем не бывало бежать дальше.
— Что за…
— А? — приоткрыл один глаз Натти.
— Кажется, у нас неприятности.
Юноша тоже встрепенулся, заметно бледнея:
— Что-то случилось?
Не тратя сил и времени на описание своего недоумения, я перебрался на переднее сиденье и откинул полог, показывая всем пустеющее место возницы.
— Ого! — присвистнул рыжий.
— Ага. Он сбежал.
— Куда? И зачем? — спросил юный борец с демонами.
— Хотел бы я это знать.
— Ну править-то и я сумею, — успокоил Натти, перелезая на козлы. — Да и не нужно ими править, — с некоторым недоумением сообщил он чуть погодя. — Сами дорогу знают.
— Вот только куда эта дорога нас приведет?
Словно в ответ на мой вопрос, раздался пронзительный свист, как мне показалось, прямо из-под копыт лошадей, а в следующее мгновение коляска остановилась, потому что невесть откуда взявшийся, будто выросший из земли человек схватил лошадей под уздцы.
— Приехали! — весело сообщил он, глядя на наши растерянные лица.
Видимо, это слово означало сигнал к действию для остальных разбойников, потому что не успело оно стихнуть, а по обе стороны от коляски широкими дугами уже выстроились разномастно одетые молодцы. Общим в их внешнем виде были, пожалуй, только одинаково отчаянные рожи и кушаки, подозрительно похожие на пояс возницы, только не синего, а черного цвета.
Всего я насчитал дюжину человек, вооруженных длинными кривыми ножами. Правда, ножи эти пока не покидали ножен, что вселяло некоторую надежду. Хотя бы на то, что убивать нас никто просто так не собирается.
— Что нужно? — хмуро спросил Натти.
— А то сами не догадываетесь? — ухмыльнулся тот, кто остановил лошадей, видимо, главный среди разбойников. Изъяснялся он на вполне понятном мне наречии, но гортанно и почти не проговаривая букву «г».
— Не везем с собой денег, — отрезал рыжий.
— Да неужто?
— Хочешь — верь, хочешь — нет.
— А если вздумаю проверить?
Натти пожал плечами:
— Валяй!
Подобное равнодушие чуть остудило пыл разбойника и заставило задуматься. Впрочем, ненадолго.
— Что ж, если денег нет, их надо раздобыть. Придется вам, эррете, посетить наше скромное убежище. Там найдутся бумага и чернила, а вы, конечно, сразу вспомните, кому и куда нужно написать, чтобы выкуп не сильно задержался в пути.
Прозвучавшее предложение было хорошим. Только не для нас. Но если я еще мог понадеяться на помощь со стороны того же Керра или, на худой конец, Нери, то русоволосый юноша оказывался в вовсе безвыходном положении. Впрочем, так мне только казалось. Первые несколько минут.
Он внимательно выслушал речь главаря разбойников, чуть ли не проговаривая про себя каждое слово, потом вопросительно посмотрел на меня:
— Желаете следовать за ними?
Я ответил честно и без долгих раздумий:
— Нет.
Юноша кивнул, сосредоточенно сдвинув брови, поднялся с сиденья и выпрыгнул из коляски на сухую землю, примяв ломкую траву. Сделал несколько шагов, словно разминая затекшие во время поездки ноги, поерзал плечами под плащом, тяжелыми складками спускающимся на худощавую фигуру.
— Эрте не принимает ваше предложение.
— Предложение? — брезгливо переспросил мужчина, остановивший наших лошадей. — Это приказ. И вам всем придется его выполнить, иначе…
Посулить страшные кары ослушникам он не успел, получив два пальца стали прямо под подбородок. Следом полегло еще пятеро охотников за наживой, каждому из которых метательные ножи вошли либо в глазницу, либо в шею. На ответный залп у оставшихся в живых не нашлось подручных средств, поэтому разбойники просто бросились в атаку на неподвижно стоящего и очень сосредоточенного русоволосого юношу. А Натти, как только уздечки освободились от нахального захвата, хлестнул вожжами по соловым крупам, посылая лошадей вперед и тут же осаживая для разворота так, чтобы коляска благополучно убралась с места, где намечалось сражение.
Длинный плащ сделал свое дело: в первые мгновения боя широкие плотные складки скрыли от глаз нападающих и оружие, и движения рук, что позволило юноше легко справиться еще с одним противником. А потом наш странный попутчик наконец-то показал себя во всей красе.
Он тоже оказался вооружен двумя клинками, разве что чуть длиннее разбойничьих и намного прямее, но владел ими явно искуснее, чем чернопоясники. А самое главное, когда схватка завершилась полным разгромом разбойников, я совершенно искренне трижды хлопнул в ладоши, потому что в успехе русоволосого юноши не было и следа от зелий наподобие тех, которыми меня пичкали в Сопроводительном крыле. Нет, наш попутчик рассчитывал только на собственные силы и умения, и рассчитывал просто замечательно.
— Браво!
Он, не теряя ни капли сосредоточенности, убрал клинки в ножны под полами плаща и только потом повернулся в сторону коляски. Наверное, следовало поблагодарить юношу за помощь и спасение от непредвиденной и малоприятной задержки, но первым с моего языка сорвался вопрос:
— И как с такими поразительными талантами вы ухитряетесь путешествовать без денег? Думаю, многие состоятельные люди с радостью воспользовались бы вашими услугами… определенного рода.
— Я не убийца.
А верится с трудом. Взять хотя бы двенадцать тел, надежно упокоенных в течение нескольких минут.
— За смерть всегда платят хорошие деньги.
— А я хочу получать плату за жизнь. За то, что люди остаются живыми.
Играет в благородство? Похоже на то. Возраст уж точно позволяет. Но если он и вправду желает добиться того, о чем заявляет, пора взрослеть.
— И вы надеетесь исполнить свое желание именно здесь? Неужели во всех прочих краях Дарствия не нашлось подходящего места?
Юноша мрачно посмотрел на меня и без тени улыбки напомнил:
— Там, где не знают о существовании демонов, мне нечего делать.
Натти предупреждающе кашлянул так, чтобы сдавленный звук донесся только до меня.
Не стоит возобновлять расспросы, что ли? Но разве равнодушное молчание не будет выглядеть подозрительнее легкомысленного любопытства? Я не собирался отказываться от продолжения беседы, однако обстоятельства снова приняли решение за меня: из моря высокой травы послышался шелест, перемешанный с глухим стуком множества копыт, и вскоре убитых участников опасного представления заменили вполне живые люди, пусть и в немного меньшем количестве.
Первым на дорогу вылетел конь под нашим возницей, и, надо сказать, смуглая рожа беглого обманщика сейчас мало чем отличалась от лиц мертвецов. В те минуты, когда они еще были живы, конечно: темные глаза горели тем же азартом предвкушения хорошей драки. А вот следом за коротышкой подняла скакуна на дыбы всадница, которой здесь, казалось, было вовсе не место. Даже несмотря на семерых сопровождающих, выглядящих, пожалуй, опаснее, чем давешние разбойники.
Впрочем, в седле женщина не задержалась. Ловко спрыгнула на землю без какой-либо помощи, окинула взглядом поле недавнего боя и крикнула прибывшим с ней мужчинам:
— Обшарьте все вокруг, вдруг кто-то успел сбежать!
Приказ был исполнен молниеносно, и, когда взметенная копытами пыль осела, у коляски из вновь прибывших остались только двое: возница и загадочная дама, командовавшая так, будто родилась с этим умением.
Далеко не юная, скорее, моя ровесница, она напоминала Лодию чернотой волос и особым, редким для столицы оттенком кожи, но и только. Черты лица, не прячущегося от солнца, выглядели немного грубоватыми, и им совсем не помешала бы чуть большая округлость, но то ли здешнее солнце не позволяло накопить жирка, то ли женщина принадлежала к тем счастливицам, что могут не заботиться о стройности своей фигуры. Запястья и пальцы под кружевом манжет просторной рубашки казались невероятно хрупкими, но в свисающих с темно-синего кушака ножнах покоились те же самые кривые ножи, которые, похоже, были излюбленным оружием в здешних местах.
Юбка надулась парусом, расправляя тканые темно-золотые узоры по всей своей ширине, когда незнакомка стремительным шагом направилась к мертвым телам, и веером разметалась по пыльной земле, когда женщина присела над одним из трупов, присматриваясь к лицу убитого.
— Игго! Взгляни-ка на этого!
Возница поспешил подойти и послушно прищуриться.
— Что скажешь? Глаза меня не обманывают?
— Никак нет, эррита! Я его хорошо помню. Он ведь ушел из дома, чтобы стать одним из баль…
Властно поднятая вверх рука оборвала словоизлияния возницы. Женщина поднялась, еще какое-то время постояла над мертвецом, словно о чем-то трудно и напряженно думала, потом повернулась к нам. Вернее, ко мне, потому что Натти и русоволосого юноши ее взгляд даже не коснулся.
— Вам не причинили вреда, эррете?
— Ни малейшего.
— Я рада. И должна принести глубочайшие извинения за то, что вы стали невольным участником… всех этих событий.
По ее словам легко можно было догадаться, что поездка в неурочное время была задумана неспроста, но я предпочел спросить напрямую:
— Какую цель вы преследовали? Поймать разбойников на наживку?
Она кивнула:
— На обозы нападают очень редко, но обоз едет вдвое, если не втрое дольше. А лишний час под солнцем Катралы — не лучшее времяпрепровождение.
Согласен. Мне жара пока не доставляла неприятностей, но лишь благодаря «мокрой глотке». В обычном состоянии я наверняка давно бы уже мучился от жажды и прочих прелестей знойной погоды.
— Там, откуда я родом, тоже заботятся о безопасности путешественников. Но этим занимаются мужчины, а не…
— Я тоже могу себя защитить, эррете, — сказала женщина, проходя мимо меня и гордо вскидывая голову.
На мгновение наши взгляды встретились, и мне вдруг подумалось, что с такими огромными сливово-карими глазами неважно, резки или мягки прочие черты лица.
— Без сомнения!
Она усмехнулась, встряхивая вьющимися локонами, в которых не было видно ни лент, ни гребней, взлетела в седло, не касаясь громоздких, украшенных эмалевыми рисунками стремян, подобрала поводья, небрежно замечая:
— И я умею быть благодарной.
Гнедой жеребец, на вид слишком крупный и сильный для такой наездницы, послушно замер, ожидая приказа. И тот не заставил себя ждать: высокие каблуки коснулись боков.
— Имение Фьерде к вашим услугам! — Эти слова предназначались мне, а следующие полетели уже в сторону слуги: — Тела пусть заберут. И сложат на ледник сразу же, как привезут в имение. Доказательства могут понадобиться. Скоро.
Она развернула скакуна и с места прыжком послала прямо в травяное море. Возница восторженно проследил взглядом за своей повелительницей, повернулся ко мне и виноватым тоном сообщил:
— Еще несколько минут, эррете! Всего несколько минут!
— А что будет потом?
— О, потом! — Он мечтательно закатил глаза. — Потом я доставлю вас во владения благороднейшей из благородных, эрриты Эвины Фьерде со-Катрала!
Ага, значит, о моих желаниях снова никто не собирается спрашивать? Впрочем, пусть будет благороднейшая из благородных. Не ждать же заката посреди степи.