Наверное, разговор был многозначительным. Наверное, он был неспроста затеян рядом с моим неподвижным телом. Наверное, по крайней мере одному из беседующих было не все равно, слышу я каждое слово или нет.
А вот мне было все равно.
Неподалеку что-то вздыхало, как кузнечные мехи, только делало это намного тише, и с каждым таким вздохом мои легкие наполнялись воздухом и опорожнялись. Не нужно было думать даже о дыхании. Правда, когда это выяснилось, стало понятно и другое: думать мне вообще не о чем.
Два голоса надо мной раскрывали тайны, которые стоили многого. Когда-то. Но не теперь и не для меня, потому что произнесенные слова пролетали мимо моих ушей, как сквозняк. Я должен был их знать. Наверняка знал, и, возможно, они что-то значили в моей жизни, но чувства продолжали упорно молчать.
— Извольте уйти.
— Я мешаю вам?
— Не хочу раскрывать еще больше секретов. Приберегу для следующей встречи. И уже на моих условиях. — Она не смогла удержаться, чтобы не выделить тоном слово «моих».
— Как пожелаете.
Разговор закончился, но тишины не наступило: какое-то время женщина сновала по комнате, звеня, шурша и тревожа мое тело. Больше всего эти прикосновения походили на укусы пиявок, присасывающихся к коже. Правда, природные кровопийцы всегда маскируют свои действия особым ядом, рассеивающим боль, а сейчас все ощущения оставались при мне. Точно такими же, какими вернулись после недолгого сна.
Сначала ничего не происходило, ни внутри, ни снаружи. Я чувствовал только подрагивание вонзившихся в кожу жал. Мелкое-мелкое, оно неотвратимо усиливалось, волнами накатывая на меня, и казалось, моя плоть постепенно начинает дрожать в ответ. А когда дрожь стала болезненно частой и глубокой, все вдруг оборвалось затишьем.
Но буря, как водится, не заставила себя долго ждать.
Где-то под ребрами, может быть на самой границе грудной клетки, возникло странное местечко, которое тут же начало втягивать в себя все, что находилось рядом.
Словно водоворот бездонного омута.
Словно ворот парома, наматывающий на себя канат.
Вот только было ли во мне чему двигаться? А усилие, поначалу казавшееся шуточным, нарастало с каждым вдохом, натягивая внутри моего тела невидимую струну, словно пытаясь… вытащить. Что-то. Но что? Или кого?
Демона. Ну конечно. Женщина ведь говорила об изъятии. Тогда стоит дождаться окончания ее действий. Просто спокойно понаблюдать за тем, как…
А ведь я сам не позволил ему уйти, когда это стало возможным в первый раз. Не отпустил синюю искру, медленно уплывающую в темноту. Почему я так поступил? Хотел спасти его от изгнания? Нет. Ерунда. Таков удел всех демонов, а каждый из нас честно выполнил свою часть сделки. Зачем тогда я задержал его здесь? Чувствовал, что если расстанемся, то сгинем оба? Но я не боялся умереть. Я с самого начала знал, на что иду.
Не страх смерти. Не желание спасти. Что же тогда? Чем я привязал демона к себе, да еще так надежно, что даже охотник не справился со своими обязанностями?
Мне что-то было нужно.
Ответ.
А в чем заключался вопрос?
Память сопротивлялась отчаянно. Будь я предоставлен самому себе, от попыток вспомнить давно бы уже потерял сознание, а может, и все остальное, но сейчас ничто не могло помешать тратить оставшиеся силы. Помешать думать, собирая воедино останки собственноручно убитых воспоминаний.
Мальчик с окровавленными руками. Глаза, горящие алыми угольками посреди сумерек комнаты. Голос, звенящий отчаянием…
«Не причиняй ей вред».
Он повторил это много раз. Достаточно, чтобы прислушаться к странным словам. Но о ком он говорил?
Дыхание. Совсем рядом. Осторожное, затравленное, слабое. Острые края лопаток, коснувшиеся моей спины. Бледный силуэт, мутно освещенный десятками свечей. Девушка, обреченная на искупление чужих грехов…
Лус. Он говорил о Лус. Он хотел защитить ее, а потом вынудил меня пообещать это сделать. Но я так и не получил ответа на свой вопрос.
«Она кое-что для меня значит».
«Ты же демон, что для тебя может значить человек?»
Тогда у меня не было времени на обстоятельную беседу. Или не нашлось желания беседовать. Но вопрос остался, и сейчас именно он натягивался той самой струной.
Почему из всего нашего разговора в памяти задержалось только это? Что такое важное я надеялся услышать?
Натяжение становилось все сильнее, только теперь мне было ясно, как поступать: чуть поддаться, а когда струна провиснет, потянуть ее на себя. Отмотать с ворота хоть половину витка и повторить все сначала. Пока кому-то из нас не надоест. Пока…
— Я не могла больше прятаться.
Голос. Женский. Ничуть не похожий на тот, что звучал надо мной раньше.
— Я больше не могла ждать, когда поняла, что знаю. Теперь знаю. Знаю, что делать.
Путаные слова, взволнованное дыхание, шепот прямо в уши.
— Я знаю. Позвольте же мне…
Она торопилась, глотала слова, но даже если бы повторила все то же самое медленно и вдумчиво, смысл ее речи не стал бы понятнее.
— Я хочу…
Струна вздрогнула. Как она смогла это сделать, натянутая почти до предела?
— Я хочу…
Натяжение стало невыносимым. Только теперь тянули уже не двое, каждый в свою сторону. Трое.
— Я хочу жить для вас!
Струна лопнула. Разлетелась клочками, зазвенев и зашипев. Связь разорвалась, отбрасывая меня назад. На постель, в путаницу каких-то стеблей и…
Я понял, что смотрю на мир широко открытыми глазами, только когда уткнулся взглядом в нагромождение трубок, засунутых в мой нос и рот. А следующим же движением рванул всю эту дрянь прочь, освобождая путь дыханию. Моему. Настоящему. И ни на мгновение не задумался, получится у меня или нет.
Все кончилось.
Все вернулось.
Обратно?
Она сидела на полу, положив бессильно подрагивающие руки на колени. На все еще голые колени, едва прикрытые сейчас полами черного камзола, застегнутого на одну-единственную пуговицу. Сидела неподвижно, смотрела куда-то прямо перед собой, а по бледным щекам прозрачными струйками текли слезы.
— Вот ведь дуреха…
Горькие слова, эхом повторившие мою мысль, слетели с губ Лус. Только говорила вовсе не она.
* * *
— А ты еще кто такая?
Синяя мантия взметнулась, перекрыв мое поле зрения.
— Что ты здесь делаешь?
Еще один поворот бритоголовой незнакомки вокруг оси взбаламутил воздух.
— Что ты наделала?!
Любой бы огорчился, увидев безобразные ошметки результатов своего труда. Любой бы не сдержал свою ярость, переходя от слов к действиям. Любой бы попытался выместить злобу на том, кто виновен в неудаче тщательно продуманного плана.
— Ах ты…
Я поймал руку, занесенную для удара. Запястье женщины оказалось слишком тонким и хрупким, вопреки представлениям, составленным по итогам подслушанного разговора, а потому звонко хрустнуло, когда мои пальцы сжались тисками.
— Я обещал, что никто не причинит ей вред.
Думаю, она не услышала мои слова, а если и расслышала что-то, пробившееся через удивление, растерянность и боль, то ничего не поняла, потому что сразу же озлобленно сообщила:
— Ты… ты… ты мертвец!
— Все мы когда-нибудь умрем, — охотно согласился я.
— Ты… Пусти! — взвизгнула бритоголовая.
Я разжал пальцы. Женщина метнулась к столу, уставленному разноцветными флаконами, начала лихорадочно шарить здоровой рукой, пытаясь что-то найти, и остановилась, только когда перед ее носом замерцал синий огонек, заключенный в стекло крохотного сосуда.
Огонек, тут же скрывшийся в кулаке человека, чьи волосы падали на плечи разноцветными прядями.
— Неправильное решение.
— Не смейте мне мешать, иначе…
— Иначе что?
Она осеклась, наконец-то осознав, что противников слишком много. Но не утратила боевой пыл.
— Если со мной что-нибудь случится, вы все… Весь этот город будет стерт с лица земли!
Охотник пожал плечами:
— Может быть. А может, и нет. Не думаю, что Золотое звено, даже самое драгоценное из всей Цепи, стоит народных волнений на границах Дарствия.
— Хотите проверить?
Он подумал и честно ответил:
— Нет. — А потом добавил: — Убирайтесь отсюда.
Женщина снова протянула руку к столу, но охотник покачал головой:
— Выбирайте, что вам нужнее, — эти безделушки или ваша жизнь. Причем выбирайте быстро.
Она гневно раздула ноздри, грозно посмотрела на всех нас и вместо ответа выскользнула в дверь. А Иттан несколько вдохов прислушивался к звукам, доносящимся из коридора, пока шаги оскорбленной беглянки не затихли окончательно.
— Ее нужно было отпустить? — спросил я, стряхивая с кожи остатки странно мягких трубок, похожих на полые травяные стебельки.
— Убийство ничего не решило бы, — наставительно заметил охотник.
— Количество твоих врагов уменьшилось бы на одного. Разве этого мало?
— Поверь, у меня их столько, что я даже не замечу разницы. Да ты и сам все слышал.
— Слышал?
Он подмигнул:
— Хотя удачно притворялся спящим.
— Я вовсе не…
Иттан хлопнул меня по плечу, поворачиваясь к Лус, все еще сидящей на полу.
— И ты тоже слышал, как я понимаю?
— Благодарить не буду, не надейся, — буркнул демон.
— А зря. Думаю, твои сородичи дорого бы заплатили даже за обрывок этого разговора.
— Предлагаешь обогатиться на продаже страшной тайны?
— Предлагаю решить, что с ней делать дальше.
Она — или все же он? — поднялась, пошатываясь:
— Проще всего — забыть.
— А мне почему-то кажется, что все здесь собравшиеся никогда не слыли любителями простых путей, — улыбнулся охотник, и я только теперь заметил, что по молодому лицу пролегли глубокие морщины.
Иттан выглядел усталым, почти изможденным, совсем не так, как полагается вечно всемогущему охотнику на демонов, а это значило, что обратно на свои места вернулось далеко не все.
— Что с тобой случилось?
— Ты о чем?
— Выглядишь плоховато.
— Много сил ушло на открытие портала, чтобы притащить сюда эту балаболку.
— Ты в одиночку сделал портал?
— Ну как сказать…
— В одиночку? — зло фыркнул демон. — Ври больше!
— Хочешь вступиться за своих? Давай. Может, я даже проникнусь и отпущу всех восвояси.
Белокурая голова качнулась из стороны в сторону.
— Не хочу. Они сами выбирали эту дорогу.
— Но у них все еще есть шанс вернуться домой. А у этого несчастного шансов больше нет, — разжал кулак Иттан.
Демон бросил короткий взгляд на светящийся флакон и отвернулся.
— Скоро все твои сородичи окажутся пленниками этого мира. Навсегда. Но если их предупредить…
— Я тоже не могу вернуться.
И самый рассеянный наблюдатель заметил бы в этом ответе нечто намного большее, чем сожаление, но охотник не отступил от намеченной цели:
— А другие?
— Они не поверят, пока не станет слишком поздно.
— Что ж, — вздохнул охотник, ставя флакон на стол. — Значит, надо их заставить.
— Поверить?
— Уйти.
Демон настороженно сощурил глаза:
— Зачем это нужно тебе?
— Причин много. Ну вот хотя бы такая: если мне суждено стать последним в своем деле, пусть и само дело закончится вместе со мной.
— Не хочешь делить славу?
— Не хочу делить ее с кем попало. На всех все равно не хватит. А вот на двоих или троих…
— Так на двоих или на троих? — уточнил демон.
— Я не хочу, чтобы мой мир превратился в тюрьму для всех его обитателей, — без тени улыбки сказал охотник. — Ты, уверен, не хочешь, чтобы твои сородичи погибли здесь все до единого.
— Итого двое есть, — загнул пальцы демон.
И они оба как по команде посмотрели на меня.
Обычно так делают, когда хотят получить вполне определенный ответ, — это я понимал. Но никак не мог придумать, что именно ответить. Они ведь продолжали жить в мире, общем для них обоих. Они понимали и принимали доводы друг друга. Они смогли договориться, потому что видели перед собой одно и то же.
А я?
Цепь одушевления истребит демонов? Хорошо. Цепь одушевления заставит всех людей служить единой цели? Тоже неплохо. Конечно, в зависимости от цели. Кто-то смирится. Кто-то восстанет. Каждый все равно сделает свой выбор. Но выбор делают, когда есть что класть на чаши весов.
Мое прошлое было ложью. Мне лгали, но и я не отставал. Вдохновенно обманывал себя. Уговаривал то ждать до последнего мгновения, то действовать без раздумий. Исполнял чужие приказы и сам пытался приказывать. Получалось? Нет? Неважно. Все это ушло. Осталось за последним поворотом.
Мое будущее ровно такое же, как и у всех прочих людей. Неизвестное. Счастье — быть глупцом и считать, что знаешь, где и с кем проведешь каждый следующий день. Еще большее счастье — быть уверенным, что можешь расписать свою жизнь наперед. Мне все равно, что случится дальше и случится ли вообще: не удивлюсь любому исходу. Но чтобы двигаться, нужна хоть какая-то цель. И желательно маленькая. Простенькая. Такая, которую не надо будет каждое утро пересматривать. Такая, которая будет постоянной благодаря своей сути. Которая будет сама по себе, но которой может потребоваться…
Защита, к примеру.
И у охотника, и у демона есть что защищать. А у меня…
У меня оно тоже есть.
Тело девушки, по доброте ли душевной или по глупости пожертвовавшей собой. Чтобы искупить чужие грехи? Да, пожалуй. Грехи всего мира, только-только намечающиеся к совершению.
Я обещал защитить ее. Опрометчиво? Надеясь, что скоро встречу свою смерть? Пусть так. Но поскольку эта встреча явно откладывается…
Слово надо держать. Тем более если оно единственное, что у меня осталось.
— Когда отправляемся?
— Куда? — растерянно приподняли брови оба.
— В поход, по всей видимости. Вы же решили. Предупредить или прогнать силой… Для начала незваных гостей нужно хотя бы найти.
— На поиски может понадобиться слишком много времени, — задумчиво отметил демон.
— Только если не знаешь, где искать, — подмигнул охотник.
И в дополнение к ответу, окончательно рассеивая сомнения, перед нашими лицами взметнулся веер бумажных карточек. Исписанных каждая с двух сторон.
Закрыть глаза на занудство правил,
Сковать броню из поникшей чести,
Шагнуть навстречу посмертной славе?
Всё — только вместе. Да, только вместе!
Сомнениям перерезать горло,
До крови взбить душевное тесто,
Чтоб прочь из кадки плоти поперло?
Всё — только вместе. Да, только вместе!
Забыть себя до поры, до часа,
Когда умрет ветхий пепел мести
И будет не с кем уже прощаться?
Всё — только вместе. Да, только вместе!
Идти по трупам чужих желаний
Туда, где стынет святое место,
Рубить соблазнов пустые длани?
Всё — только вместе. Да, только вместе!
Вершить ошибки и ставить точки,
Нести по свету дурные вести,
Искать и прятать… Всё — в одиночку?
Нет, только вместе! Да, только вместе!
Больше книг на сайте - Knigoed.net