Дрессировщик с трудом отогнал ящера от добычи. Эфит тут же схватил тело за ноги и волоком втащил в здание, оставляя за собой кровавый след. После выскочил на улицу и принялся засыпать песком кровь.
Эразм читал книгу сидя в кресле, поглаживая при этом ворона, умостившегося на ручке. Калдор, по обыкновению, принялся шарить по местным шкафам и сундукам. Ослябя начищал обещанный длинный меч, выкованный таморскими кузнецами, а Варвар скучал и метал ножи в стену.
— Вы должны немедленно покинуть помещение, — Эфит повысив голос, остановился у выхода.
Никто не обратил на него внимания.
— Я должен все тут сжечь! — прикрикнул он в нетерпении.
— Да ну? — ответил Эразм, не отрываясь от чтения.
— Вы должны были действовать деликатно! А теперь весь дом в крови. Куратор разорван на части, а ваш ящеровод напялил на себя его шляпу. Гильдия пришлет дознавателей. Нужно уничтожить все следы.
— Мне очень жаль, что люди пострадали… — Ослябя с восхищением глядел на блестящее лезвие. — Но они отказались сложить оружие. Я буду молиться за их души.
— А проблемы с местными властями вас не волнуют? — не унимался ветеран.
— Местные власти с нами в согласии, — равнодушно ответил волшебник. — Если бы убиенные оказались ашахитами, то народ мог бы потребовать суда. А так… кого волнует судьба напыщенных таморцев.
— Все равно ничего особенно ценного, — Калдор спускался по лестнице. У него на голове красовалась широкополая шляпа, украшенная серебряной брошью в виде пирамиды, окруженной лавровыми венками — знаком гильдии Хранителей.
Эта эмблема зародилась еще во времена подчинения ошиосских территорий Таморской Империей. Тогда имперские ученые впервые столкнулись с древними усыпальницами-пирамидами, разбросанными в пустынях Ошиосса. Поняв, что подобные памятники предтечей необходимо сохранить для будущих поколений, таморцы перевозили в Исиасполис все, до чего могли дотянуться.
Император той поры, Великий Сервий I Завоеватель, приказал возвести огромное монументальное здание, способное вместить тысячи находок. Золотые саркофаги, древние драгоценные вазы, магические артефакты и прочее, требовали обязательного учета. Тогда Сервий создал специальный институт Хранителей Древности, подчинявшийся напрямую Императору.
После смерти Завоевателя началась борьба за престол среди восьми императорских сыновей, затянувшаяся на десяток лет. В те смутные времена институт оказался предоставлен сам себе, а накопленные богатства позволяли влиять на политику Империи. Чиновники, генералы, да и сами претенденты на престол заискивали перед Главным Хранителем, высшим должностным лицом в институте, вымаливая денег на военные и политические кампании.
Таким образом, Хранители перестали зависеть от императорского трона, а наоборот — сами решали, кто достоин стать правителем государства или губернатором в провинции. Возможно, это одна из причин, что привели Тамор к упадку. Как бы то ни было, институт назвался гильдией, подчеркивая частный и независимый характер организации.
На первый взгляд, содержание отделения гильдии в Анвиле не имело смысла. Но из Сулифы в городок проникали различные слухи и наводки на магические вещи, что ныне ценились куда сильнее золота. Эфит понял, что Змей добывал информацию, а может и что-то материальное, работая напрямую с высшим руководством. Потому крайне важно отвести от себя все подозрения.
Он решительно подошел к Калдору и сорвал с него головной убор. На что дрессировщик пожал плечами и вышел на улицу, чтобы отмыть динозавра от крови.
— Нужно уложить трупы на кровати, — ветеран обратился к Ослябе. — Как будто они задохнулись от дыма и сгорели.
— Хех, — усмехнулся Эразм. — О, вижу достойного члена нашей скромной боевой компании. — Не стану вам мешать, — он медленно поднялся и отправился отдыхать в шатер.
Когда волшебник вышел, труп Адама вдруг зашевелился. Ослябя, сообразив в чем дело, молниеносно раскроил череп Змея.
— Ты что наделал?! — закричал Эфит.
Со второго этажа послышались удары топора о пол. Ветеран с тревогой посмотрел на паломника, а тот улыбнулся и пожал плечами.
— Мертвяки восстают же. Забыл сказать, — Ослябя почесал затылок, отер лезвие меча о одежды трупа и потянул его наверх. — Все равно его ящер погрыз, не сошло бы за удушение, стало быть.
Эфит испугался не зря. Варвар оставил от голов мертвецов только кроваво-мозговое месиво.
— Да что за проклятие! — глаза ветерана потемнели. Частота его дыхания усилилась. А в ладонях показался едва различимый свет.
— Расслабься, — северянин ухмылялся. — Теперь проклятие снято. А-ха-ха-ха-ха-ха, — он заржал и громко потопал по ступеням вниз.
Пока ветеран боролся с нарастающей яростью, Ослябя перетаскал то, что осталось от обитателей дома на кровати. После вышел в середину комнаты, перекрестил себя и принялся молиться в слух.
— О, госпожа Эсмей! Обласкай души убиенных. Пусть их помыслы черны, а души увязли во грехе, но позволь заблудшим обрести покой.
Паломник не успел закончить. Огонь сорвался с ладоней ветерана. Струя огня пронеслась мимо и ударила в труп Змея. Ослябя отскочил и повернулся, но Эфит уже опустил руки. От него к потолку поднимался серый дым.
— Ты что, чародей?
— Нет, — страж опустил взгляд. — Использую магические свитки, — он похлопал рукой по перевязи со свернутыми пергаментами.
— А. Ну ясно, — паломник пожал плечами. — Приходи к шатрам, мы с дедушкой собирались помочь крестьянам местным. Вместе, стало быть, интереснее, — Ослябя, улыбнувшись, махнул рукой. — Ладно, не благодари! — Он весело спустился вниз, оставив стража наедине с разгоравшимся трупом.
Лунный свет хорошо освещал улицы. Паломник шел мимо покосившихся лачуг, гордо размахивая новым оружием. Здоровенный волкодав облаял парня из-за низкого, местами развалившегося дувала. Ослябя попятился и чуть не наступил на нищего, сидящего с протянутой рукой.
— Ой, прости, добрый человек, — парень с тоской поглядел на лохмотья, висевшие на худом теле. — Ща, обожди, — он скинул со спины дорожную сумку и запустил в нее руку. Нащупав последние три серебряника, паломник ссыпал их в ладонь попрошайки.
Нищий вцепился в протянутую кисть, припал к ней губами и тут же вложил в нее записку. После это раскланялся и поспешил удалиться. Ослябя недоумевая смотрел ему в след.
— Вот чудак, — парень почесал затылок и повертел в руках кусок желтой бумаги. — Это ж эта… как ее… такой у нас и не бывало. Все на пергаментах этих, — в конце концов, паломник развернул записку и принялся читать, с трудом вспоминая буквы. — Р… а… д-д-д… ч… т-т… о-о-о-о… е-е-е-е… щ-щ-е-е-е… Да ну его! Все равно ничего не разглядеть, — махнув рукой, Ослябя направился к Эразму.
Эразм листал гримуар сидя в кресле, недовольно поглядывая на Шахриет, что все еще спала на его кровати. Ворон пристроился у ее изголовья и чистил перья. Шатер освещали несколько свечей и угли, томившиеся в жаровне рядом с волшебником.
— Дедушка! — паломник ввалился в шатер, откинув полу. — У меня тут письмо.
— Что еще за письмо? — не отрываясь от чтения ответил лорд Пифарей, даже не взглянув на собеседника.
— Это… ну, от нищего, стало быть.
— Ты напился что ли? — Брюзгливый поднял взгляд.
— Да как же… не… во, — парень протянул бумажку, успевшую намокнуть от пота.
Эразм с недовольным видом развернул послание и принялся читать вслух:
Рад, что еще остались люди, готовые ради веры отправиться на край света, рисковать жизнью, но смело идти во тьму с именем Эсмей на устах. Ослябя, я наблюдал за твоим путешествием с того самого момента, когда ты пересек земли Тамора. Но не бойся! Я не желаю вернуть тебя помещику. Меня восхищает твой поступок. Ты сделал тяжелый выбор ради благой цели, и это достойно уважения.
Если твои деяния будут такими же чистыми и благими, как твои стремления, то думаю, что смогу уладить приобретенные проблемы с законом. Знай, что светлые помыслы и каменное мужество перед лицом оскалившегося зла, открывают путь не только в ласковые объятия Эсмей, но и позволяют стереть рамки земной жизни. Когда-то я являлся таким же паломником, но теперь мое положение позволит возвысить тебя, если докажешь, что достоин.
Сейчас мы не можем встретиться. Но я буду наблюдать за тобой. Покажи себя верным последователем Эсмей и другом ордена Рыцарей Меча! И никому не рассказывай об этом письме.
Закончив чтение, волшебник бросил записку в жаровню с тлеющими углями. Бумага мгновенно вспыхнула и маленький язычок пламени сжал ее в черную пыль.
— Послание, видимо, от какого-то шпика Рыцарей Меча — это раз. И два — о нем нельзя никому рассказывать, — лорд Пифарей снова поднял перед собой книгу.
— Ой… — Ослябя почесал затылок. — Так… а… чего теперь?
— Чего-чего! Следовать по пути Эсмей и никому не рассказывать о письме, — Брюзгливый повысил голос.
— Хех, — паломник улыбнулся. — А ведь и то верно! Я тогда помолюсь, съем лепешку и на боковую.
Совершив задуманное, Ослябя устроился на тюфяке и засопел. Эразм покряхтел, поудобнее устраиваясь в кресле, протянул ноги поближе к жаровне и, все еще с раздражением поглядывая на девушку, затушил свечи.
В глазах Эфита полыхал огонь. Зажав в кулаке амулет, он смотрел на горящее здание гильдии, у которого суетились люди с лопатами, готовясь отсекать пламя, если то попробует распространиться дальше. Тушить никто не пытался. Это радовало. Ветеран отказался от изначального плана с кроватями. Размозженные головы и выеденное рептилией нутро пожарищем не скрыть. Поэтому он нашел опорную балку на первом этаже и подтащил трупы к ней, в надежде, что завалы собьют с толку прибывших для расследования. Убедившись, что все сгорит до основания, страж приложился губами к серебряному кругляшку и, спрятав его под одеждой, отправился спать в трактир.
Орка не разбудили крики о начавшемся пожаре, он вообще крепко спал, особенно после тяжелых часов, проведенных с ненасытной ведьмой. Но когда на горизонте забрезжил рассвет, зеленоватый нехотя открыл глаза. На его руке мирно сопела сморщенная обнаженная старушка. Оглядев ее, Шалилун начал лыбиться, оскалив клыки.
Адаль тоже крепко спала. Отвернувшись, она захрапела. Зеленоватый перестал обращать на нее внимание. Он пошарил по дому, нашел холодную залежавшуюся кашу в котелке и, ныряя в него здоровенной ладонью, принялся жевать. После осушил целый кувшин верблюжьего молока, отрыгнул и начал одеваться. Через двадцать минут Шалилун подходил к шатрам, где герои собирались выдвигаться к пастбищу, чтобы поохотиться на душителя овец.
— А вот и наш здоровяк! — воскликнул Варвар и схватил орка на шею.
— Шалилун идти с вами, — ответил зеленоватый, реагируя на захват.
— Приятно познакомиться, — соврал Эфит, протянув руку.
Шалилун не обратил на него никакого внимания и попытался повалить противника в песок. Он орал что-то на орочьем. Понимал его лишь Эразм, но не слушал, спеша уйти подальше.
Калдор, не желавший оставить в шатре награбленное непосильным трудом, приторочил дорожные мешки ремнями к питомцу. Из-за этого ящер казался неуклюжим и шире в два раза, но бежал также спокойно, будто не чувствовал веса. Ослябя даже засомневался в том, что быть ослом так уж почетно. Ловкая и зубастая ящерица справлялась с грузами не хуже, но выглядела куда более грозно.
В конечном итоге, в пути компания растянулась на десятки метров. Первым до стада добрался дрессировщик. Почуяв зверя, собаки, охранявшие овец, залились лаем. Пастух, дремавший на верблюде, чуть не свалился в песок, завидев, что к его животным легкой походкой приближается зубастая тварь. Но Калдор отдал питомцу команду, и динозавр прилег отдохнуть. Выяснив все, что нужно, дрессировщик отошел на расстояние и дождался остальных.
— Этот бедолага говорит, что овцы пропадают, по меньшей мере недели две. Но, у поместья пропала целая отара вместе с пастухом и его семьей, а тут одна-две в день.
— Почему мамелюки не расследовали это? — Эфит частенько занимался такими делами в период службы.
— Так их Басим нанял для личной охраны и товара. Ну, рабов, то есть, — пояснил заклинатель ящеров. — Нахиор нам как раз эту наводку и дал, мол, пока его люди заняты снаряжением каравана.
— И что еще сказал тот чабан? — волшебник от нетерпения скрестил руки на груди, предварительно оперев посох на Ослябю.
— Он думает, что это призраки.
— П-ф-ф, — Эразм дернул головой. — Почему-то я даже не сомневался.
— Осмотрим местность на предмет каких-нибудь следов, — предложил ветеран и первым принялся рыскать по округе.
Удача улыбается упорным и дотошным, поэтому в паре десятков метров от стада Эфит нашел то, что искал.
— Ого, сапожина огромный! — Ослябя приложился ногой в большую отметину следа.
— Словно лапа морозного великана, — Варвар заметно повеселел и потряс топором.
— Не, эти отметины скорее всего оставил огр, — вмешался Калдор. — Хотя странно, они обычно группами передвигаются.
— Огры?! — заорал северянин. — Нужно скорее сразиться с этими тварями.
— Шалилун убивать во славу Горга, — зеленоватый поддержал товарища и выхватил меч.
— Пастух советовал пойти к руинам древней таморской крепости, — дрессировщик указал пальцем на горизонт, где виднелись каменные развалены.
— А следы ведут не к ним, — заключил Эфит.
— Нечего рыскать по развалинам, — волшебник подкинул ворона.
Птица взмыла вверх, выкрикивая: «Ры-ы-ы-скать! Ры-ы-ы-скать!». Сделав пару кругов над приключенцами, ворон набрал скорость и, расправив крылья, полетел по направлению следа.
Калдору очень хотелось обыскать руины, но все спешили найти огра. Справедливо рассудив, что в логове гиганта может находиться что-то ценное, а в случае отсутствия, это ценное проплывет мимо, скорпион поспешил за союзниками.
Следы вели к горам, мимо бывших плантаций аль-Гази, где выращивалась пшеница и чечевица. Ныне эту зеленую территорию у небольшого водоема использовали под пастбища скота. Герои остановились утолить жажду. Варвар разогнал столпившихся овец и принялся умываться. Остальные наполняли бурдюки и пили.
Дрессировщик с грустью посматривал на руины, оставшиеся в стороне, но вспомнил о девушке и направился к Эразму.
— Эй, лорд… как вас там? — неуверенно начал Калдор. — Что с девчонкой?
— А тебе какое дело? — волшебник набрал воды в ладошку и подставил ее птице, сидевшей на плече.
— В смысле? Волнуюсь.
— Чего?! Что-то я не заметил, как она лежала в бреду на твоей кровати в твоем шатре. Это мои простыни промокли от ее пота, это я сплю на твердом кресле. Волнуется он.
— Трепло-о-о-о! — гаркнул ворон и продолжил пить.
— Я вообще-то тащил ее из поместья на себе.
— И решил, что на этом с тебя хватит? А, ладно, — Брюзгливый махнул рукой. — Очухалась девица.
— Серьезно?! И что с ней?
— Ничего не помнит. Пришлось нанять ей сиделку, пока мы в походе.
— Хм… — Калдор почесал подбородок. — А какие есть мысли?
— Мысли мои такие… Ты меня порядком утомил и раздражаешь. А теперь отойди с дороги, иначе натравлю на тебя ревнителя веры и черную птицу, а после испепелю магией.
Дрессировщик скривил лицо и замотав руками, отошел подальше, намереваясь самостоятельно поговорить с Шахриет по возвращении.
Через час приключенцы приблизились к горам. Следы привели к широкой расщелине в скалах.
— Достаточно большая. Огр точно пролез бы, — осматривал вход в пещеру Эфит.
— А это еще что? — Калдор поднял палец вверх, призывая прислушаться.
— А-р-р-х-х-х. А-а-а-р-р-х-х-х, — изнутри доносился жуткий рык.
— Похоже, что большой зверь! — восторженно прикрикнул северянин.
— Т-ш-ш! — шикнул Эфит. — Больше на храп похоже.
Волшебник тем временем скучал, прислонившись к скале. Его мысли занимала кровать все еще занятая девкой, ведь ото сна в кресле поясница разболелась сильнее, чем обычно.
— Надо тихонько зайти, стало быть, а там и глядеть, — Ослябя прекратил перебранку и первым вошел внутрь.
Пещера оказалась сухой. Никаких грибов, плесени или мха в ней не росло. На входе ужасно воняло мочой и фекальными массами. Входящим пришлось закрыть лицо платками и рукавами. Орк, не смотрел под ноги и вляпался в огромную кучу свежих испражнений, из-за чего принялся судорожно трясти ногой, забрызгивая идущих мимо Калдора и Эфита. Они, конечно, осыпали союзника проклятиями, но делали это шепотом, поэтому зеленоватый не обратил на них внимания, принявшись шкрябать подошвой по стенам. Варвар вовсе запнулся о камень и выругался. Несмотря на это «скрытное» вхождение, рык продолжался в той же тональности и размеренности.
— Хех. Нечего раскрадываться! — воскликнул Ослябя, выйдя из прохода. — Этот здоровый со хмеля, стало быть. Помню мамка ругивала отца, за то, что тот после храма в кабак шел. Так он тоже, как заснет, так хоть из хаты волочи. Ни в жизнь не проснется.
— Фу-у-у, — Эфит снова прикрыл лицо платком. — И правда, разит как от пивной бочки, простоявшей на солнце несколько суток.
Пещера заканчивалась тупиком. Здесь скала образовала просторную природную залу. В потолке наружу выходил лаз. Для огра он казался маленьким, а для человека слишком высоко располагался. Но отлично подходил для освещения. Солнечный свет, проникнув через него, высушивал лишнюю влагу и позволял видеть, не зажигая факела. Обосновавшийся тут житель, дополнительно использовал отверстие в качестве дымохода.
Отходами жизнедеятельности в тупике не пахло. Жирный огр, храпел на подстилке из шкур, рваных тканей и грязной соломы, поджав под себя ноги и обнимая овечий труп. В углу висело человеческое тело, подвешенное к потолку за ногу. Вторая нога у бедолаги отсутствовала. Под проемом стоял огромный котел, в который не только овечка, но и человек мог целиком поместиться. А у выхода обнаружились две бочки, наполненные пахучей жидкостью. На полу то тут, то там виднелись обглоданные кости.
— Надо убить его, пока не проснулся, — предложил Калдор и заглянул в одну из бочек.
— Нехорошо убивать человека, пока тот спит, — Ослябя осуждающе покачал головой.
— Это не человек, — грозно отрезал Эфит. — Это мерзкий огр.
— Ну и ладно, человек не человек, а все одно — нехорошо.
— Сначала давайте осмотримся, а там решим, — дрессировщик оставил бочки в покое, предоставив дальнейшие их исследование здоровякам.
Ослябя согласился с таким подходом и поспешил к висельнику. Лицо мужчины оказалось разбито в мясо. Узнать его не представлялось возможным. Но парень и не пытался. Убитый оказался хорошо одет. Дорожный бело-синий кафтан, на манер тех, что носила эринданская знать, явно указывал на благородное происхождение, а благородных Ослябя знавал мало.
Но кое-что паломник все же узнал. На шее убитого висел серебряный амулет в виде меча, гарда которого обрамлена золотым диском. Он без промедления сорвал цепочку и сунул себе в рукав. Оглядев союзников и убедившись, что те не обращают на него внимания, поднял дорожную сумку убитого. Там Ослябя обнаружил запечатанное послание и узнал печать. Тот же самый меч с диском. Такую печать ставили только Рыцари Меча. Парень видел ее на многих бумагах кастеляна в замке, куда сдавал излишки зерна. Едва паломник успел спрятать свернутое в свиток послание в рукав, как сзади раздался голос Калдора.
— Ну? Чего там есть?
— Э-э-э… ну-у-у-у…
— Дайка сюда, — дрессировщик нагло выхватил сумку и вытряхнул содержимое на пол. — М-да, не густо, — он разочаровано распихнул ногой дорожный скарб.
В этот самый момент Варвар разбежался и пнул огра в лицо. Спящий подпрыгнул.
— А-а-а-а-а-а, — орал огр, держась за свернутый на бок нос, из которого струей брызнула кровь.
Северянин занес топор, но оказавшийся рядом Ослябя вцепился в рукоять и не дал опрокинуть замах.
— Что за?! — заорал Варвар и оттолкнул парня плечом.
— А-а-а-а… Вы кто такие? — жалобно гундосил пробудившийся.
Северянин смутился. Он ожидал свирепой, яростной атаки, но вместо этого уродливая тварь трусливо жалась к стене. Маленькие глазки на раздутом широком лице бегали по сторонам, излучая растерянность и страх. Огр поджимал губы, обнажая кривые и желтые зубы.
Подобное поведение и вправду не типично для этого вида. Об ограх ходили страшные и ужасающие слухи. Их уродливый внешний вид таморские ученые объясняли повальным кровосмешением. Чаще всего, вождь племени являлся отцом практически всех особей, оплодотворяя самок на правах сильного. Каких-то привычных цивилизованному миру семейных уз в племенах не существовало. Садистские и извращенные повадки этих гуманоидов: вроде любви к пыткам, расчленениям, насилию и труположеству, также объяснялись вырождением, но существовали и те, кто утверждал, что на огров действует окружающая действительность.
Сподвижники теории «бытия» доказывали, что на любой индивид воздействует его бытие, во многом определяющие и формирующие сознание. Впрочем, сторонники пошли дальше и вовсе пытались опровергнуть исключительность дворян и аристократов, недвусмысленно намекая на то, что любой крестьянин может не хуже гарцевать на коне, танцевать на балах и читать поэмы, если только его этому обучать с детства. А любой дворянский ребенок, помещенный в крестьянские реалии с младенчества, в итоге вырастит деревенщиной.
Святая Церковь Эсмей, при поддержке влиятельных аристократических семей, объявила подобное учение ересью. В конце концов, после казней и сожжения еретических книг, сторонники теории «бытия» затаились в подполье, а при университетах ввели должность надзорного инквизитора, который отныне проверял любое исследование на наличие ереси. В те времена Эразм и обозвал Императора Охиоса ослом за то, что тот позволил Церкви вмешиваться в дела ученых.
— Подожди! — кричал Ослябя северянину. — Пусть говорит.
— Вы зачем сюда пришли? Убить бедного Видли? — из глаз огра капали крупные слезы.
— А не ты ли убил того беднягу? — вмешался Эфит, взяв в руки один из свитков, что висели на груди.
— Он тоже пришел убить бедного Видли… — полувеликан повернулся к героям боком, показывая свежую зияющую рану. — Этот меня мечом резал. Что делать было?! Я только овец воровал, — продолжал хныкать тот. — И то, чтобы покушать… никого не трогал Видли… никого не убивал…
— Мы не можем его убить, — твердо заявил Ослябя, загородив огра. — Может зло и создало этот убогонький род, но этим существом зло не управляет.
— Что он несет?! — железнобокий оглядел собравшихся.
— Пожалейте Видли! Пожалуйста, пожалейте!!! — огр плакал, словно дитя.
— Хех, — Калдора забавляла эта ситуация. — Давайте его выгоним, да и все. Чего-то и правда не хочется сражаться со слюнтяем, — дрессировщик порадовался, что оставил питомца снаружи, и продолжил рыскать по углам.
— Мне это надоело! — заорал Варвар и, протаранив паломника, бросился в атаку.
Шалилун последовал за товарищем. Эфит сделал вид, что читает заклинание со свитка.
— Что еще за клоунада? — недоумевал, глядя на него Эразм. — На такое разве что тупица купится. Хотя… — он оглядел собравшихся и махнул рукой.
Варвар рубанул врага топором, но огр успел сгруппироваться и отразил удар тяжелой палицей, что стояла у стены. Орк прыгнул следом и рубанул сбоку. Лезвие глубоко вонзилось в плоть. Противник закричал и выронил оружие.
Следующий удар Шалилун нанести не успел. Тяжелый кулак поразил его прямо в лоб. В глазах орка потемнело и зеленоватый отлетел в сторону. Северянин воспользовался моментом и занес топор для удара в висок, но огр успел и на этот раз. Он отпрыгнул в сторону. Лезвие просвистело и раскроило ухо. Кровь побежала по щеке. Полувеликан схватился за рану ладонью. Варвар ударил еще раз, целя в колено. Враг снова пытался уйти от лезвия, и топор брякнул по каменному полу. Калдору показалось, что в стороны полетели камешки, но это оказались огрские пальцы правой ноги. Он зарычал и схватился за обрубок ступни, неуклюже подпрыгивая на одной ноге.
Северянин намеревался закончить начатое, но Ослябя загородил собой монстра, встав перед ним с мечом. Варвар рассвирепел и уже паломник отступал под градом ударов. Огр продолжал плакать и молить о пощаде, но страж решил, что затраченного времени на чтение магического свитка достаточно, а потому сжал кулак. Пергамент в его руке вспыхнул, как вспыхнула и голова огра. Страшный вопль оглушил собравшихся.
Все замерли, уставившись на полувеликана. Ослябя и Варвар застыли с занесенным оружием. Монстр кричал. Его лицо и волосы пылали. Страшные ожоги тут же расползлись по плоти, а запах паленой кожи и волос мгновенно наполнил пещеру. Огр побежал, опрокинув котел с варевом, он, словно тараном, ударил головой в скалу. Раздался неприятный треск и все смолкло.
Паломник, в ужасе от страшной смерти, хватал ртом воздух, пытаясь что-то сказать. Варвар с размаху пнул его в пах носком сапога, и направился к трупу.
Эфит поправил на себе одежды и с довольным видом вышел наружу. У расщелины его нагнал злой северянин и прижал ветерана к скале.
— Ты! Испортил шкуру… эта башка теперь ни на что не годится!
— Спокойнее, друг мой, — Эфит легким движением положил руки на плечи Варвара. — Разве такой трусливый и презренный зверь заслуживает того, что стать трофеем столь славного и могучего воина?
Железнобокий задумался и отпустил стража.
— Уродливой головешке не место среди твоих трофеев, — продолжал ветеран. — Я видел коллекцию голов у шатра. Это несомненно вызывает восхищение.
— А что делать с этой? — Варвар поднял перед собой обгоревшую голову огра.
— Сдай ее Нахиору. Уверен, он отблагодарит монетой, — Эфит приобнял собеседника за плечо. — Идем, обсудим наше сотрудничество, — страж с хитрой улыбкой поглядывал на ящера, что отдыхал в теньке, но пока что оставил этот козырь в рукаве.