— Надо на пятках попрыгать, говорят, что помогает, — посмеивался Калдор, глядя как Ослябя корчится от боли.
Волшебник ворошил посохом пепел, оставшийся после сожженного свитка Эфита.
— Вре-е-е-т! Лже-е-е-ц! — прогорланил ворон, сидя на плече хозяина.
— Да знаю я! Умник, — раздраженно ответил Брюзгливый. — Не уж то и правда… впитывает энергию… хм… — Эразм поглаживал бороду в раздумьях. — Вот он удивится, когда попадет в Сулифу, — лорд улыбнулся, глядя на ворона.
— Это вы о чем? — дрессировщик подошел к волшебнику, закрывая крышку бурдюка.
— Ты набрал жидкость из бочки? — повернулся Эразм.
— Ну да. Это вроде какой-то огрский спирт или брага.
— Не хочу знать для чего тебе эта бурда, — Брюзгливый обогнул собеседника и направился к выходу.
— Милорд! — окрикнул его сидящий на камне Ослябя. — Подождите, милорд.
Волшебник нехотя остановился, тяжело вздохнул и поплелся к паломнику.
Орк тем временем очухался, попинал труп огра, заглянул в перевернутый котел и, выловив оттуда покусанную баранью ногу, поспешил за ушедшим северянином. Дрессировщик в свою очередь, обшарив все, охладел к локации и оставил волшебника и паломника одних.
— Я должен похоронить того воина, — Ослябя с горечью в голосе указал на подвешенный труп, — ну и Видли тоже.
— Сдурел?! Для этого здоровенного мешка нужно котлован рыть, а у тебя даже лопаты нет.
— Я камнями заложу.
— Ладно, а я пока почитаю. Снаружи есть удобное местечко…
— Дедушка… скажи… что делать, если зло сильнее? Как его одолеть?
— Хм… — Эразм погладил бороду и примостился рядышком с паломником на камень. — А что для тебя одолеть зло? Убийство?
— А как еще… — Ослябя смутился. — Получается.
— Так разве убийство, само по себе не является злом? Пусть даже ради избавления мира от чего-то страшного и омерзительного. Убийство злого человека не означает победу над темными силами, которые им движут. Скорее наоборот. Загубив живую душу, отправив ее в Преисподнюю, ты никак не излечишь ее. Она уже не сможет обратиться к добру, навсегда погрязнув во зле, которое ты пытаешься искоренить, — Эразм снисходительно улыбнулся. — Болел ли ты когда-нибудь?
— Да… бывало… мамка меня в бане отпаривала, да настойками на травках отпаивала.
— Ну вот. Она излечивала скверну, что одолевала твое тело. Справилась с ней, позволив тебе творить добро в дальнейшем. Так же и тут.
— Так что же? — Ослябя почесал затылок. — Раз убить нельзя, то запугать надо? Ну, чтобы, стало быть, желание отбить к злу-то.
— Запугать злого человека, чтобы тот не совершал зла — не сработает. Так ты только создашь раба, забитого и запуганного, но по-прежнему злого и жестокого. Представь, что случится, когда он снова обретет свободу.
Ослябя и до этого разговора смутно понимал, что его физическая сила мало помогает делу добра. Но, в силу отсутствия образования, представлений о жизни вне полей и хлевов, не находил нужных слов, чтобы связать собственные мысли.
— Что же мне делать, дедушка? — паломник с надеждой смотрел на волшебника.
— Вот слушай. Зло, по сути своей, ничтожно. Оно всего лишь тень на душе человеческой, отброшенная каким-то несчастным недоразумением. Сложись судьба человека иначе, попади он ребенком в другую семью, или не попади в дурную компанию, его душа могла бы сформироваться чистой, как капля горной воды. Зло — всего лишь скверна. А любую скверну, рано или поздно, удается излечить.
Парень понял, чего ему не хватало. Не хватало слов. Вот окажись он красноречивее и умнее, то смог бы облечь в правильные слова глубокую убежденность в торжестве дела добра. Тогда, убедил бы Варвара пощадить огра, смог бы отговорить насильников нападать на женщин, а заклинателя змей и Шахриет наставил бы на путь избавления от злобы. Вот злу и пришел бы конец.
— Надо мне, дедушка, как ты стать, — заключил Ослябя. — Говорить красиво научиться, а то, стало быть, не победить мне зло.
— Хех, — волшебник усмехнулся. — А ты схватываешь на лету. Для начала избавься от этого мерзкого «стало быть». Ну и готовься тогда. Ты же хотел научиться творить заклинания, вот заодно и книги читать у меня начнешь.
— Ого, заклинания! Эт мне, стало б… ой, — парень похлопал пальцами по губам. — То есть мне пригодится… а книги зачем?
— В них вся сила и мудрость. Они научат и думать, и говорить. А теперь вставай и за камнями, а я как раз почитаю.
Пока Ослябя таскал камни, чтобы обложить ими тела, Эразм действительно читал. Ворон бесновался по пещере: то вылетал наружу через отверстие, то садился на трупы и камни, выкрикивая паломнику обидные или подбадривающие слова. Сначала парень безуспешно шикал или пытался поймать птицу, но поняв, что она только этого и добивается, решил не обращать внимания. Пока он возился с захоронениями, остальные герои успели вернуться в Анвил.
— Как вам этот Калдор? — Эфит угощал выпивкой Варвара и Шалилуна лежа на топчане у «Наследия Тамора».
— Никак, — железнобокий, полулежа на подушках, закинул в рот целую горсть виноградин.
Получасом ранее Нахиор выплатил ему и Эфиту десять золотых монет, отблагодарив за избавление от огра. Награда была через чур завышенной, но капитан мамелюков справедливо полагал, что платит всем новоиспеченным героям Анвила.
— Он что-то тщательно оберегает… — страж осмотрелся по сторонам. — На его звере висит что-то важное.
Шалилун обгладывал жареные куриные бедра и, казалось, совсем не интересовался разговором, рассматривая двух женщин, которые плели корзины, сидя в тени финиковой пальмы.
— О чем ты говоришь? — северянин обильно залил элем проглоченный вместе с косточками виноград.
— Ящер. На нем висят мешки и сумки. В одной из них что-то очень ценное. Калдор постоянно проверяет на месте ли она. Может вы нашли что-то интересное в поместье?
— Не знаю, — со скучающим видом Варвар выбирал ножку посочнее, разбрасывая их на большом блюде. — Меня интересуют только трофеи. Чтобы получить право бросить вызов вождю железнобоких, нужно добыть великий трофей. Голову грозного и практически непобедимого для большинства противника. Вождь наказал не возвращаться без трофея.
— Хм. Чувствую, что правило появилось совсем недавно?
— Да, — северянин мотнул головой. — Вождю слишком часто бросали вызов, он всех победил.
— А как же магические вещи и артефакты?
— Это мне ни к чему. Побрякушками никого не удивишь.
— Достойные цели, друг мой! — радостно воскликнул ветеран и подлил эля в пиалу Варвара. — Как думаешь, а голова дракона будет достаточным трофеем?
— Что? — железнобокий мгновенно оживился. — Я мечтаю убить эту тварь, но где же ее найти?
— В Сулифе, в Муфтараке живет мой старый знакомый охотник. Год назад он бывал в Эль-Эментале и рассказывал, что в горах появился черный дракон. Местные бедуины жаловались, что видели, как летающая тварь налету срывала когтями горных коз прямо со склонов. Кто-то даже рассказывал, что ящер воровал ночами пасущихся верблюдов.
— Ты должен показать мне этого охотника!
— Конечно-конечно, друг мой, — Эфит добродушно улыбался, обнажив белеющие зубы. — Я прошу лишь помочь мне в поиске одной вещицы. Как тебе известно, я состою в гильдии Хранителей, причем в достаточно низком ранге, который не позволяет мне владеть любимой женщиной.
— Ваши имперские обычаи мне противны. Женщину должен забрать тот, кто сильнее.
— О, поверь, тут я тебя полностью поддерживаю. Я придерживаюсь древних ашахитских традиций, соблюдать которые завещал сам Шеннаитх. По ним женщину вовсе полагается купить, хотя не у всех хватает для этого средств…
Шеннаитх — покровитель беспрекословного подчинения законам, регулируемой торговли, ремесленников и благополучия городов. Его культ получил широкое распространение в Ошиоссе и Ашахите. В Таморе всегда считался нейтральным божеством, потому поклонение ему никогда не ограничивалось. Символом Шеннаитха служили весы, на противоположных чашах которых расположены свернутый пергамент и горсть золотых монет, что олицетворяло равновесие между законом и богатством.
Во время нахождения Ошиосса в составе Таморской Империи, культ Шеннаитха под влиянием таморской цивилизации изменил некоторые обряды и пару букв в названии божества, которое стали именовать на имперский манер «Меннаитом». А после этого и вовсе постепенно вытеснялся культом Эсмей.
В Ашахите султаны с удовольствием пользовались религией для укрепления собственной власти, называя себя визирями Великого Шеннаитха. Во многом такое широкое почитание связано с развитой морской торговлей, а также с фанатичным соблюдением древних традиций.
В Эриндане и Таморе Меннаиту нередко поклонялись торговцы, ремесленники и мещане. Гильдия Торговцев Раскоса, основанная в Эриндане, считает Меннаита собственным покровителем, что, к слову, благоприятно сказывается на торговых связях с Ашахитом, откуда активно импортируются специи, шелка и драгоценные камни. В кулуарах гильдии шепчутся, что Раскос, когда основывал гильдию, не особенно почитал Меннаита, но ради политических целей стал истово верующим, даже жертвовал средства на постройку храмов.
Так что за вещь тебе нужна? — Варвар бросил кость собакам, что лежали в тени у топчана.
— Тинтур полагает, что это древний артефакт. Сердце самого Кадира Блудного, бывшего кардинала ордена Рыцарей Меча, который ныне в виде нежити правит Сульфским Халифатом.
— Это тот самый Блудный Халиф? — железнобокий толкнул локтем замечтавшегося орка. — Не та ли великая нежить, что ты стремишься прикончить?
— Шалилун убивать нежить, — зеленоватый закивал головой. — Убивать во славу Горга.
Эфит поднял бровь и с сомнением поглядел на орка, что уже отвлекся на собак, деливших куриные остатки.
— Он вообще понимает что-то? — ветеран тыкнул пальцем в зеленоватого.
— Не знаю! А-ха-ха-ха, — Варвар громко заржал, не обращая внимания на смутившегося стража. — Ладно. Я помогу найти это твое сердце, а ты поможешь найти и убить дракона.
— Договорились, — Эфит протянул руку собеседнику. — Только наше соглашение должно остаться в тайне для остальных, — ветеран покосился на орка, что наполовину сполз с топчана и пытался отнять кость у рыжего кобеля.
— По поводу здоровяка не бойся. Он не выдаст, — железнобокий протянул руку в ответ. — Когда разделаемся с Калдором?
— Не спеши. Я не уверен, что у него действительно что-то есть. К тому же, не ясно, как на это отреагируют другие. Лучше дождаться удобного момента, когда окажемся в пустыне… да и этот ящер его…
— Давно хочу отрубить ему голову, — Варвар крепко сжал кисть собеседника, но Эфит не смутился и тоже ответил крепким сжатием.
— Я заметил. Голова динозавра твоя, но пока не время. Тварь очень прыткая, да и хозяин ее столбом стоять не станет. На открытой местности биться с ними слишком опасно. Да и деревенщина может завопить о зле и добре. Не стоит рисковать, ведь черный дракон куда более притягательная добыча.
— Хорошо. Я подожду, — северянин отпустил руку стража и заставил того осушить целую пиалу эля, дабы закрепить договор.
Отдохнув в шатре, Калдор оставил питомца на охране, а сам намеревался поговорить с девушкой. К сожалению, волшебник и паломник к тому времени не вернулись, а их шатер охранялся молчаливым мамелюком.
Дрессировщик немного раздосадовался. Ничто его так не успокаивало, как звон новеньких монет в кошеле, а значит настало время их раздобыть. Захватив с собой бурдюк, наполненный пойлом огра, Калдор наведался в «Наследие Тамора».
— Приветствую, уважаемый, — дрессировщик радушно улыбался трактирщику. — Не хочешь ли приобрести наикрепчайший напиток. У местных он наверняка будет пользоваться популярностью, — парень потряс перед собой сосудом.
— И что это? — без особого энтузиазма ответил собеседник, протирая стойку.
— Эль настоящих огров!
Трактирщик скривил лицо и тяжело вздохнул.
— Если это хорошая штука, то выпей, — пустая пиала тут же оказалась на стойке. — Я не буду покупать невесть что.
Такой поворот оказался для Калдора неожиданным. Он в нерешительности смотрел на бурдюк.
— Пить собственный товар не в моих правилах, — скорпион улыбнулся и подошел к ближайшему столику, за которым уныло сидел местный забулдыга. — Но я докажу, что напиток качественный. Эй, уважаемый, — он плеснул из бурдюка в пиалу сидящего за столом, — отведай новый ассортимент. Настоящий эль огров!
Пьяница поднял на дрессировщика красные глаза, которые тут же наполнились благодарностью. Он что-то прохрипел, пытаясь выразить почтение и опрокинул содержимое в горло. Проглотив все одним глотком, забулдыга громко икнул.
— Вот видишь! — Калдор с довольным видом указывал рукой на испытуемого. — Я же говорил, что это не выпивка, а настоящее чудо. Отдам бурдюк всего за пять медяков. Но для тебя, уважаемый, есть специальное предложение, если возьмешь сразу две бочки, то цена всего восемь серебряных монет.
У дрессировщика в запасе еще имелось несколько приемчиков и фраз. Он почти не сомневался, что трактирщик купит отвратительное пойло, но испытуемый неожиданно захирел. Пьяницу вырвало кровью, перемешанной с остатками непереваренной лепешки, что тот съел меньше часа назад. После этого послышался громкий выход газов из заднего прохода бедолаги, а штаны окрасились кроваво-фекальными массами.
— Ой… — Калдор растерянно пожал плечами, когда обмякшее тело грохнуло на пол.
Посетители зажали носы, пытаясь укрыться от едких зловоний. Один из них подошел к упавшему и морщась проверил наличие дыхания. После поднялся и помотал головой.
— Убийца! — завопил во весь голос трактирщик.
— Душегуб! Стра-а-а-ажа! Ловите его! — поддержали посетители.
Растерянный Калдор поспешил наружу, но там его уже ожидали два мамелюка, что патрулировали улицу. Дрессировщик замер, держась за скимитар. Стражники опустили перед собой алебарды.
— Лучше не надо, — прохрипел один из стражей.
Скорпион никогда не сдается мамелюкам. Этот завет Калдор помнил с самой первой битвы, когда скрестил оружие с «черными стражами». Так называли мамелюков кочевники бедуины и члены банды Пустынных скорпионов. К тому же, задание практически выполнено и артефакт найден. Пусть атаман и велел идти вместе с караваном из-за соображений безопасности, но верный зверь и скимитар всегда служили надежно. Можно забирать сердце и уходить. Но для начала нужно сразить двоих стражников… а после еще добраться до шатра…
— Оглох?! — не выдержал второй мамелюк. — Отстегни пояс с мечом и сдавайся.
— Да я ведь ничего не сделал, этот доходяга помер от пьянки, — дрессировщик добродушно улыбался.
— А-а-а-а-а-а! — душераздирающий крик раздался внутри трактира.
— Мертве-е-е-ец! — трактирщик вылетел из дверей словно ошпаренный, сбив с ног Калдора.
Заклинатель ящеров едва успел сгруппироваться, чтобы не налететь на выставленные алебарды.
Следом за хозяином заведения сломя голову несся десяток нетрезвых посетителей, которые разбежались в разные стороны, вопя от ужаса о живых мертвецах.
Находившиеся рядом Эфит, железнобокий и Шалилун вскочили с мест.
— В чем дело? — ветеран в четыре прыжка оказался возле мамелюков, связывающих руки Калдора за спиной.
— Оставьте руки! — кричал дрессировщик, сопротивляясь.
Один из стражников больно давил коленом на голову приключенца, прижимая древком алебарды шею к земле. Опытные стражи не оставили скорпиону ни одного шанса на сопротивление.
— Этот человек обвиняется в убийстве, — спокойно ответил мамелюк, поставив связанного заклинателя ящеров на колени.
Калдор ужасно жалел, что, вопреки собственной привычке никогда не разлучаться со зверем, теперь оставил его сторожить награбленное.
— Кого же он убил? — вмешался Варвар, поглядывая за реакцией Эфита.
— Его, видимо… — дрессировщик кивнул в сторону выхода из трактира.
В проходе стоял тот самый пьяница. Он оскалил желтые зубы, прожилки которых заполняла кровь и куски человеческой плоти. Алые струйки капали с подбородка, а безжизненный взгляд блуждал по лицам присутствующих.
Сзади напирал еще один оживший труп. Тот самый мужчина, что проверял дыхание у опоенного. Здоровенный кусок шеи у него отсутствовал. Зияющая рваная рана все еще кровоточила, обильно смачивая поблеклые на солнце одежды.
Впереди стоящий шагнул на мамелюков. Обе алебарды пронзили его тело. Мертвец увяз и махал руками, пытаясь достать стражников. Эфит выхватил скимитар и рубанул противника в лоб. Голова треснула, словно спелый арбуз и зомби повис, удерживаемый черными стражами.
До второго добрался радостный Шалилун. В зубах у него торчала кость, отобранная у собак, поэтому вместо прославления Горга, зеленоватый просто рычал. Сильный удар рассек корпус мертвеца от ключицы до пояса. Труп расслоился, пошатнулся, но устоял. Северянин окончил дело, всадив в болтающуюся голову острие кинжала. Орк встретил это радостным возгласом, и здоровяки весело обнялись.
— Мертвецы оживают? — мамелюки переглянулись. — Вы ведь из тех, кто справился с проклятием в поместье?
— Да, это мы, — слукавил Эфит.
— Тогда сообщите об этом капитану Нахиору, — один из стражников поднял Калдора на ноги. — Мы сопроводим арестованного в яму, а вы расскажите о мертвецах.
— Скажите Нахиору, что я под арестом! — Калдор обратился к товарищам. — Скажите, что нам нужно поговорить!
— Конечно-конечно, друг мой, — ветеран хитро улыбался, сложив руки на груди.
Он смотрел в след черным стражам, что вели под руки дрессировщика. Когда они отошли достаточно далеко, то обратился к присутствующим.
— Почему бы вам не отметить веселую битву чем-нибудь горячительным? А я бы избавил вас от необходимости тащиться к капитану стражи.
— Отличная идея! — Варвар хлопнул Эфита по плечу и потащил орка в трактир.
Через десять минут страж Эль-Эменталя стоял в шатре Нахиора, наблюдая за тем, как тот медленно выпускал из легких сладкий дым, лежа на подушках. Мамелюк курил кальян, забитый болотной травой, смешанной с жасмином и мёдом.
Его жилище оказалось простым и не особо отличалось от тех, что предоставили в пользование героем. В одном из углов шатра располагалась узкая кровать, рядом с которой находился обитый железом сундук и стойка с доспехами, и оружием. Отсутствовали даже ковры, которые в шатрах приключенцев все же устилали пол.
— Ф-ф-ф-ф-ф, — густой столб дыма валил из открытого рта. — Получается, что трупы восстают и тут… — Нахиор вновь глубокого затянулся и медленно выпустил белый дым. — Что-то происходит. Раньше ничего такого не случалось.
— Думаю, что виной может быть тот волшебник, — с серьезным видом ответил Эфит. — Зачем он тут? Да еще и возится с деревенским дураком.
— Не-е-е… — лениво ответил мамелюк. — Его до сих пор нет в городе.
— Что? Откуда ты это знаешь?
— Ф-ф-ф-ф-ф. Я знаю много чего. Лучше расскажи мне о пожаре в отделении гильдии, — Нахиор сверлил собеседника тяжелым взглядом.
— Да мне нечего рассказывать, — Эфит хладнокровно пожал плечами. — Я выполнял задание куратора, а когда вернулся, то здание догорало. Спасти никого и ничего не удалось бы, потому я отправился спать.
— И даже нет никаких предположений?
Ветерану хотелось использовать момент и поделиться подозрениями о поджоге, которое вполне мог осуществить смутьян и убийца Калдор, но справедливо рассудил, что эта ниточка может привести к нему, да и упоминать о задержании дрессировщика пока не входило в планы.
— Да сам Адам и поджег случайно. У него наблюдались некоторые проблемы с алкоголем. На кануне моего убытия, куратор как раз страдал головой. В итоге позвал приятелей на застолье. Может перепились, да опрокинули лампу.
— А-ха-ха, — Нахиор с довольным видом рассмеялся. — Складно, — он качнул головой. — Закапывать восставшие трупы опасно. Если сможешь их сжечь, то я тебе заплачу.
— Это я могу, — Эфит легонько поклонился, опустив голову, и вышел на улицу.
Трупы могли подождать, а вот шатер Калдора, где находились все его вещи — нет. Ветеран захватил с собой северянина, надеясь на его помощь и жажду трофеев, а вот орка решил отвадить, с трудом объяснив Шалилуну, что ему требуется оттащить трупы подальше за пределы городка.
Временное место жительства заклинателя ящеров располагалось на самой окраине, на небольшом отдалении от других растянутых шатров. Дрессировщик неслучайно его выбрал, рассчитывая приходить и уходить незамеченным. Сейчас же это играло на руку бывшему стражу вольного города.
Откинув полог, Эфит и железнобокий вошли внутрь. В самом центре помещения оскалившийся ящер замер готовясь совершить бросок, если пришлые сделают хоть один шаг. За его спиной стоял сундук, который сразу бросился в глаза ветерану. В голове у стража мелькнула мысль поджечь зверюгу, но бешенный напарник мог рассвирепеть, если попортить голову. А для скорой смерти холоднокровной твари именно башку и нужно палить. Да и ящерица могла снести жерди, что держали навес шатра, а то и вовсе устроить пожар.
— Готовься к удару, — едва слышно произнес Эфит, медленно приближая кисть к рукояти меча.
Варвар покрепче взялся за топор и сильнее навалился на опорную ногу. Глаза ящера бегали по противникам, казалось, что зубастая тварь просчитывала возможности и шансы для атак.
Страж приготовился крикнуть команду «к бою», намереваясь прыгнуть в сторону, позволив твари атаковать напарника, но снаружи послышалось порхание крыльев. Приключенцы обернулись. В шатер влетела черная птица и спланировала на голову ящеру. Зверюга ошалела и замерла, подняв зрачки к верху.
— Кры-ы-ы-сы! Во-о-о-ры! — горланил ворон, попеременно наклоняя голову в стороны.
Динозавр обалдел от такой наглости, но все же попытался схватить пернатого зубами. Ящер подпрыгнул и клацнул челюстью, но птица ловко увернулась, при отступлении капнув на нападавшего белой массой.
— Остало-о-о-пы! — выкрикнул ворон, покидая шатер через откинутый полог.
— Паскудная птица… — тихонько произнес Эфит.
— Так-так, — Эразм показался в проходе. — Решили поживиться трофеями Калдора?
— Конечно нет, уважаемый! — ветеран всплеснул руками, изображая будто оскорблен. — Наш товарищ посажен в яму, по обвинению в убийстве. Согласно ашахитских законов, родственники в праве потребовать плату кровью. Потому смельчака Калдора скорее всего ожидает смерть, — Эфит на секунду смолк, пристально следя за руками волшебника. — Мы с железнобоким надеялись отыскать для него какие-нибудь теплые вещи.
— Хм… теперь ясно, о каком суде кричал мальчишка пастух. Об этом уже трубит вся округа, — казалось, что Брюзгливый поверил в историю. — Идемте, расскажите, что случилось. А вещи не пригодятся, солнце в закате, суд состоится сейчас.
— О, справедливый Шеннаитх, наставь душу заблудшего Калдора на праведный путь. — страж воздел руки к небу и вышел за волшебником.
У самого входа Эфита чуть не сбил малец с длинной палкой. Он бойко повернул к мужчине веселое, закопченное безжалостным солнцем лицо. Его окружала отара блеющих овец, которые медленно плелись мимо шатров.
— Су-у-уд! — заорал мальчишка задорно хлопнув по заду овцу, попавшую под ноги. — Впервые в истории Анвила! У нас будет суд! Спешите!
Ветеран закатил глаза и нервно растолкал животных, чтобы догнать Эразма.
Ослябя сидел у изголовья кровати, держа на руках поднос, с которого девушка аккуратно брала еду. Паломник принес финики, гроздь винограда и немного орехов. Рядом на столике парил чайник, украшенный сине-зеленым растительным узором, состоящим из гибких стеблей и побегов, покрытых листвой и соцветиями. От него по комнате расползался дурманящий аромат свежезаваренной мелисы, лаская обоняние сладкими фруктовыми нюансами.
Освещение исходило от нескольких свечей, расставленных в разных частях шатра. Отблески огоньков играли на нежном лице молодой девушки. Она улыбалась, тихонько отвечая на вопросы парня, обнажая белые зубки. Паломник, не узнавая себя, заглядывался на нее. Умилялся тому, как Шахриет, свернув губки трубочкой, осторожно дула в пиалу, прежде чем сделать маленький глоточек чая.
— Ну может ты… э-э-э… хоть что-то вспомнишь? — Ослябя глуповато улыбался.
— Не могу, — Шахриет виновато опустила взгляд. — Я помню, что осталась на дороге и почувствовала, что голова идет кругом… потом как будто куда-то проваливаюсь. А дальше увидела дедушку и тебя. Ну, тут уже.
— Эх, вот те и раз, — парень раздосадовано почесал затылок. — Ничего, — махнул он рукой. — Милорд в этом в раз разберется. Ты главное поправляйся скорее, — он улыбнулся и подлил девушке еще чаю.
Шахриет выслушала в тот вечер множество историй из жизни Осляби. Она узнала про Пруды, про работу в поле, мамку и старика Антося. Щеки девушки раскраснелись от смеха. Ее новый знакомый казался забавным, смелым и добрым. Впервые она почувствовала себя в безопасности.
На площади быстро возвели деревянный помост, на который два полуголых раба с трудом затащили массивную деревянную плаху. Один из мамелюков затачивал топор, сидя на табурете. Народ торопливо собирался. Снова оживились местные и странствующие торгаши. Посмотреть на суд и казнь спешили целыми семьями. Люди радостно судачили о богатой на события неделе. В захолустном Анвиле, после появления героев, жизнь била ключом.
Солнце приближалось к горизонту. Черные стражи спешно вели связанного Калдора к помосту. Дрессировщик обреченно молчал, но старался держаться мужественно. Толпа кричала проклятия и желала пленнику скорейшей и мучительной смерти. Когда подсудимого подвели к помосту, стражникам пришлось взять его в полукольцо, ощетинившись алебардами. Но, стоило на помосте появиться Нахиору, народ утих.
— Этот человек обвиняется в убийстве корзинщика Фарида, — спокойно начал капитан черных стражей. — Убийству есть свидетели. Далее — смерть Фарида повлекла за собой гибель плотника Фаруха. Этому тоже есть свидетели. Согласно обычаям ашахитского суда, обвиняемый вправе защищать себя. Я предоставлю ему это право! — Нахиор махнул рукой и дрессировщика затянули на помост. — Говори, чужеземец. Оспариваешь ли ты обвинение? Нужно ли нам, — он развел руками, — славным и честным людям усомниться в показаниях свидетелей?
Эфит стоял позади волшебника и с трудом скрывал довольную ухмылку. Вопрос решался сам собой. После казни дрессировщика, его вещи наверняка потребуют родственники убитых. Тут-то он сможет воспользоваться моментом и найти заветную вещицу. Варвар держался рядом.
Волшебника не особо интересовала судьба Калдора, он лишь отвадил подозрительных товарищей от шатра дрессировщика. Чего-чего, а воровства у союзников, хоть и временных, Эразм не терпел. Впрочем, некоторое любопытство охватило старика. Интересен и приговор суда, и цели, которые преследует ветеран стражи вольного города.
Калдор ответил не сразу. Жажда скрутила горло. Он осмотрел присутствующих и ужаснулся тому, сколько ненависти и нетерпения в глазах людей. Каждый из них желал ему смерти, каждый не мог дождаться, когда случиться кровавая сцена, и голова слетит с плеч.
— Я не убивал того человека… — опустив глаза, произнес дрессировщик. — Он оказался слаб здоровьем, видимо, из-за постоянных пьянок. Уверен, эти же свидетели, подтвердят, что бедняга часто бывал пьян. Я лишь хотел облегчить его жизнь и налил крепкую выпивку, — голос парня становился увереннее, и он уже смелее смотрел перед собой. — Умер он от того, что слаб здоровьем и телом. Корзинщик убивал себя многие годы, пока очередная порция выпивки его не прикончила.
Толпа возмущенно загалдела, но в этот раз некоторые высказывались и в пользу слов дрессировщика. Начинались споры и даже вспышки агрессии, но Нахиор приказал одному из мамелюков ударить в гонг. Народ постепенно замолчал, ожидая слов капитана.
— Есть ли кто-то, кто может оспорить, что корзинщик Фарид долгие годы страдал во хмеле? — никто не ответил. — Хорошо. Следующий вопрос к обвиняемому. Что ты можешь сказать о том, почему мертвый Фарид восстал и убил плотника Фаруха?
— Ничего, — твердо ответил Калдор. — Почему восстают мертвые мне неведомо. И вы, мастер Нахиор, видели, что мертвяки просыпались еще раньше, в том самом поместье аль-Гази, которое я, к слову, помог вам освободить от проклятия.
— Это правда, — согласился капитан, покачав головой. — В таком случае, вернемся к Фариду. Если то, что ты дал ему не отравлено, то выпей сам, — он махнул рукой и один из стражников вынес на помост тот самый бурдюк.
Калдору развязали руки. Палач стоял рядом и улыбался, закинув топор на плечо. Дрессировщик понял, что все надежды рухнули. Его прикончит либо пойло, либо мамелюк с топором. Парню не хотелось умирать от рук врага. Еще ни один скорпион не казнен черными стражами, не хотелось становиться первым.
Заклинатель ящеров с презрением оглядел собравшихся. Он ухмыльнулся, обнажив крепкие зубы, и приложился к горлышку бурдюка.
Солнце скрылось, принеся в Анвил темноту и желанную прохладу. Стражи зажгли факелы. Некоторые из собравшихся людей, в основном ремесленники и торговцы, принесли с собой лампы и тоже освещали округу. Все ожидали, когда дрессировщик начнет умирать, но парню не становилось плохо. Он стоял с высоко поднятой головой, и не ощущал ничего, кроме возраставшего чувства торжества.
Эфит мрачнел. Мрачнел возможно сильнее, чем родственники погибших, что расположились в первых рядах, надев черные траурные наряды. Варвар заметно скучал, но оставался рядом с ветераном, ожидая дальнейших планов.
Балеан Чернокнижник опирался спиной на пальму в стороне, скрестив руки на груди. Седовласый оказался единственным кто понимал причины живучести Калдора. Он без труда узнал заклинание «очищение», что применяли даже маги новички на отравленную еду и воду. Впрочем, говорить кому-то об этом не спешил. Преследуя личные цели, Чернокнижник не желал впутываться в неприятности. И уж тем более ссориться с сильным волшебником, который, по неизвестной причине, решил спасти дурака, раздающего огрскую отраву жалким деревенщинам.
— И так, — начал Нахиор. — Как все видят, здоровому организму эта жидкость не вредит. Фарид же умер практически сразу. Этот человек, — капитан указал на дрессировщика мечом, — не целенаправленно убил корзинщика, но его действия привели к смерти двоих, — он дал знак одному из стражников и тот ударил в гонг.
Дождавшись, когда звон утихнет, Нахиор поднял руку.
— Слушайте мой приговор! Калдор обязуется выплатить по пятьдесят золотых монет вдовам Фаруха и Фарида. Семьи погибших обязуются отказаться от кровной мести, когда долг будет полностью уплачен. Тебе все ясно?
— Да… — Калдор опустил глаза, с болью в сердце прокручивая в мозгу мысль, что все заработанное в Анвиле придется потерять.