Аня шла к ТЦ, на месте которого стоял когда-то огромный завод. Впервые за долгое время она расслабилась и не чувствовала себя в тисках проблем.
Легкие пушинки снега кружились. Она и сама была одной из снежинок, и больше ничего. Водка подействовала как анестетик: вата в голове, боль притупилась. Реальность размазалась и чуть-чуть покачивалась, приятно баюкая.
Аня впервые за много лет поняла, почему отец после смерти матери начал заливать в себя алкоголь.
Она шла за подарками Вадику с Ариной. В воздухе витало предчувствие Новогодних чудес и волшебства. Давно у нее не было этого чувства: она уже совсем перестала ждать и надеяться на чудо.
Аня не любила зиму, но любила декабрь. Если бы зима длилась один месяц, то она решила бы что попала в рай. Хотя… для рая это все же мелковато, для ее рая нужно куда как больше. Но, может быть, именно умение радоваться мелочам и есть способ достичь пресловутого рая? Ведь вся жизнь состоит из мелочей…
Мысли плыли глуповато, размыто.
ТЦ раздвинул стеклянные двери, впуская Аню в мир глянца и блеска.
Для Ани ходить по магазинам всегда было пыткой. Динамик трубил об акциях и скидках, и голова уже через час делалась, как очумелый чугунок. Она обычно терялась среди начищенных до ослепительного блеска витрин. В груде красивых вещей чувствовала себя чужеродной заплаткой на вечернем платье светской львицы.
Но в этот раз все было иначе. Сейчас казалось, что она попала в волшебную сказку. Словно Алиса в зазеркалье, она бродила из отдела в отдел, любуясь безделушками. Даже позволила себе примерить несколько нарядов.
В примерочной Аня глянула на себя в зеркало. Темно-зеленое платье обнаружило, что у нее точенная фигура, и есть грудь. Глаза игриво поблескивали на преобразившемся лице. Она протянула руку к незнакомке по ту сторону стекла, улыбнулась ей почти счастливо.
Девушка в зеркале напомнила маму. Мама всегда была красивая и элегантная. Даже не верилось, что гадкий утенок, вроде Ани, может каким-то чудом походить на такого прекрасного лебедя, как её мама.
Преображение оказалось настолько очаровательным, что Ане не хотелось с ним расставаться. Увидеть в себе маму, было сродни открытию девятой планеты.
Аня всё-таки сняла платье, прижала его к себе на пару мгновений и, выдохнув, посмотрела на ценник. Цена ожидаемо отрезвила. Даже потрать она всю зарплату, ей хватило бы только на рукава и воротничок от этого наряда.
Побыстрей натянув потертые джинсы и безразмерный свитер, Аня аккуратно повесила платье на вешалку и, бережно застегнув молнию, смущенно вернула его консультанту.
— Не подошло? — с участием спросила девушка.
— Не подошло, — эхом откликнулась Аня.
Настроение поползло вниз. Навалилась усталость.
Она зашла в детский отдел. Посредине стояли велосипеды — распродажа.
Аня засмотрелась на велосипед, о котором уже не первый год мечтал Вадик. Рядом висел постер с радостно улыбающимся мальчиком за рулем этого гордого железного коня. Мальчик был похож на Вадика, вот только Вадик так широко никогда не улыбался. Улыбка у Вадика была робкая, мимолетная, пугливая.
Покупатели, которым приходилось обходить Аню, ворчали, но Аня все стояла и смотрела на велосипед.
— Вам что-то подсказать? — обратилась к ней консультант.
Аня покачала головой. Велосипед, несмотря на скидку, тоже был ей не по карману. В этом году придется Вадику обойтись более скромным подарком.
Она поплелась в отдел игрушек, купила машинку с пультом управления и теплую кофту. Аня знала, Вадик порадуется и этому, но у Деда Мороза в письме он просил велосипед.
Хотя от Арины, запросы к Деду Морозу поступали еще сложнее: чтобы её перестали дразнить и появился друг.
Эти детские письма были для Ани испытанием года. Она дико мучилась, перебирая в голове варианты, как сотворить для детей чудо, если на него не хватает грошей.
Настроение сменилось, и она двигалась по отделам ТЦ в привычном напряжении, держа в голове список необходимых покупок и соизмеряя их со своим нищенским бюджетом.
Арине она взяла платье, пазлы и кубик Рубика — девочка любила головоломки.
Когда Аня рассчиталась и пошла к выходу, что-то кольнуло в спину. Инстинктивно захотелось пригнуться.
Она беспокойно заозиралась, но ничего подозрительного не заметила. Люди мирно шли по начищенному до блеска бетонному полу или стояли у витрин, или же сидели на лавочках у огромного фонтана посреди ТЦ.
Ничего тревожного вокруг Аня не увидела, но беспокойство от этого не пропало.
Рекламная озвучка сменилась на новостную сводку:
— Уважаемые покупатели! В связи с обострившейся политической обстановкой в стране просим вас не поддаваться на провокации и не выходить на несанкционированные митинги!
Аня поежилась: какая-такая ситуация, какие такие митинги? Надо будет глянуть новости, вдруг и вправду у всех крыши посносило?
Мимо шли женщины, до Ани долетели обрывки разговора:
— Уже сколько детей погибло, а они: «не выходите, молчите»!..
— Я своему вообще не даю к компьютеру этому злосчастному подходить, не дай бог, что случится.
— А случилось бы — и что? Ты не пошла бы? Чего терять-то?!
— По телевизору говорят — триста пятьдесят семь уже ребятяток! Врут, конечно! Я слыхала, что уже больше двух тысяч! В столице сейчас волнительно, а в регионах совсем плохо!
Ане стало трудно дышать, по глазам бил навязчивый свет. Захотелось поскорее выйти из этого ТЦ на воздух.
Она прибавила шагу. В памяти почему-то всплыл рев медведя, и призывы к революции. А если это как-то связанно? Если её молчание — преступно? Хотя… что за глупости? Что может сделать кучка дебилов? Ну, убили они медведя, ну наговорили ерунду про какую-то революцию.
Ну, придет она в полицию, расскажет о том, что месяц назад видела в подвале заброшенного завода, как собаки рвали медведя, и Илья Лакунин призывал к революции. Так ее первую и загребут!
Турникет медленно покрутил её на выход. Аня всегда в таких каруселях начинала нервничать и чувствовала себя в ловушке. Вот и сейчас она, задумавшись, не успела выйти, и ей пришлось ехать еще круг, а потом еще один.
Наконец, она вырвалась из клетки, неуклюже споткнулась и, пытаясь удержать равновесие, уронила пакет. Пакет треснул по швам. Подарки рассыпались по снегу.
Аня села на корточки и стала собирать пазлы, кубик Рубика, ругая себя за неуклюжесть.
Опять кольнуло нехорошим предчувствием. По телу пробежал озноб.
Она подняла голову и встретилась глазами с Ильей.
«Легок на помине. Вспомнишь, о чем-то плохом, и вот оно всплывает!»
Он сидел на капоте сияющей машины мятного цвета. Еще совсем недавно ездил на другой, черной, и когда успевает их менять? Рядом с ним лежал большой нелепый пакет с сердечками, а около машины стоял велосипед, тот самый, что она присматривала для Вадима.
Она поморщилась от очередной издевки. Илья уже навис над ней, и, чтобы перестать ощущать себя букашкой, ей пришлось выпрямиться, оставив часть драгоценных покупок лежать на снегу.
— Чего тебе?! — резко буркнула она, скрестив руки на груди.
— Камон, детка, к чему быть такой грубой в канун католического Рождества?
— Я тебе не детка, не католичка и сегодня только одиннадцатое, а Рождество у католиков двадцать пятого.
— Жаль. Я вот решил поиграть в Санту, подарков накупил.
— Поиграй с кем-нибудь другим! — выдохнула она.
Илья пугал и раздражал её. Он за прошлый месяц окончательно утвердился в ее глазах, как наглый самоуверенный психопат.
Зачем он докапывается? Иллюзий по этому поводу Аня не питала. От внимания таких людей жизнь обычно становится только хуже, а не лучше.
— Значит, всё это барахло можно выкинуть? — Илья ткнул ногой велосипед, тот самый, что мог осчастливить Вадика. — Чего ты ломаешься? Я, рили, тебе это шмотье купил.
— Зачем?
— Увидел тебя в магазе, как ты пялишь на всё это барахло, решил, что мне ничего не стоит купить. Может, захотел порадовать тебя.
Аня залилась краской. Было нестерпимо стыдно, что он видел, как ей хочется того, что она не может себе позволить. От унижения она не знала, куда деваться. Дернулась поднять покупки и уйти, кинув ему скорее риторический вопрос:
— С чего тебе меня радовать?
— Камон, раскусила, — он наклонился и быстро сцапал машинку, опередив Аню. — Решил стать волонтером. Сейчас модно благотворительностью заниматься… Мать её! — выругался Илья, заметив, что перепачкал чем-то руку. — У меня время-деньги, детка, давай в машину. Я тебя подброшу.
Аня в замешательстве глядела, как Илья поднял со снега остальные подарки, бросил на заднее сидение машины, туда же впихнул и новенький велосипед, и набитый пакет. Вытер руки салфеткой. — Сделаем селфи с твоим довольным семейством, и я поставлю себе галочку в инсте. А то говорят, что я бесчувственный урод.
— Так и есть, — пробормотала Аня под нос.
Илья отошел к мусорке, чтобы выкинуть салфетку.
Внутри у Ани еще происходила вялая борьба: уйти без подарков она не могла, ехать с Ильей — тоже.
Но Илья уже открыл перед ней дверцу и подтолкнул в салон.
Аня села и неожиданно провалилась в уют и комфорт роскошной машины.
— У тебя вроде другая была? — не удержалась она от вопроса, сразу пожалев о нем: не надо было с ним заговаривать.
— Лолка, это тот же 222-й мерин, просто хромовой пленкой покрыли.
Мерседес сорвался с места, но бешеная скорость в салоне не ощущалась. Она скорее осознавалась по тому, как мелькал пейзаж за окном.
Город наплывал со всех сторон бетонными массивами. Почему-то пахло морем. А море пахло мечтой Матфея…
Аня жила на окраине. Многоэтажки постепенно отступали. Небо хмурилось ранними зимними сумерками. На краю горизонта едва теплился розоватый след заката. Облысевшие деревья сиреневыми тенями падали на белый пух снега, пытаясь укутать в нем свою наготу.
Встали в пробке.
На тротуаре маленькая девочка, сидя в санях, смотрела круглыми глазами на пар, идущий изо рта, старалась поймать его обратно в себя, но пар летел всё выше, а из девочки выходило новое облачко.
Аня проследила взглядом за облачком, оно поднималось, становилось все бледнее, пока не растворилось в небе.
Небо пересекала чёрная полоса дыма. Она тянулась со стороны Аниной улицы.
Уже в который раз за день кольнуло нехорошим предчувствием.
Аня тряхнула головой, отгоняя тревогу — глупо грести под себя все несчастья мира.
Однако напряжение не отпускало. Аня нетерпеливо заерзала в кресле. Хотелось скорее убедиться, что все в порядке.
Дым бежал за ними, или это они догоняли дым? Эту забавную логику, Аня переняла у Вадика. Как-то они ехали в машине, он смотрел в окно, а потом обеспокоенным шепотом спросил: «Аня, почему за нами бегут деревья? Они тоже хотят на машинке покататься?»
Илья свернул во дворы. Запетляли по узким улочкам, запрыгали на выбоинах и ухабах. Вывернули из-за единственной высотки.
Показался источник дыма. Пожар. Горел старый деревянный дом. Её дом. Горело с той стороны, где была их квартира.
У дома толпился народ. Илье пришлось припарковаться в соседнем дворе. Не дожидаясь, пока он остановится, Аня выскочила из машины.
Люди, задрав головы и тыкая пальцами, увлеченно комментировали происходящее. Кто-то снимал пожар на телефон.
Аня стала звать Арину с Вадиком, прорываясь через зевак и внимательно вглядываясь в незнакомые лица.
— Из квартиры вышли дети?! — то и дело громко допытывалась она. — Кто-нибудь вышел из квартиры?!
В ответ лишь пожимали плечами, отворачивались или, повернув к ней камеру, обеспокоенно спрашивали:
— А там разве кто-то живет?!
Наконец, Ане повезло, и она увидела знакомое лицо. Соседка стояла, прижимая к груди сумку, под ногами у неё лежал узелок. Побледневшая женщина раскачиваясь, невнятно бормотала что-то себе под нос. Аня бросилась к ней.
— Теть Алл, мои вышли?!
Соседка посмотрела на Аню отсутствующими глазами и отвернулась. Аня, схватив ее за плечи, встряхнула и снова задала вопрос. Та взглянула уже более осознанно, резко скинула ее руки и злобно выплюнула:
— Из-за вас, алкашня, все и погорели! А у меня там ковер Лизаветы висит на стене, между прочим, царский!
— Они вышли?! Вадик?! Арина?!
— А я почем знаю? Чай не нянька этим заморышам! Никого не видала!
Аня, сжав зубы, бросилась в подъезд.
— Куда, горемычная?! — театрально закудахтала ей вслед женщина в фиолетовом платке.
В коридоре висела плотная пелена едкого дыма. Аня, как когда-то учили на уроках ОБЖ, а позже в меде, натянула на лицо шарф и старалась дышать через него.
Не помня себя, она взлетела на второй этаж. Глаза слезились, горло драло.
Стала стучать. Тишина. Достала ключ. Руки слушались плохо. Ключ не хотел попадать в замочную скважину.
Повернула на два оборота и дернула дверь.
Шпингалет! Дети закрылись на шпингалет, как она их учила!
— Нет! — Аня закашлялась и замолотила по двери — Вадик! Арина! Откройте! Это я! Откройте немедленно!
Никто не откликался.
Тогда, разбежавшись, Аня, что есть силы, врезалась в железную дверь. Плечо хрустнуло.
Когда она пошла на второй заход, кто-то схватил её за локоть.
Аня обрадовалась: наверное, пожарные приехали, сейчас ей помогут. Но радость сменилась разочарованием.
— Камон, Аня, — сказал через мокрый платок Илья. — Дверь железная — это бесполезно. Прекрати!
— Там Вадим и Арина! — Аня смотрела на Илью сквозь слёзы и завесу дыма: не совсем же он чудовище, он же пошел за ней сюда, а вдруг поможет? — Помоги мне, Илья! Они же совсем дети! Нужно что-то делать!
— Да я х.з. Нужно валить отсюда. Лучше дождаться пожарных.
Но она уже его не слушала, отмахнулась и всем телом ударила в дверь
— Можно попробовать залезть в окно… — небрежно бросил он ей в спину.
— Точно, окно!
Аня помчалась вниз. Выскочила, хлопнув дверью перед носом Ильи. От свежего воздуха согнулась в приступе кашля. Усилием воли выпрямилась, сбросив куртку, побежала к окну. Попыталась вскарабкаться на стену. Но, кажется, она все-таки выбила руку, и она висела бесполезной плетью.
— Ты не полезешь, — категорично заявил Илья и, схватив её за талию, оттащил от стены дома.
Она в ярости замолотила по нему кулаками: кто он вообще такой, чтобы мешать ей, спасти семью?!
— Убери свои грабли, урод! — хрипло рычала она.
Илья непозволительно спокойно диагностировал:
— Если они там, то уже открыли бы. Значит они либо мертвы, либо их там нет. Бессмысленно рисковать, рили.
— Отвали от меня! — орала Аня. — Там моя жизнь! А ты никто, урод бесчувственный!
— Да, успокойся ты, — сквозь зубы процедил Илья, и, грубо встряхнув ее, отпустил. — Стой тут.
Скинул куртку и, небрежно набросив её на Анины плечи, подошел к стене. Зацепился за наличник окна на первом этаже. Подтянулся и ловко закарабкался вверх. Доски, которыми был обшит дом, от времени расхлябались и местами выступали, что облегчало Илье задачу.
Аня, опомнившись, рванула следом. Но здоровенный детина из толпы схватил её в охапку:
— Стой, раз велели!
— Отпусти! — брыкалась она. — Там мой брат! Арина! Они же совсем маленькие!
Мужик на миг заколебался, но ему на помощь пришла женщина в фиолетовом платке:
— Твой же дурень полез ужо в окно ради тебя! Тебе-то к чему в огонь, дура?!
Аня знала одно: ей нужно в дом. Но детина-переросток держал крепко.
Голоса из толпы стали подбадривать Илью, другие боязливо уговаривали дождаться пожарных.
Илья между тем уже подлез к окну ее квартиры, достал нож и прорезал клеенку, которой, после очередного буйства отца, Аня с детьми забили дыру в раме.
Из прорези пыхнуло жаром. Илья отшатнулся от горячего воздуха. Нога соскользнула, и он едва не упал. Чудом, удержав равновесие, повис на наличнике.
Толпа затаила дыхание и спустя миг облегченно выдохнула.
Илья быстро нащупал ногой потерянную опору. Перехватился руками за раму, оттолкнувшись ногами, подтянулся и щучкой исчез в горящей квартире.
Ане тоже надо было туда. Действовать. А не стоять здесь. Она не доверяла Илье. Она знала, что рассчитывать может только на себя.
Детина, внимательно следивший за подвигом, потерял остатки бдительности и ослабил хватку. Аня мстительно пнула его в лодыжку, вывернулась и бросилась к дому. Куртка Ильи соскользнула в грязь, но она этого не заметила.
Завизжали долгожданные сирены. Аня обернулась. Во двор въехала пожарная машина, за ней — скорая и полиция. Они сигналили, толпа неохотно расступалась.
Аня рванула к ним.
— В помещении кто-нибудь есть?! — крикнул, выпрыгивая из машины, пожарный.
— Там дети!..
Раздался взрыв, посыпались стекла. Огонь полыхнул яростными языками. Люди вскрикнули на разные голоса, первые ряды пригнуло к земле, и все послушно отступили подальше от пылающего дома.
«Газовый баллон взорвался!», — с ужасом подумала Аня.
Сердце ухнуло, внутри все оборвалось. Она согнулась пополам. Из горла вырвался хрип. Время замедлилось, встала комком нестерпимой, нескончаемой боли.
И тут дверь в подъезд распахнулась. Вышел пожарный с мальчиком на руках. Следом второй — поддерживая Илью.
К ним уже бежали люди в белых халатах.
Толпа загудела.
Аня замерла. Оглохла. Весь мир сосредоточился в одной точке. Вадик!
Боль, страх смешались с облегчением и горечью, ведь Арина и отец остались там, в огне. Им уже не выбраться!
Суета вокруг мальчика оборвалась. Врач отрицательно качнул головой и устало провел рукой по лицу.
Аня на ватных ногах рванула к скорой.
— Почему вы ничего не делаете?! — возмущенно накинулась она на врачей. — Вадик?!
— Мне жаль… — Врач сочувственно развёл руками. — Мы ничего не можем сделать. Мальчик умер. Скорее всего, задохнулся во сне. Безболезненно.
— Нет! — Аня не могла в это поверить. Вот же он, тут, рядом. — Нет!
Она кинулась к Вадику. Её попытались остановить, но врач кивнул, мол, пусть идёт.
Братик лежал неподвижно, будто спал. Он был в пижаме с лисичками, которую она подарила ему на день рождения. Пижама казалась ему слишком милой, девчоночьей. Он по секрету сказал об этом Арине.
Аня провела дрожащей рукой по рыжеватым непослушным волосам. Они опять слишком отросли, она все никак не могла выделить время, чтобы подстричь эту гриву.
Взгляд упал на коленку, которую она еще вчера замазала зеленкой, ругая его за те гонки, что они устроили в детском саду с другом Вовкой.
Аня осторожно прикоснулась к детской, пухлой, непривычно-холодной щеке.
— Вы мама мальчика? — донеслось, как сквозь вату.
— Ему холодно, — прошептала Аня. — Такой холодный. Вадик, открой глаза, я тебе велосипед купила. Ты же просил у Деда мороза велосипед на Новый год. Ну же, посмотри. Замерз? — Она наклонилась к брату, надо его как-то отогреть. — Не бросай меня одну! Пожалуйста! Не бросай меня здесь одну!
***
Илья вздрогнул: Анин крик пробился под шкуру и повис в висках гулким эхом.
Крик затих. Илья вздохнул, достал сигарету. Затянулся, пустил дым, возвращая привычное равновесие. Нашел опору. Вспомнил предыдущее ощущение: яркое. Такое же в нем будили наркотики. Это оказалось любопытным. Впервые он засомневался в том, насколько цель оправдывает средства.
— Молодой человек, вы, конечно, сегодня герой дня, — услышал он за спиной строгий женский голос. — Однако сейчас геройствовать ни к чему.
Илья повернулся, посмотрел на женщину средних лет в белом халате.
— Пройдемте, я обработаю ожоги и поставлю обезболивающее. И как вы только держитесь? — решительно подталкивая его к машине, продолжала командовать женщина.
Она посадила его в скорую и засуетилась. Илья вместе с ней осмотрел свою левую руку. Она сильно пострадала от огня и от запястья до плеча покрылась волдырями.
— В больницу надо. Все серьезней, чем я думала. Какой ты терпеливый, — бормотала женщина, обрабатывая ожег.
— Порядок, — отрицательно мотнул головой Илья и равнодушно пояснил: — У меня высокий болевой порог. Обезболивающее не нужно. Обработайте и антибиотик поставьте. Я сам на медика учусь. Смогу о себе позаботиться.
— Учится он, знаю я, как вы учитесь… — привычно было заворчала женщина, но вглядевшись в Илью, перебила праведное недовольство молодежью вопросом. — И что же, совсем не больно?
Илья кивнул.
— Любопытно, никогда с таким не сталкивалась, — покивала она, и, приготовив инъекцию, стала искать у Ильи вены. Его вены, а точнее их отсутствие, ей не понравилось, но не настолько, чтобы понять причину и разразиться отповедью несознательной молодежи. Она списала все на испуг больного, и, бормоча утешения, все же сумела сделать укол.
— Молодец. Жаль не удалось спасти ребенка, — заключила она.
— Да, жаль, — автоматически согласился он, привычно подстраиваясь под эмоциональный фон собеседника.
Терпеливо выслушав напутственные инструкции, Илья, наконец, вышел из скорой.
Оглянулся в поисках Ане, но ее нигде не было, как и второй машины скориков. «Увезли», — догадался он. Его куртка, которую он накинул Ани на плечи, валялась на дороге неподалеку. Он подошел, поднял её.
Куртка от гуччи, перепачканная грязью, пахла Аней и, как ни странно, этот запах его не раздражал. Даже приятным показался. Он стряхнул грязь и, поколебавшись, все же натянул шкурку на себя.
Плохо, что он упустил момент. Сейчас ему нужно находиться рядом с ней.
— Мне нужна жертва, — прошептал он.
— За этим и устроил поджог? — раздался знакомый голос из-за спины.
Илья обернулся: рядом, скрестив руки на груди, стоял следователь Птичкин, старательно буравя его проницательным взглядом.
— Я за тобой присматривал! — довольно заулыбался следователь.
Илья вызывающе усмехнулся, пожал плечами, мол, не понимаю, о чем речь.
— Я тебя насквозь вижу, щенок! И рано или поздно — выведу на чистую воду.
— О’кей, чистота — это хорошо, — равнодушно ответил Илья, собираясь поскорее свалить.
— А знаешь что?! — с неприязнью глядя на него, Птичкин достал наручники. — Ты задержан, умник!
Только ареста сейчас и не хватало. Илье нужно было скорее найти Аню, а тут этот мусор растявкался. Может, ему все-таки денег попробовать предложить? Но нет… Этот не возьмет. Принципиальный. Надо было все-таки мать откачать, а то, после ее смерти, у Птичкина крылышки расправились.
— На основании?
— На основании подозрения в умышленном поджоге. Сутки посидишь… — но следователь не договорил. Увидев ожоги, он застопорился и растерянно застыл с наручниками в руках. — А тебе в больничку не нужно?
— Не нужно, — огрызнулся Илья. — Но грязные наручники лучше бы ты оставил при себе.
— Поговори мне еще! — зарычал Птичкин, заломив руки Ильи за спину, застегнул потуже наручники и подтолкнул к машине.
К следаку подошел другой мент.
— Ты чего, Птичкин, лютуешь?! Это же тот парень, что мальчишку вытащил! — развязно возмутился он.
— Ты как со старшим по званию разговариваешь?! — зло рыкнул Птичкин.
— Виноват! — ошарашено выправился заступник, сменив манеру общения на формально-канцелярскую. — Думал, вы не видели, гражданин майор.
— Всё я видел. А чутьё меня никогда не подводило. Вокруг этого пацана — одни трупы!
***
Илья все еще чувствовал себя грязным. Хотя и провел в ванне целый час. Казенный запах тюрьмы, казалось, впитался в кожу. Ему пришлось пробыть в обезьяннике целые сутки — тупой адвокат лишь разводил руками — имеют право.
Обезьянник оказался не похож на те, что показывают в сериалах. Маленькая клетка стояла прямо у оперов в кабинете. В ней было заперто еще пять тел. Вонючие бомжи и наркоманы. Пришлось еще и шмот выкинуть.
Он поморщился от воспоминаний. Птичкин за это еще заплатит. Илья уже активно продумывал планы подставы этого тупого мента. Но пока ему было не до мести.
Илья пил кофе, сидя за столиком купленного после смерти матери клуба.
Днем клуб превращался в ресторан.
Vip место располагалось на втором этаже и было скрыто от общего зала бронированным, непроницаемым стеклом. С его же стороны весь зал просматривался, как на ладони: вон телочка с накаченными буферами хлопала глазками перед богатым папиком, интимно лаская ножкой ему между ног и надувая силиконовые губки. А чуть в стороне два мужика рассматривали какие-то документы, то и дело настороженно озираясь и перешептываясь друг с другом. Толстяк с хмурым видом цедил в трубку телефона, параллельно умудряясь, тыкая в заказ, выговаривать официанту.
Иметь свой клуб-ресторан было удобно. Илья теперь мог лично следить за санитарными условиями приготовления своей пищи и знал, что его еду не лапали грязными руками.
А еще никто не мог наблюдать за ним, как это сейчас делал он с посетителями. Значит, меньше шансов засветиться в ненужном месте с неправильными людьми, такими, как, например, Макс, который сидел напротив и ковырялся в спагетти. И кто заказывает спагетти утром? Люди все делают неправильно.
Руки Макс не помыл. Даже не протер принесенным для этого мокрым горячим полотенцем. Да и вообще вид у него был неопрятный, затравленный, жалкий.
Илья брезгливо отворачивался, залипая в зал.
— Илья, — между тем, испуганно блеял Макс, — а если они все узнают? Там было два ребенка. Я убил детей. Я… я хочу во всем сознаться… Ты… Ты, наверное, не знал, что там дети. Я видел, как ты вынес мальчишку из огня, я не могу с этим… Это бесчеловечно!
— Ты революционер, а не человек. Помни об этом, — доставая айфон, отстраненно пожал плечами Илья и уставился в ленту ВК. Он, естественно, сидел там под фейковым именем, только идиоты доверяют свои личные данные социальным сетям. Телефон же был прошит дополнительными защитами, и ни одна хакерская крыса не засекла бы его.
— А как я теперь?
— Войны без жертв не бывает. Если ты этого еще не понял, то дурак.
— Но… дети… Как теперь с этим быть?!
Илья поднял взгляд на Макса, с презрением усмехнулся, достал из кармана ствол, положил на стол.
— Вот, — кивнул он на пистолет. — Если ты не можешь жить, то гоу, служи революции иначе. Все мы умрем, и лишь немногие будут бессмертны. Лучше жить свободным месяц, чем рабом всю жизнь. Эти дети были рабами системы, их будущее — дно. Считай, что мы их освободили.
— Я… я не могу себя вот так… убить… Наша цель, она же оправдывает наши средства?
— Конечно, для революции нам нужна эта девчонка. Главные жертвы приносят не те, кто тупо умирает ради революции, а те, кто ею живет и готов ради нее не только умереть, но и убивать.
Макс с сомнением уставился на Илью:
— Неужели мы не могли обойтись без того, чтобы убивать детей?
— Камон, Аня идеально подходит для террористического акта. Она по всем характеристикам типичная жертва. Проклятый Новый год попортил все планы. Мне нужен резонанс, для этого нужен кто-то вроде нее. Но пока у нее была семья, она не пошла бы к нам. Ее нужно было сломать. Сломать. И теперь, когда у нее ничего нет, ей можно внушить все что угодно. Она потеряла то, ради чего всем жертвовала, ей нужен новый смысл жизни.
— Илья! Но это… Это безумно!
— Максимка, — Илья брезгливо обнял парня за плечи. — Если я увижу тебя хотя бы близко возле мусоров или, еще хуже, возле нее, нам придется принять меры. Мне помнится, у тебя тоже есть братишка, мелкий такой?
— Т-ты… Ты шутишь? — Макс испуганно уставился на своего вождя. — Я-я понял. Я все понял. Я буду молчать.
— Выбор у тебя есть. Мы ж за свободу все-таки боремся, бро, — холодно улыбнулся Илья.