— Всё же не понимаю я, как может быть настолько бесструктурна структура плана твоего. Возможно ли, что действуешь ты полагаясь лишь на интуицию, и только?
— Возможно всё, мой друг.
— Не оскорбляй меня уходом от ответа, Немезида. Исчезновение это входит в план твой?
— Ты сгущаешь краски слишком. Нетерпелив ты. Ждёшь результата мгновенного и ясного.
— Я повторю в последний раз, то, что ты делаешь, уверена ты в этом?
— Уверенным нельзя быть даже в самом лучшем и надёжном плане. В этом я уверенна. Нам всегда нужно быть готовыми — гибкость проявить.
— На кону слишком многое, Немезида. Ветви, даже самые гибкие, возможно сломаются. Помни об этом.
— Что ж, я тоже напомню тебе, что мы оба посреди этих ветвей.
* * *
Издали селение выдавали лишь высокие антенны ветряков, устремляющиеся высоко в небо. На их тонких концах болтались на ветру длинные, красные ленты, словно царапины, прорезающие оранжево-жёлтое небо. Только подойдя довольно близко можно было наконец разглядеть очертания шатров, сливающихся с каменными валунами, посреди пустошей.
Некоторые встречные приветствовали путников и с любопытством вглядывались в носилки, в которых располагалось, кое-как скрытое тряпками, тело демона. Суккуб тоже плотно завернулась в свою накидку, низко опустив капюшон. Тем не менее часть её нижних конечностей всё же была видна, и слишком уж тёмная кожа, по сравнению с бледной кожей «истинных», вызывала тихие перешёптывания. Однако прямых вопросов пока никто не задавал.
Ранее Эклипсо поинтересовалась, есть ли в их поселении спокойное место, более всего скрытое от посторонних глаз. На что Зар дал утвердительный ответ, и теперь вся компания направлялась туда, к одному из отдалённых, небольших шатров, расположенных вдалеке от колодцев.
«Чем дальше от источника воды, тем меньше движения и любопытствующих ушей вокруг шатра», — размышляла Эклипсо.
Рано или поздно появление двух необычных существ в поселении всё рано открылось бы «истинным», но Эклипсо хотела отдалить этот момент настолько, насколько это было возможно. Таким образом она хотела минимизировать количество существ, с которыми ей нужно было бы взаимодействовать. На которых нужно было бы влиять.
Насчёт дальнейшего развития событий, после того, как она снова станет самой собой, у неё были некоторые предположения. Несколько из возможных исходов были не слишком радужными. Но несколько возможных вариантов были и вполне благополучными. Сейчас в этом уравнении было слишком много неизвестных, поэтому точно рассчитать последствия было довольно проблематично. У неё в запасе было всего несколько дней, прежде чем действие стимулятора пойдёт на спад и её чары развеются. Потому ей нужно было лично встретиться со Старейшиной селения как можно быстрее.
Впрочем, слухи о странном поведении сородичей уже успели разлететься по округе, и вскоре двое посыльных сами предстали перед Брахта, молчаливо и задумчиво охранявшим вход в шатёр.
— Впусти их, Брахта, — раздался мягкий голос суккуба.
Насторожившись и пребывая в лёгком недоумении, посыльные вошли внутрь, и через некоторе время вышли оттуда уже совершенно другими, в компании суккуба и Ахтас, которая вызвалась сопровождать Эклипсо.
* * *
Лёгкий полумрак шатра освещался лишь светом двух, уже знакомых суккубу, шаров, а из узорчатых ёмкостей, висящих на стенах и наполненных травами, струился дымок благовоний.
В помещении находился лишь старец, внешне абсолютно подходящий под звание «Старейшина», и зрелая женщина, сидящая на корточках и перетирающая какие-то сухие растения в блюдце. Она лишь на миг взглянула на Эклипсо своими пустыми глазницами, прищурилась и склонила голову набок, а затем вновь продолжила своё занятие.
Старейшина тоже перевёл взгляд на вошедших лишь на мгновение, слабо кивнул, и вернулся к своим наблюдениям за манипуляциями женщины. Двое посыльных заняли место возле входа, приняв роль стражей. Ахтас осталась рядом с суккубом.
Все присутствующие хранили молчание.
На первый взгляд это выглядело как преднамеренный акт. Как демонстрация силы. Или как неуважение и пренебрежение, что тоже, в общем-то, являлось некой примитивной демонстрацией превосходства. Но наблюдательный взгляд суккуба уловил истинную причину такого поведения Старейшины, не позволив предубеждениям и эмоциям исказить реальность.
Действия женщины, а так же элементы её одежды и нательных рисунков, выдавали в ней лекаря, или шамана. В дополнение к этому, при более детальном изучении, Старейшина излучал довольно сильне напряжение.
Они стали свидетелями какого-то целительного ритуала, который, по всей видимости, не предусматривал прерывания или каких-либо разговоров. Почему, в таком случае, у входа не была выставлена охрана — это уже был другой вопрос, на который у суккуба пока не было ответа.
— Духи предков вокруг, — начала шептать слепая целительница. — Духи предков внутри.
Старейшина едва заметно шевелил губами, повторяя её слова.
— Ничего впереди. Ничего позади.
На фоне шёпота слышался лишь шорох сухих трав.
— Всё, что было, ушло. Всё, что будет, придёт.
Тонкие пальцы неспешно, но уверенно растирали высохшие стебли, превращая их в порошок.
— Здесь мы есть, в пустоте. Здесь, ни света, ни тьмы.
Целительница замолчала на некоторое время, слегка покачиваясь и продолжая растирать свои листья. Затем начала что-то тихо напевать себе под нос.
Это длилось ещё некоторое время, и наконец закончив, она поднялась на ноги. В левой руке она держала блюдце, а правой брала маленькие щепотки порошка и разбрасывала вокруг Старейшины, обходя его со всех сторон. Несмотря на свою слепоту, ориентировалась в пространстве она довольно свободно и уверенно, словно глаза, зоркие и молодые, были в её пустых глазницах.
В завершение ритуала, она поднесла блюдце ко рту и с силой дунула в сторону Старейшины, заставляя порошок стремительно ворваться в его лицо, в его лёгкие. Впитаться в его кожу. Было заметно, что он едва сдержался от приступа кашля, но всё же достойно выдержал этот последний штрих ритуала. Даже стоящие поодаль гости чувствовали пощипывание на коже. Можно было только представить, что ощущал в тот момент Старейшина.
Наконец его дыхание начало восстанавливаться, и вытерев пот со лба, он устало откинулся на спинку кресла, представлявшего из себя замысловатую конструкцию — переплетённую между собой мешанину костей и полос красной ткани.
Изучив вид и размер костей, суккуб легко догадалась о том, кто был их прошлым владельцем. Они явно принадлежали животным, которых она уже видела снаружи. Чем-то отдалённо напоминающие лошадей, изображения которых ей показывал отец, только более коренастые, с короткими задними, и длинными передними лапами. Их морды были настолько вытянуты, что издали напоминали головы птиц с длинными клювами. Немного кучерявая шерсть была окрашена красно-бежевыми, широкими полосами, включая длинный, толстый хвост до земли. Ещё тогда, увидев их впервые, ей сразу стало понятно такое преобладание красной ткани везде вокруг.
— Здравствуй, чужеземец, — наконец произнёс Старейшина. — Благодарю тебя за молчание.
Он мог бы объяснить суккубу, что ритуал требует молчания. Что процедура требует полнейшего подчинения случайному ходу событий — охраны у входа не было именно поэтому. Что ритуал должен быть исполнен несмотря ни на что — именно в этом вся суть.
Но Старейшина конечно же не считал нужным объяснять всё это.
— Здравствуй, Ахтас, — продолжил он. — Как прошли твои странствия?
— Здравствуй, Старейшина, — ответила «истинная». — Странствия привели меня к новым знаниям.
— Как и должно быть, — кивнул старец. — Как и должно.
Затем он вновь перевёл взгляд на суккуба, всё ещё плотно завёрнутую в свою накидку:
— Отчего молчалив твой спутник, Ахтас? Ритуал уже закончен и не требует более тишины.
Вместо ответа Эклипсо откинула капюшон и внимательно посмотрела на старца. Если он и удивился, увидев перед собой суккуба, то виду всё равно предпочёл не подавать. Самообладанию этого старика можно было только позавидовать.
— Не думал, что при своей жизни увижу луноокую, — произнёс он.
Услышав это слово, целительница еле заметно улыбнулась, будто найдя подтверждение своим догадкам. Она явно учуяла суккуба с самого начала.
— Подойдя ближе, ты смог бы лучше меня рассмотреть, — раздался в тишине мягкий голос суккуба.
Несмотря на какой-то просто чудовищный самоконтроль, когда старец подымался из своего кресла, опираясь на руки, на его лице всё же успело промелькнуть удивление. Оно было вызвано тем, что тело вдруг начало производить самовольные, совершенно им не контролируемые, действия.
Однако вскоре сознание накрыло тёплой волной, и оно погрузилось в мягкую пелену незнакомого, но такого приятного, голоса, противиться которому совершенно не хотелось. Ведь тогда всё это исчезло бы в миг, вся эта сладкая нега растворилась бы в волнах.
«Растворяться в волнах», — подумал старец, медленно подходя к суккубу. «Чьи это мысли? Разве это мои мысли?».
Структура его разума, окутанная самоконтролем и трезвостью ума, вызывала уважение, но всё же не могла сопротивляться разуму суккуба, усиленному стимулятором в десятки раз.
— Мой друг нуждается в помощи, — сказала Эклипсо, обеими руками обхватив голову старика и заглянув ему в глаза. — Разве может Старейшина отказать заблудшему путнику в беде? Разве в пустошах не осталось сострадания?
— Нет, отказать тебе в помощи я не могу, — тихо произнёс старец.
Тихий, едва заметный, смех слепой целительницы остался незамеченным всеми, кроме суккуба. Но Эклипсо знала, что эта женщина, несмотря на своё чутьё, не представляла собой помехи в данный момент.
* * *
Несмотря на предосторожности, слухи о появлении в поселении суккуба всё же расползлись в толпе. К счастью о демоне пока что мало кто знал, к тому же эти немногие были под воздействием чар. Если бы «истинные» узнали ещё и об Айзеке, то сдержать их любопытство было бы очень трудно.
Старейшина заверил, что шатёр, где разместились гости, никто не потревожит, и Эклипсо верила, что так оно и будет, по крайней мере, ближайшие несколько дней. Брахта и Зар всё же вызвались поочерёдно охранять вход, а Ахтас сопроводила Эклипсо в один из шатров, сооружённый вокруг колодца, где суккуб смогла наконец, через столько дней, омыть своё тело и примерить на себе одежду «истинных».
Сперва Эклипсо намеревалась всё же прикрыть грудь, однако Эйко настояла на том, чтобы оставить всё как есть, в первичном варианте «истинных», с оголённым торсом. Она заявила, что пора привыкать к такому виду, потому что это выглядит: «Потрясно» на их теле. На что Эклипсо заметила, что такое проявление эмоций свидетельствует о начавшемся снижении действия стимулятора.
Арексис, слепая женщина-целительница, тем временем «осматривала» тело Айзека, скользя ладонями по его пылающей коже. Она была восхищена и поражена этому событию, происходящему в её жизни — прикосновению к живому, настоящему демону. И теперь она хотела большего, не только касаться, но и слышать его голос, слышать его мысли, воспроизводимые пересохшими устами. Но Айзек давно уже был в коматозном состоянии, и издавал лишь редкие, тяжёлые вздохи.
Она решила, что во что бы то ни стало должна услышать этот голос, поэтому её помощь была совершенно искренней. И именно поэтому Эклипсо особо не переживала по поводу её лояльности, даже несмотря на сопротивление чарам суккуба.
* * *
— Ты выдела его полёт вживую? — спросила Арексис, смешивая принесённые ею травы в нужных пропорциях.
— Не только видела, но и слышала хлопки этих крыльев об облака, — равнодушно пожала плечами Эклипсо.
Арексис мечтательно закрыла пустые глазницы, но вскоре выражение её лица сменилось горечью. Она уже знала, какая операция им предстояла, и это знание тяготило её. Особенно от того, что никаких других вариантов уже не оставалось.
Но хотя бы сломанный рог демона можно было восстановить, она даже уже знала, как именно это можно было сделать. Однако сперва всё же нужно было восстановить самого демона.
Где и каким образом отделить крылья от тела, Эклипсо знала сама, поэтому эта часть лежала на ней. Помощь Арексис заключалась в целительных порошках, состав которых должен был буквально выжечь остатки чёрной язвы, уже начавшей прокладывать свою паутину в организме, перекинувшись с крыльев на спину и лопатки. Именно это являлось самой рискованной частью, ибо сердце демона могло просто не выдержать такой нагрузки.
Но других вариантов не было. Кроме, разве что… того фокуса, который Эклипсо уже проворачивала ранее с оковами и пространственными играми, находясь в иллюзорном мире. Только, к сожалению, с колдовской язвой такой фокус уже не прошёл бы.
Вначале целительница втёрла в некоторые части тела демона небольшие дозы порошка, для того, чтобы его организм хоть немного привык и адаптировался к предстоящему. Эклипсо тем временем подготавливала короткий нож, принесённый Ахтас, а сама «истинная» занималась поддержкой небольшого костра, чтобы угли и пепел оказались под рукой в нужный момент.
Каких-либо других инструментов суккубу не требовалось, так как отделять поражённую плоть она собиралась в местах сухожилий и хрящей, не затрагивая кости. Физиологическое строение демона отлично подходило под эту задумку. В итоге должны были остаться лишь четыре небольших, костяных отростка, по два с каждой стороны, практически сливающихся с плоскостью спины. Их изначально округлая форма не должна была принести в дальнейшем какого-либо дискомфорта, да и зарасти кожей они должны были довольно быстро, оставив лишь шрамы, напоминающие об утрате.
Как бы там ни было, всё это не входило ни в какое сравнение с варварскими методами, применявшимися в городе, для превращая демонов в «низших». После которых бедняги частенько вообще утрачивали способность спать на спине, из-за оставшихся там навсегда корявых обрубков из костей и хрящей, торчащих во все стороны.
— Это тело готово, — произнесла Арексис, сидя возле демона, и медленно помешивая в маленькой миске густоватую смесь, от которой пощипывало в глазах.
Затем она указала суккубу на сосуд, в котором содержалась смесь другого цвета:
— Смажь этим под глазами. По одной тонкой полосе, под каждым. Это остановит слезливость, и прибавит ясности твоему зрению.
После этого она протянула Эклипсо свою миску:
— Теперь твои руки, и твой нож. Это придаст им остроты и огня, разрушающего всё чужеродное, скверное.
* * *
Свет.
Тьма.
Уходящее Солнце?
Восходящая Луна?
Стена масок исчезла.
Вслед за ней исчезли и кривляющиеся рожицы.
Айзек ещё не исчез.
Ещё не до конца.
* * *
Нож, под руками суккуба, прорезал податливую плоть, словно ветер, рассекающий облака. Это был хороший нож. Хорошо подготовленный. Милосердно быстрый.
* * *
— Ты — пустоши сухой листок, — звучал уже охрипший голос Арексис.
Её ладони скользили по кровоточащей плоти.
— Ты растворяешься в песках.
Пальцы целительницы, измазанные жгучей смесью и кровью, пока ещё осторожно двигались вокруг ран, не проникая внутрь. Жар, исходящий от тела демона, заставлял подыматься и кружить в воздухе прозрачные облачка пара.
— Ты, с ветром наперегонки…, - голос повысился, и в нём уже отчётливо слышалась боль.
Арексис задрала голову, чуть взвыв, но вскоре взяла себя в руки и продолжила, погрузив свои пальцы глубоко в обжигающие раны, и разнося целительную, огненную смесь по всему организму Айзека.
— …уносишься к вершинам гор.
Её руки дрожали от боли, но она не вынимала пальцев из плоти демона.
— Дождём прольёшься.
— Растворишься в камне.
Грудь целительницы тяжело вздымалась и опускалась. Хриплый голос затихал.
— И вновь вернёшься…
Очередной тяжёлый вдох.
— …в Бездны океан.
Тело Арексис обессилено начало заваливаться набок, и руки сами выскользнули из ран. Ахтас подхватила её, а Эклипсо взяла щипцами один из углей, и начала прижигать раны на спине Айзека.
* * *
Осколки разума, некогда бывшие единим целым, разлетались в разные стороны.
В каждом из них отражались: лица, предметы, события.
Но если раньше в этом месте был лишь гаснущий свет разрушающегося «Я», то теперь здесь ощущалось ещё чьё-то присутствие.
Что-то пришло извне. Притянулось на звон опустошающегося сосуда.
Стало заполнять собой эту звенящую пустоту.
* * *
Эклипсо молча наблюдала за Айзеком, сидя возле тлеющих углей. Раны демона были обработаны, и теперь его тело мирно покоилось на шкурах. Всё, что зависело от них, было сделано. Теперь оставалось только ждать.
Она прислушалась к своим ощущениям, но вновь не нашла там каких-либо признаков ненависти или чего-то подобного. Не было у неё и желания отомстить. Можно было бы подумать, что она простила Айзека. Но дело было в том, что погрузившись глубже в себя, без эмоций, она осознала, что прощать его, в общем-то, было и не за что. Потому что не за что было и обвинять его в чём-либо.
Разве не глупо обвинять пса за то, что тот исполняет команду своего хозяина? Разве не глупо обвинять молот в руках Стража?
Если и был кто-то, заслуживающий её мщения, так это тот, кто отдавал приказы, а не исполнитель.
Быть может она просто пыталась найти оправдание для Айзека, даже после всего услышанного тогда в пещере. А быть может никакого оправдания и не требовалось.
«Простил бы его мой отец?», — думала она. «Простил бы меня за все эти мысли?».
«Стал бы он вообще кого-либо обвинять?».
Арексис всё ещё была без сознания, и лежала у стены шатра, укрытая плотной тканью. По заверению Ахтас, такое состояние было обычным делом, особенно после такого сложного ритуала, и вскоре целительница должна была прийти в себя.
Эклипсо повертела в руке, уже вымытый и очищенный, нож, а затем отложила его в сторону. Её глаза невольно начали смыкаться. Усталость в конце-концов взяла своё, и она погрузилась в глубокий сон.
Ей снилось её озеро. Такое родное, и такое далёкое. Тёплое, обволакивающее, тихое. Как обычно, раскинув руки, она лежала спиной на его поверхности, погрузив уши в воду, убаюкиваемая пением подводной тишины.
* * *
Когда она вновь открыла глаза, то сперва решила, что всё ещё находится в царстве сновидений. Айзек сидел на полу, спиной к ней, в своей обычной позе для медитаций. Даже по самым благоприятным расчётам он едва ли смог бы очнуться так быстро, поэтому она слегка тряхнула головой, пытаясь развеять сон. Однако это была реальность.
Неужели она проспала настолько долго?
Арексис всё ещё тихо посапывала на том же месте, а Ахтас в шатре не оказалось. Должно быть она занялась уничтожением крыльев. Целительница настойчиво, несколько раз перед началом ритуала, упоминала о том, чтобы сжечь их, отдавая тем самым дань духам, которые помогут в исцелении. Эклипсо не возражала, только не ради каких-то там духов, а ради элементарной гигиены.
— Айзек? — произнесла Эклипсо, не вставая с места.
Айзек молчал, хотя движение головы, чуть склонившейся набок, выдало его бодрствующее состояние.
— Как ты себя чувствуешь? — продолжила Эклипсо. — Ты слишком рано встал, раны ещё свежи.
— Айзека больше нет, Эклипсо, — ответил Айзек.
Суккуб вздохнула:
— Айзек, послушай. Я знаю, насколько дороги были крылья для тебя. Но это ведь не они делали тебя тем, кто ты есть. И их отсутствие тоже не сделало тебя кем-то другим.
— Дело не в этом, Эклипсо, — спокойно ответил Айзек. — Крылья, или их отсутствие, беспокоили Айзека, но не меня.
— Но, кто же ты тогда? — вновь устало вздохнула Эклипсо, понимая, что его трудно будет вытащить из этого состояния. — Кто, по-твоему, находится здесь, если не Айзек?
— Я… не знаю, — произнёс Айзек, после небольшой паузы.
Затем он поднялся на ноги и развернулся лицом к суккубу. Его левый глаз был всё тем же, демоническим глазом. Чёрным, с яркой, сияющей синим свечением, радужкой. Но правый его глаз был теперь полностью чернее ночи. Словно бездна.
— Никто… Я никто.