Опьяняющее веселье продолжало витать над поселением ещё довольно долго. «Истинные» ликовали и праздновали свою победу, отдав почести тем из них, кому не удалось дожить до этого момента. И только некоторые не испытывали таких ярких эмоций, прекрасно осознавая, что всё это лишь начало, что радоваться рано. Ведь это была, по сути, всего лишь небольшая, тактическая победа, и что-то более серьёзное и трудное ещё ждало их всех впереди.
Старейшина тоже был одним из этих немногих, к тому же на него всё сильнее давил груз договора, о котором Никто завёл разговор сразу же после битвы. Демону требовались другие племена.
— Все, что есть, — ответил он на уточняющий вопрос Старейшины.
Ещё несколько недель назад старый «истинный» только посмеялся бы над таким ответом, но сейчас ему было не до смеха. Сейчас он прекрасно понимал, что демон не шутит. Впрочем, у Старейшины появилась всё же искорка надежды — мысль, что ему удастся избавиться от Никто. Причём это было бы вполне в рамках заключённого договора.
Дело было в том, что безумная идея демона по налаживанию контакта с другими племенами, и дальнейшему их объединению, была, в общем-то, вполне возможна. Пусть даже только теоретически, но возможна. Однако для этого требовалось совершить практически невозможное. Для этого требовалось то, что совершенно точно заставило бы демона исчезнуть из жизни Старейшины навсегда.
Он усмехнулся этим размышлениям, однако быстро одёрнул себя, опасаясь, что демон прочтёт его мысли. Но Никто был, как обычно, невозмутим. Мог он читать мысли «истинного» или нет, внешне он не подавал виду.
— Мои сородичи не захотят уходить. Не все из них, по крайней мере, — произнёс старик. — А уж объединяться с другими племенами… это вообще самоубийство.
— Ты упоминал о древнем ритуале, — парировал Никто. — Перед которым не смогут устоять другие Старейшины.
— Да, упоминал, — пожевал губу старик, прищурив глаза. — Но это не ритуал, а скорее… давняя легенда.
— Я хочу услышать подробности, — ответил демон.
— Ну что же, — вздохнул «истинный». — Согласно нашим древним писаниям, когда-то давно, когда мир был другим, и на небе не существовало облаков и звёзд, в эти земли пришли наши предки. Изгнанники из других миров. Небольшое племя, несущее на себе бремя сохранения и продолжения своего вида в последующих веках. Их путь был настолько долог, что через несколько поколений они уже забыли, откуда шли, и куда, и за что были изгнаны. Они забыли, кто они, и откуда. И в итоге они осели в пустошах, постепенно привыкая и адаптируясь к суровым условиям, и ведя кочевой образ жизни. Со временем племя разрасталось, изменяя изгнанников не только внешне, но и внутренне. Впрочем, новые поколения уже и не были никакими «изгнанниками». Они были полноправными детьми пустошей, рождёнными ею. Старая и новая кровь начала враждовать и не понимать друг друга всё больше и больше. Одно, единое когда-то, племя, превратилось в два, а после те два превратились в четыре, разбредаясь по пескам и продолжая разделяться. И единственное, что осталось, объединяющее всех — память о том, что их истинный дом где-то в другом мире. «Истинные» — теперь это всего лишь звук, всего лишь традиция.
— Я не совсем понимаю, как это может помочь мне, — ответил Никто, выждав паузу.
— Это ещё не всё, — продолжил Старейшина. — Однажды предки наткнулись на земли, которые были пустынны даже на фоне пустошей. Долина, которая буквально высасывала жизнь из «истинных», рискнувших углубиться в неё. В ней не было ничего, что могло бы быть полезным для жизни, никаких ресурсов или источников жидкости, поэтому соваться в неё и не было никакого смысла. Однако она необъяснимо манила к себе, одновременно с этим опустошая смельчаков, отправившихся туда. Некоторые даже возвращались обратно, будучи истощёнными, и полностью безумными, бормочущими себе под нос жуткие вещи. Но какие бы странные, бессвязные и безумные вещи они не рассказывали, во всех этих рассказах была одна общая деталь — огромная статуя, какая-то чудовищная голова с раскрытой пастью, сотканная из тысяч каменных змей. И ослепляющие глаза, выворачивающие наизнанку.
Никто задумчиво прищурился, а старик продолжал:
— Согласно легенде, тот, кто сможет заглянуть в эти глаза, и сохранить здравый рассудок, сможет вернуть «истинных» в их… истинный дом, из которого они были изгнаны однажды.
— Я думал, что пустыня уже давным-давно стала домом для многих твоих сородичей, — произнёс Никто.
— Это всего лишь легенда, — пожал плечами Старейшина. — Мало кто вообще задумывается о подобных вещах, не говоря уже о том, чтобы искать какой-то там, «истинный дом», который является не более чем сказочкой для детей.
— Довольно странно слышать такое от Старейшины, — ответил демон.
— Ритуалы должны строго соблюдаться, безусловно, — внимательно посмотрел старик в глаза демону. — Однако я всё же реалист, а не какой-то дикарь. Легенды есть легенды, а реальность есть реальность.
— Это место существует на самом деле, эта долина? — задал вопрос Никто, после небольшой паузы.
— Да, — кивнул Старейшина. — И те редкие безумцы, вернувшиеся оттуда и превратившиеся в безвольные овощи, пускающие слюни — тоже правда. Арексис с самого детства была буквально заворожена их бредом и этой чёртовой долиной.
— Странно, — произнёс Никто. — Я не видел в селении ни одного безумца, пускающего слюни.
Старейшина хмыкнул:
— Потому что здесь не место для таких.
Никто немного склонил голову набок и посмотрел на Старейшину. Но всё же он не озвучил то, что непременно озвучил бы Айзек:
«Так вот почему ты лишил её глаз? Слепая не сможет заглянуть в глаза безумию, когда, повзрослев, неизбежно отправится однажды в долину, подгоняемая жаждой знаний. И вот она повзрослела».
В конце концов, кто сказал, что милосердие не может приобретать причудливые, извращённые формы? Иногда ради милосердия совершаются довольно странные вещи, со стороны выглядящие настоящим безумием.
* * *
— Так странно, — прошептала Арексис, прижавшись к Никто.
Их нагие тела лежали на шкурах, пропитанных запахами эфирных масел от разгорячённой, но уже остывающей плоти. Маленький шатёр освещался лишь слабыми огоньками жаровни, отражаясь на коже разноцветными отблесками. А в воздухе витали древесные нотки, смешивающиеся с ароматами каких-то цветочных трав. Арексис была мастером в подборе ингредиентов, подходящих для определённого случая. И доказала это в очередной раз.
— Что же именно? — тихо ответил Никто, поглаживая её бедро.
— Когда мой свет померк навсегда, я думала, что тьма будет теперь окружать меня вечно. Что все мои мечты и фантазии останутся теперь в… мечтах и фантазиях… где-то там, где светит солнце, только уже не для меня.
Никто коснулся пальцами её пустых глазниц, затем провёл ладонью по щеке.
— Я никогда и подумать не могла, что однажды в моей жизни произойдёт нечто подобное, — продолжила Арексис, накрыв его ладонь своей. — Вот так встреча, правда?
— Правда, — ответил демон.
— Но для тебя это, наверное, просто ерунда, — в голосе «истинной» послышалась грусть.
— Вовсе нет, Арексис, — произнёс демон. — Вовсе не ерунда.
Арексис улыбнулась, и прикоснулась к его искусственному, стальному рогу.
— Знаешь, это ведь не совсем обычная сталь, — промурлыкала она. — Существует поверие, что с помощью определённого ритуала можно привязать к ней бестелесного духа. И тогда, на какое-то время, пока эта сталь будет существовать, этот дух будет иметь собственное тело, в виде этого куска стали.
Она хихикнула.
— Теперь эта сталь часть тебя, часть твоего тела… и получается, что можно привязать духа прямо к тебе, представляешь? Как хранителя. Как оберег.
— Вряд ли дух согласится на такое добровольно, — улыбнулся Никто. — Иметь тело, в виде стального рога — это так себе участь. Особенно для свободного духа.
Арексис засмеялась:
— Ну, это всё равно лучше, чем вообще ничего. Существовать вообще без тела, это наверное… не всегда приятно.
— Возможно у духов есть другие способы, чтобы познавать этот мир, — ответил Никто, легонько ущипнув её за ягодицу.
— Возможно, — игриво ответила Арексис. — Но у них нет губ, которыми можно ощущать.
Её уста коснулись шеи демона. Начавшая было остывать плоть снова жаждала прикосновений. Снова жаждала ощущать себя наполненной. Живой.
Никто ответил на этот зов, и отблески угольков из жаровни вновь закружились на коже в безумном, диком танце.
* * *
Удивительно, но большинство «истинных» вполне положительно отнеслись к новости о том, что им пора двигаться дальше. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь в глубине души все они были кочевниками. Даже те из них, кто уже привык к оседлому образу жизни в этом поселении. Правда о том, что в дальнейшем предстояла намеренная встреча с другими племенами, знали далеко не все. Незачем было будоражить их умы этой информацией, поэтому решено было пока что сохранить это в тайне. Плюс ко всему этому, Старейшина конечно же надеялся, что когда демон отправится в долину, больше он его не увидит.
Снявшись с насиженного места, «истинные» были воодушевлены предстоящим походом. Они давно уже засиделись на одном месте, и их свободолюбивые души жаждали дороги.
На десятый день пути, когда колонна остановилась в подходящем месте, способном укрыть их от зноя, Эклипсо в очередной раз завела с Никто разговор о целесообразности посещения той проклятой долины. Ей не нравилось абсолютно всё из того, что она услышала.
— Неужели ты не понимаешь, что Старейшина просто пытается избавиться от нас таким образом?
— Конечно понимаю, — кивнул Никто.
Подождав некоторое время, и убедившись, что это всё, что хотел сказать демон по этому поводу, суккуб вновь продолжила:
— Тогда зачем? Неужели это так важно? Мы даже не знаем наверняка, стоит ли верить всему этому. Мы не знаем, как воспримут нас другие племена. Да и как ты вообще собрался доказывать им, что был в долине и вернулся невредимым? По твоему, они должны будут поверить тебе на слово?
Никто взял её за плечи:
— Кто сейчас говорит в тебе? Страх? Сомнения? Ты можешь уйти в любой момент, в любой мир. У тебя есть на это силы и способности. Так зачем тогда ты переживаешь о том, что не случилось и, возможно, и не случится вовсе?
Эклипсо выскользнула из его ладоней и отвернулась.
— Но к чему тогда всё это было? — сказала она, глядя на расплывающийся от жары горизонт. — Я хотела… мой отец хотел, чтобы я смогла вырваться из Ада. А вместо этого мы словно бегаем по кругу. Когда я услышала описание этой долбаной статуи… ты ведь тоже прекрасно понял, что это за статуя. Разве нет?
— Да, по описанию это очень похоже, — согласился демон.
— Мы бежали из города, из этого адового сердца. Оставив его позади. А что в итоге? В итоге, впереди нас ждёт то же самое, — не унималась суккуб.
— Мы не знаем, что ждёт нас впереди, — спокойно ответил демон. — Мы можем только предполагать это. Кстати… тебе вовсе и не нужно идти в долину. Я наоборот хотел бы, чтобы ты осталась с «истинными».
Эклипсо развернулась, и в уголках её глаз, еле заметно, сверкнули капельки влаги:
— Ты что же, считаешь меня настолько трусихой?
Никто ответил не сразу. Некоторое время он смотрел ей в глаза, а затем произнёс:
— Я считаю, что если бы позвал тебя, то ты отправилась бы за мной в самое пекло. Но сейчас тебе лучше остаться с ними. В той долине тебе нечего делать.
Эклипсо фыркнула:
— Очень самоуверенно звучит. Ты слишком много о себе возомнил.
Никто улыбнулся в ответ на это:
— Когда ваши гормоны угомонятся, неугомонные сёстры, вы лучше воспримите то, что было сказано здесь. А затем мне понадобится ваша помощь и ваша поддержка, возможно, как никогда прежде.
Он снова взял суккуба за плечи:
— Могу ли я рассчитывать на вашу поддержку, Эйко и Эклипсо, когда придёт время?
«Конечно можешь, хоть ты и чёртов мудак», — хотела сказать Эйко, но Эклипсо ответила не сразу.
— Иногда мне кажется, что я вообще не знаю, кто ты или что ты, — ответила суккуб. — Я не могу дать тебе такого обещания, потому что просто не знаю, что ты там вообще задумал.
— Спасибо за твою искренность, Эклипсо, — ничуть не смутившись ответу суккуба, произнёс Никто.
* * *
С возвышенности, там, где они остановились, долина казалась лабиринтом, созданным природой из разнообразных ущелий. Словно множество высохших рек, когда-то переплетённых между собой своими бурными водами. Даже с этого расстояния она одним только своим видом будоражила сознание, пробуждая в голове странные образы.
Никто отказался от копья, которое предлагал ему Зар, заявив, что такие предметы ему там вряд ли помогут, и будут только лишней обузой. Впрочем длинный нож «истинных» всё же болтался на его поясе, но для него это скорее было элементом одежды, нежели оружием.
Небольшая проблема возникла с Арексис, которая захотела отправится с демоном. Она уверила сестру и братьев, что даже если они свяжут её, она всё равно найдёт способ уйти в долину. В итоге, посчитав, что с Никто она всё же будет в большей безопасности, чем вообще одна, они смирились и отступили. Старейшина не участвовал в этом споре. Возможно он опасался, что если Арексис ослушается его на глазах у всех, а она наверняка ослушалась бы его, то он окончательно утратит свой авторитет среди сородичей. Сказав, что она уже взрослая и вправе сама решать свою судьбу, он попытался абстрагироваться от всего этого.
— Вполне вероятно, что мы не вернёмся оттуда, — сказал ей Никто, глядя как она занимается пряжками и ремнями на своей одежде. — И даже если вернемся, возможно ты уже не будешь прежней, Арексис.
— Мне всё равно, Никто, — ответила она, продолжая своё занятие. — Возможно, это будет путешествие всей моей жизни. Так что… оно того стоит. К тому же, у меня есть преимущество…
Она указала пальцем на пустоту в своих глазницах и улыбнулась. Демон не стал отговаривать её идти с ним. Не стал просить о том, чтобы она осталась с «истинными». И Эклипсо, находившаяся рядом с ними в этот момент, не могла понять, почему он так легко позволяет «истинной» следовать за ним в долину. Хотя, по всей видимости, Арексис и не собиралась следовать за ним. Её интересовала сама долина.
И всё же, суккуб чувствовала некое подобие неловкости. Будто это она должна была быть на месте Арексис. Будто это она должна была настойчиво и решительно составить ему компанию в этом пути, даже несмотря на его просьбу остаться.
Словно почувствовав её внутренне смятение, Никто подошёл к ней и тихо произнёс:
— Когда я вернусь, мне понадобится твоя помощь. А там, в долине… не твоё место… не твоя судьба.
Она ничего не ответила, но эти слова её немного успокоили.
Двое странников наконец выдвинулись в путь. Кто-то из них, к своим, неведомым никому, целям. Кто-то, к своей судьбе.
Почти всё племя провожало их, молчаливо наблюдая за удаляющимися спинами. Большинство из них видели долину впервые, став свидетелями этого безумного паломничества.
* * *
— Что ты «видишь»? — спросил Никто, проведя рукой по шершавой поверхности ущелья.
— Глаза, множество глаз, наблюдающих из стен, — произнесла Арексис. — Они безмолвны.
Никто видел лишь красноватые камни. Он не ощущал ничего особенного, даже углубляясь всё дальше и дальше. Но изменения в поведении «истинной» явно давали ему понять, что какое-то внешнее давление на её сознание всё же происходит. Это не было обычной тревогой из-за необычности этого места. Это не было связано с легендами, память о которых вспыхивала в её голове, при нахождении здесь. Это было нечто другое.
Иногда он отмечал про себя, что Арексис отвечает ему как-то бессвязно. А иногда даже её голос менялся, словно кто-то или что-то использовало её тело для коммуникации с ним. Когда он спрашивал её об этом, она отвечала, что ничего не говорила, и не понимает, что он имеет в виду.
Тогда он попробовал обратиться напрямую к тому, кто говорил её устами.
— Кто ты? Что ты? — спросил он, когда заметил очередное изменение в Арексис.
— Тот же вопрос можно задать и тебе, не так ли? — прозвучало множество голосов.
— Я не знаю, кто я, это правда, — спокойно ответил Никто. — Ты знаешь, зачем я здесь?
Арексис не ответила, продолжив идти дальше.
Они всё ещё двигались сверху вниз, поэтому примерное направление можно было видеть вдали, даже несмотря на изгибы ущелий. Но Никто совершенно не заботило правильное направление, сейчас он уже прекрасно понимал, что их «выведут» к нужному месту, хотят они того или нет.
— Никто? — вдруг произнесла Арексис, не сбавляя шаг. — Ты здесь?
— Да, Арексис.
— На мгновение мне показалось, что мы потерялись, и я осталась одна. Так жутко стало, но одновременно с этим… вовсе и не жутко.
— Эти глаза всё ещё наблюдают за нами? — спросил Никто.
— Какие глаза? — ответила она.
Никто приподнял голову и медленно втянул воздух. Не ощутив ничего странного и необычного, он продолжил следовать за «истинной». Однако вскоре ему пришла в голову одна мысль, и он резко остановился, не произнеся ни слова.
Некоторое время Арексис шла вперёд, не замедляя шаг и не оборачиваясь. Затем остановилась, и так же безмолвно и не поворачивая головы, застыла на месте.
Никто продолжал стоять, наблюдая за «истинной». Она не подавала никаких признаков заинтересованности в происходящем, но и не продолжала движение вперёд. Тогда он решил попробовать ещё кое-что. Не сводя с неё глаз, он медленно попятился назад.
Пять неслышных шагов, десять, двадцать. Наконец Арексис повернула голову, чудовищно извернув при этом шею, потому что спина её оставалась в том же, недвижимом, положении. Некоторое время бездна её пустых глазниц безмолвно смотрела на демона, а затем губы растянулись в улыбке.
Задумчиво прищурившись, демон постоял на месте ещё некоторе время, затем двинулся вперёд. Когда он поравнялся наконец с Арексис, которая не отводила от него свой «взгляд» всё это время, она повернула голову и шагнула вперёд, продолжая свой путь.
— Знаешь эту песенку? — произнесла она не своим голосом. В этот раз, каким-то новым. В нём слышалось какое-то странное, непередаваемое смешение огромной мощи, алчности и хитрости. Но при этом, ещё и… какой-то усталости.
— Какую, Арексис?
— Не придуривайся, демон, — хихикнул голос. — Не называй меня, Арексис. Ты же знаешь, что это не она обращается к тебе.
— Ладно, — пожал плечами Никто. — Так что там за песня?
— Мммм, — медленно, словно смакуя слова, произнёс голос. — Песенка про демона, сующего свой любопытный нос туда, куда не следует.
— Почему ты называешь меня демоном? — ответил на это Никто, проигнорировав нотки угрозы в свой адрес.
— А кто же ты? — театрально изобразил удивление голос. — На вид, демон как демон. Бескрылый правда, но тебя ведь это совершенно не заботит, да?
— Да, не заботит, — кивнул Никто.
— О, я горжусь тобой, — произнёс голос, и совершенно не было ясно, шутит он, или говорит всерьёз. — Настоящий бунтарь. Весь в отца.
— Я не знаю, кто я, — ответил на это Никто. — И отца у меня тоже нет.
— Ну, ну, дорогой мой демонёнок. У всех есть отец… Даже у меня. Правда, вряд ли он гордится мной.
— Кто бы ты ни был, мне нужна твоя помощь, — вдруг заявил Никто.
— Ничего себе, — удивился голос. — Это что-то новенькое. Я прямо заинтригован. А с чего ты взял, что я захочу помочь тебе, червь земляной?
— Потому что в конечном итоге эта идея заинтересует и тебя самого, — спокойно ответил Никто.
Арексис засмеялась тысячей голосов.
— Айзек был тот ещё выдумщик, правда? — наконец произнёс голос.
— Если ты знаешь об этом, то я тем более не вижу причины, по которой ты откажешь в помощи, — сказал Никто.
Арексис остановилась, и посмотрела на Никто.
— Хмммм, — протянул голос. — Хм, хм, хм. Даже если и так, мне всё равно нужно что-то взамен. Да, да, чисто символическая плата, скорее дань традиции, и тем не менее. Ну, ты должен понять.
— Да, — серьёзно ответил Никто. — Я понимаю.
— Вот это я понимаю, настрой! — ликующе воскликнул голос. — Ух!.. Ладно, чёрт с тобой! Аха-ха-ха-ха!
— Ещё кое-что, — произнёс Никто. — Скажи мне, кто я?
— Ой, ну хватит уже, — ответил голос таким тоном, словно его обладатель закатил глаза. — Ты никто, ты ничто. Тебя нет. Что тебе ещё нужно знать?
— Больше ничего, — разочарованно ответил Никто.
— Тогда хватит задавать мне глупые вопросы, дитя, — изменившимся голосом произнесла Арексис.
Теперь в этом спокойном, безразличном голосе не ощущалось больше ничего, кроме давящей на ушные перепонки пустоты. Выворачивающей наизнанку даже бездушное существо.
Никто пошатнулся и опустился на одно колено, тяжело дыша.
Придя в себя наконец, он продолжил путь, следуя за «истинной», и не задавая больше никаких вопросов.