Нет уже ни Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского.
Послание к Галатам, 3:28
Снаружи их ждал очередной автомобиль из обширной коллекции Виктора. На этот раз им оказался дряхлый «Траби», произведённый ещё в доисторические времена. Из-под облезшего лака просматривался деревянный корпус и покоробившийся пластик.
— Откуда ты достал эту штуку? — спросил Каин.
— На какой-то распродаже, — беззаботно ответил Виктор.
— И сколько у тебя машин?
Он на мгновение задумался.
— Много. Давно я в некоторые гаражи не заглядывал. Хотя кое-какие даже открывать не стоит.
— Это ещё почему?
— Я там секретные документы храню, — ответил Виктор и приложил палец к губам. — Только никому не говори.
— Где ты взял этот раритет? — спросила подошедшая Кальфу, презрительно осмотрев «Траби». — Он же сейчас на части развалится.
Виктор вернул на место боковое зеркало, которое болталось на нескольких проводах.
— Не оскорбляй честь культового автомобиля, символа великой Лейтании, простирающейся от моря до моря, — с достоинством ответил он, хлопая расхлябанной дверцей рыдвана[1], которая норовила открыться сама собой. — Хм… Надо заменить уплотнитель. Опять придётся искать резину и корячиться с нарезкой. Такую страну просрали… Ну ничего, у вашего поколения появился шанс высрать её обратно, сделав ещё более великой.
— «Не спрашивай, сколько дерьма тебе может дать твоя страна, спроси, сколько дерьма ты можешь дать своей стране»? — подсказал Каин.
— Именно так, брат. Именно так.
— А подпалины откуда? — спросила Кальфу, тыча пальцем в чёрные пятна на передней части автомобиля.
— Какие ещё подпалины? — тут же всполошился Виктор. — А, эти. Загорелся во время заправки, нормальное явление.
Обычная история с «Траби» — расположенный рядом с двигателем бак требовал уделять заправке должное внимание. Виктор, разумеется, этого не делал, предпочитая пускать процесс на самотёк.
— Пока ждали пожарных, цыгане успели сосиски на пламени зажарить, — Виктор вздохнул. — Заплутали, бывает. Забыли, что заправка находится в ста метрах от них. Хотя им даже предложили дорогу показать.
— Кажется, я видела нечто подобное в новостях пару лет назад.
— Да? Мне казалось, что он за последние пару лет горел раз пять, не меньше. Деревянные части, бензобак под капотом, всё такое…
— Я туда не полезу, — заявила Кальфу.
— Ицинке-пиценке киш Кальфу, — пропел Виктор. — Испугалась маленькой старой машинки. Не дрожи, «Траби» не кусается. Опять же, на метро мы туда всё равно не доедем, ветка опять на ремонте.
Можно было не уточнять о какой именно ветке идёт речь. Синяя ветка метро стабильно закрывалась на ремонт каждый месяц. Вагоны, которые должны были ездить по ней, приходили бракованными, списывались и отправлялись в отстойники, где благополучно ржавели и разваливались. Новые партии продолжали поставляться точно в срок, качество их становилось всё хуже, а в последний раз ситуацию усугубили пьяные рабочие-урсиды, которых забыли забрать перед отправкой. На протяжении всего пути они продолжали уничтожать запасы спиртного и до Офенпешта доехали в совсем уж невменяемом состоянии. Полиция попыталась было справиться с ними, но быстро отказалась от этой идеи и отступила.
Проспавшись, мающиеся с похмелья урсиды отказались возвращаться домой в Ебению и попросили оставить их в Транслейтании. Спустя неделю дебатов, едва не закончившихся поножовщиной, парламент всё же постановил оформить урсидам гражданство, так как забирать их никто не спешил, и не смог придумать ничего лучше кроме как доверить им ремонт всё тех же бракованных вагонов. Благо работать с металлом и механизмами они умели.
Урсиды организовали небольшой анклав-гетто рядом с отстойником и приторговывали уцелевшим оборудованием, изредка доводя до ума пару вагонов в месяц. Итогом их деятельности стал дикий бардак, покрываемый городскими чиновниками, но синяя ветка стала закрываться чуть реже. Также урсиды приторговывали термоядерным самогоном собственного производства и ввели моду на квадратные зимние шапки с ушами.
— Твой рыдван может взорваться в любой момент.
— В следующий раз поедем на джипе, — пообещал Виктор. — Но сейчас не стоит привлекать внимание.
— Как будто эта штука тянет на эталон незаметности.
— Зато полиция никогда не останавливает.
Он махнул рукой, и Каин едва успел поймать брошенные ключи.
— Ты поведёшь.
— Пересмотрел фильмов про крутых полицейских?
— Да. И тем горжусь. У кого ещё есть такая эпичная коллекция, а?
Кальфу подёргала дверную ручку.
— Не открывается.
— Бывает. Попробуй с другой стороны.
Раздался скрип и грохот. Виктор обернулся.
— А нежнее открывать не могла? — спросил он, увидев лежащую на асфальте дверь.
Кальфу приложила её обратно и вернула в паз ударом ноги. Тем временем Виктор принялся крутить ручку радиоприёмника. Салон заполнила громкая музыка, последний шедевр Жужи Иллени[2].
— Выключи эту лажу, — сказала Кальфу.
Виктор сделал вид, что ему нравятся вопли Жужи о том, какой у неё отличный бойфренд, и начал покачивать головой в такт. Регулятор громкости повернулся сам собой, положив завываниям конец.
— Здесь действует одно самое главное правило — никакого телекинеза, — сказал он, вернув музыку.
Виктор успел поднять руки, прежде чем его шею охватила вытянутая из часов гаррота[3]; шнур врезался в перчатки. Сбросив петлю, он развернулся и упёр Кальфу в колено ствол пистолета до того, как она успела применить грант[4].
— Могла бы просто сказать, что не нравится, — сказал Виктор, держа большой палец на курке.
Кальфу мило улыбнулась.
— Я же сказала.
Виктор тоже улыбнулся и убрал пистолет.
— Ладно, поедем в тишине.
— Можешь включить хип-хоп, — разрешила Кальфу. — Против него я ничего не имею.
— Эх, молодёжь… И запомни кое-что ещё. Второе самое главное правило — никакого пих-поха.
— Твоя жена сбежала в ужасе, наверное. Потому как никто не вынесет гнёта всех этих тупых правил.
— Вообще-то она умерла, но не будем об этом. Дело прошлое. А раз найти точки соприкосновения не удалось, мы будем наслаждаться исключительно твоим обществом.
— Мне подходит, — сказала Кальфу и, откинувшись на спинку, забросила ногу на ногу.
* * *
Студия удачно располагалась на холме среди деревьев, в стороне от домов. Низины окутывал туман, скрывающий очертания зданий.
Каин припарковал «Траби» около торговой площади.
— Проверка, — шепнул Виктор в микрофон, закреплённый на лацкане.
— «Альфа» на позиции.
— «Омега» на позиции.
— Прикрытие?
— Готова, — сообщила Джен.
— Бео? Бео, ты меня слышишь?
— Опять сообщения читает, наверное.
— Я тут.
— Бери пушку и следи за периметром, потом пообщаешься.
Виктор подошёл к уличному лотку и купил небольшой лангош[5]. Мимо него пробежал пингвин.
— Ну надо же…
Следом появились двое полицейских, которые гнались за пингвином.
— Как мне нравится столичная атмосфера, вы бы знали, — сказал Виктор, глядя им вслед.
— Всего лишь пингвин, который опять сбежал из зоопарка, — сказала Кальфу. — Ничего особенного.
— До зоопарка пять километров, — заметил Каин.
— Подумаешь. Это очень целеустремлённый пингвин, который решил прогуляться по центру. Всё равно смотреть больше не на что.
— Где ещё можно увидеть нашествие пингвинов?..
Следом появился здоровенный кабан. Стуча копытами по брусчатке, он тоже скрылся в тумане.
— Сегодня опять распродажа в Шишкошопе, похоже, — сказал Виктор. — Спешат, вдруг рыбы на всех не хватит как в прошлый раз.
— С чего ты взял?
— Они ж все в центр бегут.
— Распродажа, говоришь? — спросил Бео.
— За периметром следи, Ракоши. Потом закупаться пойдёшь. И пейджер с мобильником спрячь.
— Ладно…
— Кому он постоянно отправляет сообщения? — спросил Каин.
— У него и спроси, мне без разницы.
Кальфу прошла дальше по улице и остановилась.
— Смотрите, тупой цислейтанец решил оформить документы.
Какой-то человек в помятом сером костюме пытался прочитать надпись на здании миграционной службы. Каждые несколько секунд он заглядывал в потрёпанный транслейтанский разговорник и судорожно листал страницы. Рядом с ним стоял плотно набитый картонный чемодан.
— Беженец, наверное, — заключила Кальфу, уделив цислейтанцу пару секунд своего драгоценного времени.
В последнее время беженцев становилось всё больше. Война внутри католической церкви набирала обороты, захватывая всё новые страны. Протестантская Транслейтания оставалась в стороне, предпочитая решать свои внутренние проблемы.
— Вы не могли бы прочесть эту надпись? — спросил беженец, оглядев всех троих.
Вблизи его костюм выглядел так, будто мужчине приходилось долгое время спать в нём. Виктор сделал вид, что слишком занят поглощением лангоша и не расслышал. Обращаться к грозно выглядящей Кальфу цислейтанец побоялся. Остался только Каин.
— Бэваандорлааши иш Ааламполгааршааги Хиватал, — ответил он.
Цислейтанец непонимающе уставился на него.
— А…
— «Официальная государственная структура для путешественников в другие страны», — перевёл Каин.
— Да, точно.
— Только они вам ничего не оформят. Компьютер перенесли в другую комнату, сотрудники ищут его уже неделю.
— И что мне теперь делать?
— Ждать пока вывезут на границу и расстреляют, — пробурчал Виктор. — У нас депортация только в мешке для трупов. Речной патруль выловит и доставит на другой берег.
— Твоё валашское происхождение опять даёт о себе знать? — спросил Каин.
— Улицы Брана и Брашова учат мороев бить первыми.
Виктор продемонстрировал самую очаровательную из своих улыбок. И без того напуганный встречей с вампирами цислейтанец заметил кобуру под расстёгнутой курткой Кальфу.
— Вы из… эммм… Хонвидшэгг?
Виктор расхохотался так, что подавился лепёшкой. Кальфу попыталась помочь, но он уклонился.
— Не пристраивайся ко мне сзади, я не готов к столь тесному контакту с твоим маленьким женским членом. И руки держи так, чтобы я их видел.
— Ты просто боишься, что у Кальфу член больше, — сказал Каин.
— Нокс просто слишком высокого мнения о себе.
— Даже не думай покуситься на мою невинность.
— Да кто б решился… Но раз ты планируешь блюсти свою инцелостность[6] до самой смерти, то не буду мешать.
— А то вдруг ты воображаешь нас героями сериала «Блудопешт». Хотя в некоторых сериях актрисы что надо, я бы не отказался от знакомства.
— Видимо, диагноз в твоей медицинской карте — безудержный фаллоцентризм, — сделала вывод Кальфу.
— Я что-то не так сказал? — осторожно поинтересовался цислейтанец, дождавшись паузы в диалоге.
— Ну… как вам сказать… Вообще всё верно, но есть один нюанс…
— Мы не состоим в Национальной защитной заднице, — пояснила Кальфу. — Это…
— Это такие парни с автоматами, которых боятся даже цыгане, — продолжил Виктор. — Нас, как видите, они не боятся. Да и автоматов у нас нет. Этих парней несложно узнать: у них две задницы. Одной думают, на вторую каску надевают. Понимаете?
Каин обернулся. Блеснули рубиново-красные глаза, и гротескная бочкообразная фигура скрылась в переулке.
— За нами следят.
— Никого не вижу, — сказала Кальфу.
— Уже ушёл. Это был гомункул.
— Нижний город ближе, чем кажется, — заметил Виктор.
— Только этих крыс нам не хватало. И так весь Офенпешт провонял беженцами, так ещё и гомункулы из подземелий лезут.
— Ты точно поддерживала идею ультраправых поставить электрозабор на границе, — сказал Виктор.
— Лучше бы все подступы к границе заминировали, дешевле обойдётся.
— А уцелевших сковывать цепями и топить в Дунае? Или выделить им гончарное поле и пару некромагов, пусть сами себя хоронят?
Кальфу дёрнула плечом и отвернулась, ничего не ответив.
— Или ты из тех, кто тырил с набережной чугунные ботинки? Ну, с мемориала[7]?
— Отвянь. Зачем мне этот хлам?
— Куда-то же они девались, в конце концов.
— Уймись, — сказал Каин.
— Ладно, ладно, не кипятитесь. Будем считать, что чугун гомункулы присвоили и переплавили.
Цислейтанец почти пересёк черту панической истерики.
— Мы вынуждены вас покинуть, — сказал ему Каин. — Загляните на следующей неделе. Если повезёт, то компьютер найдётся, и вам выдадут документы. Но учтите, там запись за два месяца, а оформлять вас могут полгода. И что лучше приходить со своей бумагой, в миграционке она имеет свойство заканчиваться в самый неподходящий момент.
— Это если не произойдёт ничего непредвиденного, — добавил Виктор.
— Непредвиденного?..
— Всё что угодно. Потеря оборудования для дактилоскопии, вспышки неизвестных науке заболеваний, нашествие инопланетян, королевские битвы пингвинов, очередной великий потоп, вызванный турниром по пинг-понгу в Китае.
— Я не уверен, что правильно вас понял…
— Никто не понимает, — отрезал Виктор. — Но это нормально. Добро пожаловать в Транслейтанию, чудесную страну…
Каин перебил его:
— …на границе которой висит здоровенный плакат с надписью «Пошли на…».
— Это и есть гостеприимство, — не дал договорить Виктор. — Идём, хватит стращать нашего гостя.
— Погоди, он ещё даже штаны не намочил.
— Не стоит доводить до подобного.
— Ха-ха. Это он ещё не знает, что тайну оформления гражданства свято хранят в своих оккультных архивах члены тайного ордена святого Гуяша[8] и раскрывают только тем, кто прошёл жуткие испытания, произнёс не менее жуткие клятвы и принёс в жертву другого цислейтанца на перепутье дорог в полнолунье, осыпав его тело крошками Добоша[9]. А если неправильно произнести заветные слова, то явится демон Пазузу[10].
— И съест ваши грешные цислейтанские жопы, — добавил Виктор. — Да, не забудьте снять галстук, если не хотите заночевать в участке — здесь этот цвет вне закона.
При слове «Добош» Кальфу оживилась.
— Тут есть одно место, можем зайти, как закончим.
— Только если ты угощаешь, — ответил Виктор.
— Очень по-джентльменски.
— Я не могу позволить себе быть члентльменом, у меня зарплата маленькая. И потом, в стране равноправие.
— Уверена, ты вспоминаешь об этом только когда выгодно.
— Мир несправедлив, Кальфу. Так что привыкай.
— Значит, пойдёшь в угол для наказанных, — решила она. — Что насчёт тебя, Каин?
— Уговорила, идём.
— Счёт пополам, — предупредила Кальфу.
— По рукам.
— Ты решила сменить гнев на милость? — спросил Виктор. — Или антидепрессанты наконец-то подействовали?
— Не завидуй.
— Чему? Можно подумать, Каину теперь обломится.
— Главное, что тебе не обломится. Вкус мохнатки ты себе только вообразить можешь.
— У меня строгая диета — никаких больше усатых бисквитов, бородатых устриц, мясных маффинов и прочих колбасных долек.
Каин заметил сидящую на заборе небольшую бело-серую кошку непонятной породы с короткими загнутыми вперёд и вниз ушками, которая вылизывала переднюю лапу. Закончив, кошка пошла по забору, лениво помахивая двумя хвостами. Некоторые доски были такими узкими, что она перепрыгивала через них или несколько мгновений раздумывала, стоит ли пробовать пройти по ним.
— Опять гомункула увидел, что ли? — спросил Виктор и замолчал, тоже заметив кошку. — Охренеть, она существует!
— Тише ты, спугнёшь.
— Предлагаю поймать зверя, приручить и поселить у нас. Будет талисманом «Дельты».
Кошка презрительно посмотрела на него и снова прыгнула, растворившись в воздухе.
— Ну вот, — разочарованно протянул Виктор. — Такой шанс упустили.
— Тебе даже тележку кюртёшкалачей доверить нельзя, не то что кошку. Разве что самую нелюбимую, да и то стоит подумать.
— Ты топчешь мои грёзы, Каин.
Дорога вела через парк в низину, где располагалось самое дорогое жильё. Ухоженные участки с частными домиками и небольшими рыночными площадками постепенно вытеснялись многоэтажными кондоминиумами, парковками и торговыми центрами. На их фоне выделялась выкрашенная синей краской полицейская башня; по канатной дороге к ней скользили транспортные вагонетки.
— Приближаемся к студии, — сообщил Виктор. — Сколько охраны снаружи?
— Вижу одного, — ответил Бео. — Стоит около входа, ковыряет в носу.
— Патрули есть?
— С моей стороны никого.
— «Альфа», — на заднем плане послышалось приглушённое мычание, которое прекратил звук удара. — Одного взяли, в кустах отдыхает.
— Заходим, — предупредил Виктор и подошёл к входу.
На него тут же обратил внимание случайно уцелевший охранник.
— Вы кто такие? — спросил он, мрачно осмотрев посетителей.
— Департамент налоговых сборов, — сказал Виктор, отщипнув от лангоша очередной кусочек. — Не трогай пушку, это всего лишь внеплановая инспекция. Если будешь вести себя прилично, то никто не пострадает.
Он отдал лангош Каину и открыл бумажник, демонстрируя удостоверение, и тут же захлопнул его, не дав рассмотреть.
— Вопросы есть?
Охранник замер с открытым ртом.
— А разрешение на ношение оружия? — продолжил Виктор, указав на кобуру с пистолетом.
— Ну… это…
Виктор пощёлкал пальцами у него перед носом.
— Ладно, я закрою на это глаза. А теперь старшего позови, я не намерен общаться с шестёрками.
Реакции не последовало.
— Тогда подвинься, сам разберусь. Провожать не надо, продолжай вести наблюдение и изучать недра лобных пазух. Но не слишком усердствуй, а то инфекцию занесёшь и дурачком останешься.
Каин сунул в руки охраннику недоеденную лепёшку.
— Подержи пока, потом заберём. И не потеряй, а то твою финансовую отчётность под микроскопом проверять будут.
Он отодвинул охранника в сторону и открыл дверь.
— Добро пожаловать в вертеп духовности, — сказал Виктор, изучая обширную коллекцию кожаных плёток на стоящем в вестибюле стенде.
[1] Рыдван — устар. большая дорожная карета.
[2] Жужа (Жужанна) Иллени — транслейтанская поп-певица.
[3] Гаррота (исп. garrote, dar garrote — «закручивание, затягивание») — инструмент для удушения.
[4] Грант — метод удушения, когда жертву хватают спереди за горло.
[5] Лангош (от венг. lángos — «пламенный») — обжаренные в кипящем масле лепешки из дрожжевого теста.
[6] Инцелостность — неологизм, образованный от слов инцел (от англ. incels, словослияние от англ. involuntary celibates — «невольно воздерживающиеся (от секса)») — члены субкультуры, которые описывают себя как неспособных найти сексуального партнёра, несмотря на желание это сделать) и целостность. Термин предложен Эмилией Ри, концепцию планировал развить Сё Эн.
[7] Туфли на набережной Дуная (венг. Cipők a Duna-parton) — мемориал жертвам Холокоста, установленный в 2005 году на берегу Дуная в Будапеште.
[8] Гуяш (гуляш) (венг. gulyás) — национальное блюдо венгров и чехов: кусочки говядины или телятины, тушёные с копчёным шпиком, луком, перцем (паприкой) и картофелем.
[9] Добош (венг. dobostorta) — традиционный венгерский торт, состоящий из шести слоёв бисквита с шоколадным кремом и карамельной глазурью.
[10] Пазузу (лат. Pazuzu) — в ассирийской и вавилонской мифологии повелитель демонов ветров.