Тем более теперь, оправданные кровью Христа, мы будем спасены Им от гнева
Послание к Римлянам, 5:9
Давид Вранеш остановился в дверях казармы. За проведённое на базе время он успел получить только парадную форму оливкового цвета, положенный всем новобранцам набор вещей и документы.
— …А потом Бео решил схлопотать пулю, — закончил Скарт, вспомнив старую историю. — Ну а поскольку намерения с делами у него расходятся редко, получилось реализовать задуманное в кратчайший срок.
— Лучше расскажи, как ты в своё время пулю задницей словил, Грязный, — предложил пикси. — Вот это будет занятная история.
Получив медицинскую помощь, Бео отказался оставаться в лазарете и перебрался в казарму. Он развалился на койке и время от времени принимался потирать забинтованную грудь.
— Не в задницу, а в бедро. Ты не путай.
— Конечно, так оно почётнее звучит. Но тебя подвели сотые доли сантиметра.
— Если ты шаришь в вопросе, то в какой момент бедро переходит в задницу?
— Когда ты получаешь в неё пулю и начинаешь мстить обидчику за вторую дырку.
Вранеш бросил сумку на пол и открыл свободный шкафчик. После этого на него наконец-то обратили внимание.
— Это ещё кто такой? — спросил Девятка.
Каин постучал шахматным конём по столу.
— Не отвлекайся, твой ход.
— Счас, тут вопрос один остался. Старшина, это кто вообще?
— Пополнение подвезли, — пояснила Альма. — Будет подтягивать вас, недоносков. А то совсем разболтались, стали на банду похожи.
— Да? А почему я не в курсе?
— Ты в отрубе валялся и всё пропустил.
— Хм… — протянул Девятка и ткнул пальцем во Вранеша. — Слышь, тебе чего?
— Меня приписали к вам. Это же «Дельта»?
— Она самая, — ответила Альма. — Давай бумаги.
Разложив документы на столе, она приступила к чтению.
— Самое время поздороваться с новобранцем, — заявил Девятка и потащил Давида в центр помещения.
Там они с Сицеро скрутили эльфа и повалили на пол. Джен примотала его руки к кровати с помощью скотча.
— Грязный, тащи клеймо.
Скарт достал газовый баллон с горелкой и проволочную конструкцию, образующую слово «Дельта».
— Закатывай штанину.
Раскалив металл докрасна, дроу ткнул его в ногу. Давид завопил, но тут же затих — в последний момент Скарт подменил клеймо холодной железякой.
— Добро пожаловать, салага, — Скарт показал ему остывающее клеймо. — Располагайся, ищи заначки с порнухой, ныкай сосиски в сапоги, спрашивай бесплатные проспекты. Все подозрительные кассеты без подписей сдавай мне, я разберусь.
— Мы всегда так шутим, — добавила Джен. — Не парься.
— И запомни — правило у нас только одно: ничего такого и ничего остального.
Вранеша отвязали от койки и поставили на ноги.
— Со временем освоишься.
Эльф только кивал в ответ. Веселье прервала тощая фея в камуфляже, которая ввалилась в казарму, не удосужившись постучаться. Следом за ней летела толстая стопка конвертов.
— Внимание, посторонние на палубе! — заорал Скарт.
— Заглохни, Попай-морячок.
— И тебе не хворать, Полуодноразовая, — поприветствовала её Альма, продолжая заполнять форму. — Знакомьтесь, кто ещё не знаком — это лейтенант Эва Сарваш из «Генезиса».
За спиной Сарваш развернулись крылья. Обычно крылья фей имели нейтральные зелёные или голубоватые тона, но сейчас преобладали тёмно-алые, которые выдавали гнев.
— А, и ты здесь, Мардер. Где Виктор?
— Занят.
— Шкурку шлифует? Или долбит себя в ухо резиновым членом?
— Продолжает осваивать Интернет и на форуме троллить. Пока что получается не очень.
— Тогда спрошу у тебя — кто из этих козлодоев опять указал не тот адрес и прислал мне гору глянцевых журналов с обнажёнкой и каталог вибраторов?
— Это не мы, — тут же ответил Девятка. — Наверное, Надь хотел нас подколоть, но что-то пошло не так.
— На этот раз поверю. Ещё мне почту для вас прислали.
Повинуясь её жесту, стопка вылетела вперёд.
— А журналы отдашь? — с надеждой спросил Скарт.
— Нет, они пойдут на подтирку для жопы.
Сарваш развернулась на каблуках и ушла, громко хлопнув дверью.
— Всё такая же суровая, — сказал дроу.
— Будь у неё ума побольше — попустилась бы, — заявил Девятка, вновь уставившись на шахматную доску. — И запомните, салаги: никогда не называйте Сарваш Полуодноразовой, это можно делать только Альме. Иначе будете порваны в такие мелкие клочья — даже и похоронить толком не получится.
— Ты самое главное забыл, — сказал Скарт. — Никто не называет маму Альму по прозвищу. Даже отбитые вроде Виктора.
Каин поднял голову от доски.
— Это ещё почему?
— Так исторически сложилось. Есть так один прикол, связанный с созвучием…
— Даже не начинай эту тему, Грязный, — сказала Альма, нацелив на него обвиняющий палец.
— Всё, молчу.
Воспользовавшись моментом, Девятка убрал с доски белую ладью Каина.
— Я всё видел, верни на место.
— Ты ладью два хода назад потерял. Уже забыл, что ли?
— Если не можешь выиграть честно, то так и скажи.
Недовольно ворча, орк достал из кармана ладью.
Скарт взмахнул конвертами.
— А теперь главный номер этого вечера! — заорал он. — Почта! Единственная радость, которую никто у вас точно не отнимет.
Он перевернул перетянутую бечёвкой стопку и попытался прочитать имя на верхнем конверте. Казалось, что кривоватые буквы с нестандартным наклоном в левую сторону, были выведены детской рукой.
— Илона… Литтау? Как та певица, что ли? Наверное, адресом ошиблись. Признавайтесь, кто из вас, засранцев, всё это время тайно был Илоной Литтау? И как можно было позволить себе такое кощунство?
— Вдруг Девятка, — предположил Сицеро. — Он же никому своё имя так и не сказал.
— А ты в штатке глянь, если Виктор её заполнить не забыл.
— У нас есть штатка? Никогда бы не подумал.
— Вы бы захлопнулись, весельчаки, — пробурчал орк.
— Всё, завязываем, девочка сегодня не в духе.
— Илона Литтау — это я, — сказала Люпо, свесившись с верхней койки.
— А раньше чего не сказала?
— Никто не спрашивал, а навязываться я не люблю. Давай сюда, а то помнёшь от переизбытка чувств.
Она достала из футляра очки в изящной оправе и разложила письма на одеяле.
— У Грязного руки под член заточены, потому и мацает всё по привычке, — заржал Девятка. — Эта, как её… А! Мышечная память. Один раз научился и теперь наяривает при каждом удобном случае, до слёз и усрачки.
— Не называй тёрку для члена руками.
Скарт хлопнул его конвертом по ирокезу.
— Держи, недотрога. Это точно тебе — каракули невозможно разобрать. Семья не забывает, да?
— Клан есть клан, — ответил Девятка, бережно взяв презент. — Чё уж там.
— Для меня есть что-нибудь? — спросил Бео.
— Извиняй, брат, сегодня голяк.
Пикси скрипнул зубами и отвернулся к стене.
Виктор осторожно выглянул из кабинета и спросил:
— Полуодноразовая свалила?
— Ага, — ответила Альма. — В следующий раз сам будешь разбираться со своими бывшим подружками, мне это уже надоело.
— Не была она моей подружкой.
— Как же, рассказывай.
Виктор начал мерить шагами казарму, время от времени издавая громкие щёлкающие звуки.
— Что с тобой? — заботливо поинтересовалась Альма. — Опять на форуме обоссали?
— Да есть там один мудак… какой-то подозрительно осведомлённый.
— Вдруг это Джен. Или Грязный.
Виктора эта идея заинтриговала.
— Джен!
— Чего? — спросила она, выжав штангу.
— Ты сидишь на форумах?
— Нет. Мне и так хватает общения.
— Интернет для гомиков, — тут же заявил Скарт, не дожидаясь вопроса. — Нормальному мужику там делать нечего.
Виктор потёр лоб, на котором образовались глубокие складки.
— Это точно кто-то из вас, посторонние таких подробностей не знают. Что насчёт тебя, Каин?
— Ничего, — ответил он, сделав очередной ход.
— Мат в три хода, — заметил Девятка.
— Да ну?
— Ага, щас покажу.
Замелькали фигуры. Через три хода король Каина оказался зажат в углу.
— Гони пятёрик.
Спрятав выигрыш в нагрудный карман, Девятка заявил:
— Ты не смотри, что я простовато выгляжу, дед меня в своё время шахматам нормально научил.
— Да я уж понял…
Щёлкнул закипевший чайник.
— Давай лучше поедим, — предложил орк. — Кто ж письма на пустой желудок читает. И не парься, в следующий раз повезёт.
Он достал пачку лапши, залил её кипятком и покрошил туда пару сарделек. Освободившееся место тут же заняла Джен.
— Расставляй фигуры, я тебя вздрючу, — сказала она, хрустнув пальцами.
— Сейчас меня интересуют немного другие фигуры, — ответил Каин.
— Тебе не светит, так что вставь ферзя для стимуляции и получай удовольствие.
Виктор выдал очередную догадку:
— Или это ты, Девятка?
— Иди уже со своими ненастоящими корешами теории заговоров обсуждать, Вик, — ответил орк, помешивая запоздалый обед бамбуковыми палочками. — Или чем вы там занимаетесь.
— Вик, тут опять неуставное жраньё в казарме началось, — сообщил Скарт. — Время убивать.
Девятка нацелил на него палочку.
— Иди в жопу, Грязный, сегодня можно.
— И кто же тебе разрешил?
— Ты ваще не врубаешься в ситуацию. Мне никто не запретил, вот что важно.
— Тогда это Квантрейн, больше некому, — заключил Виктор.
— Это была я, — скромно сказала Альма, разрешив его непроходимую загруженность.
Девятка покатился со смеху.
— Смотрите, он сломался!
Скарт вернулся к раздаче писем:
— Нокс!
Замерший на месте Виктор смог поймать брошенное письмо только благодаря отточенным рефлексам.
— Обсудим этот вопрос позже, — сказал он и посмотрел на обратный адрес. — Надо же, спустя всего лишь полвека я всё же выпал из немилости.
Он аккуратно вскрыл конверт ножом и начал читать.
— Винтеркорн!
— Который? — уточнил Сицеро.
— В «Дельте» два Винтеркорна? — спросил Каин.
— Вот ты тупарь, — фыркнул Скарт. — Фамильного сходства нашей неразлучной парочки не заметил?
Никакого сходства между ними в помине не было.
— У нас разные матери, — пояснил Сицеро и взлохматил Джен волосы. — Я переехал сюда первым, потом сестрёнку позвал.
— На этот раз — одно на всех, — сказал Скарт.
— Давай сюда.
— Мат, — сказал Каин.
— Да чтоб… Какая была ставка?
Джен полезла было в карман, но Каин отказался от выигрыша.
— Ты мой герой, — заявила она, послав ему воздушный поцелуй.
— Шугарт!
Мартин протянул было руку, но Скарт отодвинул письмо подальше.
— Знаешь как проверить, хорошее письмо или нет?
— Как?
— Сейчас покажу.
Скарт оторвал уголок конверта, надул его и зажал пальцами.
— А теперь наклонись. И глаза рукой придержи.
— Это ещё зачем?
— Есть такое слово — надо.
Пристроив письмо на шее Мартина, Скарт ударил по нему ладонью. Раздался оглушительный хлопок, конверт разлетелся на части.
— О, о! Смотрите какая у салаги подружка!
Скарт забегал по казарме, показывая всем фотографию симпатичной светловолосой девушки в футболке с надписью «Транслейтания идёт вперёд!»
— Совсем сбрендил, родной? — спросила Альма. — Или опять чужие бабы покоя не дают? Смирно, солдат!
Скарт послушно замер на месте, и Мартин выхватил у него фотографию.
— Я подам на твою подружку в суд за то, что у меня встал, — заявил дроу.
— Приложи к косяку и долбани пару раз дверью, — предложил Мартин. — Сразу полегчает.
— Да ты крут, скоро перестанешь быть салагой.
Закончив с почтой, Скарт заскучал и пристал к Люпо:
— Откуда у тебя столько корреспонденции?
— Если поездишь с гуманитарными миссиями ООН, то тебе не меньше присылать будут.
— Я пас.
— Ты подумай, дело верное.
— Не выношу вида всяких оборванцев. А зачем на гуманитарных миссиях оборотень?
— Чтобы ни у кого не возникло желания растащить груз, — ответила Люпо, сверкнув глазами. — Ты не поверишь, как вид разорванных на части трупов влияет на решимость мародёров.
Скарт задумчиво почесал затылок, открыл холодильник и покопался в его морозном нутре.
— Ты чё там забыл, Грязный? — спросил Девятка.
— Беру пиво. Мы ж закончили, дело раскрыто. Квантрейн прижмёт Кадара, он во всём сознается, чтобы прикрыть свою жопу…
— Поставь на место, тряпка, священная неделя детокса ещё не окончена. Забыл, что ли?
Скарт поворчал, но оставил банку в покое.
— Это какое дело ты раскрыл? — поинтересовался Виктор, продолжая читать.
— Так Кадар же…
— Веселье продолжается, сержант Райх. Мы ещё не узнали, кто стоит за всем этим. Кадар лишь часть головоломки, которую только предстоит собрать.
Он замер на мгновение, прислушиваясь.
— Слышишь колокол, Девятка?
— Какой ещё колокол? Это какая-то атональная[1] хрень. Опять телек сломался, наверное.
— Нет, это колокол. И он звонит по тебе. Так что жри поменьше, а то загнёшься раньше времени.
Девятка рассмеялся.
— Что мы говорим в таких случаях, Грязный?
— Не сегодня.
— Понял, Вик? Завтра и поговорим об этом.
Прежде чем ответить, Виктор долго смотрела в окно.
— Завтра всегда наступает слишком поздно.
— Так и загрустить можно, — сказал Девятка. — Надо поднять настроение. Чья сегодня очередь исполнять «Мрачное воскресенье»?
— Пусть Грязный играет, — ответил Сицеро.
— В прошлый раз мне пришлось струны на гитаре перетягивать, так что не отмазывайся.
— Слабак. Давай сюда гитару, а то так и будешь отмораживаться.
Взяв инструмент, Сицеро принялся проверять строй.
— После войны эта песня постоянно звучала на Химмель-Штрассе, — сказал Скарт, ударившись в ностальгию. — Были ж времена…
Внезапно Виктор смял письмо и направился в свой кабинет. Каин дёрнулся было за ним, но дорогу ему преградила Альма.
— Отойди.
— Пошли поговорим снаружи.
Когда они вышли из казармы, Альма сказала:
— Я так поняла, Виктор ничего тебе не объяснил.
— Насчёт чего?
— Насчёт брата.
— В подробности он не вдавался.
— Это Виктор убил его. Случайно, разумеется — они оказались по разные стороны фронта. С тех пор он практически не контактирует с семьёй, предпочитая добровольное изгнание.
Каин развернулся.
— Стой!
Слова не могли остановить его. Но знакомому звуку извлекаемого из кобуры пистолета это вполне удалось. Он развернулся, доставая оружие.
Некоторое время они стояли, целясь друг в друга.
— Знаешь, в чём наша проблема? — наконец спросил Каин.
— Нет, — ответила Альма. — Расскажи.
— Даже на союзников нам приходится смотреть поверх стволов.
— Мы всегда будем мишенями друг для друга.
— Только если ничего не изменим.
Альма опустила пистолет.
— Иди, раз решил.
Каин почти бегом миновал казарму и вломился в кабинет. Виктор сидел у стены, положив руки на колени. В одной он держал бутылку, во второй — пистолет.
— Значит, Альма всё-таки рассказала, — заключил он
— Да.
— Ну, теперь ты знаешь немного больше. Ценность информации сомнительна, но факт есть факт.
Каин протянул ему руку.
— Вставай, брат, у нас осталось одно незаконченное дело.
Виктор убрал пистолет в кобуру и встал.
— А если не готов к сложностям, то сдавай ствол, жетоны и катись обратно в Валахию, — продолжил Каин.
— Из тебя выйдет толк, — сказал Виктор.
— У меня были хорошие учителя.
Дверь распахнулась, на пороге возникла Регина.
— Смотрю, празднование в самом разгаре. Плесни и мне, если есть чистая кружка.
— Твоё появление всегда как праздник, Регина.
Получив желаемое, она расположилась на диване, сдвинув в сторону бронежилет.
— Теперь «Дельта» переведена в мою команду на постоянной основе, — сообщила Регина, покачивая ногой. — Так что вам, придуркам, наконец-то положено нормальное денежное довольствие.
— А хорошие новости есть?
— Разумеется. Расследованию присвоен особый статус, а мои полномочия расширены в соответствии с ним. Теперь у операции даже название есть.
— И какое же?
— «Печать Господа».
— Инквизиция никогда не умела придумывать нормальные названия.
— Если возникнет нужда в более благозвучных наименованиях, то я посоветую шефу нанять тебя, — Регина поболтала кружку и заглянула в неё. — Да, ещё один вопрос. Кому-нибудь из вас доводилось работать под прикрытием?
— Ты, наверное, шутишь…
— Нисколько. Обезьянка уже прыгнула в воду, Виктор.
— Чего? Никогда не слышал такое выражение.
— Как был провинциалом, так и остался. Это означает, что настал момент истины.
До них доносилась тихая музыка и звуки песни:
В последнее воскресенье, моя дорогая,
Приезжай ко мне
Будет священник, гроб, труп и траур,
После нас будет ждать последнее пристанище и цветы
Дорога на тот свет стелется под цветущими деревьями
Я вновь открою глаза, чтобы увидеть тебя снова,
Не бойся моих глаз,
Я буду благословлять тебя даже после смерти…
[1] Атональность — принцип звуковысотной организации, выражающийся в отказе (иногда демонстративном) композитора от логики гармонической тональности.