— Боже, как же ты хороша, — у него щекотало в горле.
— По крайней мере, ты знаешь, что теряешь…
На какое-то мгновенье она перестала улыбаться.
Он хотел заказать "панаше", но, глядя на нее, спросил "кир", вдогонку гарсону передумал и тот принес хайболл водки со льдом и бутылку тоника.
— Без двух порций я тебя не вынесу.
Она пила кофе.
— Ночной рейс, — улыбалась она, рассматривая его лицо. — Все равно не спать.
— Как всегда, — сказал он, чувствуя, как пьянеет.
— Ты знаешь куда? — она гладила его руку. — … В Москву…
— Ca..!
В течении нескольких минут он не знал на каком языке они говорят.
— Ca, tu as mal choisi…
— Почему? спросила она.
— Сюрприз, журналисткие бредни… Завтра узнаешь… Не обращай внимания, это так, шутка, добавил он, заметив, что глаза её продолжают спрашивать.
Помолчали. Мимо прошел Тетсо с сумкой ракеток, махнул рукой. Из-под соседнего столика выползла болонка, высунув язык, уставилась на Сандру. Та бросила ей кусочек сахара. Солнце было теперь ниже крон деревьев и время от времени полыхало в просветах усталой электросваркой.
— Ким приехал, — наконец сказал Борис. — Может быть появится. У них опять всё вверх ногами…
— Слушай, — Сандра подняла его руку, разглядывая ладонь, — пойдем в твой офис, это ведь рядом?
— Десять метров, — ответил он. Он знал этот её тихий голос.
— Стоит ли? Опять всё начнется сначала… Он отер пот со лба салфеткой.
— Когда я с кем-нибудь другим, — она смотрела теперь в сторону, — я думаю о тебе. Я практически каждый раз кончаю с тобой.
— Я тоже… сказал Борис.
Он отобрал у нее одеревеневшую вдруг руку, она встала, вытащил сотню, подсунул под пепельницу. Уже стоя, он допил водку-тоник и, чуть не раздавив псину, выбрался из-за столика.
Мимо витрин книжных, мимо крошечного выставочного зала, мимо магазинчика киноафиш, мимо принадлежностей письменных и мимо цветочной лавки, возле которой в зарослях барбариса и далий бился и плясал на мокром асфальте резиновый шланг, мимо гадальных карт, мимо витаминов и трав прошли они и повернули направо в холодный, как церковь, подъезд.
Уходя, он забыл включить сигнализацию и теперь, выключая, на самом деле её включил. Сообразив, он в самый последний момент набрал код. Его знобило и трясло.
Je suis malade de toi…
Сандра, заведя руки за спину, расстегивала лифчик. Юбка была аккуратно повешена на спинку кресла. Прыгая на одной ноге, она содрала с себя слипсы. Он повернулся к ней, и она резко притянула его к себе и, крепко целуя, вслепую начала расстегивать ремень на его джинсах. Её рука скользнула под джинсы, он почувствовал, как наполняется силой в её руке, её грудь вжалась в него, на какое-то мгновенье они отпустили друг друга — он содрал с себя рубаху, джинсы — и, почти упав на диван, они жадно гладили и мяли друг друга, словно проверяя после разлуки, всё ли на месте. Его рука была у неё меж ног, он осторожно ласкал её там, где природа надрезала её.
Она текла, как порванный пакет с манговым соком.
Диван был неудобен, он кое-как нашел равновесие и вошел в неё с силой, чувствуя, как всё её тело поднимается ему навстречу. Она умела кричать почти молча, закусив руку, не обязательно свою. Он бился об неё, вбивал себя в неё с каким-то озверением.
— Я не могу ждать, — прошептала она и, не закрывая глаз, глядя ему в глаза, ища его рот своим, сильно дернулась и забилась в мелких спазмах. Он целовал её мокрые плечи, мокрую грудь, лицо…
Было начало десятого. Сандра вышла из туалета, вытираясь жалким крошечным полотенцем. Он сидел на полу, курил. Тело медленно остывало. Меж лопаток подсыхал ручеек пота.
— Не грусти, — сказала она, стягивая юбку с кресла. — Ca nous est deja arrive… Помнишь? На Искии? Ты тоже не мог кончить.
— C'est ma tete… — сказал он.
— Чья же еще? Конечно, это твоя голова. Твоя дурацкая голова. Она застегивала блузку.
— У меня еще немного времени, пройдем через сад?
Он протянул руку и достал флягу с виски.
— Я бы выпил пива, — сказал он, делая большой глоток. — Холодного пива.
— Ростан открыт до которого часа? — спросила она.
Было начало десятого. Он позвонил Жюли. Её голос был карамельно сладок.
— Я тебя жду…
— Слушай, — он смотрел, как Сандра большим гребнем расчесывает волосы. — Приехал Ким. Он не звонил? Я не знаю, где его искать…
— Во сколько ты будешь? — её голос погас.
— Через час? — вопросительно ответил он. Сандра кивнула.
— Через час. Если он позвонит, — скажи, что я еду…
Они вернулись в "Ростан" и он быстро, у стойки, выпил кружку бочкового. Перейдя улицу наискосок, они вошли в сад.
С этой стороны, со стороны улицы Медичи и бульвара Сен-Мишель, каштаны уже начали желтеть. Солнце теперь было совсем низко, где-то возле монпарнасской башни, и приходилось щуриться. Лучи были густо малиновыми, иногда почти зелеными, и пока они не миновали фонтан и бассейн с утками, было невозможно снять солнечные очки. Они сели возле балюстрады, сдвинув вместе два тяжелых кресла.
— Je ne suis pas triste, — сказал он. — Не переживай за меня.
Она нагнулась и поцеловала его в ладонь. Она делала это редко и каждый раз по спине у него пробегали мурашки. Длинные тени падали со всех сторон, сужались, тянулись к бассейну. Слабо пахло лимоном, цветами табака, застоявшейся водой.
— Ты думаешь, мы смогли бы жить вместе? Если бы я развелась? — Сандра смотрела в сторону.
Боже! — подумал он. Конечно! С этой же минуты, раз и навсегда!