Огонь — не вода, охватит — не всплывешь.
Они пустились в путь к лавре на следующий день. Кум Татьяны решил их подвезти, да вот незадача — в версте от деревни телега сломалась. Так что они вдвоём пошли на своих двоих. Не возвращаться же в Осиново; Гориславе хотелось оставить это место за спиной как можно скорее, тем более что поселяне уже начали шептаться про Купаву. Все дни, когда её не было, Горислава отнёкивалась, что-де сестра её пошла в лес целебные травы собирать. Так себе ложь вышла: вернулась-то Купава без трав. Кто-то остроглазый разглядел шрамы у неё на шее, и змеиня подозревала, что кто-то ещё более остроглазый видел, как Купава вынырнула из воды прямо в одежде.
Так что Горислава почла за благо покинуть Осиново, пока робкий поп Матвей не достал Нечестивую книгу или как там она называлась, и не посмотрел, как распознать и убить русалку.
Как и в прошлый раз, Купава шла, подпрыгивая и приплясывая, словно маленький ребёнок. Ноги у неё были чумазые. Татьяна сплела ей лапти, и русалка не стала отказываться; но как только они вышли из деревни, она стащила их и повесила на пояс. Сейчас они весело подпрыгивали вместе с Купавой.
Как и в прошлый раз, она быстро устала и стала просить о привале.
— Мы будем год до лавры идти, если ты будешь прыгать, как коза, — проворчала Горислава, закатив глаза. Они нашли поляну среди берёз на обочине дороге и сели на траву.
— Я вот чего не пойму. Как эти сестрички могли стать русалками, если их тела были в гробах? Или мы зря не проверили…
— Для русалок это не важно. Мы не привязаны к умершим телам, в отличие от упырей. Я тебе это говорила, разве нет?
— Нет. Или да? — Горислава почесала голову. Может, и говорила, но она успела забыть.
— Даже несколько раз! Когда мы дрались с упырицей в лесу! Неужто уже забыла?!
Горислава только руками развела. Все эти штуки, связанные с волшебством, вылетали у неё из головы очень быстро, а драку с мёртвой девчонкой вообще хотелось забыть — настолько близко к смерти ходили они обе.
— Но на призрака ты не похожа, — сказала она, ущипнув Купаву за щёку.
— Больно много призраков ты видела, — хихикнула Купава. — Я вот ни одного… Старшие сестрицы только говорили, что они есть. Мы похожи, просто они более, ну, жидкие? Как туман, — она взмахнула платком, вызывая сгусток тумана, — Пуф! И рука насквозь пройдёт, — словно её слова нуждались в подтверждении, она ткнула в туман пальцем. — Мы все состоим из навьей воды, просто в русалках её намного больше!
— Но ты ж ешь, пьёшь, и в нужник ходишь, как человек. Не похоже, чтобы твоё тело было из воды, — проворчала Горислава. А сама вспомнила, что у самой давно мысль проскакивала, что Купава состоит из тумана, и потому такая лёгкая.
— Ну, я лишь повторяю то, что сказали сест… — Купава вдруг осеклась. Улыбка сползла у неё с лица. — Ты видишь?!
Горислава видела. Дыхание вылетало у неё изо рта облачком пара. Солнечный день наполнился промозглым холодом. Она вскочила, обнажая нож; Купава тоже. То появляясь, то исчезая за стволами берёз, к ним неторопливо приближалась девушка. Горислава сразу узнала эту бледную, как у княжеских дочек, кожу и угольно-чёрные волосы.
Именно эта девушка стояла за плечом Петра Червонца. И именно после того как она прошептала ему что-то на ухо, он сказал, что хочет поединка насмерть.
— Горька… Это тоже русалка! — ахнула Купава. И точно — в девушке, которая остановилась на краю опушки, скучающе пожёвывая травинку, было что-то нездешнее. Бледная, простоволосая, рукава и ворот белой рубашки украшены чёрной вышивкой. Из-под чёрной юбки виднелись носки изящных чёрных черевичек; там, где они ступали на траву, оставались ледяные следы. Она вся словно состояла из оттенков чёрного и белого, не считая глаз — льдисто-голубых и пронзительных.
— Да. Я русалка, — сказала она. В голосе звенел лёд. — Марийка меня зовут.
— Что тебе… — начала Горислава, но вдруг язык и всё тело как будто сковало. Ужас чёрной волной всколыхнулся в душе — и не закричала змеиня только потому что не могла издать ни звука. Её рубашка медленно покрывалась инеем.
— Что ты делаешь?! Что ты творишь?! — взвизгнула Купава, выскакивая вперёд. — Немедленно прекрати!! Что мы тебе сделали?!
— Защищаешь змею? — Марийка сплюнула травинку на покрытую инеем землю. — Как… Жалко. Ты забыла, кто ты?
— Что…
— Ты — русалка. Хранительница живой воды. А это порождение подземного змея.
— Что?!
— Ты совсем ничего не знаешь? — зло усмехающаяся Марийка подошла к Купаве. Она была выше её только на полголовы, но всё равно умудрялась нависать над ней, как взрослый — над ребёнком. — Мы были созданы, чтобы охранять мир от таких тварей, как она. Как вода гасит огонь — мы должны убивать змеев.
— Но Горислава не плохая. Она никому не делала зла. Она моя подруга… Сестра! Оставь нас в покое! — Купава расставила руки, словно это могло защитить Гориславу.
— Последнее предупреждение. Либо ты отходишь в сторону, либо отправишься в Навь вместе со своей подружкой, — глаза Марийки сузились.
— Нюхни рыбьей задницы, я никуда не пойду! — взвизгнула Купава, и взмахнула платком. Облако тумана полетело в лицо Марийки — непонятно, чего этим хотела добиться русалка, но проклятая ледяная девка просто ухмыльнулась и легонько подула. Туман обратился в ледяные кристаллы и опал, а Марийка коснулась кончиками пальцев шеи Купавы — и девочка упала как подкошенная, покрываясь инеем.
Горислава рвалась изо всех сил, пытаясь высвободиться из пут заклятья. Сердце колотилось как бешеное, готовое разорваться, в висках билась боль — но всё равно она не могла двинуть и пальцем.
Или всё же могла?…
Марийка тем временем переступила через неподвижное тело Купавы и подошла к Гориславе. Схватила её за горло ледяной рукой.
— С Хургой я покончила. Теперь твоя очередь, — сообщила она. — Есть что сказать перед смертью?
— Ты… — прохрипела Горислава; только что размороженный, язык во рту шевелился неохотно. — Скажи… Скажи…
— Ну?! Перед смертью не надышишься, желтоглазая тварь. Говори скорее.
— Кто… Твой хозяин?
— Что? — Марийка подняла брови. — Как ты узнала? Как?! — пальцы на горле Гориславы сжались сильнее. — Говори! Откуда ты узнала, что я дочь Полночного Инея?
— Ведьма… Ведьма сказала… — выдавила Горислава. Она понятия не имела, кто такой Полночный Иней, но, кажется, её вопрос попал в точку. И позволил выиграть несколько ударов сердца.
— Что за ведьма?! Говори, или твоя смерть будет такой, что ты молить меня будешь на коленях, чтобы я тебя убила! — вальяжного, насмешливого тона Марийки как ни бывало. Она была испугана. Обескуражена.
— Обычная… Лесная… — прохрипела Горислава. — Отпусти, и расскажу…
Неужто выйдет её обмануть?!
— Ах ты… — Марийка закусила губу. — Нет. Я, кажется, знаю, какая. Ты не выкупишь свою жизнь такой дешёвкой! Ничем не выкупишь. Знаешь, что змеи сделали с семьёй моего отца? С его родителями? С его сестрой? Сейчас узнаешь, — Марийка отпустила горло Гориславы и положила руку ей на грудь, её губы кривились в яростной ухмылке…
И тогда Горислава ударила.
Она смогла пошевелиться. Немного. Всего-то одним пальцем. Но это был палец руки, в которой она зажала нож — и она со всей силы вдавила его в клинок. Наточенное лезвие пропороло палец глубоко, до кости, так что брызнула кровь.
Горячая.
Обжигающе горячая.
Знала ли Горислава, что делает? Нет, конечно. В глухом отчаянии она сделала единственное, что могла — положилась на чутьё, на тот жар, что бился у неё жилах, скованный снаружи невидимым льдом.
И лёд пошёл трещинами.
Первый удар был неуклюжий — но ему не было нужды быть ловким: Марийка стояла вплотную к Гориславе и не ожидала удара. Нож вошёл ей в живот по самую рукоять; взвыв, русалка отшатнулась. Она отступала, спотыкаясь, зажимая обеими руками кровоточащую рану в животе; низ рубашки медленно чернел от крови.
— Ты!! — прохрипела она, и тут Горислава ударила второй раз.
Она не умела драться ножом. Совсем не умела, но шатающаяся, ошеломлённая русалка была слишком лёгкой целью. Горислава полоснула её по горлу, метя в одну из главных жил — и ледяная кровь брызнула змеине в лицо. Проморгавшись, она увидела, как Марийка отползает назад, хрипя и кашляя; кровь текла у неё по подбородку, заливая траву. Вдруг она повалилась на бок и растеклась лужей тёмной воды, которая мгновенно впиталась в землю.
Горислава как раз пыталась сделать шаг к ней — и упала на колени, задыхаясь. Её трясло, все мышцы болели. Холод постепенно исчезал, иней таял на глазах, вернулось чириканье птиц и шорох ветра, лениво перебирающего листву берёз. Горислава попыталась встать — и снова упала. Она поползла к Купаве, схватила её за ледяную руку — не веря, не желая верить, что её подруга пережила разорванное упырицей горло только чтобы умереть от рук…
Ресницы Купавы дрогнули, и она застонала.
— Купавка!! — облегчённо прохрипела Горислава, и шмыгнула носом, только сейчас поняв, что у неё текут сопли. А горло саднит, как будто зимой босиком по сугробам побегала.
— Горька… — Купава потянулась к ней. — Горька, ты… Ты… Всё в порядке? Где…
— Я убила её. Перерезала ей горло, — выдавила Горислава. — Надеюсь… Она просто растеклась водой… Ведь это значит, что она умерла, да?
— Не знаю, — Купава с трудом села, и обхватила себя руками. — Ох… Холодно-то как… До костей проморозило. Ох.
Горислава обняла её, и они некоторое время сидели так, дрожа и постепенно согреваясь.
— Ты знаешь её? — в конце концов спросила змеиня.
— Первый раз вижу!!
— А я второй. Она стояла рядом с Петром Червонцем… Ну, тем, против которого… Против бойца которого я дралась на Чёртовой Копейке. Я ещё удивилась — на рабыню не похожа, дочка, что ли… — Горислава вдруг вспомнила, что на пальцах у неё глубокая кровоточащая рана. — Чёрт! Купавка, я, кажется, кровью истекаю, помоги перевязать!
Пока русалка неловко, ещё не до конца отошедшими от колдовского холода руками, бинтовала ей пальцы, Горислава продолжала говорить:
— Вон, она там была, за плечом этого… Разбойника, не разбойника, не знаю, как назвать… Стояла. И после того, как она прошептала ему что-то на ухо, он потребовал поединка до смерти. Его боец, Хурга, тоже был змеем… Был. Эта тварь сказала, что покончила с ним…
— Похоже, она ненавидит змеев.
— Да, она ж так и сказала… А, ты не слышала. Ты без сознания была… — Горислава собралась с силами и коротко пересказал всё, что узнала от Марийки.
— Что за чертовщина! — воскликнула Купава, хватаясь за голову. — Что за Полночный Иней?! Что за ведьма? Мы просто шли по свои делам, никого не трогали!
— А нас вот взяли и тронули, — проворчала Горислава. Она поднялась. — Пойдём отсюда.
Обе чувствовали себя измотанными и, что греха таить, напуганными. Но оставаться на поляне было невыносимо — пусть вражина и растеклась лужей воды. Змеиня надеялась, что раз и навсегда, но кто их знает, эту нежить.
Они шли ещё где-то час, на этот раз — без остановок. Когда вдали показались купола лавры, Горислава споткнулась и чуть не упала.
— Горька, с тобой всё в порядке? — озабоченно спросила Купава. — Да ты вся горишь!
— Это… Потому что раны исцеляются, — пробормотала Горислава. — Со мной всё хорошо. Мы почти пришли.
Вскоре показалась деревенька, выросшая у стен лавры. Горислава моргнула. Голос Купавы, которая спрашивала, где им, смиренным странницам, можно остановиться на ночь, звучал как сквозь толстый слой ваты.
— С тобой точно всё в порядке? — Купава преградила ей путь, и пристально посмотрела в глаза.
— Всё, — отрезала Горислава. — Святой отец! — обратилась она к монаху, проходившему мимо. Лицо монаха было совсем юным, безусым — рановато было «святым отцом» называть, но какая разница… — Отнесите, пожалуйста, это послание отцу Киприану. Оно от отца Варфаломея с Монастырского Острова.
— А… — монах озадаченно посмотрел на Гориславу. — Отцу Киприану? Конечно же…
Змеиня прикрыла глаза.
— Горька…
— Сладко, — буркнула Горислава. — Купава, иди на постоялый двор или где тут богомольцы останавливаются… А я тут подожду.
Она села, прислонившись к стене монастыря. Тут была полуночная сторона, и камни приятно холодили огненную спину.
— Горька!!
Горислава не ответила. Закрыв глаза, она с облегчением провалилась в темноту. Купава была права: она не в порядке, совсем не в порядке.
Ощущение было такое, что огонь пожирает её изнутри.