За час до заката они остановились лагерем, отойдя чуть подальше от побережья. Ужин был голодным, есть пришлось лишь орехи и ягоды, которые удалось сорвать. Ночь была холодной, за день после шторма не успев прогреться и люди жались друг к другу, разведя несколько костров.
Как единственной женщине Валерии уступили найденный спальник, но она пока не торопилась ложится и чуть отошла от лагеря. Луций поминая утреннее видение, решил подойти к ней.
— Валерия, наконец-то выдалась минутка. Я хотел бы сказать, что очень рад, что вы живы. Как вы?
— Спасибо, Луций. Да как вам сказать, я если честно, уже не ожидала, что вырвусь живой. После того, как выбралась из пучины, даже не знаю что сказать… — замялась Валерия.
— Возможно, вы пересмотрели свои взгляды на жизнь? — улыбнулся ап Гвилан.
— Да пожалуй, верная фраза. Понимаешь, когда ты в бою подвергаешься риску — это ощущается по другому, от тебя здесь что-то да зависит, ты можешь лучше подготовится или подобрать время или место по удобнее. А…
— А со стихией ничего не сделаешь, не предугадаешь и не подготовишься, да я понимаю вас Валерия. — посмотрел он ей в глаза, сделав шаг навстречу, — я хочу сказать вам, что..
— Да? — слегка наклонила голову набок Валерия, немного прищурившись.
— Я хотел сказать, что полюбил вас, Валерия, — выпалил Луций, и собирался продолжить, но девушка сделала шаг навстречу перекрыв его губы своими.
Влюбленные слившись в поцелуе забыли на время обо всём, и лишь лес кругом того лагеря знает, что шептал Луций Валерии, и что отвечала она ему, распахивая одежду друг друга. И уж точно лес не расскажет как Луций покрывал тело возлюбленной поцелуями, столь жаркими, что даже ночная прохлада не могла остудить их. Спустя несколько часов они вернулись, когда большая часть людей уже спала, разбежавшись по своим спальным местам.
Лагерь встретил рассвет уже шевелящимся муравейником. К радости многих тучи за ночь разошлись, и солнце осветило лес. Одни прошлись по лесу насобирав лесного ореха, ягод, и лакрицы. Другие сбегали на побережье и выловили немного рыбы найденными остатками снастей и заточенными кольями. Спустя полтора часа, когда все были сыты, отряд свернул лагерь и пошёл дальше. Луций, старался держаться ближе к Валерии, и заговаривал с ней обо всём на свете, периодически помогая и поддерживая в дороге. Набрав хороший темп, Клавдий рассчитывал ночью войти в город, и потому периодически одергивал и подгонял отстающих.
Когда солнце оказалось в зените, поднялась сильная жара, и Клавдий понимая, что мучить людей себе дороже скомандовал привал, возле небольшого ручья. Люди с радостью повалились отдыхать и пополнять запасы воды во фляги. Пока шли к этому месту все подыскивали съестное и подбирали где что придётся, оставляя после себя широкую полосу обобранных диких, плодовых деревьев и кустов, и сейчас сполна воспользовались возникшей передышкой подкрепляя себя найденным. Луций будучи хорошо воспитанным юношей и желая угодить избраннице нарванное предложил Валерии, на что та звонко рассмеялась разделив добытое обоими пополам:
— Тебе, Луций, силы нужны не меньше, чем мне. В боевом походе, допускается не придерживаться этикета, по традиции Легиона.
— Прошу меня простить, Валерия, я не так хорошо осведомлён о традициях Легиона. Я не служил в войсках, а в Тайном управлении, не слишком чтят эти традиции. Да и служил я до этих событий всего полгода.
— О, так я получается в сравнении с тобой, мой хороший, старослужащая? Я уже почти полтора года на службе, сначала год в легионных магах, затем ещё полгода в претории.
— Удивительно всё же видеть девушку на службе… — заметил Луций.
— Естественно, если бы я не была магом, то и особых перспектив, как ты понимаешь, у меня не было бы. Ар Уиланы, не слишком богаты, или знамениты, мой прадед когда-то получил наследную приставку ар, из-за того, что выбился из простых матросов в капитана корабля, и даже проявил себя в сражении. Мои дед и отец, как-то крутились в Легионе и на флоте, но особых успехов не было. Так что, обнаружив дар, я в одночасье стала надеждой нашей семьи на упрочнение статуса. И если бы я не ушла на службу, то точно бы стала супругой благородного из эквитов. — с лукавой улыбкой закончила она.
Спустя неполный час отряд пополнивший силы двинулся дальше. После полудня, задул ветер с моря, духота спала и идти по подлеску стало намного приятней, отчего уставшие от дороги люди взбодрились и зашагали быстрее. Луций и Марк подобрались поближе к Клавдию, решив воспользоваться относительным затишьем.
— Мэтр Клавдий, вы при нашем знакомстве рассказывали, что учились у некоего мага с Востока? — обратился к нему ап Гвилан.
— Да, это было в пору моей юности, я был того же возраста что и вы Луций, — с улыбкой ответил Клавдий, — он тогда пришёл со стороны Калабрии, а как попал к вам, того не ведаю, и направлялся к мосту Марка Севера, чтобы перейти в Леотию. Но подзадержался в Эмпории по какой-то своей надобности. Мой отец был главой гильдии магов Мализии, и с удовольствием приютил его. В обмен на гостеприимство — Лакулиша, этот последователь Шивы, по крайней мере, так он себя называл, показал мне и отцу духовные практики их магической школы.
— Мэтр Клавдий, не будет ли наглостью попросить вас показать что-то из его техник? — Марк решил взять быка за рога.
— Наглостью не будет, просите, ноо… — ап Рианон, сделал театральную паузу, и с усмешкой продолжил, — я возьму с вас слово не использовать эти знания против Мализии и вы проставите мне амфору белого сухого вина с западного берега Лигурии, когда мы доберёмся до Гадеса.
— Конечно, даём слово, — сказали товарищи.
— Смотрите, я даю основы, а уж как вы их разовьёте зависит только от вас. — таинственно сказал Клавдий, — базовая мысль восточной школы — это аскеза и самоограничения. Например Лакулиш увеличил свою пропускную энергию за счет сексуального воздержания, он почитал, что теряет внутреннюю энергию изливая семенную жидкость. Надо сказать это было забавное зрелище с его воздержанием, видели бы вы его постоянно торчащую дубинку, и как он реагировал на случайные прикосновения женщин. Но вообще мысли он излагал здравые, потому как, через некоторое самоотречение, аскезу и противостояние своим страстям, ваша воля и контроль над магией только растут. Ведь по сути, что такое магия? Это волевое усилие над бесконечным потоком энергии, который каждое мгновение проходит через вас. Лишь воля и концентрация ограничивают нас в применении этой энергии. Именно с той поры, со встречи с этим мудрецом, я принял решение пойти на службу короля, и подвергаться постоянным лишениям. Хотя мне ничто не мешало остаться в гильдии, и пойти по стопам отца, усваивая стандартные техники владения магией.
— Мэтр Клавдий про силу воли объясняют ещё в самых началах: что лишь люди с сильной волей могут овладеть магией в полную мощь. — ап Риний завёлся, что ему пытаются втирать прописные истины, — ещё Тит Аврелий Погибель твердынь, выдающийся боевой маг Леотии, говорил что…
— Mens sana in corpŏre sano* (*В здоровом теле — здоровый дух), — перебил его Клавдий, — да-да, а ещё он отжимался и обливался холодной водой, спал на голой циновке, и бегал в походе вокруг лагеря, никогда не переедал, ложась спать натощак и прочая. Но всё это не отменяет того факта, что чем большее волевое усилие вы совершаете, тем большим контролем над магией вы обладаете.
— А как это соотносится с тем, что вы проделывали с пленным, как его Гнеем, кажется? И с тем, как вы взламывали щиты на биреме?
— А вот тут самое интересное, вы же оба владеете начальными навыками целительства? — дождавшись утвердительного кивка ап Рианон, продолжил — в теле человека, по-словам Лакулиша, есть некие узлы, в которых концентрируется сила, он называл их чакрами, он говорил что в теле их целых семь. Насчет этого числа ничего не скажу, но лично я научился воздействовать на некоторые из них, и в своём теле, и в теле другого человека. Я направляю самое малое воздействие целительной, созидательной силы на противника в некоторые из этих точек, например здесь или здесь, — показал он на несколько точек на спине, таким образом ваш соперник испытает адскую боль по всему телу.
— Но почему созидательную? — вид Марка был донельзя обескураженным.
— Лакулиша, говорил, что силой созидания вы переполняете чакру противника, и таким образом она её разрушает, нанося страдания. Аскет научил меня и прямо противоположному, как уменьшить свою боль в случае тяжелого ранения, это даже спасло раз мою жизнь. Если вы направите самое малое энтропическое воздействие на себя, к примеру, на ваш заболевший зуб, то вы к своему удивлению уймёте боль лучше всякого полоскания вином. Но тут нужно осторожничать, и наносить его не на внешнее разрушение, а на внутреннее.
— А как, мэтр?
— Тут нужно, слегка сознанием сместиться в эфир, и попробовать прочувствовать, как в теле сплетаются различные узлы и нити. И тогда вы увидите, да, увидите. Тысячи нитей в теле человека! Тысячи! И на все можно воздействовать, да! Силой созидания и человека скрутит боль, силой разрушения и человек, на время или навсегда, в этом месте перестанет чувствовать боль. Удивительно, что это было довольно долго скрыто для понимания нашими магами. Понимаете да, все уходя в эфир смотрели вокруг, а надо было взглянуть внутрь себя! Этим Лакулиша поразил меня больше всего! — Клавдий рассказывая, всё больше наполнялся энтузиазмом, было видно, что тема ему интересна, и благодарных слушателей у ап Рианона, давно не было.
— Мэтр, вы нам сейчас рассказываете про целый новый пласт знаний! — воскликнул ап Гвилан.
— Ну что вы! Я сам понимаю и знаю лишь самые азы, но если когда-нибудь кто-нибудь возьмётся изучить это явление и систематизировать, я думаю это будет целая новая школа магии. Увы мои коллеги в гильдии не увлеклись этим. Посчитали бесполезной тратой времени. Валерия, моя протеже, тоже смотрит сугубо прагматически, и считает хорошим методом пыток, не более. К тому же, для глубокого понимания этого пласта искусства требуется хороший навык владения эфирным зрением. А им далеко не каждый может похвастать.
— Это верно, мэтр, у меня например не было хорошего учителя, владею лишь азами — вздохнул ап Риний, а ап Гвилан промолчал.
— Тем не менее, когда мы остановимся, я попробую показать, как это выглядит на практике.
— Благодарим вас мэтр.
Так за разговором, до заката они подошли к тракту на Гадес, до города остались считанные мили. Луций, уже несколько часов шёл как будто обухом прибитый и почти не реагировал, на дружеские подколки окружающих. Тем временем сам он пробовал раз за разом, перевести взгляд Ab exterioribus ad interiora* (*От внешнего к внутреннему), как сказал бы какой-нибудь леотийский мудрец. Пока с наскоку ничего не получалось. Клавдий наблюдая за попытками, посмеивался, и увидя как Луций сместился из эфира назад, сказал:
— Я покажу, мэтр, не беспокойтесь, меня и самого радует ваш энтузиазм. Завтра поутру я покажу базу этой техники, и обещаю у вас получится сместить зрение.
К полуночи, они подошли к придорожному трактиру, который располагался за воротами Гадеса.