Еще затемно у жёлто-блакитного здания Посольства Украины в Канаде выстроилась длинная очередь. Припоздавшие кандидаты в эмигранты свирепо поглядывали на более расторопных соперников и молча пристраивались к хвосту разноцветной и разномастной тысяченожки. Очередь перешёптывалась, покашливала, переминалась с ноги на ногу, зябко ёжилась под майским предрассветным ветерком и упрямо стремилась спрессовать пространство и время ожидания, подпирая впередистоящих всеми выдающимися частями тела.
Знатоки отговаривали Фила приходить ранее указанного в документах времени: упитанные, холёные клерки в цветастых вышиванках генетически точно следовали ритму прадедов-чумаков и передвигались в направлении служебного входа со скоростью груженой солью телеги. Ни турецкая пуля, ни татарская стрела — ничто не могло вспугнуть их философическую душу. Словно козацкой саблей, прорезали они могучим плечом толпу продрогших басурман и скрывались за массивными воротами государева двора.
Ровно в девять на главной башне посольства ударили куранты.
Квадратные хлопцы в синих жупанах ловко отсчитали первую полусотню счастливчиков и, с видом архангелов, отворивших врата райского сада, запустили просителей в чрево «ковчега». Длиннохвостая змея очереди издала сладострастное шипение и передвинула окоченевшее тело поближе к воротам, ничуть при этом не сократившись в размерах.
— Как говорила моя бабушка: «Им бы наши заботы»…
Пожилой человечек комической наружности вынырнул из-под руки Фила и оказался в центре изгиба очереди, именно там, где можно было укрыться от колючего сквозняка.
Не давая никому опомниться и спросить: какого чёрта он сюда влез, человечек затарахтел словесным горохом по барабанным перепонкам окружающих:
— Идет, значит, еврей по Нью-Йорку, смотрит — у карты мира стоит «узкоглазый».
Заметив, как испуганно переглянулись невольные слушатели, коротышка мгновенно исправился:
— О'кей! О'кей! Пусть это будет «чёрный»! Ну, наш человек посмотрел, как тот уставился на карту, и для поддержки разговора мудро произносит: «Да, хорошо там, где нас нет…». Тут «brother» поворачивается к нему и говорит: «Вот я и ищу — где вас нет!»
К своему удивлению Фил услышал несколько приглушенных смешков из толпы: доисторический анекдот поняли.
Живчик, однако, перешёл на странный английский из старых- престарых фильмов середины предыдущего века.
— Слава Богу, мы на территории свободной Канады, и никто не может заставить нас общаться на треклятом «мандарине»!
Желающие понять речи шумного полиглота бойко затрещали портативными переводчиками.
— Нет, вы представьте, еще в конце прошлого века в Америке эмигрантов лишали велфера за то, что они не могли сдать экзамен на знание английского языка. А нынче моего внука выгнали из школы за то, что он не смог записать сонет Шекспира китайскими иероглифами!
Очередь понимающе закивала головами, но никто не осмелился включиться в крамольную тему: атмосфера повального американского стукачества густо стелилась над просторами северного соседа.
— Давид! — рука незнакомца замаячила перед самым носом у Фила.
— Очень приятно, Филимон, — ответил тот ритуальным рукопожатием.
— Это что за имя, дружище? — горестно всплеснул руками новый знакомый. — С таким именем ты хочешь косить под украинского беженца?
— Почему «косить»? — недоумённо пожал плечами Фил. — Мои предки выходцы с Украины. Есть документы, фотографии, видеосъемки начала ХХ века.
— Ты не понимаешь, — скривил рот коротышка, — на кнопки компьютера нажимают люди, а в этом здании при звуках москальского имени «Филимон» могут нажать только на гашетку пулемёта! Но я тебе подскажу выход: скажи на интервью, что у тебя в роду были евреи! В Украине есть особая квота для тех, кто пережил погромы Богдана Хмельницкого и для их прямых потомков! — Он наклонился поближе к уху Филимона и добавил: — В этой очереди все готовы прикинуться евреями!
— Это другая история, — попытался дипломатично уйти от разговора Фил, но Давид был неумолим:
— Дай Бог, чтобы твою историю в этой конторе дослушали до конца!
С этими словами, совершенно неожиданно для развесивших уши
зевак, человечек нырнул в очередную группу счастливчиков, препровождаемых в здание. Свидетели этого наглого трюка грустно переглянулись, а здоровенный тип с татуировками на рыжих лапах и лысом черепе с нескрываемой ненавистью огласил резюме по свершившемуся факту:
— Fuckin' kike!
Фил всегда находился в стороне от национальных конфликтов, но фраза рыжего вызвала у него неожиданную реакцию:
— Сам ты — козёл!
Вероятно, должна была завязаться драка, но в этот момент хохлы- архангелы отворили ворота для следующей группы просителей: очередь всхлипнула, заёрзала и приличный её кусок окунулся в тёплое чрево жёлто-блакитной крепости свободы.
А внутри полным ходом звенели жнива!
Пели косы, скользя по золотистым струнам пшеницы, и в ритме каждого шага охали косари; трещали снопы в жилистых руках толстозадых теток, и взвизгивали в объятиях крепких парубков пышногрудые девчата за высоким стогом сена; груженные доверху возы торопились за ритмичным ходом рыжих коней, а на возах лениво пощелкивали кнутом, отгоняя с дороги придурочных курей и распугивая наглые гусиные стада, мужики в засаленных кепках; вздымая торфяную пыль, разбредались по дворам коровы и телята, а сморщенные бабки, высушенные многолетним стажем полевых работ, дожаривали к вечере сало с яйцами и расставляли по столам гранчаки…
Голограмма впечатляла.
Не всех, естественно. Многие, даже не взглянув на чудеса украинской голографии, устремлялись к регистрационным окнам и лихорадочно просовывали в узкие бойницы дискеты с набором эмиграционных документов.
Дальше следовало томительное ожидание вызова на интервью.
Ситуация усугублялась тем, что, по известной бережливости украинцев, вокруг не было ни одного реального стула, на который можно было бы опустить реальный зад и дать отдых натомившимся ногам. Особенно невыносимо было людям пожилым. Они с трудом прохаживались по иллюзорным полям, пытаясь подпереть спиной освободившееся место у осязаемой стены.
Безымянная рука подхватила дискету Фила, и окошко тут же захлопнулось. Безликий голос произнес нечто на незнакомом языке — благо, переводчик немедленно отреагировал и приказал дожидаться вызова. Фил сделал шаг в сторону и тут же наткнулся на Давида, усевшегося на раскладном стульчике.
— Потомственных эмигрантов отличает опыт выживания в трудных обстоятельствах!
Словно самурайский меч из-за спины мудреца вылетели складные ножки еще одного сидения, и он галантно выставил его перед Филом:
— Сщайте, куме!
— Извините, — проморгал подсказку переводчика Фил, — я вас не понял.
— О! А еще собрался на родину предков! — съязвил балагур и с шиком перевел: — Я сказал: «Садись, дружище!». Хотя, по правде, — поправился полиглот, — перевод весьма приблизительный.
— Спасибо, я постою, — вежливо ответил Фил, но стул из рук Давида взял и поставил перед пожилой четой, застывшей в неудобной позе у стены ожидания: — Присаживайтесь…
— Вежливость и дружелюбие — первый закон странников! — Давид шлепнул вторым стулом перед носом растерянных стариков и, подхватив собеседника под руку, поволок его вдоль трехмерных привидений.
— Ты послушай моего совета: рассказывай версию, которую проверить невозможно! Доказать, что ты украинец, — не сможешь! Языка не знаешь, истории тоже. Прикинься обиженным евреем! Скажи, что твои родители тайно соблюдали все заповеди Торы, но в синагогу не ходили, потому что вы жили в престижном китайском районе и они боялись преследований! В школе над тобой издевались черные и узкоглазые, в хороший колледж не принимали ни за какие деньги, не было ни малейшей возможности изучать родной язык и культуру, а мацу и фаршированную рыбу ты вынужден был есть по секрету от соседей!
— Я все понял, спасибо, — Филимону удалось остановить говоруна, направив его прямо на здоровенного быка, хоть и ирреального, но на вид — весьма грозного.
— И шутки твои дурацкие! — хохотнул Давид и растворился в золотистой соломенной пурге, взвившейся над гумном.
Ждать пришлось еще томительных два часа. Все это время Давид, словно заправское привидение, неожиданно возникал в скоплениях других эмигрантских особей и точно таким же манером исчезал. В какой-то момент Фил упустил его из виду, отвлекся и чуть было не проморгал вызов — благо, его фамилию и номер комнаты для прохождения интервью нудный голос повторил дважды.
В комнате Фил обнаружил наличие реальных стульев и совершенно очаровательной кареглазой брюнетки за столом.
— Смелее! — мелодичным голосом подбодрила она Филимона и жестом указала на стул.
— Трудно вам отказать в этом предложении, как, впрочем, и в любом другом! — брякнул без обдумывания Филимон.
Пассаж выдался штампованным и плоским, но девушка интеллигентно этого не заметила.
— Хорошо, — легкая улыбка мелькнула на её лице, — в таком случае возьмите детектор и говорите правду, ничего, кроме правды!
Она протянула Филу серебристый диск, а сама исчезла в складках тёмно-синей драпировки в глубине комнаты.
— Агентство «Ной», Официальный и Полномочный Иммиграционный Агент Украины в Канаде, напоминает вам, что по Закону об иммиграции, вы можете получить статус беженца и право воссоединения с родственниками только в случае полного доказательства вашего украинского либо еврейского происхождения, что должно быть подтверждено наличием украинцев и евреев в любом колене вашего генеалогического дерева. Не принимаются ссылки на Адама, Авраама, Авеля, Каина, Олексу Довбуша и Тараса Бульбу, а так же на других литературных и библейских персонажей.
Для доказательства родства можно использовать официальные документы: записи о рождении и смерти, исторические хроники, а также, показания свидетелей. Вы вправе отвечать или не отвечать на любые поставленные вам вопросы, однако, должны осознавать, что проходите испытание на детекторе лжи и будете немедленно выдворены из помещения агентства, если скажете неправду.
Её голос звучал приглушенно, но от этого ещё более привлекательно, а правила агентства «Ной» Фила абсолютно не интересовали.
Девушка произнесла монолог ровным бесстрастным тоном и в конце переспросила:
— Вы готовы? Тогда усаживайтесь поудобнее.
— Я надеюсь, стул — электрический? — вежливо поинтересовался Фил и отчетливо ощутил замешательство в глубине комнаты.
— Для этих целей мы предпочитаем курарэ! — весело отшутилась девушка и строго добавила: — Прошу отвечать исключительно на вопросы анкеты! Пункт первый: фамилия?
— Таргони.
— Пункт второй: имя?
— Филимон.
Голос слегка замешкался:
— Вы уверены, что произносите точно имя которым назвали вас родители?
— Что за вопрос? Полным именем меня называли редко, чаще Филом. Говорят, что так же называли моего прадеда, хотя полное имя у него было другое: Филипп. Все мои ненормальные предки притащились в Америку в конце двадцатого века…
— Откуда у вас итальянская фамилия? — невежливо прервали его биографические откровения. — Вы знакомы с вашим генеалогическим деревом?
— Не понял, — напрягся Фил.
— Как звали вашего отца?
— Понятия не имею! Это некая жуткая семейная тайна. Моя мать не вылезала со съёмочной площадки, и у нее никогда не было времени ответить мне на этот вопрос, а точнее — у меня не было возможности его задать. Меня вырастила бабушка, Анна Таргони, и я ношу ее фамилию.
— Пункт четвертый: год рождения?
— 17 ноября 2032 года. Я не слишком стар для вас?
— Отвечайте, пожалуйста, только на поставленные вопросы! Пункт пятый: национальность?
Какая-то непонятная тоска вдруг охватила все естество Филимона. Ему вдруг стали невыносимо противны и маленькая комната, и огромный стол, и мрачные драпировки в глубине комнаты, и само его присутствие в этом месте. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного, и, словно ощутив источник отрицательной энергии, он разжал руку и положил диск на край стола.
— Руку на диск! — грубый мужской оклик из динамика над головой был столь резок и повелителен, что Фил автоматически выполнил приказ.
— Отвечай на поставленный вопрос! — совершенно оскорбительно хрюкнули колонки.
Фил вскочил на ноги и рявкнул во всю мощь голосовых связок:
— Easy, man! Я не знаю откуда ты взялся и кто ты такой, но прежде чем говорить со мной в таком тоне — kiss my ass!
Опомнившись, он бросил в глубину комнаты резко и отрывисто:
— Вы извините меня, барышня, но этот урод вывел меня из равновесия.
Голос девушки ничуть не изменился:
— Вы обязаны ответить на поставленный вопрос. Крепко сжав в руке диск, Фил повиновался:
— О'кей! Отвечу! Коктейль по-американски! Записывайте рецепт: берёте польскую прапрабабушку и итальянского прапрадедушку, добавляете туда еврейского прадедушку и украинскую прабабушку, густо пересыпаете всё это русскими и бурятами в разных поколениях, а так же добавляете немножко «Jack Daniels»! Лёд — по вкусу. Вот что могу сказать точно — никогда в детстве не ел мацы и не знаю, что такое фаршированная рыба. При определении моей породы можете смело начертать — дворняжка! И как всякая дворовая живность, я не выношу превращения в подневольную скотину. В ваших же интересах вышвырнуть меня туда, откуда перебрались на эти молочные берега мои непоседливые предки!
— Дальше веду интервью я! — произнес мужской голос, и из-за ширмы вышел.
Давид.
Коротышка.
Проходимец из очереди.
Он присел за стол, включил настольную лампу под бордовым плюшевым абажуром и уставился на Филимона, словно на экспонат зоопарка.
— Русские, буряты. Ещё бы турков вспомнил! Вы, конечно, понимаете, молодой человек, что интервью вы провалили и ни о какой визе не может быть и речи.
Филу хотелось врезать проходимцу по черепу, но совершенно изменившийся тон речи, манера поведения и некая значительность в каждом произнесенном слове Давида заставили Филимона сдержаться:
— А вы, насколько я понимаю, украинское FBI или CIA?
— Оставьте вашу иронию! — остановил Фила собеседник. — Каждый делает свою работу. Иногда, довольно сложную. Вы должны нас понять: эмиграция в Украину, ныне, единственная дорога, по которой люди пытаются бежать от тоталитарного американского режима. В эту нишу устремляется масса проходимцев и аферистов. Наша — задача оградить страну от наплыва нежелательных элементов.
— Наша — это чья? — поинтересовался Фил, совершенно потрясенный переменой в облике Давида.
— Это уже второй вопрос, — засмеялся тот и добавил, — и вопросы, кстати, сегодня задаю я.
— Верно. Мне же остается только решить — отвечать на них или послать всё к чертовой матери, — Фил встал, отыскивая глазами выход, — извините за резкость!
— Диск отдайте!
Только теперь Филимон сообразил, что по-прежнему сжимает в руке серебристый диск, и положил его на край стола.
— И окажите мне любезность, — весьма дружелюбно продолжил Давид, — побеседуйте со мной как с частным лицом.
Фил бухнулся на стул и вызывающе вперился в глаза собеседника.
Тот, в свою очередь, выудил из кармана маленькое зеркальце, взглянул на себя и затем протянул его собеседнику.
— Вам доводилось слышать об Александре Македонском?
Фил не уловил связи вопроса и протянутого ему предмета, но зеркальце взял и на вопрос ответил:
— Читал кое-что. Ископаемый грек, полководец. В университете, знаете ли, все больше приходилось учить биографию Мао. Наизусть.
Давид ухмыльнулся:
— У каждого прихода свои иконы! Но мы коснемся иных исторических персон. Когда великий Македонский покорял очередную страну, он пополнял ряды знаменитой фаланги воинами поверженного противника. При этом он проводил странную процедуру: каждого солдата вводили к нему в шатер поодиночке — и знаете, что происходило далее?
— Боже мой, и Македонский туда же?! — воскликнул Фил.
— Нет, нет, мировой гомосексуализм, в данном случае, ни при чём! — рассмеялся Давид. — Когда солдат входил в шатер, он получал пощечину от одного из приближенных Александра! Если лицо воина наливалось кровью, а в глазах вспыхивал гнев, — он отправлялся в ряды фаланги, если же бледнел и делал шаг назад — продавался в рабство.
Уловив бесхитростную аллегорию, Филимон глянул на себя в зеркало и удостоверился в достаточной спелости своей физиономии.
— Хм, — заметил он, — а если солдат давал сдачи обидчику? Производился в офицеры?
— В таком случае, я думаю, его убивали. — Давид протянул руку к Филу, и тот вернул зеркальце хозяину. — Александру нужны были смельчаки, а не идиоты. Но вернемся к нашим баранам! Можно было бы сказать, что вы абсолютно провалили свое интервью, если бы не одна маленькая деталь.
Он сделал огромную паузу, и Фил просто вынужден был уточнить:
— Какая же именно?
Словно театральный премьер, дождавшийся реплики от партнёра, Давид заговорил, расхаживая по комнате в ритме больших, совершенно несоизмеримых с его ростом шагов.
— Вы, молодой человек, были смелы и правдивы! — неожиданно остановившись, он в изумлении развел руками. — Я не могу только себе представить, что вы никогда не ели фаршированной рыбы! Но я не об этом. У вас есть шанс! Дело в том, что нам всё труднее и труднее докапываться до сути каждого, кто претендует на эмиграцию. Люди всегда умели лгать, а в экстремальной ситуации они делают это просто виртуозно! Мы же хотим знать истину.
— Но-но! — невежливо прервал докладчика Фил. — В этом деле я плохой помощник.
Давид зыркнул на него из-под густых бровей:
— Я вас не вербую в стукачи, не надейтесь! Я предлагаю вам стать участником научного эксперимента, который мы проводим совместно с Всемирным Центром Проблем Ноосферы. Если вы принимаете наше предложение — вы получите визу и статус постоянного жителя Украины, если же нет — учите китайские диалекты!
Тут он сделал неопределенный жест рукой и спустя несколько секунд добавил:
— Терять вам, все равно, нечего! Вам тридцать лет, вы талантливый человек, у вас за спиной хорошее образование и никаких шансов реализовать себя в Америке! С женой вы разошлись, детей не завели, отца не знаете, с матерью не общаетесь, а любимую бабушку похоронили месяц тому назад. Все ваши друзья уже эмигрировали, и контракт с нами — единственный шанс увидеться с ними вновь.
У Филимона возникло такое чувство, словно его голышом поместили в витрину дорогого магазина в центре Чайна-таун.
— Вы что, следили за мной со дня рождения? — попытался он кисло отшутиться.
— Не кокетничайте, — скривил лицо Давид, — вы прекрасно знаете, что собрать информацию о любом американце проще, чем отнять у него гамбургер! Речь идет о более сложном и сокровенном — о генетическом коде. Мы хотим с помощью новейших методов проверить соответствие ваших данных с кодом одного из ваших родственников. Естественно, по нашему выбору. Возможно, вам удастся вступить в контакт с той частью ноосферы, где заложена его интеллектуальная энергетическая частица. Мы — получим информацию, вы — желанный статус.
— Я, надеюсь, не буду разделан на части и растворен в «царской водке»? — поинтересовался Фил.
— Надейтесь! — оскалился Давид и протянул ему заранее заготовленную электронную страницу с бегущими строками текста. Непривычный готический шрифт выглядел полной абракадаброй, к тому же звуковое сопровождение шло на немецком языке.
Портативный переводчик отреагировал быстрее Фила и загундосил вслед за оригиналом:
Вы вновь со мной, туманные виденья,
Мне в юности мелькнувшие давно…
Вас удержу ль во власти вдохновенья?
Былым ли снам явиться вновь дано?
Из сумрака, из тьмы полузабвенья
Восстали вы… О, будь, что суждено!..
— Какой же это контракт? Это ведь из «Фауста»? — воскликнул Фил, обрадовавшись собственной сообразительности.
— Приятно иметь дело с образованным человеком! — взглянул на экран Давид. — Извините, страницы перепутал. Люблю почитывать классику в редкие свободные минуты. — Он отыскал необходимый файл с документами и вновь протянул страницу Филу. — Хотя, по моему мнению, лучшего типового контракта никто после Гёте и не составил.
— Подписываться кровью, разумеется? — вежливо поинтересовался Филимон, с трудом постигая смысл заумных юридических выкрутасов документа. Где-то в организме, как принято говорить «в его душе», азартно сражались два противоречивых чувства: с одной стороны поддавал жару дух авантюры, с другой — била по нервным окончаниям колючая изморозь неизвестности.
— Вот, возьмите, а то неудобно копытом перо держать, — отпарировал Давид и протянул Филу лазерную ручку. — Пользоваться умеете?
Филимон пожал плечами и, направив конус лазерного пера на нижнюю часть страницы, уверенно вывел: «Phil».
Ему показалось.
Ему показалось, что дорожка слишком мягкая и по ней совершенно невозможно идти — мешала высокая трава, до пуза, и длинная, до пят, белая рубашка. Мама стояла в нескольких шагах от него и делала призывные жесты рукой:
— Филя, Филька, иди ко мне.
Собственно говоря, и мама выглядела сегодня странно, но времени на обдумывание у него не было — мама звала к себе! Карапуз сделал шажок — другой и побежал, быстро перебирая пухлыми ножками. Оставалось преодолеть какие-то жалкие сантиметры, но в этот миг поляна взбрыкнулась и мягко въехала ему прямо в лицо. Он ничуть не испугался, а перекатившись с живота на бок, только крякнул и попытался вновь встать на ноги. Невольно опустив глаза вниз, мальчуган увидел, что белоснежный подол рубашки покрыт алыми пятнами. и тут заорал благим матом!
Он почувствовал прикосновение маминой руки и услышал ее голос:
— Ух, ты, медведь. Всю землянику потоптал.
И еще один голос. И тоже женский:
— Про землянику повторите пожалуйста!
Фил открыл глаза и увидел темноглазую брюнетку, склонившуюся над клавиатурой компьютера.
— Но это был не я, — пробормотал Филимон и осознал себя сидящим на том же самом стуле, всё в той же комнате.
— Естественно, не вы. Но только вы можете слышать его и видеть. Прошу вас только — говорите разборчивее! Так что он там натворил с земляникой?
— Потоптал, — машинально ответил Фил, окончательно возвращаясь в реальность. — Послушайте! Судя по всему, вы отшибете мне мозги в ближайшее время, а я не успел сделать две важных вещи — спросить, как вас зовут, и сделать вам предложение!
— А так даже интереснее! — рассмеялась девушка и отстучала нечто на клавиатуре компьютера. — Познакомимся в свадебном путешествии!
Она протянула Филу банку с таблетками золотистого цвета и строго предупредила:
— До особых распоряжений принимать по одной в день!
Фил послушно проглотил сладковатую пилюлю.
— А сейчас берите ваш паспорт с визой, билет и отправляйтесь в аэропорт. Рейс на Киев через два часа.
— Как? Сегодня? — оторопело переспросил Фил. — Но я должен вернуться в Нью-Йорк, завершить кое-какие дела, собрать вещи и документы.
— Я же говорю — вот ваши документы, а вещи уже в аэропорту! — девушка протянула Филу ворох бумаг и сердито стрельнула глазами:
— И никаких импровизаций, Филимон!