Конечно, Вишева не упрекнула ни в чём, бегло просмотрев отчёт: все предписания Макс выполнил один в один. Койки заправлены, углы отбиты табуретом, плац вымыт мылом, трава покрашена… Ну или примерно так.
Она принимала дела, пытаясь сразу охватить цельную картину, и одновременно вникала в самые важные подробности. Чувствовалось без комментариев, какой у неё богатый опыт управления авиационным соединением.
На 3D-изображении Криона были отмечены все объекты, так или иначе относящиеся к планетарной обороне. У каждого — краткое пояснение.
Коммандер, оторвав взгляд от глобуса, приказала построиться штабу Макса в её кабинете. Поблагодарила за службу и отстранила от всех должностей, назначив прилетевших с ней специалистов.
— Особенно хочу отметить исполнявшего обязанности командующего лейтенанта Борюша Аюша, моего земляка с Аорна. Конечно, девяносто процентов работы по полноценной подготовке к обороне планеты ещё только предстоит сделать. Лейтенант! Ты выполнили всё, что только возможно. После обучения пилотированию получишь «Берсерк» и назначение в эскадрилью. За счёт лётчиков Криона я намерена укомплектовать два полноценных крыла. Техника ещё прибудет. Для обучения хватит машин, севших сегодня.
Она выразительно посмотрела на Макса. Конечно, у него на языке крутилось гораздо больше вопросов, чем можно задать при посторонних. Её глаза сказали: жди!
Прошло столько лет… Около девяти по меркам Земли или Аорна. Вишева ничуть не постарела. Тогда, на базе Коалиции, смотрелась чуть старше «блистательного» Борюша. Сейчас — моложе, чудодейственная медицина Герума, возвратившая её к жизни, постаралась на славу.
Макс припомнил название старого фильма с Брюсом Уиллисом и Мерил Стрип в главных ролях: «Смерть ей к лицу». Вишенка — точно живая, а не зомби со сломанной шеей, как персонажи того комедийного ужастика.
— Разреши идти?
Он понимал, что отвлекает от неотложных дел. Что тогда, на лётном поле, упустил возможность расспросить — как же удалось спастись из падающего «Гладиатора», что делала всё это время, почему не объявилась, пока он оставался на Аорне и к концу пребывания стал известен всем и каждому. Не успел, а коммандер мягко оттолкнула и шепнула «потом».
Не хватало ещё поцеловать в засос самого главного военного на планете! На глазах сотен подчинённых и десятков телекамер…
— Лейтенант Борюш, до зачисления в учебный отряд поступаешь в распоряжение начальника интендантской службы. Ты лучше всех нас знаешь, что, где и почём можно взять на Крионе.
— Слушаюсь.
Он развернулся через правое плечо, как полагалось в армии Коалиции, и покинул свой, точнее — уже не свой кабинет, ожидая главного интенданта в коридоре.
Это был светлый крепыш, такой же невысокий, как обитатели Аорна.
— Пойдём! Покажешь, лейтенант, где сидели твои хозяйственники. Не воровали?
— Не бывает невороватых хозяйственников. Ничего личного, майор. Мои крали умеренно. Без существенного вреда общему делу.
Тот рассмеялся.
— Ценю откровенность. Меня зовут у’Диб, я с Плеяд. С Вишевой служу два года, как слышишь — усвоил аорнский. Только шипеть как она не научился. А ты сам…
— Да. Воевал с ней. Точнее — под её командованием. Потом её сбили при штурмовке аэродрома врага, потерял из виду. Встретить здесь было неожиданностью. Радостной.
— Да уж, что только я не услышал о ваших объятиях на стоянке. Что Виш присмотрела себе парня, едва ступив на бетон… Даже не посмотрев на альтернативные кандидатуры. Всё, больше ни гу-гу. Вы — старые боевые товарищи. Не более чем.
Он подмигнул.
Макс колебался между желанием рявкнуть «ещё одно слово, и останешься без зубов!» или смолчать, не компрометируя женщину сверх случившегося, выбрал второе. Разговаривал, помогал разобраться в ситуации. Наслаждался, наконец, человеческой речью, не состоящей из сплошного мата, следил за своим языком — всё же нахватался от аборигенов фронтира.
Остаток дня землянин изо всех сил старался сосредоточиться на текущих делах, удерживая в узде мысли, рвавшиеся совершенно в ином направлении… Пока не раздался телефонный звонок.
В трубе прозвучал, наконец, долгожданный голос.
— У тебя есть приличное жильё, чтоб я могла приехать?
Макс сорвался домой тотчас. Напряг все полезные навыки, приобретённые после развода: поставил тушиться мясо с овощами, тонко нарезал салат, ещё раз вытер пыль, хоть недавно прибирался. Выбрил физиономию до зеркального блеска, игнорируя местную моду ходить с лёгкой щетиной, придающей брутальную мужественность загорелой роже.
Одновременно одёргивал себе: прошла уйма времени, многое переменилось и произошло, Вишенка — совсем не та, что благодарила за прекрасные ночи перед тем, как её самолёт разбился в хлам. Неизвестно, какие чувства сохранились, какие возникли новые привязанности, перекрыв прежние.
Она — жива. Это главное. Остальное… Нет, остальное тоже очень важно. Но производно и второстепенно.
Когда коммандер вошла, Макс без предисловий понял, что опасения напрасны. Им требовалось обсудить тысячу вещей, но они долго не произносили ни единого слова, были слишком заняты друг другом.
Отдышавшись, причём — не в первый раз, Вишева, наконец, заговорила.
— Вот как ты это делаешь? Женщина, побывавшая с тобой, не может быть счастлива с другим. Потому что у других не получается. И от тебя добровольно не откажется.
Наградив за такое признание долгим поцелуем, Макс признался:
— У моей бывшей жены другое мнение.
Она привстала на локте.
— Ты был женат до Аорна?
— После. Был уверен, что тебя больше нет.
Про развлечения в духе «све сисячи», естественно, не стоило вспоминать. Глушил стресс от её потери и перелёта в Союз, с последующим арестом и побоями, любыми доступными методами. Хотя мог, конечно, поступить по-мужски и элементарно уйти в запой.
— Я тоже вышла замуж. Как только узнала, что звезда политический сцены, прекратившая войну, улетела на родину, и мы больше не встретимся.
— То есть сейчас ты изменяла мужу⁈
— Нет. Это я тебе изменила, выйдя замуж.
— Но почему же не связалась со мной, когда моя рожа со шрамом не сходила с телеэкранов?
— Потому что находилась на базе Систаш, довольно далеко от Аорна. Как туда попала? Помнишь, рассказывала тебе, что практически сразу засомневалась в твоём происхождении? На тебе была обычная униформа, как у ординарных офицеров базы и местных.
— То есть менков?
— Я больше не называю так никого и тебе советую забыть это слово. Не перебивай! — сказав последние слова нарочито приказным тоном, Вишева улыбнулась и поправила прядь коротких темных волос, а Максу нестерпимо захотелось прижать её вновь и продолжить самую приятную часть общения. Но нужно было дослушать. Она продолжала: — Самые богатые лётчики покупали так называемую «особую страховку» Герума. Специальный комбинезон с сапогами и шлемом, выдерживающий высокие температуры. А также содержащий гравикомпенсатор, снижающий ударные перегрузки. Когда мой «Гладиатор» ударился о землю, это были многие десятки «жэ». Механизм не справился, всё равно мои внутренности размазало в желе, треснули рёбра… Комбинезон понизил температуру тела, растянув клиническую смерть. Естественно, я ничего не помню. По условиям страховки всё, что от меня осталось, спасательный бот утащил на орбиту, там вернули к жизни. Вот… Семья Аюшей богаче моей, у «блистательного» особый комплект имелся наверняка.
С неё Макс сорвал очень красивое и совершенно гражданское платье, вряд ли содержавшее высокие технологии, кроме одной и самой главной — соблазнять.
— Но актёр разбился не в полёте, а по пьяному делу в автомобиле. Конечно, ехал не в форменном комбинезоне. Мне же такого не выдали, потому что собирались предоставить право героической смерти, — рассуждал он. — Но ты не объяснила почему…
— Почему оказалась на инопланетной базе, а не рядом с тобой? Всё просто. Ушлёпки из Герума не хотели без крайней нужды светить перед консулом Содружества, что предоставляют технологию, позволяющую уцелеть сбитым лётчикам Коалиции. Поэтому спасённых переправляли на Систаш до конца войны, где склоняли вступить в ВКС.
Наверняка используя ситуацию, когда у человека просто не остаётся другого выбора.
— Дорогая! Почему ты их называешь «ушлёпками»?
— Могу сказать грубее. Но сегодня соглашусь материться только от восторга — во время секса. Что же касается основной расы Герума… Знаешь же, что на Крионе почти все ругательные эпитеты связаны с шестиногом?
— Я здесь дольше тебя.
Вишева потянулась к куче одежды и вытянула телефон.
— Можешь полюбоваться. Командир базы Систаш и мой непосредственный начальник. Не будешь ревновать, подозревая в романе с командиром?
На Макса глянул самый настоящий шестиног! Точнее, четыре конечности служили для движения, две в качестве рук, тонкая шея заканчивалась настолько крохотной головкой, что неспециалисту ясно — главный мозг упрятан в ином месте. Лицо ничего не выражало по причине отсутствия оного, потому что голова содержала одну только пасть. Облик твари был ещё более мерзкий, чем у животных Криона, проживавших на суше до похолодания, или «кота» в квартире Янис.
— Теперь понятно, почему ты перестала быть расисткой. По сравнению с этим симпатягой любой хомо — родной брат.
— Именно. А теперь посмотри на алишей, наших противников в начавшейся войне, и найди три отличия. Ладно, хоть одно.
Вот теперь Макса пробрало. Не менее сильно, чем при виде воскресшей Вишевой, но с противоположным знаком. Со знаком ужаса.
— То есть, по существу, началась гражданская война между представителями одного биологического вида, а мы в ней — расходный материал?
— Не совсем. Правители Герума признают право людей на жизнь, на собственные планеты. Сами или под давлением Содружества — не важно. Алиши намерены унифицировать биосферы всех планет под фауну с шестью конечностями. Так что мы с тобой на правильной стороне, лейтенант.
— Ты рада?
— Я предпочла бы с тобой, но без войны. Родить детей, двух или трёх. Неожиданно такое слышать от женщины-генерала?
— Ну, генералы — тоже люди. Если не шестиноги.
— Двух моих ног тебе мало? Рано или поздно подам в отставку. Вот тогда и займусь продлением рода. Знаешь, почему у нас в браке не родилось детей?
— Твой муж — голубой?
— Вполне себе гетеро. Но он — не ты!
После таких слов ничего не оставалось, как очень крепко её обнять…
Потом, уняв сердцебиение, чуть оглохнув от собственного рычания и страстного ответа возлюбленной, рассказывать, какие перипетии случились в Союзе, почему вернулся на Землю, каково было в Африке, кратко про нелепую женитьбу, только в одном удачную — появлением близняшек, про рак Инны и вынужденный контракт на Крионе, про местные нравы, предельно далёкие от джентльменских… Поскольку повествование продолжалось, не разжимая объятий, оно было обречено прерваться, о чём оба вряд ли пожалели.
Случается, что, вспоминая подобные дни и ночи в прошлом, думаешь: как был счастлив тогда! Макс отдавал себе отчёт вполне и сразу, не откладывая на годы: счастье — вот оно. Сейчас, и в следующую минуту — тоже. Впервые за столько лет можно открыться любимому человеку, ничего не скрывать. Парадокс, всю правду о нём знали только бездушные киборги Герума.
А вот как долго продлится восхитительное состояние медового месяца, никто не знает, потому что идёт война. В любой момент поступит известие о приближении флота существ с шестью конечностями, на языке Аорна именуемых алишами. Оборона эшелонирована, но военные вынуждены заботиться о контроле над всеми значимыми небесными телами планетной системы, нападение возможно из любой точки звёздной сферы, совсем не обязательно из плоскости эклиптики. Вполне вероятно, орбитальные боевые станции Криона вступят в бой уже через несколько часов после обнаружения целей. А после этого придёт черёд планетарной обороны. С неизбежными потерями.
Оба военные и оба побывавшие на войне, Макс и Вишева знали об этом. И к каждой ночи, проведённой вместе, относились как к последней.
— Я ужин приготовил, — вдруг вспомнил он. — Но почему-то не успел спросить: голодна ли ты.
— Зато хорошо утолила другой голод. Впрочем, разогревай! Видели бы нас панкийцы… Патриций из рода Аюшей готовит еду для женщины из нижнего на ступеньку рода Даушей! Надо, чтобы женщина занималась кухней или, правильнее, позвала служанку. А так — повод для кровной мести за оскорбление!
Эти условности, предрассудки, обычаи давно покинутого мира воспринимались сейчас абсолютно несерьёзными. Но вдруг придётся лететь на Аорн, из-за войны наверняка снимут блокаду, затеять официальную канитель, Вишевой развестись, представить жениха родственникам как лейтенанта Борюша Аюша, ведь после подписания мира с Союзом Аюши во всеуслышание заявили, что признают миротворца своим…
Позаботиться и о детях, оставшихся на Земле.
Дожить бы ещё до этих проблем.
х х х
Как-то довелось читать воспоминания лётчика 1910-х годов, пересевшего из открытого «Фармана» в кабину более совершенного самолёта — со стеклом впереди кокпита, и сетовавшего: как же я буду летать, не чувствуя ветра в лицо.
Максим, привыкший делить внимание между увиденным через остекление кабины и показаниями приборов, испытал нечто подобное, уместившись в «Берсерке». Рабочее место пилота в истребителе больше напоминало космический корабль. Ложемент, принимавший форму лётчика, смонтирован горизонтально, чтобы перегрузка в крутом вираже не вышибала дух.
— Как же гравикомпенсаторы? — удивился Макс, устраиваясь удобнее на лежбище.
— Само собой, — ответил аорнский инструктор. — Перегрузки семнадцать-восемнадцать «жэ». Без антиграва тебя размажет, как ни укладывайся. А ещё при моментальном ускорении на форсированной тяге, более десятка «жэ». Представь: ты стоишь на голове вверх ногами, и вдруг тяготение увеличилось в десять раз.
— Лопнут сосуды?
— Именно. К сожалению, от боевых повреждений даже самые продублированные системы порой отказывают. Автоматика не даст включить предельные режимы, иначе самолёт привезёт на базу желе с мясом и дроблёными костями вместо пилота.
— Я читал, что парашюта не полагается…
— Средством аварийного спасения является сама кабина.
Это ещё хуже, чем без ветра в лицо или без обзора через бронестекло. Парашют стал такой же привычной и обязательной частью лётной работы, как и шлем с наушниками. Пользовался всего раз, при катапультировании, и хоть поломало основательно, жизнь он сохранил.
— Ладно, парень. На остальные вопросы тебе ответит бортовой компьютер. У него достаточно продвинутый ИИ. В первый раз он тебя просто покатает. Дальше сам поймёшь, где вмешиваться в управление, где лучше довериться технике.
Верхняя часть кабины опустилась практически вплотную к лежащему. Клаустрофоб получил бы инфаркт от ужаса: даже в гробу просторнее. Дисплей на лицевом щитке одарил советом закрыть глаза. Макс послушался и отдался новым ощущениям.
Чувство тела пропало. Совсем. Исчезла даже отрыжка, досаждавшая, потому что в состав лёгкого завтрака вошло что-то острое.
Вместо себя он ощущал самолёт… Нет! Он сам был самолётом. Сросся с ним каждой клеточкой нервной системы! Плотно стоял на бетоне упругими колёсами, словно собственными ступнями. В животе бурчит гидравлика. Электрические импульсы снуют по всему организму. Энергетическая установка, активированная, но не приведённая в лётный режим, подобна медленно стучащему сердцу.
Началась предстартовая проверка. Шевельнулись закрылки и предкрылки словно пальцы на руках.
А повернувшееся хвостовое оперение, смешно сказать, отдалось странным зудом в седалище.
«Приветствую, командир. Я услышу твои мысли, если чётко обратишься ко мне. Придумай мне имя».
Голос прозвучал внутри черепной коробки. Нарочно немного искажённый, как при радиопереговорах.
«Привет. А как тебя звали прежние пилоты?»
«По-разному. С каждым устанавливается своя манера общения. И никто не узнает, о чём мы говорили».
«Позволь предположить, на Крион тебе перегнала коммандер Вишева-Даушева».
«Не буду ни опровергать, ни подтверждать твои предположения. Точно так же, когда вопросы примется задавать следующий пилот».
Судя по доходящим сигналам, искусственный интеллект самолёта ни на миг не прекращал проверку систем. Порой они воспринимались как уколы — в ухо, в глаз, в плечо. Макс подумал, что через какое-то время запомнит характер сообщений и начнёт их интерпретировать правильно. Например, что голод означает недостаток топлива в баках.
«Командир! Как звали твой самый удачный самолёт?»
«Пожалуй… 'Дакота!»
«Сокращаем. Пусть будет Даш! Буду отзываться на это имя, если ты не против».
Во время короткого внутреннего диалога Макс ощутил, насколько дружелюбнее настроен алгоритм бортового компьютера по сравнению с применённым у «агента Смита». Человечности в крылатом существе получилось больше, чем у имитации человека.
«Давай внешний обзор».
«Исполнено!»
Показанное вначале вызвало головокружение. Людям привычно видеть прямо перед собой или скашивать взгляд — вверх, вниз, вправо, влево. Глазами Берсерка пилот обозревал всю сферу сразу: бетон под колёсами шасси, потолок, стены и ворота ангара, копошащихся технарей, другие истребители.
«Голова закружилась».
«Нормально. Это с непривычки. Полетим, я сам поведу. А ты осматривайся».
Добавились новые ощущения, на лицо дунуло ветром, и плевать, что на самом деле находишься в герметически закрытом пенале. Нос уловил тепло выхлопа.
Распахнулись створки ангара, «Берсерк» покатился к выходу.
«Сейчас вырулим на полосу и разгонимся».
«Слышал, ты умеешь с места вверх?»
«Только при крайней необходимости. Показатель тяги гораздо больше взлётного веса. Для создания давления газы в двигателях разогреваются более чем до сотни тысяч градусов в привычных тебе единицах. Один взлёт — и на бетоне останется обширная яма. Ни одна площадка на Крионе не выдержит. Поехали!»
В воздухе информационное цунами усилилось. Макс получал данные о других самолётах, о радарах, о температуре за бортом, всё, что поступало на внешние датчики. А также скорость, тангаж, крен, высота, курс.
«Даш! У меня сейчас лопнет голова».
«Не переживай. Адаптируешься. У всех одинаково. Ты же не прислушиваешься к ощущениям каждого пальца ноги в отдельности, когда гуляешь? Присмотрись, что тебе важно. Мозг уже во время этого полёта научится ранжировать информацию, отсеивать ненужную в данный миг».
Макс постарался представить, что сидит в кабине обычного самолёта, а не чуда техники будущего. Что самое актуальное? Положение в пространстве и скорость. Причём скорость не нужно контролировать ежесекундно.
Теперь — полётное задание.
В воображении моментально возникла трёхмерная карта с отметкой «Берсерка» на ней, а также указателем расстояния и времени до входа в пилотажную зону.
Друзья и враги?
Вот теперь — осмотр небесной сферы, визуально камерами самолёта и радаром. Пересекающимся курсом не идёт никто, впереди — чисто.
«Даш! Осваиваюсь. Беру управление. Если напортачу — перехватывай».
«Ты — главный».
Осторожные шевеления мизинцами. Пальцы, на самом деле, недвижно покоятся на ложементе. Машина отреагировала покачиваниями крыла.
Руль высоты на себя… Как будто напряг мышцы брюшного пресса. От себя — надул живот.
Пальцы ног. «Берсерк» рыскнул по курсу.
«Пока всё правильно, командир. Пробуй бочку, не меняя высоты и курса».
Макс перевернул самолёт брюхом вверх, возвратил в нормальное положение.
В пилотажной зоне оторвался от души. Машина взлетала свечой вверх за тридцать тысяч, где уже была заметна кривизна планеты (есть ли здесь любители считать, что Крион — плоский?), пикировала к воде. Предельные перегрузки наваливались достаточно ощутимо и отдавали лёгкой болью, предупреждая, что в виражах используется практический весь запас прочности планера.
«Нравится?»
«Ещё бы! Даш, давай попробуем оружие».
Появилось ощущение, будто облачён в комбинезон со множеством карманов, и в каждом что-то лежит.
«Выпускаю цель».
«Уничтожай её сам. Посмотрю».
«Управление принял».
Впереди и выше по курсу нарисовалась пара самолётов, помеченных как противник.
Конечно, искусственный интеллект справился с поставленной себе задачей. За счёт маневрирования вышел на выгодную позицию, ударил ракетами по второму номеру, сопроводив их залпом ложных, перегружая бортовую ПРО, выстрелил лазером, спалив наружные датчики жертвы, затем принялся разбирать на гайки первого. Сбил его, потом на форсаже догнал подранка и тоже упокоил.
«Задание выполнено!»
«Идём домой».
Восторг через край? Да, но ложка мёда всё же нашлась, и немалая.
Слишком разнообразно вооружение. Следовательно, в ВКС не знают, что из него будет наиболее эффективно. Сведения о противнике крайне расплывчаты. В начале боевых действий, развернувшихся очень близко — в нескольких световых годах, столкновений в атмосфере планет не произошло.
И так, мы отправляемся на охоту на неведомого зверя, набив карманы чем угодно, от перочинного ножика до базуки. И не исключено, что в бою понадобится нечто совершенно иное.
Вишева наверняка понимает положение вещей, но не в состоянии что-либо изменить.
После приземления и руления «Берсерк» занял место на стоянке. Когда поднялась верхняя крышка кабины, и в проёме показался инструктор, Макс признался:
— Ни за что бы не поверил, что самолёт не покидал ангара.
— Многие и не верят. Симулированная боротовым ИИ реальность бывает правдоподобнее настоящей. Подружились?
— Конечно.
— Значит, в каждый следующий самолёт будет загружен этот же образ. Кстати, он сигнализировал, что ты брал ручное управление и не сплоховал.
Талант не пропьёшь, усмехнулся про себя Макс, но воздержался от самодовольной реплики.