Но это только мои воспоминания, другой бывший лагерник, побывавший в этом же лагере, может рассказать другое. Насколько служит моя память, то в "нашем" лагере никого не убили, не замучили, а стрельбу с вышки, что была по левую руку при входе, я слышал только один раз. Был один выстрел, да и тот "неприцельный" Но об этом позже, ближе к моменту освобождения от неопределённости. Я бы так назвал время пребывания в лагере: неопределённость. Вышки меня не интересовали. Оценку, которую можно было дать нашему лагерю в то время — терпимый.
Не престану дивиться родному языку: как следует понимать сочетание слов "наш лагерь"? Если лагерь в Польше был "наш", то чьим в то время был лагерь в Магадане? Какое-то проклятье висит над нами: всегда и все лагеря были только "нашими"! Что в Польше, что в других местах.
С моим "военным" прошлым всё обстояло так: за всю жизнь редко вспоминал лагерь, если не считать моменты, когда о нём напоминали с экрана советские фильмы о войне. Как-то в СМИ проскочила по недосмотру правда о создании "наших" "документальных" фильмов: многие "военные действия" разыгрывались. Всё в таких фильмах исполнялось настолько правдиво, что отличить игру от истинного документа было невозможно. Вывод: не смотрите "документальных хроник о войне", киношники могут и соврать. Не все операторы, и не всегда, делали их в "живую" Дубль — он и есть дубль.
Обманы нужны для вдохновения. Вдохновение нужно для победы. Победа нужна для "слёз на глазах" Кольцо замкнулось. "Символ вечности" Приехали.
Правильными, верными художественными фильмами о войне и лагерях для меня останутся польские фильмы. Когда смотрю фильмы поляков о войне в Европе, то готов подписаться под каждым кадром любого их фильма. Это только моя оценка, могут быть и другие, война была для всех одна, но каждый видел и запомнил увиденное по-своему. В войне я не принимал участия, ни в одного из "двуногого и прямоходящего" не выпустил ни единой пули, а был только наблюдателем того, что война позволяла за собой подсматривать. Согласен, что "тётя Война" не всё и не то, что следовало, показала, но есть ли моя вина в таком "недосмотре"? Поэтому говорить о всей войне разглядывая только свои "картинки" — не могу.
Забавляет и такая мыслишка: кто будет тот последний, кто напишет свои соображения о древней войне? Что он о ней может сказать новое? Все наши мелкие войны были "справедливыми и освободительными" без уточнений, чья справедливость в таких войнах была выше. За последние десять лет у Большой войны стал расти "хвост сомнений" о её "качестве", и рост такого хвоста не прекращается. С чего бы так? Сколько сомневающихся граждан, и с чего сомнения появляются? Вроде бы всё было верным и правильным? С чего бы это "на прекрасном, героическом лице нашей войны" стали появляться "белые пятна"? Оказывается, беда не в количестве убиенных тел человеческих, а в том, что она не совсем красиво и аккуратно вписывается в историю отечества нашего. И "гуманизм" наш был не лучше, чем у наших врагов, и мы делали всё такое, за что проклинали когда-то захватчиков. Похоже, что враги войной в нас "разбудили зверя", но как объяснить наше прошлое "миролюбие" в Прибалтике и Западной Украине — этого не знаю.
Продолжу о польских фильмах: польские фильмы о войне — самые точные и правдивые, один к одному без "дублей и режиссуры" Художественные польские фильмы о войне равны нашим "документальным" о тех же самых событиях. Или я сверх меры влюблён в польский кинематограф? Если телевиденье показывает что-либо польское о войне — смотрю и верю всему увиденному на сто процентов. Даже в таком шутейном фильме, как "Четри панцерни и пиес" очень всё показано правильно! Удивительно: одни пытались показать "правду" и опускались до лжи, другие шутили правдой! Редкое явление! Чего стоит польский фильм о том, как некий молодой поляк, в одиночку, шутя, начал войну. Пусть "патриоты" покараю меня за "нелюбовь к отечественному кино", но только польские фильмы о войне меня волнуют. Не волнуют и американские фильмы о войне в Европе потому, что война коснулась их с "заду" В американских фильмах военная трагедия отлакирована до такой степени, что хочется влезть в полотно экрана и побыть в их войне хотя бы немного и отдохнуть от мира. Война у них красивая, богатая и местами даже шикарная. Заокеанские "режи" очень хотели бы сделать волнующий фильм о прошлой войне в Европе не хуже поляков, но не дано им такое! Американские фильмы о войне — это взгляд сценариста, который не видел того, о чём повествует. Мой совет Американской Гильдии Режиссеров:
Глава 12. Американские фильмы о прошлой войне в Европе.
Господа заокеанские кинодеятели!
Если кто из вас надумает снимать фильм о прошлой войне в Европе, то подобную затею немедленно забудьте. Не тщитесь, не тратьте деньги впустую: вашему фильму веры не будет. Но если вы всё же хотите сделать фильм о прошлом, то мой совет вам: отдайте деньги, что вы собираетесь тратить на создание фильма любому, пусть и начинающему, молодому режиссеру-поляку и только скажите, что вы хотели бы увидеть в фильме: он вам снимет шедевр и все "Оскары" будут ваши!
Если вы упрямы, как чёрный вьетнамский буйвол, и хотите всё делать сами, хотя бы то пригласите на съёмки любого поляка возрастом за семьдесят, пусть и не "киношника": он, понятное дело, обойдётся дешевле, но при выполнении вами всех его советов и рекомендации, всё те же "Оскары" вас не минуют!
О кассовых сборах речь не ведётся: они будут максимальны.
Повторяю: может оказаться, что консультант будет очень далёк от киноискусства, но пренебрегать его советами, если не хотите, чтобы ваши денежки, вложенные в фильм, разлетелись по ветру, не советую. Лучших и правдивых фильмов о войне, кроме польских, ещё никто в Европе не делал и не впредь не сделает! Поляки говорят:
— Понятное дело, война — она и есть война, весёлого в ней нет ничего, но покажите эту "холеру ясну" смешно — и она потеряет страх!
Если поляки не захотят консультировать ваш фильм — обратитесь тогда к чехам: в весёлом издевательстве над войной они недалеко ушли от поляков.
Можете пренебречь советом, но в таком случае не только "Оскара", но и простого признания фильма вам не видать, и те доллары, что вы вложите в создание фильма, уйдут от вас "с концами" В переводе на понятный язык: они к вам не вернутся. А это — убытки, это — не дело. Не вызовете вы своим "кинотрудом" эмоций у зрителя от много миллионных затрат, что уйдут на создание фильма.
Теперь немного о "литературном" обмане: много написано слов о "преследовании старых героев ужасами прошлой войны" Как-то: сны о хождении в атаку, смерти боевых друзей-товарищей. У меня воспоминания о тех временах приходят по случаю, а чтобы сидеть им в памяти не "вынимаемым гвоздём" — такого у меня никогда не было. Такое не случается потому, что настоящих страхов от войны на меня не сваливалось, а те бомбёжки, в коих довелось побывать, были несерьёзными: из настоящих бомбардировок с воздуха живым мало кто выбирался.
"Концентрированная" война, "спирт войны", испили те, кто был в окопах и ходил в штыковые атаки, убивал и кого убивали; кто сидел в танке и посылал снаряды, а в ответ бывал подбит сам и горел, но выжил; стрелял из орудия и сам получал рвущееся железо: кто летал-сбивал-бомбил и кого так же сбивали…
Ничего похожего, даже и близко мимо меня не проходило, а то что было — так, мелочи, несерьёзное всё.
Поэтому, через шестьдесят лет с конца войны штыковые атаки могут сниться только очень эмоциональным людям. Попытаюсь объяснить совсем ненаучным образом: если спросить любого нормального человека:
— Как вы думаете: хождение в штыковую атаку — приятное занятие? Воспоминания о них удовольствие у вас вызывают? — всякий, если он нормальный человек, ответит:
— Нет! — как можно испытывать удовольствие от втыкания острого металла даже и в тело врага? Месть врагу — это удовольствие, но сам процесс совершения возмездия портит психику воздающего возмездие. И трудно поверить в то, что какой-то отдел нашего мозга, забитый ужасами прошлого, не хотел бы стереть эти ужасы раз и навсегда, чтобы остальная часть мозга жила нормально и без кошмаров. Если это не так, тогда у меня не мозг, а садист какой-то, и ему доставляет удовольствие самого себя истязать прошлыми ужасами! Если так, то все герои прошлой войны — сумасшедшие. Не о них ли песня сложена:
"… мы все войны шальные дети
и генерал, и рядовой…
Опять весна на белом свете,
Опять весна на белом свете
Опять весна на белом свете!
Бери шинель, пошли домой!"
Если утром рассказываю ближним о том, как "в сонной штыковой атаке заколол троих врагов, но они почему-то отказывались умирать и это пугало больше, чем мои удары штыком в живую плоть…", то первыми забеспокоятся родственники:
— А он не "того"? Что за кассеты с "фильмами" хранятся в его лысом черепе!? — очень сомневаюсь, что мне нужен такой "видеомагнитофон".
В литературе встречал высказывания, что "старым солдатам снятся штыковые атаки", такое написано, но в реальной жизни — не встречал. Подобные "психологические байки", пожалуй, сочиняли не ходившие в штыковую атаку "мастера художественного слова", но кто бы осмелился сказать о "творцах":
— "Брешут"!
Всё, что сказано выше — только моё. Возможно, что у других с войной всё происходило иначе, но пересыльный лагерь в польском городе Люблине не снится.
Согласно всем литературным правилам и канонам он должен это делать хотя бы раз в месяц. Или два раза в году: в день попадания в лагерь и, соответственно, в день "исхода" из лагеря. Вполне достаточно двух напоминаний.
Не снится, возможно, ещё и потому, что помню его и без сонных напоминаний. Память о лагере не приносит отрицательных эмоций и снов "с холодным пОтом". Такое со мной происходит, думаю, потому, что принимал тогда всё происходящее вокруг своими восьмью годами. Возможно, что в восемнадцать лет лагерь воспринимал по-другому. Бывает, что и приходит ни к месту что-нибудь из прошлого, но сознание чужим голосом задаёт вопрос:
— А на кой хрен тебе это нужно? — и все воспоминания "о штыковых атаках" уходят в глубины памяти до следующего "сеанса связи с прошлым".
Удивляет: каждая "картинка" из прошлого и до сего дня сопровождается запахом. Лагерные бараки вначале воняли дустом, сиречь — гексахлораном, заменителем бань военного времени и препаратом от клопов, вшей, блох. Иных спутников "перемещённых лиц" не знаю. От клопов, грозы военного времени, некуда было деться и нас обильно посыпали продуктом ИГ "Фарбениндустри" в надежде ослабить мощь клопиных атак на юные тела. Никто тогда не подозревал, что ДДТ — порядочная гадость и яд! Сколько этой дряни сёстры и я пропустили через свои детские хилые организмы? По всем тогдашним санитарным нормам Европы, исключая, разумеется, европейскую часть советского союза, мы не должны были вообще выбраться из-за кордона живыми: настолько много было в наших детских организмах иностранной отравы! Пожалуй, тогдашний клоп, вздумай он по глупости выпить ничтожное количество моей крови, немедленно упал бы замертво!
Всё остальное, кроме ДДТ, для нас было сущей безделицей. Только одного гексахлорана нам бы хватило для вечного упокоения в польской земле, но нет, с нами ничего не произошло, и это весьма разорительно для нашего государства. Или медики всё же ошибались, когда заявили, что "ДДТ — опасный для жизни порошок"? Может, он совсем никакой и не яд? Если так, то предлагаю вернуться к широкому и повсеместному применению ДДТ (дуст) в нашей стране и заодно предложить парламенту разработать закон о гражданах, побывавших в годы войны в лагерях, и в избытке наевшимся гексахлорану:
"Увеличить срок трудовой повинности до 65 лет лицам, побывавшим в фашистских лагерях, где с целью борьбы с паразитами (клопы, вши, блохи) они обильно обрабатывались продуктом немецкой фирмы…" далее следует название фирмы тех лет.
Основания для внесения закона: "необыкновенная физическая прочность и живучесть указанных лиц в борьбе с лишениями и невзгодами, коим они подвергались все годы последующей жизни. Факт удивительного долголетия — результат обильного попадания в их организмы продукта немецкой фирмы "ИГ Фарбениндустри".
Посмотрите на тех, кто побывал в фашистской неволе: они более свежие и здоровые, чем их сверстники! Они более культурные внешне, и внутренне! И все, как один, не плачутся о прошлых страданиях в неволе, и ни один! не скажет:
— А всё было не так уж и плохо!
Почему так не могут сказать? Говорят о прошлом плохо только тогда, когда это прошлое хуже настоящего. Позволительно хаять прошлое, если настоящее не лучше? Любой немец, по моему желанию и в любой момент, мною мог быть превращён в "фашиста" и никто не стал бы проверять: "так ли это в действительности"? Сомнения были обратные: правда ли, что я "во все времена истории оставался гордым, гуманным, справедливым, мудрым, добрым советским человеком"?
Кажется, нашёл объяснение необыкновенной прочности тех, кто побывал во вражески и своих, "дружественных", лагерях: они живут дольше потому, что ожидают лучшей жизни. Надеются на неё. Только надежда на лучшее держит нас в этой жизни. Иных объяснений прочности и несгибаемости "старой гвардии" не знаю.
Первый зуб потерял в шестьдесят два года, и в этом обвиняю тех, кто слабо обрабатывал меня гексахлораном в своё время. Скармливали бы продукт в нужных объёмах, так, глядишь, сегодня не показывал протезы, а улыбался бы естественными зубами! И череп мой был бы не "голый, как коленка"! Не получение дуста тогда — вот настоящая причина моего преждевременного старения!
Старшая сестра в шестьдесят лет гордилась прекрасно сделанной вставной челюстью с металлокерамическими зубами: она получала меньшую порцию дуста. Всё верно, порции ДДТ у меня, как у младшего, были больше, чем у неё: клопы меня любили сильнее, чем сестру. Это объяснимо: моя кровь была слаще.
Установлено, что самка комара не может отложить яйца без стопки человеческой крови. Желательно — мужской. "Клопиха" — так же. Да, пожалуй, что ДДТ вовсе никакой и не яд, а химикат, способствовавший длительному пребыванию зубов на своём месте, но только у мужчин. Только сейчас дошло, почему я ещё жив: в нашем отечестве нормы на потребление ядов отличаются от европейских норм на порядок… а возможно и на два.
Лагерь перемещённых лиц в польском городе Люблине имел запах дуста, стойкий, всюду преследующий, неуничтожимый. К запаху дуста примешался и другой запах, но немного позже. Для "красоты слога" можно было бы написать "запах ада", но поскольку бывать в аду не приходилось, то не следует врать. Да и к тому же мои любимые спириты, коим верю больше, чем христианской церкви, отвергают существование ада.
Не хвалясь, заявляю: "перспектива попасть в ад не пугает: дело-то привычное"! Думаю, нового в аду ничего не увижу.