Когда всё повернулось в другую сторону, то морды вчерашних победителей вновь стали превращаться в лица! Вывод: "у войны лица не бывает, у войны может быть только "морда". Это одно из удивительных свойств человеческого лица. От него никуда не деться и оно сильно проявляется в военной ситуации, будь то война настоящая, или это рядовое, обычное футбольное состязание. Внешний вид у вчерашних победителей переняли их противники, и такое объяснимо: "начистить харю" со счётом 3:0 в свою пользу самой сильной армии (команды) Европы — это много! Впечатляет! От такого деяния и самому стоит поменять градации от "лица" до "морды" без внутреннего согласия! Какой ценой досталась победа — дело десятое, но она добыта!
Для внешней перемены не обязательно разгромить самую сильную армию Европы, для этого вполне достаточно набить рыло соседу в своём отечестве и после столь доблестного деяния посмотреть на свою личность в зеркале: она светится! Сплошной футбол! Мы победили!
Точно известно, что ни одна из футбольно-хоккейных команд (армий) не сделала "документальный" фильм о своём поражении.
Глава 2.
Похвала ожесточению.
Советская власть имела основания враждовать с христианским учением потому, что не могла согласиться с заповедью:
"Любите врагов своих!" — но с чего начинать выполнение самой трудной заповеди "любить врагов своих" — об этом нигде не сказано. Нет ни единого поясняющего слова о том, как можно в одно время "любить врага и побеждать его".
Без ожесточения, "мирно", ни одна война не проходила и не кончалась.
Смысл отсутствует в названии "мирная война". Нелепость, дикость, "бредовая фантастика", можно назвать как угодно войну, коя заканчивается взаимными улыбками враждующих сторон.
Поэтому для успешного проведения войн нужно ожесточений рядовых воинов. Неправда, что войны выигрываются только "силой духа воинов, их доблестью и мощью оружия" Главное в любой войне — ожесточение, такое ожесточение, когда не жаль собственной жизни ради того, чтобы растоптать врага! Это когда человек обвязывался гранатами и бросался под вражеский танк! Так что "шахиды" появились не в новые времена, "смертники" — изобретение военного времени, что родилось при защите "союза советских социалистических республик". Сегодняшние любые и всякие "смертники" — бледное повторение прошлых.
Ожесточение не предусматривает вопросы"-оглядки у ожесточившегося: "а что будет после со мной"? Ему безразличны размеры потерь "в живой силе и технике", это всё вторичное и третичное. В момент, когда ярость переваливается через планку с названием "помутнение рассудка", ни о каких потерях речи быть не может! Что мне потери у тех, кто после меня останется? Они исчезают из моего сознания! Растоптать врага любой ценой! Наша древняя песня — тому подтверждение; она нас сопровождала в прошлом, надеюсь, не покинет и в будущем:
"Вперёд, в атаку, кировские танки!
Не сдаст броня, не замолчит мотор!
Сомнём врага мы в яростной атаке!
Ведь сталь крепка, как сердце наших гор!"
Войну всегда выигрывает тот народ, который максимально быстро, до безумия, способен ожесточится. Статистика говорит, что в прошлую войну Россия потеряла двадцать шесть миллионов боеспособных солдат, на что "товарищи", из числа прошлых генштабистов, тех, кто "приложил руки" к изводу из жизни упомянутых спорных миллионов, "категорически не согласны":
— Клевета!
Кто уложил двадцать шесть миллионов отличных мужчин? Цвет нации? Генералы! Чужие генералы? Нет, "свои". Или собственная ярость их уложила? Россия всегда побеждала потому, что ярость и ожесточение её защитников было выше, они быстрее врагов входили в состояние "боевого транса". Она не могла не побеждать: её солдаты воевали "без оглядки" на пулемёты за спиной. Ни воинский талант, ни умение воевать, ни прочие высокие слова, которыми рассказывают сегодня о прошлой победе — не они принесли победу над врагом, нет! Только гнев, ярость и ожесточение! "Приправой" был и страх от "своих" пулемётов за спиной. Но это в исключительных случаях, такое было не правилом.
Ожесточение — ужасная вещь! Я не психиатр, поэтому не могу сказать когда, отчего и до какого предела может ожесточиться "двуногое и прямоходящее" существо с названием "человек". Неведомо и такое: сколько надо времени и бедствий каждому из нас, как долго и чем нужно "прижимать", чтобы я мог войти в состояние слепой ярости и голыми руками свернуть шею притеснителю!? Или перегородить на многие часы главную автомобильную (железнодорожную) трассу "Центр-Сибирь"? Чего и сколько нам требуется для ожесточения? И все ли способны входить в состояние яростной, беспамятной жестокости? Кто и когда определял причины и основания для "входа в ярость"? Кто и когда составлял "список деяний", совершённых в ярости? "В беспамятстве"?
"Голодовки" — то же самое проявление ярости, но в "мирное" время: "лучше мне сдохнуть, чем…"
Когда ожесточение выполняет "поставленную цель" — его необходимо отключить. За ненужностью. Всё сделано, хватит, стоп машина! Во все времена над россиянами всегда стоял "вождь" точно знающий миг, когда "ярость благородную" следует включать, а когда — выключать. "На обеденный перерыв".
Но кто знает средство для выведения меня из состояния недавней ярости? И сколько нужно времени, чтобы вышла жестокость? Как, какими средствами и способами вывести её? "отойти"? Что для этого нужно? Какими должны быть условия моей дальнейшей жизни, чтобы я стал "мягче и добрее"? И главный вопрос: от жестокости, однажды в меня вошедшей, можно избавиться?
На сегодня от алкогольной зависимости лечат. Дорого обходится такое лечение, не всякому пьянице оно по карману, но важна идея излечения. Лечат и от наркотической зависимости, и такое лечение ещё дороже. Есть успехи в лечении известных заболеваний, но от жестокости ещё никто и никого лечить не брался. Или отстал в знаниях?
Не обо мне речь, я человек "конченный", "порченый" и "дефективный" в какой-то степени. Вопрос вот в чём: не передаётся ли жесткость, выработанная прошлыми "жизненными обстоятельствами", на генном уровне молодому поколению? Много говорят о "воспитании", но воспитание стоит в стороне: гены виноваты. Почему "нет"?
На сегодня выяснили, что вода обладает памятью, а если я из неё на восемьдесят процентов состою, то… Мать моя! Свою древнюю жестокость мог, о том не подозревая, передать внукам!
Когда соотечественники делают взаимные гадости, то можно как-то обуздать чувства и дать себе трудно выполнимую христианскую команду:
— Забудь, прости обиду от ближнего своего! Прости врагам своим! — сознанием, вроде бы, готов простить, но вода моего организма запрограммирована на жестокость… Её у меня, если биологи не врут, 83 процента, без учёта мочи и слёз. Как и чем мою воду "обнулить"? Если "вскипятить"? Заморозить до "минуса", чтобы стереть ненужное? Или как-то иначе "ублажить"? Кто и чем сегодня ублажает воду своего организма? Алкоголем. Ничем иным восемьдесят три процента моей воды перепрограммировать невозможно, а отсюда всё и "вытекает". Если и можно перестроить "злобную" структуру, то, как такое сделать — никто не знает и в итоге все ходят "заряженными".
Умом готов всё и всем простить, но вода организма не намерена никого и ни в чём прощать. В итоге остаюсь прежним не только к врагам, но ко всему, что движется рядом со мной.
Кому проще и легче, при нужде, вновь впасть в ярость: тому, кто испытал однажды удовольствие от входа в неё, или тому, кто воевал по другим причинам? Легче озвереть тренированному, "познавшему ярость побед", или "чистому"? Конечно, мне: во все дни "нашей истории" я был "заряжен ненавистью к окружающим врагам".
Мы победили! Яростью и ожесточением против ненавистного врага — это основа победы, а вот каков процент отвести оружию в далёкой войне — это задача для будущих исследователей. Но, повторяю, радует одно: при будущих войнах ярость и ожесточение воюющие испытывать не будут, у игроков останется только древний интерес, как при игре в футбол. Лично я верю в "наступление эры гуманных войн", но через какое количество настоящих война к нам приползёт та эра — этого сказать никто не сможет.
* * *
Вползать в сознание предателя для выяснения причин его падения — дело неблагодарное и осудительное. Оно и понятно: что может быть интересного в сознании предателя? Считай, он "отброс общества" и "презренная тварь".
Совсем другая и благодарная задача — попытаться думать за героя в момент совершения им героического деяния. Но только мысленно, "практика" героического поступка не всякому доступна. Мне — нет. Очень удобно и безопаснее рассуждать о героизме в удобном кресле в компании единомышленников и с бутылкой хорошего вина.
Много лет и для многих "советских" людей героем был человек "ценой жизни своей спасший взвод, роту, полк, дивизию (нужное подчеркнуть) боевых товарищей". Да, тот, кто в прошлой войне первым "грудью закрыл амбразуру вражеского дота", отчего вражеский пулемёт "захлебнулся кровью героя". О "крови героя" — не мои слова, в войну кровь героя вытекала, как и кровь не героя, одинаково. Предложениями с "кровью героя" меня кормила старая советская школа
Героическую историю с закрытием амбразуры вражеской ДОТ в прошлой войне знает каждый. Хрестоматийный пример "мужества и героизма при защите социалистического отечества". Иным отечество не могло быть.
По природе своей — я трус, и поэтому никогда не смог бы "грудью закрыть амбразуру вражеской ДОТ". Трястись и завидовать тем, кто может совершить подобное деяние, "положить душу за други своя" — на такое меня хватает, но не дальше. Всё могу, но не дано думать: "как извести врага и самому уцелеть при этом"!? Ещё могу долго рассуждать о войне, но при условии, что рядом не будет стрельбы, воя бомб и разрыва снарядов. Короче, о войне хорошо говорить тогда, когда ни единый инородный предмет из металла не пролетает со свистом над моей головой.
… а тогда воинское соединение наступало на деревню в десять дворов… возможно, что и более дворов было в исторической деревне, но сегодня количество оставшихся пригодными для жизни дворов в той деревне значения не имеет.
В рассказе вражеский пулемёт из ДОТ ударил по наступающим советским воинам "неожиданно", чему очень трудно поверить: как такое могло случиться!? Можно думать, что воинское соединение пёрло вперёд не видя вокруг! Зимой, по снежной целине — что может быть глупее такого наступления? И откуда взялась эта вражеская ужасная "долговременная огневая точка"!? Всё вроде бы шло нормально, наступали чинно и спокойно — и нА тебе, вот он, ДОТ! Яркий пример плохой работы разведки. Может, было и так: разведка доложила о ДОТ, но командир воинского соединения получил только наш, извечный и безоговорочный приказ: "Уперёт! Взять любой ценой к юбилею…" Всем известно, что тогда "отвернуть в сторону от приказа" было равносильно самоубийству с позором, поэтому командир и бросил подчинённых на "героическую" смерть. Сколько смертей было героических, а сколько "самоубийственных" — об этом кто-то скажет. Но позже. Всякая война "отечественная" до тех пор, пока идёт на территории отечества, но как только она выкатывается за пределы — её название меняется. На какое — и об этом напишут когда-нибудь. Обязательно!
Рассмотрим ситуацию, произведём "реконструкцию событий": ДОТ, как надо понимать, была сооружена врагами давно и смотрела своей амбразурой на восток. Все ДОТ всегда смотрели своими пулемётными стволами на восток, и, соответственно, точно такие же ДОТ, но другими стволами, смотрели в сторону запада. Как помнится из истории отечества, ДОТы, что смотрели амбразурами на Запад, главную и основную беду России с названием "Отечественная война", всё же умудрились просмотреть. Прозевали. Это о войне 41 года.
ДОТ — сооружение мощное, стены в такой фортеции сделаны из бетона приличной толщины. Упомянутый ДОТ мог быть и стальным колпаком с амбразурой. Снаружи огневая точка сооружалась закруглённой формы для рикошета снарядам, если бы кто надумал бить по ДОТ из артиллерийских стволов. ДОТ, даже против авиации могли устоять! Мощь, одним словом!
Но у всякой мощи есть и минусы, кои нужно уметь видеть. И тогдашний ДОТ — не исключение. Если она пулемётными амбразурами смотрела на восток, то где был вход в неё? Естественно, с запада. Какая была дверь? Можно ли было обойти ту ДОТ вообще?
Трагико-героическая история прошлого, "вошедшая в века", повествует, что тогда в атаку на вражеский ДОТ советские солдаты поднимались три, или более, раза. Кто тогда понять не мог, что ударом "в лоб" вражескую "долговременную огневую точку" не осилить? Рядовые понимали? Ясно и полностью! Рядовые у нас всегда больше понимают, чем "командиры", но этот национальный "феномен" ещё никто не объяснил. Вот почему никто тогда не спросил командира:
— Зачем ты нас, как баранов, под вражеский пулемёт гонишь!?
Могли! Но не спросили! В этом и кроется "непобедимость" наших воинов!
Трагизм старой истории не в гибели одного героя, а в глупой смерти десятков простых солдат, кои не были героями. Тот герой одиночкой вошёл в историю и остался в ней навсегда, а в каких "поминальниках" записаны те, кто был убит не героем? Кто их помнит по именам? Простых солдат, "без вести пропавших"? Глупый бой на окраине маленькой деревни военная история помнит потому, что там был "первый случай закрытия амбразуры вражеского ДОТ телом героя", но уверен, что "наша" военная история и словом бы не обмолвилась, случись на подступах к той деревне обычная мясорубка. Никто бы не стал живописать о том, как "все атаки советских воинов" захлёбывались их кровью", а вот крови одного героя хватила всему ДОТ!
Много доблестных солдатиков полегло от "штурма в лоб", но гибель не героев не стоит внимания, пусть бы они все там полегли — это не имеет значения! Во имя лицемерия пущу слезу по убитым, но следом оправдаю их смерть:
— Война идёт! — и тогда "большие потери в живой силе" замазались героизмом одного: "убитых могло быть больше, если бы не подвиг героя…". Внимание на одного "героя", а остальные пусть отойдут в сторону! Убитых в том "бою" могло и не быть, если бы…
Молчит муза! Нет у музы слов, коими она могла бы рассказать, без срывов в мат, тогдашнее трёх разовое хождение советского воинского подразделения "в лоб" на немецкую ДОТ! Те слова, что знакомы музе — нехорошие, не благозвучные. И у меня нет слов, ни хороших, ни плохих, коими я мог бы как-то иначе назвать человека "закрывшего своим телом амбразуру вражеского ДОТ". Где-то в глубине сознания крутится одно, но оно "оскверняет память о погибшем". Герой, закрыв амбразуру ДОТ своим телом, таким поступком как бы говорил другим:
— Делай, как я! — разве мало погибло солдат и без его призыва? Какой, по счёту, это был "отец солдатам"?