Алистер - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 6

Глава 5

Гул доносился с первого этажа. Все переговаривались насчёт рисовых полей, то есть семейного бизнеса, переходили на личности и шептались кто о чём.

Стук в дверь.

— Войди, — голос у мужчины был с хрипотцой, наверняка от усталости и приличного возраста.

— О чём ты хотел со мной поговорить? — Рю закрывает дверь и садиться напротив отца в его кабинете.

Черты у них были различны, даже больше, чем могло оказаться. Оба смотрели друг на друга с толикой властности, но один — с подозрением, а второй — больным пониманием. Видно, что Рю не нравится всё, что с ним сейчас происходит: и люди внизу, и предстоящий разговор. Кажется, он и говорить с радостью отказался бы.

— Сегодня твой день рождения, и твоя мама просила меня самому объяснить тебе, зачем предстоящий разговор повторяется поколение за поколением. Хоть ты и можешь догадываться о его сути, — старший Куросава вздыхает, будто сам не в восторге от того, что придётся продолжать. Слова давались ему просто, они вылетали из его рта, но это потому, что в рабочей обстановке ему приходится иметь дело с разными людьми и общаться исключительно на рабочие темы.

Рю — его сын, и вовсе не обязательно устраивать из разговора близких друг к другу людей переговоры.

— Слушаю, — Рю сел в удобное кресло и свободно положил руки на подлокотники.

— Осталось немного времени, чтобы ты занял моё место, и мы бы хотели с твоей матерью, чтобы ты принял всё как есть.

— Поподробнее. Как это — есть? — непонятно, прикидывается ли парень, проигрывая пластинку, которая вертелась у него достаточно долго, чтобы кидать обвинения, либо чувствует, что отец недоговаривает.

— Ты хорошо учишься, Рю-чан, лучший в классе, и не в одном. Знай, мы тобой гордимся, наши родственники тобой гордятся.

— Они разве самое главное?

— А ты считаешь, что нет? — мужчина пристально уставился на сына, ожидая ответа, то его так и не последовало. — Ну что ж, я думаю, что без них ты бы здесь не оказался.

Рю серьёзно размышлял над словами «родителей не выбирают». Нет, не к отцу в его время относится данная мысль, а к нему, ко всем тем людям, что подверглись влиянию родителей и тем самым испортились как личности. Он глубоко уважает тех, кто старше его (ему не пришлось приучаться к этому, как-то мальчик самостоятельно дошёл, без влияния), но в то же время не забывает разделять других на группы и натягивать улыбку, когда того просит особый случай. А вот это уже дело рук родителей, но и их винить не в чем: они считают своей задачей обезопасить Рю. Он не глупый, только дайте ему возможность проявить себя.

— Я мог родиться в другой семье, — осторожно добавляет Рю, ожидая реакции Куросавы.

— Но не в этом дело, — манера поменялась на более резкую. — Ты Куросава, старший сын главной ветви и можешь без моей помощи догадаться, что власть поменяется через пару лет, — отвёл взгляд, так же облокотясь на кресло, но смотрев теперь в потолок.

— Двадцать первый век на дворе.

— Ты выкинешь свой компьютер.

Рю вмиг поменял выражение лица, примерно так же, как это сделал отец. В состоянии ссоры или намечающейся ссоры они были похожи. Мягкость в чертах у парня была из-за молодости, свежести жизни, несмотря на то, какой она на самом деле является, а у мужчины она не пропадала всю сознательную жизнь, сколько бы его не вынуждали грубеть обстоятельства. Рю много раз задумывался, повзрослеет ли его отец когда-нибудь.

— Почему это? — Рю прищурил глаза, но злости своей не выдал.

— Я буду тебя учить, раз твой дедушка не дождался.

— Я не согласен.

— Ты выбрасываешь компьютер — и я отдаю тебе свой. Заканчиваешь старшую школу, после чего сменяешь меня на посту.

— Нет.

— Всё уже было решено до твоего рождения.

— Значит, мама сбежала, — многозначительно надавил Рю. Он не собирался проигрывать какому-то левому плану, придуманному нечужими людьми.

— Она внизу, — вздыхает мужчина, показывая всем видом, что не его идея эта была — доложить о том, чтобы сын бросал всё и вся ради так называемого долга.

— Да неужели? — Рю пропитал сарказмом незначительное выражение будто ядом. — Она сейчас не здесь, не в этом кабинете, так что я буду полагать, что она сбежала, даже не поговорив со своим сыном.

— Тебе это не нравится, я могу поставить себя на твоё место, но…

— Да, ты поставил однажды, но меня, пожалуйста, не трогайте, — он повертел головой из стороны в сторону.

Сердце билось, как заведённое. Младший Куросава прокручивал перед собой кадры, в которых резко встаёт с кресла, опрокидывая его, но что-то удерживает его, может, возможность испортить и без того отвратительную беседу, от которой зависит, сможет ли он жить дальше без теней главной ветви.

— Не будь эгоистом. Мы тебя с матерью так не растили.

— Я не эгоист. И вообще, вы меня не растили, особенно ты.

Глава сжал кулак. Всё равно, что перед ним его родной сын, наследник огромного состояния, влияющего на экономику страны. Поначалу так не скажешь, ибо в свободном от города доме, которому пошёл седьмой десяток. Мало что тут покажется дорогим. Это считается их первым домом, где они открыли своё дело ещё в далёком прошлом.

— И наглым ты никогда не был.

— Повторю, во мне нет вины, поэтому, если больше нечего сказать, я ухожу. — Рю почти оттолкнулся от подлокотников, как отец стукнул кулаком по столу. Сердцебиение у обоих на мгновение остановилось, отбивая после нервный ритм, порядком сбившийся.

— Закрой рот! — мужчина шагнул назад, жалея о том, что не сдержался.

Рю закрыл, но это лишь усугубило нависшую над ними тяжёлую атмосферу.

— Так, — наконец очнулся он, — мне ничего не остаётся, кроме как самому сейчас избавиться от твоего ноутбука. Сынок, пойми, всем от этого будет лучше, — он желал достучаться до своего ребёнка, подтолкнуть к правильному решению, но тот, как исполнитель приказов, не выдал ни словечка.

В представлении Рю в нём самом не стояла какая-то проблема, из-за чего он заслужил доказывать день за днём своё уважение перед родителем. От него всегда будет мало просто повиновения. От Рю ждут уверенных действий, технического мышления, становления голоса в семействе, но самим им никак невдомёк: близкие люди ограничивают, ломают, прогибают под себя, как им удобно. Папа, ты правда за них?

Рю глубоко сомневается в действенности их странной методики.

Увидев, что делает Рю, он махает усталой рукой:

— Говори.

Парень тщательно изучает обстановку и последним пунктом возвращается к главной загвоздке сегодняшнего вечера. Хотелось бы провозгласить его красивым, да что там красивым, изумительным. Закат одной оранжевой линией залёг на горизонте, коего облегали холодные, морозные оттенки. Но нет, насладиться им во всей его красе не дадут.

— Лучше не будет мне, — Рю был уверен в том, до чего стучится два года. — Ты однажды отказался от своего счастья. Я не повторю твоих ошибок.

— Ты не понимаешь…

— Отговорка.

— Это твоя обязанность как члена семьи фамилии Куросава.

— Мне что, поменять фамилию?

Сердце главы пропустил удар. Рю совершенно безразлично мнение слушателей в случае принятия отличных друг от друга сторон, и раз даже отец с ним ни разу не соглашался, находясь под башмаком долга, долгов и морали фамилии Куросава, то последняя надежда на союзника пропала навечно, укатилась, улетела, просвистела прямо пред твоим носом и исчезла, как оранжевый лучик под тяжёлым весом синих туч.

— Ты не посмеешь, — через зубы произнёс мужчина, морщины которого глубоко залегли на переносице и щеках.

— Ты прав. Я против поспешных решений, что передалось мне точно не от тебя. Все жалуются, что на нашем счету скопилась уйма долгов. Мы в упадке. Ты не в состоянии исправить ситуацию. А я смогу. От меня просто хотят денег. И ты в том числе.

— У меня не получилось удержать наш бизнес на плаву, но это удастся у тебя, — указал наконечником шариковой ручки, которую держал всё это время, на Рю.

— Нет, ты не скинешь на меня ответственность.

— Больше не на кого, — вместо того чтобы дальше убеждать сына, он пошёл в наступление.

— Нет наследников? — Рю предпочёл бы убедиться окончательно. Парень не ожидал от старшего слабины, почти, ведь в такие моменты не разрешается выдавать свои чувства, полностью открываться, говоря правду, однако отец есть честный человек, и Рю лучше положится на собственное чутьё, вместо того чтобы раз за разом проверять того на прочность. — Правда?

Рю не отступит. В конце концов, он борется за себя самого, за свои жизненные принципы. Думал, родители не настолько глупы, чтобы вообще как-то предпринимать меры ради лишения сына удовольствия жизни. На правду надеется всегда, а вот на подлянку — ещё чаще. Только в сознательном возрасте доходишь до несправедливости, к тому же, несовершенства мира и как по щелчку пальцев расстраиваешься из-за невозможности изменить ход событий, в которых ты можешь добровольно не участвовать, но влиять на него своим существованием.

Так же и с родителями. Бабушки, дедушки, дяди, тёти и огромный список остальных людей берёт над тобой верх. Чтобы раз и навсегда перестать подвергаться их влиянию, всего-то требуется разочаровать их. Звучит легко, а впрочем, этого сложнее добиться: фамилия Куросава с «не радужным» значением «чёрный ручей» или «чёрная трясина» говорит сама за себя. Рю находит в ней иронию.

Попытаешься выбраться — она тебя снова проглотит. И вот поэтому отец ещё на плаву, а не деньги.

— Ты прекрасно знаешь, что нет, — мужчина начинает морально выматываться, но его удел таков, что придётся идти до конца, хотя он «слепой», просто перебирает воздух пальцами.

— А я так не считаю. Маме в последнее время плохо, ты не замечал?

Рю кинул отцу вызов, давая время на обдумывание последующих действий.

— На что ты намекаешь? Майко ни о чём мне не говорила, — взгляд тёмных глаз затуманился, может, и вправду не в курсе? Он рухнул обратно в кресло. — О нет.

Куросаву потрясла данная перемена эмоций и контекста их словесной перепалки. Он вовсе не берёт на себя вину, а прокладывает дорогу, ведущую вперёд лишь для него единственного, хоть и окольными путями. Отношения между его родителями ни капли не интересует Рю, смотря даже на их искренность. Нынче следует не переходить на иные стороны, махая чужим флагом, а быть только за себя. Так вышло, что семья и та не может подсобить.

Многие скажут, что Рю в этом плане чересчур резок и в какой-то степени жесток, немного бесчувственен, однако представьте вы, все живущие на планете Земля, что у вас нет ни союзников, ни единомышленников, ни опоры, и кто-то привязал на вашей шее поводочек. Представили?

Слабые — отступят, сильные — найдут, чем отпилить цепи.

— Ты не рад? — Рю наклонил голову влево.

— Я люблю Майко, — он взялся за виски, но уже не устало, а взволновано. — Но ты всё равно не сможешь отказаться от семейного дела. Экономика может надломиться.

— И ты думаешь об этом только сейчас? Посмотри в документы. Из ямы, в которую ты влез, не выбраться и через двадцать лет. Наверняка у нас всех есть силы и терпение, чтобы подождать, пока подрастёт новый приемник. Я не встану ему на пути. Я могу помогать, но быть главой — избавьте меня от такой чести.

— Нет… — морщины углубились.

Предчувствие, что, если он встанет, пол не покажется ему твёрдым. Он незаметно покачивается то влево, то вправо, дёргая ногой, чтобы перевести нервы. Вены на шее и немолодых руках набухли, а этот неблагодарный не переставал выжиданием предоставлять главе правила своей игры.

— Я скроюсь, и вы никогда меня не увидите, — скосил взгляд в пустоту. — Я предложил уже столько вариантов, что пора принимать решение. — За секунду старшему стало страшно, он задавался вопросами, которых сам не понимал, их смысла, витиеватости или простецкого страха. Мурашки покрыли кожу. — Если не перестанете кидать мне ультиматумы, я даю на это своё обещание. И то, что мне здесь делать? Восстанавливать рухнувший бизнес? Я задолбался!

— Сядь на место! — отец со злости ударил по столу. Лицо стало красным, пока Рю и глазом не повёл. Его кожа была такой же гладкой, без складочек, с желтовато-коричневым оттенком, светлой с рождения.

А тем временем Куросава, будто насмехаясь, окончательно поднялся и подошёл к окну, напротив которого открывался вид на террасы, отодвинув шторку. Он вглядывался в красоты, не приносящие столько денег, сколько на деле должны были.

— Хуже не бывает, — Рю крайне недоволен работой отца.

Раньше ещё он порывался как-то защитить главу, заступиться, оправдать, но на сегодняшний день это не представляется возможным.

— Ты упал ниже плинтуса.

— Замолчи…

— Где уважающий себя человек, на которого я ровнялся?!

— Перестань…

— Мне жалко маму. Она ошиблась при выборе жениха. А что, я бы не был обременён делом предков, — тут Рю саркастичной интонацией выделил пару слов, — и вы бы не сжигали собственных детей.

— Иди вниз, — белок заслонила красная оболочка. За минуту он переменился в старика. Глава сомкнул веки — на одежду полились слёзы, впитываясь моментально. Он держался из последних сил.

— Значит, ты согласен?

— Вниз, живо…

Достоинство не позволяло ему утирать слёзы при сыне.

— Сегодня твой день рождения. И я, как владелец завещания своих родителей, — мужчина дрожал всем существом. Неизвестно, почему он всё ещё не расплакался как годовалый младенец, — передаю его тебе.

Рю намеревался сказать кое-что вдобавок всем бедам, но парень просто подошёл ко входу и напоследок произнёс:

— Быстрей собирайся. Нам фото делать.

Я убираю фотографию во внутренний карман пальто, сглатывая.

Да, это та самая фотография, ради которой можно и горы свернуть. Моя персональная ниточка событий надела на себя бусины, и теперь мне осталось лишь продемонстрировать сравнительно необычный браслет его владельцу. А где же он? Конечно, прячется, не дай бог, у «бабули». Лишь ей тепло от внимания моего замечательного клиента! Не справедливо. Как мне жить вообще прикажете?

После разговора с Акирой я его не видел. Навряд ли ему стыдно, но он не хочет попасться в моё поле зрения. Акира…

Эврика! Точно-точно, Куросава вёл себя с отцом жёстко, но тогда он взял момент, когда ещё сомневался, стоит ли идти на риски. Следовательно, отточил искусство переговоров или же их полное отсутствие.

В детстве Рю был обычным среднестатистическим ребёнком с привилегиями, но это переросло во что-то внушающее страх, смотря на самого близкого человека в жизни мальчика. Отцы — наставники, крепкое плечо, опора семьи, но Рю не слишком повезло, и он решил ухватиться за своё дело. Предположу, что обморок Аи случился примерно тогда же, но с точностью утверждать не буду. Я Проводник, полагающийся на достоверную информацию, кстати.

И всё же, Рю решил нынче обмолвиться парой словечек не со мной, Проводником с колоссальным стажем (тут же я многозначительно поднял указательный палец), а с какой-то бабкой, что пилила вместе со всеми родственниками моего милейшего Рю-чана.

Буквально через считанные годы он займёт место главы и объявит о своём правлении. Конечно, вспоминая его физические данные, я бы не стал распыляться на его счёт.

Звуков из комнаты Акиры до меня не доходят, по крайней мере, громких. Я слышу, как щёлкают ножницы или что-то вроде того, шорох, а на нижнем этаже тихо себе воркую две старушки — Сумико-сан и ненаглядный Рю собственной персоной. Стук стекла о стекло, касание железной ложки о борта чашки. Так и хочется выдать Куросаве пенсию за пародирование старичка. Он может быть хорошим внуком, но моя точка зрения такова: не убавлять ему годков по доброте душевной.

Ох, ох, ему непременно проложена дорога в театральное. И тон поменял, какой галантный юноша, и чай разливает.

Не внук. Жених!

Я смотрю на подушку, в наволочке которой скрывается определённо страшная тайна моего клиента, и меня преодолевает желание разузнать больше, чем планируется. Я не смогу разобраться в том, что находится такого в жёстком диске Куросавы, но раз он существует, то точно с какой-то целью, имеющей для Рю влияние.

У меня сверх меры нужной мне информации, и я, пожалуй, не буду зацикливаться на цели, которой достигает мой клиент по простой причине, что смысла в цели частично нет: ему осталось всего ничего, и моя задача — гибель без сожалений. Жаль, цель не будет достигнута, но это уже не в моей компетенции. Я лучше прислушаюсь к доносящимся ко мне голосам. М-да, пропустил, это уже не голос.

— Ты не боишься оставлять тут меня одного одинёшенька? Не думай, что, коли я есть не могу, у меня не бьётся сердце. Ну, и это не совсем правда… Пойми, ты ранишь меня в самое сердце!

Рю окинул меня многозначительным взором «да ладно».

— Да, в моём теле этой функции тоже нет, но этим я не отличаюсь, например, от тебя.

— Хорошо, как хочешь.

— Эй, — аккуратно позвал я его. — Что стряслось?

Другие бы, может, и не приметили изменений в мальчишке. Я бы выбрал снова просто хмурого Куросаву, чем чрезвычайно хмурого. Через несколько минут он вновь словно таблетку выпил и вернулся к обычному своему пофигистичному состоянию, к чему я бы не прибегнул никогда, уж поверьте.

— Один день мне ничего не сделает.

Я не против позитивного мышления, особенно от этого малово, однако невозможно нести настолько несусветную чушь, которую он пытается как-то запихнуть в меня и убедить обоих, что прав он здесь один.

— Один день, говоришь…

— Алистер, не заводи свою шарманку.

Рю обращается со мной, как с мебелью, но я уже привык. Приведём пример: твоя кровать неистово скрепит, уже какой день мучает тебя высокими неповторимыми нотами, испытывающими твой мозг на прочность, а ты при всём при том миришься с завываниями перед сном. Рю — тонкая натура, беря в счёт, что через «толстую кожу» можно пустить вибрацию, потрясшую его нервные клетки. Он не стерпит и найдёт выход к исправлению проблемы.

Таким образом, кровать подаёт знаки к вниманию, чего я и порываюсь добиться. Ещё говорят, мебель! Я самая лучшая и неповторимая мебель в его жизни.

— Заметь, я не повторяю ход твоей судьбы на каждом шагу и тебе тоже не советую.

— Ты про себя или судьбу? — он, верно, издевается.

— Ни про что. Наше алиби предельно простое и доступное для понимания. И кстати, спасибо, что проводил меня до моего дома, премного благодарен. Я не забуду твоей доброты по отношению к незнакомому человеку, попавшему в беду. — Рука — на груди, мои поэтичные мысли — в душе у Рю. — И спасибо, что привёл и познакомил с близкими тебе людьми, для меня это так много значит.

На словах «близкими тебе людьми» чёрные глаза сменились на более наплевательские, чем прежде. Но мне отчего-то кажется, что Рю в кои-то веки в порядке, с ним всё нормально, и передо мной предстал простой подросток, которому нечем заняться, и тот передаёт мне эстафету, мол, твоя очередь. Значит, я тут батрачу, чуть с ума не сошёл — в прямом смысле, — и мне ещё вести его куда-то надо. Вопиющ…

— Тебе не скучно? — вдруг раздаётся рядом со мной. Именно раздаётся, ибо небезразличный Куросава Рю — что-то новое. И пугающее.

Самое главное, что я узнал о парне с первой нашей встречи, что если ему по-настоящему начхать, то так и есть. Но бывают редкие исключения, в которых Рю чуток раскрывает свою неизвестную доселе сторону, отчего я возвращаюсь к мнению, что из этого пластилина ещё можно кое-что слепить.

Ну что ж, отматываем назад.

— Нисколько, — отвечаю я. — С тобой мне…

Он выставил вперёд ладонь, взывая прекратить.

— Давай без…

— Моей шарманки, — и щёлкнул пальцами в знак победы.

— Понятно, — Рю отвернулся от меня и засобирался удалиться из своей же комнаты. Признаюсь, я выступил бы неблагодарным гостем, позволь ему окончить небольшую перепалку. Рю хоть и ребёнок, я готов разговаривать с ним, как с взрослым. Честно, моя манера меняется от клиента до другого клиента, и мне ничего не стоит принять Куросаву за уважающего себя человека или минимум сознательного.

В конечном счёте, он прошёл через некоторые трудности жизни, и у меня имеются причины немного… Короче говоря, когда заслужит уважительного обращения, пусть и не просит, но до тех пор он тот же мальчишка, который открыл незнакомому дяде дверь в свой дом. Пора платить.

— Хочешь есть? — вытаскивает меня из целого ходя событий.

— Очень смешно.

— Когда ты ел в последний раз?

— Я бы сказал, что два века с лишним назад. Я вкусил жизнь! Не боюсь обсуждать свой возраст. Но, на самом деле, не помню. Иногда я забываю следить за временем. Я люблю считать годы по дням и часам, порой — минутам. Ориентируюсь по ситуации. И то, я не ел никогда. Я родился Проводником.

— Ладно, — Рю сцепляет руки в замок. Как же ему, видимо, скучно, раз пришёл к выводу, что ему ничего не остаётся, кроме как кумекать с предшественником из иного мира. — Ты ведь зачем-то нужен. Какой смысл предупреждать меня о смерти, при этом доставая «клиентов» целые сутки?

— А это мы узнаем после рекламы.