Саманта попросила оставить её одну. Андрей не особо сопротивлялся. После всего услышанного он пребывал в смятении. Родители Саманты, странный отбор людей. С одной стороны, ему ужасно хотелось пойти с этим к старейшине, с другой — возможно стоит сделать это на свежую голову, переварив всю полученную информацию.
Голова медленно закипала, и Андрей не сразу заметил, что коридор медленно погружался во тьму. Он остановился лишь осознав, что уже не видит на расстоянии вытянутой руки. Через несколько секунд весь коридор оказался затянут странной чёрной дымкой. Знакомый хриплый голос вновь пробрал Андрея до мурашек.
— Похоже, страсти накаляются?
— Прочь!
— Не понял.
— Я сказал, убирайся прочь! Оставь меня в покое!
Андрей дрожал, но уже не от страха. Все эмоции, накопившиеся за сегодня, выплеснулись в одной волне гнева и в ярости он попытался ударами рук разогнать туман. Кто-то резко схватил его руку в полете и болезненно вывернул ее. Туман моментально отступил, оставив после себя лишь стучавшие в ушах отголоски каркающего смеха. Внезапно Андрей осознал, что сидит, прислонившись спиной к стене коридора, а над ним в напряженной позе застыл старейшина, удерживающий его руку в болевом захвате.
— Объяснишь, почему ты кричишь в пустоту и размахиваешь руками?
— Кажется, из нас двоих у вас куда больше секретов, требующих объяснения.
Старейшина в удивлении отпустил его руку, и Андрей попытался встать, но голова тут же закружилась, и он снова провалился во тьму.
Пробуждение было болезненным. С трудом продрав глаза, Андрей обнаружил, что валяется на раскладушке в кабинете старейшины. Последний сидел за своим деревянным столом и внимательно изучал что-то, лежавшее на поверхности. Но стоило Андрею пошевелится, старик моментально повернулся и уставился на него немигающим взором.
— Как самочувствие?
— Уже лучше, спасибо.
— Врешь. Было бы лучше, ты бы уже вскочил, а не валялся пластом.
— Почему я здесь? С каких пор этот кабинет стал лазаретом?
— Вопросы сейчас задаю я. Давно у тебя подобные приступы?
— Первый произошел во время посещения первого купола. С тех пор что-то подобное происходило буквально пару раз, я думал это от усталости. Вы знаете, что со мной?
— Если бы знал, я не задавал бы подобных вопросов. Время, как всегда, работает против нас.
Последнее продолжение старейшина пробормотал себе под нос, и, отвернувшись, вновь принялся изучать поверхность стола. Как обычно, Андрей не особенно понял его слова. Забавным было то, что любой другой человек, попробуй он вести себя как старейшина, не отвечая на половину задаваемых вопросов, а на вторую давая ответы столь размытые, что лучше бы их и не было вовсе, Андрей наверняка бы разозлился не на шутку. Однако раздражаться на этого старика он почему-то не мог. Не дольше чем на несколько секунд. Собравшись с силами, он приподнялся на локте и задал мучавший его вопрос, что заставило старейшины вздрогнуть и повернуться:
— Как вы отбирали людей для куполов?
— Полагаю, Саманта нашла личные дела кандидатов? — не дождавшись ответа, он продолжил — видишь ли, в начале катастрофы радиационный фон рос очень медленно, большинство из нас и не замечали изменений. Однако человеческие тела отреагировали.
— Мутации?
— Именно. Конечно, большинство из них оказались вредными, увеличилось количество страдающих от опухолей и других болезней. Однако среди прочего разнообразия проявился и ряд мутаций, делавших клетки более устойчивыми к воздействию ионизирующих излучений.
— И вы стали отбирать людей, обладавших такой особенностью.
— Именно. Мы сочли что изо всех они обладали наибольшей вероятностью выжить и оставить после себя здоровое потомство.
— Но почему тесты на подобные мутации сделала только компания, принадлежавшая вам?
— Время. Его катастрофически не хватало. К моменту, когда мы обнаружили эти эффекты, мы не успевали устроить тестирование тех, кто проходил обследования в других местах. Мне удалось убедить власти, участвовавшие в проекте куполов, что отбирать стоит только наиболее приспособленных. Конечно, они хотели забить место ещё и для себя. Мне удалось… скажем так, минимизировать их количество, отчасти силовыми методами.
Глаза старейшины, до этого горевшие огнём, потяжелели и будто превратились в свинцовые. Андрей почувствовал, что ему стало не по себе продолжать этот разговор. Похоже, у старейшины ещё до катастрофы было значительно больше власти, чем он показывает. Андрей облизал пересохшие губы и попытался перевести тему:
— Люди, которых не пустили в купола вряд ли были довольны… Наверное это был ад?
— Ад? Нет. Видишь ли, я был одним из немногих, кто предвидел катастрофу. Кричал на каждом углу, что мы не готовы осваивать космос и нам сначала стоит разобраться с проблемами здесь, на земле. Но никто меня не слышал. Видеть надвигающийся шторм и не иметь возможности что-либо сделать — это ад. А когда стало понятно, что катаклизм неизбежен, я успокоился. Смирился. Да, это было тяжелое время, жестокое. Но я делал все что мог, чтобы защитить человечество. И делаю до сих пор.
Человек, стоявший сейчас перед ним не был похож на того, кто встретил его здесь, в братстве месяцы назад. Этот старейшина был сделан из стали, а пламя внутри него не горело веселыми огоньками, оно полыхало пожаром и было готово поглотить в себе все и вся. Меньше всего Андрею хотелось сейчас находиться рядом с ним. В повисшей тишине скрип кровати прозвучал особенно отчетливо — он наконец-то собрался с силами и медленно сел на раскладушке. Старейшина заговорил, выделяя интонацией каждое слово:
— Завтра ты отправишься в третий купол. Артур и Мина введут тебя в курс дела.
— Что? Но мне едва стало лучше…
— Ты сам сказал, что это происходит раз в несколько месяцев, разве нет? Значит сейчас самое подходящее время.
— Но Саманта…
— Обойдется без твоей помощи пару недель, как обходилась предыдущие годы. Не заставляй тебя уговаривать, ты и сам сейчас не особенно хочешь здесь находиться.
Это было правдой. Андрей и сам не знал, почему он сопротивлялся. Конечно, ему не хотелось расставаться с Самантой, но, учитывая их последний разговор, он понимал, что так будет лучше. Он встал с кровати, и, убедившись, что уверенно стоит на ногах, двинулся в сторону двери. Уже в дверях он услышал последние слова старейшины:
— Знаю, ты меня осуждаешь за все что я сделал. Но поверь, тебе предстоит принять не менее сложные решения. И я надеюсь, что после этого ты сможешь смотреть в зеркало без ненависти.
Андрей не ответил.