– Прости меня, Мерайя.
Дверь королевских покоев с грохотом распахнулась, и первым в комнату ворвался человек в нагруднике, испещрённом глубокими царапинами и вмятинами. Покрывала доспех красная накидка, изрезанная в лохмотья, а в кольчуге под ним кое-где недоставало колец. Тяжело дыша, он снял с головы шлем, стянул мокрый от пота подшлемник и утёр небритое лицо рукавом. Сжатый в руке меч покрывала запёкшаяся кровь.
Следом за ним быстрым шагом вошёл статный темноволосый мужчина в искусно сделанной цельнокованой кирасе, держа шлем под мышкой. Он выглядел ощутимо старше, а его безупречный кроваво-алый плащ украшало вышитое золотой нитью изображение грифона с растопыренными когтями. Из ножен на поясе торчала рукоять меча, отделанная белоснежной костью, с навершием в виде когтистой лапы, сжимающей драгоценный камень, и тонким золотым узором на гарде. Больше символ власти, чем оружие. Впрочем, вряд ли обладатель меча смог бы использовать его по назначению: правая рука оканчивалась завязанным в узел рукавом.
– Закрой дверь, Таринор! – скомандовал он и обратил взгляд на того единственного, кто находился в комнате, кроме них. – Наконец-то, всё кончено.
На краю богато украшенного ложа сидел исхудавший человек, облачённый в чёрный бархат с вышитым на груди золотым орлом. Его аккуратно причёсанные волосы, некогда были чёрными, теперь же стали наполовину седыми. Он глядел в пол потухшим мутным взглядом и сжимал в дрожащих руках белый платок. Рядом лежала искусно сделанная золотая корона в виде орла, раскинувшего крылья, украшенные самоцветными камнями и жемчугом. На полу стояла почти опустевшая бутылка вина.
– Прости меня, Мерайя, – повторил человек, не обращая взгляда на вошедших.
– Совсем лишился рассудка, как я и говорил, – брезгливо произнёс однорукий и медленно зашагал вперёд. – Король Альберт Эркенвальд дрожит в захваченном замке. Но не у себя, а в бывших покоях королевы. Там, где испустила последний вздох его жена. Моя несчастная сестра…
– Велите связать его сейчас или позвать остальных, лорд Одеринг?
– Связать? О нет, он понесёт наказание немедленно. Я слишком долго ждал и слишком много потерял, чтобы оставлять его в живых.
– Но как… – Таринор опешил. – Как же заложники в Одерхолде, милорд? Вы ведь хотели схватить короля и передать имперцам в обмен на них.
– Узнав о смерти Альберта Эркенвальда, имперским силам будет незачем удерживать Одерхолд. Моему замку ничего не грозит, – спокойно ответил лорд. Он потянулся покалеченной рукой к ножнам на поясе: – Проклятье! Никак не привыкну… Ты обезглавишь его, Таринор. А я в последний раз посмотрю его поганому величеству в глаза.
– Но ведь имперцы казнят там всех до единого. Сразу же, как только узнают о его смерти. Там ведь сотни ваших солдат, и… ваша мать, в конце концов.
– Старуху они не тронут, – невозмутимо парировал лорд.
– Но там ведь и ваш племянник, юный Эрвин. Его имперцы не пощадят. Как вы посмотрите в глаза его брату? Он же сейчас во дворе, прямо под окнами. Надеется, что короля обменяют на пленных, и не простит, если…
– Не забывайся, – нахмурился лорд Одеринг. – Хоть я и обязан тебе жизнью, хоть ты мой телохранитель, но ты всё ещё наёмник. Продолжение моей руки, остриё моего меча. Ослушаешься приказа – клянусь, живым Чёрный замок не покинешь!
Таринор посмотрел на сидящего на кровати короля. За всё это время тот ни разу не поднял взгляда, лишь повторял одну и ту же фразу. Его величество смирился с собственной участью.
– Чёрт тебя дери! – вскричал лорд Одеринг. – Судьба этого слизняка уже предрешена. Будь у меня обе руки, справился бы и сам. Я могу позвать сира Гильяма, он сделает всё без вопросов, но тогда следом жизни лишишься ты. Приказываю в последний раз: обезглавь Альберта Эркенвальда.
– Слушаюсь, милорд, – опустив взгляд ответил Таринор.
Лорд Одеринг стащил короля с кровати и поставил на колени. Тот и не думал сопротивляться.
– Последний штрих, – сказал он, надевая корону на влажные от пота волосы короля.
Через балкон с улицы доносились постепенно стихающие звуки битвы.
– Пусть Альберт Эркенвальд будет похож на короля хотя бы в последние мгновения своей никчёмной жизни. А когда я выйду к своим людям с его головой, эта проклятая война, наконец, закончится. Не медли, чёрт тебя дери! Покончим с этим здесь и сейчас! Убей его!
Клинок медленно поднялся над влажной от пота шеей. Дыхание короля судорожно прерывалось, а корона едва держалась на дрожащей голове.
– Давай! – голос лорда был полон нетерпения. – Сейчас же!
– Прости меня, Мерайя, – сорвалось с высохших губ короля. Он зажмурился, что есть сил, делая последний в своей жизни вдох.
Короткий взмах – и холодная сталь легко рассекла горячую плоть. Голова покатилась по каменному полу королевских покоев, а обезглавленное тело безвольно рухнуло, проливая благородную кровь. Корона со звоном ударилась о мраморный пол, потеряв несколько жемчужин и огненных капель янтаря, и покатилась к ногам лорда Одеринга.
– Наконец-то, – его голос, что ещё несколько мгновений назад полный нетерпения, теперь звучал умиротворённо. Лорд поднял испачканную в крови корону и задумчиво проговорил: – Моя сестра отомщена. А теперь мой долг носить корону того, кто принёс ей смерть.
– Вы слышали его последние слова, милорд? – наёмник стоял у бездыханного тела и сжимал в руках окровавленный меч. Вид у него был угрюмый, а взгляд устремлялся то на держащего корону лорда, то на мёртвого короля.
– Прекрасно слышал. Слова этого человека ничего не значили для меня неделю назад, на переговорах. Ничего не значат и теперь.
– Даже слова о том, что он любил вашу сестру?
– И поэтому обрёк её на смерть?! – вдруг вспыхнул лорд Одеринг. – Мои лекари могли спасти и её, и ребёнка! Я просил его отправить Мерайю в Одерхолд, я умолял его. Но этот ревнивец не желал меня слушать. Пошёл на поводу слухов и решил убедиться лично…
– Но ведь он собственными глазами видел рыжие волосы новорождённого сына, – продолжал наёмник. – И даже после этого говорил, что любит её, сожалел о её смерти. Мы ведь оба видели его лицо, его глаза, полные слёз, когда он говорил об этом.
– Моя сестра была ему верна, – сквозь зубы проговорил лорд. – Короля ослепила ревность. Он был уверен в измене жены настолько, что был готов увидеть подтверждение этому, даже если бы они с мальчиком были похожи, как две капли воды. Уверен, разговоры о том, что мальчик оказался слишком слаб, чтобы жить – тоже враньё, и после смерти Мерайи, он принялся за ребёнка. Этот обезумевший от ревности ублюдок отнял у меня и сестру, и племянника. Теперь он мёртв, а они отомщены. Это ли не справедливость?
– Если бы его убили вы, милорд. Но ведь пал он от моей руки, – с горечью в голосе проговорил наёмник. – Я не имел права…
– Тем унизительнее для него. Потомок самого Эдельберта Завоевателя убит безродным простолюдином. Зарезан, как свинья.
– Вот дерьмо… – наёмник положил ладонь на лоб. – Теперь все они погибнут. Все те, кого имперцы держат в Одерхолде… Корвин, Мэл, коротышка Филберт. Мы сражались бок о бок, пили после победы при Лейдеране… Столько славных парней… Они ведь надеялись… Надеялись на вас и… меня. Это просто… Неправильно…
– Ещё одно слово, Таринор, и клянусь богами…
– Но Эдвальд…
– Замолчи! Отныне ты больше не вправе называть меня по имени, – свирепо проговорил лорд Одеринг, надевая корону на растрёпанные тёмные волосы. – Теперь всё будет иначе! Эта война раз и навсегда изгнала имперцев с наших земель. Весь последний год они теряли территории, теряли союзников, и теперь, когда они обезглавлены, им придётся оставить Энгату. После трёх сотен лет под пятой чужестранцев, земли наших предков наконец-то вернутся под нашу власть! А за погибших пленных я выпью на победном пиршестве. Они такие же жертвы войны, как и все остальные, кто сложил голову ради великой цели!
– И только теперь я вижу, в чём была ваша цель, – обречённо сказал наёмник и отпустил рукоять.
По комнате эхом разнёсся оглушительный звон стали.
– Я больше не желаю быть остриём меча… Ваше величество.
Эдвальд Одеринг удивлённо взглянул на него, но на его лице тут же появилась снисходительная улыбка.
– Что ж, иди. Но в таком случае единственной благодарностью за спасение моей жизни будет то, что я позволю тебе покинуть Чёрный замок живым. А ведь я собирался наградить тебя за службу куда более щедро. Посвятить в рыцари, дать место в новой королевской гвардии, – лорд смягчился и добавил со снисходительной улыбкой: – По-твоему его следовало оставить в живых? Проявить милосердие к убийце моей сестры? Ты ещё молод, Таринор, и веришь в идеалы. Когда-нибудь ты поймёшь, чего лишился из-за них.
– Вряд ли я буду жалеть об упущенном. Пусть кто-нибудь другой рубит головы ради вашей мести и жажды власти.
– Возможно. Но прежде, чем уйдёшь, ты исполнишь мой первый королевский приказ. Я желаю, чтобы то, что произошло в этих стенах, осталось между нами. Безумца и убийцу Альберта Эркенвальда обезглавил я, Эдвальд Одеринг, так это войдёт в историю.
Таринор с отвращением взглянул в полное превосходства и уверенности лицо лорда Одеринга. Солнце за окном клонилось к горизонту, и наёмник, не в силах больше терпеть выжидающий взгляд, больше всего на свете желал покинуть это место как можно скорее.
– Да, ваше величество, – холодно ответил он и зашагал к двери.
У самого выхода он обернулся, и от увиденного в горле застыл ком. Эдвальд Одеринг стоял на балконе, держа за волосы голову Альберта Эркенвальда, а с улицы доносилось ликование сотен голосов, славящих нового короля.