1
В ту же секунду катализатор отозвался кровавым заревом и квартет трасхаундов ринулся в вперёд — прямиком на рыцарский отряд под началом капитана Фарбрука. Тут же отозвались луки по ту сторону поля, и град стрел осыпался на сталь рыцарских щитов. Враг был не просто укомплектован и готов — он знал, с кем предстоит делить поле брани и собрал контингент согласно поставленной задаче.
— Флеминг, псины! Пли! — рыкнул Артемар.
Самострелы пророкотали симфонию щелчков, отправив полдюжины болтов на приближающихся мутантов. Сталь увязла в плоти и мускулах, но каково же было удивление рыцарей, когда твари, что мгновение назад рвались вперёд со слепой свирепостью, выделяя литры слюны, в единственное мгновение обернулись в ином направлении, открыв путь для атаки пехоты.
Лайм сжал древко, что было сил. В голове проносились события минувших дней — тренировки с Петро, бесконечные часы муштры, знакомство с командором Фарбруком и пыльный плац. Выдохнул и набрал полную грудь воздуха — тело наполнилось силой, а рука твёрдостью.
— Ангел Эльрата, хранитель мой свя́тый, на соблюдение мне от света с небес данный, прилежно молю тебя! — прозвучал едва различимый голос со стороны капитана Фарбрука. Виктор поднял клинок, позволив гарде и катализаторам в её недрах воссиять. — Дай мне свой свет и сохрани от всякого зла, к благому деянию наставь и направь на путь спасения!
— Аминь! — прозвучали в унисон голоса всего отряда.
Вспышка света озарила лесной массив и растворившись в скоплении рыцарей. Мгновение божественного трепета ознаменовало старт битвы. Воздух наполнился хрипом, нечеловеческим рыком и командным голосом Артемара. Стальные наконечники ударили в два такта, создав пространство между рыцарями и атакующей толпой. В тот же момент Лайм осознал две вещи — молитва капитана не только дала ему магический защитный покров, но и наделила оружие дополнительным поражающим фактором, что обжигал плоть врага вспышками чистого света. Как бы ни складывался бой, первородный дракон света не оставил своих почитателей.
Уже в первые секунды схватки стало ясно, что нынешний противник не принадлежал к человеческому роду. Несмотря на то, что моры носили броню и держали в руках оружие, их хаотичная натура рвалась на волю волной чудовищной агрессии. К счастью, их атаки представляли собой сумбурные махи оружием, далёкие от обдуманных действий и тактических изысков. Твари были лишены полевых командиров и попросту рвались вперёд, движимые агрессией и колдовством в попытке прорвать линию соприкосновения или атаковать в тыл. Стоит ли говорить, что подобная стратегия в бою с подготовленным рыцарским воинством означала полный разгром. Сталь копий проникала сквозь гамбезоны и плоть, врезалась в кости и сердца, блокируя каждую попытку сократить дистанцию. Землю Тарлада окропила проклятая кровь и первые мёртвые тела, но существа даже не думали отступать, продолжая неистово исполнять возложенное на их плечи задание.
Лайм вонзил сталь в грудину твари. Послышался полный боли хрип. Из недр шлема, что защищал голову мора, брызнула тёмная кровь. Мутант пал на колени, но его рука, оканчивающаяся пятёркой длинных когтей, намертво уцепилась в древко. Лайм попытался потянуть, но новой противник тут же рванул в брешь, прорвав линию обороны. Солдат бросил копьё, сделал шаг, оказавшись в первой шеренге, и выхватил из ножен меч. Грубый фальшион врезался в полотно имперского щита. Лайм удержал, опустил центр тяжести и шагнул вперёд — так, как учил Артемар и раскрылся контратакой. Короткий диагональный удар рассёк собой воздух и врубился в искривлённое плечо. Раздался треск ключицы. Тварь выдержала, но Лайм потянул на себя, ощущая, как лезвие прорезается сквозь набивку гамбезона и плоть. Перехватил рукоять и усилил давление. Сталь потонула в теле, а неистовый рык превратился в агонию предсмертного хрипа.
Уже в первые минуты размена моры понесли страшные потери. С получением ранений отходил на второй план и их неистовый запал. Твари более не рвались вперёд, даже подгоняемые кровавыми чародеями. Пока рыцари сохранили дисциплину и строй, такой противник не представлял для них скольким-нибудь значимой угрозы. Однако моры завязали людей в ближнем бою, а маховик битвы только приходил в движение.
2
Лайм вонзил клинок в тело очередного мутанта. На сей раз мор сохранил жизнь, но инстинкты заставили его бежать. Воитель выпрямился в полный рост, ожидая очередного противника, но уже спустя мгновение ощутил громогласный хлопок, последовавшую ударную волну и ужасный жар, что даже сквозь сталь шлема опалил его рыжую бороду. Сознание ещё не успело прийти в норму, а руки пытались отыскать почву. Сотканный кровавым чародеем «Огненный шар» озарил окружающее пространство. Он не отнял ни единственной жизни, но взрыв нанёс множество травм и создал куда более страшную проблему — он порушил строй.
Едва Лайм попытался встать, как вновь оказался сбит с ног чудовищным пинком. Латы удержали попадание, но казалось, тело, что укрывал этот панцирь, превратилось в кисель, а сознание осталось на прежнем месте. Юноша прочертил по земле добрые семь метров, и лишь чудом избежал последующего выпада со стороны трасхаунда. Огромная псина пронеслась прочь, концентрируя атаки на рыцарских дэстриэ, в то время, как группа огромных восьмифутовых созданий вторглась в рассредоточенный строй людей. Длинные обоюдоострые мечи врубились в людскую плоть уже в первые секунды схватки. Закованные в клеткоподобные шлемы фоморы были существами совершенно иного порядка, нежели их «младшие братья». Огромные мутанты пробивались сквозь защиту и сталь, следуя простым, но эффективным паттернам атаки. Лишь оказавшись на верном скакуне, при полном снаряжении, имперский рыцарь мог противостоять в поединке с подобной тварью. И именно подобная тварь ныне маршировала по душу Лайма.
Задержка уместилась в пару секунд. Юноша собрался с силами и вскочил с земли. Движение спровоцировало фомора на поспешные действия, от чего мутант в мгновение ока сократил дистанцию и нанёс амплитудный горизонтальный удар. Единственное, что сумел сделать Лайм — поднять двумя руками треугольный щит, часть коего незамедлительно отскочила прочь. Четырёхгранный клинок буквально прорубил полотно защиты и вернулся в атакующее положение.
«Я жив!» — пронеслась единственная мысль в голове.
Фомор потянул вспять, продублировав попадание обратной стороной. На сей раз удар пришёлся на «сильную» часть клинка. Лайм был выбит из равновесия, и только это спасло юношу от последующего взмаха. Клинок пронёсся в нескольких дюймах над головой, фомор провернулся вокруг собственной оси, застыл и направил взор на жертву. Лишь сейчас, сквозь решетчатое забрало Лайму довелось узреть искажённый лик противника. Некогда он было человеком, но отныне напоминал юноше лишь истории о демонах Шио, рассказанных отцом. Истории об отвратительных, искажённых созданиях, враждебных для мира людей и всякого порождения Асхи. Затишье оборвалось. Фомор тряхнул головой, словно ударенный разрядом. За его спиной мелькали вспышки света, звучал лязг стали голоса людей. Отныне всё воинство противника сошлось в бою с рыцарями, попросту выдавливая их числом.
— Хочешь сражаться? — фыркнул Лайм и неспешно поднялся на ноги. Отныне в его руках находилось древко копья, а в голове зрела единственная мысль — оттянуть внимание мутанта от собственных товарищей. Дать им то немногое, что мог дать Лайм. Шёпот юноши превратился в крик: — Ну, давай… Я здесь! Давай!
Фомор повиновался инстинктам и вызову. Лайм избежал ужасающего вертикального удара, приняв по касательной на щит. Сместился под руку и отступил. Хаунд атаковал с фланга и именно на него пришёлся слепой фоморский удар. Тварь завизжала от боли, а фомор, повинуясь инстинктам, нанёс повторный удар по собственному союзнику. Лучшего момента было не отыскать. Лайм шагнул вперёд. В голове прозвучали уроки усача Петро, рука повиновалась рефлексу и колющим попаданием всадила острие в мускулистое брюхо. Мутант взревел, отстранив своё внимание от порубленной псины. Лайм надавил сильнее, утопив весь наконечник, и потянул в сторону — прочь от ужасающего клинка. Последовал удар, сопровождаемый характерным треском. Лайм отправился в очередной полёт, но осколок копья по-прежнему зиял в теле мутанта.
Вопреки ожиданиям, фомор наплевал на боль и помеху. Сухощавое мускулистое тело надулось венами, а клинок заревел в чреде ещё более резких, но хаотичных атак. Удар за ударом — снова и снова, пока сталь продолжала звенеть о камни, периодически увязая в земле. Лайм защищался, как мог, но более он не имел и шанса на контратаку, а щит в его руках был расколот первым же значимым попаданием. «Давай! За мной» — звучала единственная мысль в голове юноши. Лишь ввиду наличия булыжников и прямолинейности противника, страж удерживал целостность собственных костей. Фомор ринулся вперёд и на сей раз, Лайма спасла лишь плита, что треснула под скачком увесистой твари.
Мгновение затишья подарило право на жизнь. Юноша пополз пару метров, вскочил на ноги и ринулся прочь, прямиком к колонам храма — подальше от фомора и его грозного клинка. Остановился. Перевёл дыхание. Перевёл взгляд. Существо, ожидаемо, ринулось следом. Теперь это была дуэль, а победа в ней оставалась единственным приоритетом стража. Однако, что он — недоучка-оруженосец, обыкновенный паж мог противопоставить подобному существу — твари, выкованной для сражений?
Фомор наполнил окружение леденящим криком, тут же утерянном в какофонии боя. Взревел и его клинок. Лайм выпрямился в полный рост, прижавшись спиной к колонне. У юнца был план — единственный и крайне рискованный. Однако Лайм не собирался от него отступать и ныне вопрос стоял лишь в методах реализации. Фомор приближался подобно стихийному бедствию, и казалось, даже контроль кровавых чародеев не мог обуздать его пыл. Рыцари сражались на передовой, сохраняя жизни лишь благодаря дисциплине и стойкости. Виктор и Артемар завязли в бойне, а закованная в чёрный доспех фигура графа, неспешно пошагала вперёд, норовя поставить точку в противостоянии.
Лайм не дрогнул. У него не было оружия, не было щита. Не было для него и помощи, и надежды на помощь товарищей. Не было у него и страха. Юноша взглянул в глаза искажённого существа, в его налитые кровью зенки. Ухмыльнулся. В воспоминаниях показался родной двор, братья, сёстры, весельчак-отец и мягкие руки матушки. Первый визит в форт Карадан, первая тренировка и знакомство с Петро. Командор, мечты о рыцарстве, Лиара, Кристофсон, Келла… Фомор бросился вперёд, охваченный агонией хаоса. Единственно, что успел сделать лайм — отшагнуть прочь, ощущая, как холодная сталь прорубается сквозь его кирасу и как тяжелеет поддоспешник, напитанный кровью. Следом Лайм ощутил лёгкость собственного тела, отправившегося в полёт. Его зрение плавно сковывала темнота. Темнота охватывала и его сознание, но слух уловил тяжёлый хлопок, врезавшегося в камень мутанта.
За первым хлопком последовал второй — совсем иной природы. Глухой, холодный, трещащий. Третий. Четвёртый. Раздался треск, поглотивший собой и рык мутанта, и агонию битвы. Взор окончательно охватила тень. Треск усилился многократно…
3
Всё произошло в мгновение ока. Вспышка ослепляющего света. Грохот. Рёв. Когда его взор вернулся в привычное состояние, часовой сумел увидеть лишь огромный топор и этот пылающий подобно бездне ада взор. Шак’тур обрушился на несчастного всей своей яростью. Ни треугольный щит с символом кровавого креста, ни даже прочные стальные латы не могли защитить бедолагу от тяжёлого оружия, сжатого в могучих руках. Драконобой попросту располовинил латника, наслаждаясь каждым мгновением и каждой каплей человеческой крови, что коснулась его плоти.
Тревожный колокол прозвучал быстро. Слишком быстро. Однако и этого затишья оказалось достаточно, дабы воители «клинка» оставили за собой груду перемолотых человеческих тел. Спешно люди выхватывали щиты и копья, организовывали строй. Всё тщетно. Окружающая темнота скрывала незваных гостей из виду, не позволяя провести оценку ситуации, а неокрепший строй попросту не мог стать препятствием на пути свирепых воителей. Багатуры прорубились сквозь шеренги людей, словно кинжал ассасина сквозь ткань и увязли в кровопролитном сражении.
Последовал залп, собранный из двух десятков арбалетных болтов. В тот же миг ряды багатуров понесли первые потери. Аорок Секач стиснул зубы и вырвал из плоти болт. Ятаган тра’вага проревел в воздухе, обрушившись на головы людей в чудовищном вертикальном ударе. Ударил, оттянулся на полшага и врубился в строй с новой силой. Копья вновь и вновь оставляли на теле орка кровоточащие раны, но боль постепенно тонула в крови врагов и собственном неистовстве. Гнев крови — проклятие и дар осквернённой орочьей крови наполняла естество воинов, но, даже поддавшись его зову, Аорок точно знал план своих действий…
Со стороны скопления противника послышался треск заводных механизмов. Прикрытые пехотой арбалетчики готовили очередной залп. К удивлению орков, сами рыцари не спешили седлать коней, а пехотный строй не пытался огородить тыл, сформировав две отдельные баталии. Путь к самому сердцу построения — генеральскому шатру, где ждал своего часа магистр ордена «Кровавого Креста», Абрахам Аетиус Антарес был открыт. Пришло время для решительного удара.
Бакрут и Тэликт показались среди древесной рощи. Шаман спешился и выпустил на волю «Шквал». Даже на значительном расстоянии в семьдесят шагов, чары ударили в лицо стрелкам, сбив попытки прицельного залпа. Ситуация перевернулась. Бакрут ударил лошадь в галоп. Крепкий дэстриэ, некогда принадлежавший знатному рыцарю из оленьего герцогства, ныне он верой и правдой вёз на себе вождя и шёл в бой без всякого страха. Топот копыт забарабанил подобно боевому маршу.
— За честь крови! — взревел вождь, вознеся над головой тесак.
— Ра-а-а! — ответил ему хор ревущих голосов.
Отыскав созданную брешь, вождь устремился к сердцу вражеской стоянки. Следом, вырвавшись из жестокого размена, ринулись Аорок и Шак’тур. Тра’вага нещадно карали каждого неприятеля, что вставал на их пути, а вождь… едва ли хоть кто-то был способен остановить его в сей час. Все чувства, вся тяжесть минувших лет и горечь утраты, что кипела в душе Бакрута, вырывались наружу в едином, неостановимом порыве. Всё что ныне рисовало сознание вождя, был образ истинного врага. Его сердце билось подобно кузнечному молоту, однако разум, натренированный тактическими битвами и годами ведения войны, всё же заподозрил неладное…
«Где конница?» — прошептал собственный голос в его голове.
Ответ явил себя сам, спустя пятнадцать ударов сердца.
Прозвучал боевой горн. Прямо перед взором Бакрута, собравшись в единое построение, выступил гвардейский резерв. Вооружённые длинными копьями и увесистыми щитами бойцы, выступили в роли заслона, закрыв окно для атаки. Баталии пехоты, что вели битву с орками на передовой, наконец, собрались с силами и оттеснили противника. Багатуры сражались, но численный перевес был слишком высок, а принятый ущерб отныне не покрывался даже кровавым неистовством. Строй замкнулся в кольцо, а местность, что ещё мгновение назад была охвачена темнотой, отныне наполнилась сиянием масляных фонарей. Бакрут и его соратники оказались в окружении. Арбалетчики взяли их в прицел, а сама идея дальнейшего ведения боя, отныне имела исключительно самоубийственный характер. Ни Бакрут, ни тра’вага, ни даже чары Теликта отныне не могли изменить картину происходящего. Всё, что оставалось Бакруту и его соратникам — сжимать рукояти оружий, демонстрировать ревущие оскалы и ждать хода врага.
— Бакрут Железный Кулак, — вдруг, раздался командный голос, прозвучавший поверх всех голосов и рычания орков. Тишину нарушил тяжёлый топот стальных ботфортов, а тьма явила образ воителя — того самого человека, за головой которого пришёл Бакрут. Абрахам Аетиус Антарес — казалось, он совершенно не изменился за все минувшие годы и всё же… как сильно он отличался от того генерала из герцогства Волка, за головой которого пришёл Бакрут. — Давно не виделись.