1
Ночь смыкала горизонт. Луна восходила на свой небесный трон, разбрасываясь бледными, безжизненными лучами приглушённого света. Чёрные нагромождения туч услужливо расступались перед своей королевой. Где-то там, далеко, блестели сотнями точек звезды, отдаленные от людских проблем миллионами световых лет. Дождь, что неутомимо лил весь день, наконец, стих. Ветер неспешно покачивал макушки стоящих колоссов-тополей, устремившихся своими пёстрыми верхушками к небу.
Путники стояли над огромной, чернеющей десятками тел, полосой, вытянутой вдоль ограды здания.
Бок о бок лежали с обгоревшими деревьями, мертвецы, которые, наконец, обрели покой. Все, аккуратно обёрнутые плотной, не раз перекроенной тканью, они мирно лежали, устремившись остекленевшими глазами вдаль. Так вышло, что последним, кто ляжет в эту братскую могилу, был Ром.
Даня, с трудом тянущий с собой его тело, наконец передал его Егерю, что ждал на дне мертвой полосы.
Старый товарищ перевозчика коснулся чёрствой, холодной земли.
— Вот и все, дружище… — проронил Егерь, глядя в погасшие глаза Рома, — До встречи.
Зашумели лопаты.
Наконец, после тяжелой работы, можно было отдохнуть.
Тихо трещал костер. Даня его разжег, как только стало смеркаться. Вокруг были раскиданы бетонные блоки, из которых вышли отличные стулья.
Пацан уселся на один из них. Утирая пот с лица, он ещё долго всматривался в землю, под которой покоились десятки тел. Невольно его била дрожь, ползущая по телу, словно змея.
Егерь курил. Он перебирал в руках амулет, подаренный Ромом ему перед смертью. Теперь это была единственная память о ушедшем друге. Трудно передать боль, что испытывает человек, теряя близкого. Это жгучее, разъедающее чувство, способное поглотить разум, сковать волю, обессилить тело. Чувства, эмоции — всё гаснет, погружаясь в беспросветный мрак. В бездну.
— Не думал я, что вот так вы кончите, ребята… — шептал перевозчик, сжимая пушистый амулет. — Вы простите, что раньше не пришёл.
Даня, присевший у деревянной лестницы, дрогнул. Таким, он видел кавказца впервые. Развеялась та стойкость, уверенность и решительность. Словно щиты, укрывавшие душу, треснули.
«Кем был этот человек, чья смерть так выбила Егеря?» — думал он, вглядываясь в огненные языки, пылающего костра.
Любопытство взяло вверх над приличием.
— Егерь, — едва слышно обратился он к перевозчику, — кто это?
На несколько минут повисла тишина, иногда прерываемая воем ветра. Казалось, перевозчик не услышал вопроса. Но он лишь собирался с силами.
— Это был Ром, — вздохнул Егерь. — мой старый товарищ. Я знал его также хорошо, как и твоего дядьку. Столько мы с ним прошли… А я… Даже не вернулся.
Яркий сигаретный огонек едва заметно подрагивал.
Совсем незаметно к выжившим прильнул Зевс. Он все это время ошивался у здания, намеренно не подходя к трупам. Теперь же, когда мертвецы скрылись под землей, он увалился на ноги, к севшему на небольшой бетонный блок, Егерю.
— Да, зверюга, ты Рома не любил… — грустно улыбнулся Егерь, поглаживая питомца, — всё таскал у него еду да рвал комбинезон…
Пёс жалостливо заскулил. Потом свернулся в клубок и закрыл свои блёклые глаза.
— Подкинь дров.
Через несколько минут костёр воспылал с новой силой. Стало тепло и уютно. Если вообще можно чувствовать себя уютно, сидя рядом с десятком похороненных тел.
— Я вижу любопытство в твоих глазах, — наконец, продолжил Егерь, — что-что, а знать про прошлое своего дядьки ты всяко разно должен. Но вот рассказывать про него и Рома по отдельности — задачка ещё та. В общем, слушай…
2
— Я больше не собираюсь здесь ошиваться… — ворчал Артем, поигрывая стаканом, в котором плескалось туда-сюда самодельное деревенское пиво, что наловчились делать местные. — У меня там, в Сибири, мальчонка вот такой махонький живет с тёткой уже какой год, а я здесь просиживаю штаны!
— Успокойся, Тема, — вмешался Ром, — ты же знаешь, что зимой ехать так далеко — не лучшая затея.
— Да? — продолжил Хриплый, наклонившись к щетинистому лицу своего друга. — А вот гнить здесь, мерзнуть от ночных холодов, бездумно таскаться по этой богом забытой деревеньке и смиренно ждать, пока окочуришься — идея в самый раз!
Ром по своему обычаю сложил руки на груди, немного качнулся на скрипучем стуле назад, чтобы глянуть в раскрашенное зимними морозами окно.
— Да, осталось только смотреть как царевна в окошко, ожидая когда прынц на белом коне приедет! Правда, ты и коня в такую погоду не увидишь, — усмехнулся Артем, опрокинув стакан пива.
Жидкость приятно обожгла рот, отчего он невольно замолк на какое-то время.
А за окном и правда была непогода: выл ветер, перемешивая и закручивая падавший с неба огромными хлопьями снег. От окна веяло диким холодом, к которому мы, впрочем, давно привыкли.
— И всё-таки, куда ты собрался, Тёма? — нахмурил свои большие брови Ром. — Утонуть в снегу?
— Да пошел ты, Витя! — засипел второй. — Я на Второй Чеченской из плена один выбрался, а потом еще несколько дней до наших волокся почти шо голый! Думаешь меня снег остановит?
Он плавным движением вынул очередную бутылку из-под стола, небрежно откинув прошлую в сторону. Та с глухим звуком шмякнулась об пол и укатилась в угол. Из запотевшего горлышка забурлила водка.
— Тебе не хватит? — усмехнулся Ром, утерев красный, сломанный давным-давно нос, будто бы сложенной надвое.
— Этого? — фыркнул Хриплый, раскинув руки над тремя опустошенными бутылками. — Мы с тобой в пятом классе что ли?
— Дамиру по-моему хватило.
— А, да ты же знаешь его занудство! Как сели выпить, отдохнуть, так он сразу язык откусил и сидит, как бес на нас пялит. — Хриплый хмурым взглядом окинул меня.
Я курил, сидя рядом с ними, лишь немного откинувшись назад.
— Слышь, мсь-е, ты пить-то будешь?
Я молча кивнул.
— Да, и вправду немой… — продолжил Артем, утирая капли пива с седеющих усов.
Скоро Хриплый совсем опьянел. Он стал упорно доказывать, что в одиночку, без ромовой «Шишиги» дойдет не то что Иркутска, он к Владивостоку добредет.
— Ну да, ну да! — парировал Ром, ударив кулаком о еловый стол. — Я помню, как ты точно также уверял нас с Дамиром, что зима тебе нипочем, а после мы нашли тебя пьянущим в стельку около свиного амбара.
— Ай… — Артем смущенно махнул рукой, облокотившись на стол. — Шёл бы ты!
Метель усиливалась, но от того приятней было сидеть здесь, в небольшом уютном домике, рядом с большой, отдающей теплом русской печкой, среди близких мне людей.
Я знал, что так не может больше продолжаться. Мы мариновались в этой деревеньке уже больше трех лет, но так и не смогли выбраться за периметр. Не знаю, что нас останавливало, ведь Хриплый уже через год стал подначивать нас с Витей на этот марш-бросок. Мы все отнекивались, говорили, что еще не все готово и сначала он даже верил. Но теперь, когда Шишига готова, стволы, еда и одежда приготовлены, незачем сидеть здесь, в Туле, селе на берегу змеиной реки Оби.
— Ну и где этого засранца носит? — возмутился Хриплый, морщась от горечи водки.
— Да, что-то долго его нет. Давить водку без закуси — нехорошо, — дополнил Витя, осматривая запотевший стакан. — Плесни ещё.
Так они и ворчали, словно старые деды, пока внезапно дверь не распахнулась, впустив за собой языки холода.
Артем тут же обернулся, оторвав губы от стакана с выпивкой. Ром тоже оглянулся, но после сразу же вернулся в исходное положение, словно ничего не произошло.
— Ну неужели! Припёрся!
Я развернулся. На пороге стоял Костя.
— Да, а вы тут уже без меня четвертую чекушку откупорили! Нельзя вас тут одних оставлять, — сказал он, поглядывая то под стол, то на красного, как помидор, Хриплого, то на Рома.
Одет Костя был в теплую зимнюю дублёнку, сделанную местным мастером на заказ. На удивление, за три года беспрерывного использования, она ни разу не рвалась. На лицо он натянул себе теплый шарф, цвета седины, а на голове красовалась знакомая шапка-ушанка с красной звездой СССР.
Костя скинул пузатый рюкзак на пол и принялся раздеваться.
Артём вскочил с места и, дойдя до двери, зло схватил рюкзак.
— Давай быстрей, Костян, пока Хриплый не расплылся! — хохотнул Витя.
— Я? — Артём выпучил глаза. — Это ты через пару рюмок стухнешься!
— Да ладно, мужики, щас вы тут все сопьётесь, мне с кем разговаривать потом? — улыбнулся Костя, стянув с себя шарф.
Показалось доброе, чистое юношеское лицо. Глаза отдавали малахитом, давно не стриженные русые волосы свалились до бровей. Больше всего выделялся длинный и острый нос, покрасневший от лютого сибирского мороза. Роста он был среднего — чуть больше Хриплого. На лице его часто сияла улыбка и иногда мне казалось, что он — это я до войны. Не нюхавший смерти, боли, отчаяния и ужаса, наивный паренек. Но мне лишь казалось.
Хриплый с еврейской жадностью начал вскрывать все отделы рюкзака, вытаскивая оттуда различные соленья: баночку грибов, огурцов, помидоров, несколько рыбных консерв, пару банок тушенки. Но его это не интересовало: он почти с головой нырнул в рюкзак, пока, наконец, не вынул пухлую бутылку, в которой игриво плескалась жидкость.
— Вот она! — улыбнулся Артем. — Дед Иван не обманул!
— Алкаш ты и есть алкаш, Тема… — вздохнул Витя.
Хриплый по-детски нахмурил брови, а после выдал:
— А у кого это, Витенька, из нас погоняло Ром, а?
Витя рассмеялся.
— Слухай, Дамир, ты если продолжишь так сидеть, я тебе вот энтой бутылкой, — Артем указал на угол, куда недавно бросил опустошенный сосуд, — тресну.
— Ладно тебе, — ответил я, выпустив облачко дыма.
Артем почесал затылок.
Наконец, Костя, подтащив стоящий подле печки стул, сел к нам.
— Ну что, теперь-то можно и отдохнуть, а мужики?
Хриплый поставил все стаканы в кучу, небрежно разливая водку.
— То на потом? — улыбнулся Костя, немного отхлебнув из стакана.
— То я один буду пить, — усмехнулся Артем, — не вы же деду Ивану кости промывали несколько дней, чтобы он нам сегодня это сокровище предоставил.
— Мне кажется ты преувеличиваешь на счёт вкуса этого пойла, — вставил я, открывая банку соленых огурцов.
— Тебе кажется… — Хриплый буквально сиял от предвкушения, но, все-таки отложил бутылку под стол. На потом.
— Дрогнули! — весело гаркнул Ром, небрежно приподняв стакан.
Загремели стаканы. Водка обожгла рот горечью, но пара соленых огурцов быстро исправили это.
Костя сразу же сморщился, занюхав пойло куском грубо порезанного чёрного, черствого хлеба.
А вот Хриплый и Ром даже не притронулись к закускам, а, зло смотря друг на друга, лакали пойло без остановки. Мы с Костей быстро переглянулись и дали молчаливое обещание друг другу не вмешиваться в эту дуэль.
Наконец, Ром сдался, закашлявшись на четвертой рюмке подряд.
— Ха-ха-ха! Вот ты и прошляпил! — смеялся Хриплый, похлопав приятеля по плечу. — С тебя бутылка.
Ром, утирая слезящиеся от кашля красные глаза, кивнул.
Позади нас потрескивал костер, а веселье лишь нарастало. Скоро Хриплый с Ромом в очередной раз решили посоревноваться, только на этот раз в силе.
Хоть первый был и гораздо шире и выше второго, но Хриплый лишь казался алкоголиком-доходягой. Задрав рукава шерстяных кофт, что нам связала местная швея — Ульяна, которой мы подняли дом после бурь, они сцепились.
Мы с Костей с детским азартом смотрели на это представление.
Вены на руках у обоих вспучились, а на лицах загорелась жажда победы. Сначала вёл Ром, но потом Хриплый, словно в него влили ещё бутылку водки, навалился с новой силой. И так, раскрашенные в багровый цвет, они буквально походили на помидоры, что сейчас плавали в банке соленьев.
— Хрен тебе, а не бутылка! — ворчал Хриплый, у которого от напряжения бешено дрожала рука.
— Вот ту самую и отдашь! — хрипел Ром.
Я с интересом наблюдал за баталией, в то время как Костя нервно бросал взгляд то на Артема, то на Витю. Не зря ведь поставил бутылочку отличного портвейна, на который даже я смотрел не без чувств, ведь в наше время это был самый настоящий алкогольный артефакт. Уж незнаю, где Костя его нашёл, но хранил его как зеницу ока — на особый случай. Жаль будет его терять. Я же в противовес поставил несколько отличных кубинских сигар, бережно хранимых мной в изящной кедровой коробочке.
— Давай, Витя! — кричал молодой, изредка подпрыгивая со стула, не в силах сдержать эмоций.
— Артем, если ты проиграешь, то придется расстаться с теми сигарами, которые ты хотел раскурить перед смертью!
— Да шел ты! Я тебя ещё переживу…
Бой шел на равных, но вот-вот рисковал закончится проигрышем моего патрона.
И вот, когда оба были на исходе, Ром резким рывком уронил руку Темы на стол.
— Сукин сын! — выругался Артем, потряхивая рукой.
Ром же, утирая пот с большого лба, блаженно выдохнул.
Костя, растянув улыбку до ушей обернулся на меня, впившись блестящими глазами.
— Да ладно, ладно! — я развел руками, вставая из-за стола.
Заскрипела дверца шкафа и через пару минут на столе красовалась миниатюрная коробочка, на которой курсивом была выведена марка сигар: «Cezar».
— Честно выиграл, — я косо глянул на Артема, который, насупившись, смотрел в окно.
Костя стал рассматривать подарок, а после открыл его. Вынув две сигары, одну он отдал Рому, а вторую оставил себе.
— Эй, гладиатор! — обратился он к Артему. — Держи.
В итоге честно выигранные Костей сигары распределились между всеми. В крохотной комнатке навис плотный белый дымок.
Я тоже закурил. Ударил приятный, пряный аромат яблок, на какое-то мгновение, унесший меня из этого мира.
— И всё-таки… — продолжил Артем, выпуская кольцо седого дыма, — надо сматывать удочки.
Я оглянулся на Рома, он на меня. Мы поняли друг друга.
— Тут ты прав, — поддержал его я, — слишком мы тут засиделись.
— Да… — вздохнул Ром, поглядев в окно, — Тут хоть и уютно, но толку? Обещали ведь.
На какое-то время повисло молчание, даже к бутылкам никто не прикоснулся.
— Выезжаем послезавтра. — наконец сказал я.
— Так рано? — удивился Костя, оборачиваясь ко мне.
— А Шишигу мы просто так листами свинца обшивали что ли? — спросил Хриплый, выплескивая остатки водки в кружку. Потом опрокинул ее и сморщился, но так и не закусил.
Ром утёр раскрасневшийся от спирта нос, а после затушил еще не раскуренную до конца сигару.
— Да, Кость, мы же не просто так тут это пиршество устроили. Знал ведь, что скоро уедем.
Костя свесил голову на груди, оглядывая свои новенькие, утеплённые заячьим мехом, сапоги.
— Честно говоря, я думал, что вы тут ещё недельку-другую посидите.
— Да ладно, что ты поник? — улыбнулся во весь рот Хриплый, склоняясь к заначке под столом.
— А может я вас в последний раз вижу, — вздохнул Костя, — когда теперь свидимся?
— Так айда с нами! — Ром ткнул его в плечо. — Что ты тут будешь вариться?
— Связь здесь, технологии какие-никакие, а там что? Если за периметром вообще хоть что-то осталось, кроме пепла.
— Да куда мы денемся? — вставил Ром, играясь с зажигалкой. — Приедем через год-другой, всё путем будет!
— Кто знает… — вздохнул я, выпуская очередное кольцо дыма.
Этот приятный аромат спелых яблок, оставляющий сладкое послевкусие не давал мне покоя. Жаль, что таких шикарных сигар у меня больше нет.
— Все может быть, Костя. Но разве это повод унывать? У тебя здесь дел невпроворот, некогда скучать будет.
— Ну раз так, — усмехнулся он, — нужно проводить вас как полагается!
— Во… — ухмыльнулся Хриплый, доставая из-под стола заветную настойку. — Парень дело говорит.
Через пару минут стаканы до краев наполнились кроваво-красной жидкостью. Бутылка наполовину опустела, а на дно неспешно спустились какие-то ягоды.
Я понюхал эту настойку. В нос ударил свежий, брусничный аромат, слегка кисловатый, но от того не менее приятный.
— Пей, чё ты ее рассматриваешь, как стриптизершу в баре! — ругался Хриплый, — Или, мсье Дамир, вы предпочитаете только нюхать?
Все рассмеялись. Странно, что только под градусом алкоголя издевки Артема воспринимались как очень смешные шутки.
Наконец, ледяная вода обожгла горло. Приятная смесь ягодного послевкусия, терпкого вина и других пряностей, быстро протиснулась внутрь. Язык приятно обжигали остатки настойки. Создавалось впечатление, что я выпил не настойку местного деда Вани, а заграничное, отличного качества вино.
Я расплылся в довольной улыбке, ненадолго прикрыв глаза.
— Вы посмотрите, как нашего мсье разморило! — послышалось гоготание Артема, которое впоследствии подхватил и Ром, а после и Костя.
На душе было очень тепло и уютно, не хотелось даже думать о завтрашнем дне. Хотелось заморозить эти приятные мгновения, остаться в них, не выходя наружу, где только снега, холод и лёд. Именно такие моменты и лечат раны, оставленные прошлым. Не хотелось идти дальше. Будь у меня выбор, я бы умер здесь, в окружении друзей…
— Еще по одной! — воскликнул Ром, встав со стула.
Все полилось рекой: настойка, пиво, портвейн, закуски, водка… Все раскраснелись, повеселели, даже меня не на шутку раскрутило.
— Мужики, анекдот! — бросил Артем, тыкая указательным пальцем в потолок.
Все ненадолго затихли.
Артем помял кофту, почесал в затылке и, наконец, выдал:
— Встретились как-то два армяна… Или это были евреи? Тьфу! — он махнул рукой, — Забудьте.
Несмотря на это, все так же дружно рассмеялись.
Я изредка поглядывал на темнеющие за окном тучи. Время текло совсем быстро.
Мы чокнулись стаканами.
3
Я проснулся первым. В углу, подле печки. Как я здесь оказался не знаю, меня больше беспокоило то, как Артём очутился под столом, весь заваленный бутылками.
На столе всей своей массивной тушей развалился Ром, уткнувшись носом в стол. Костю я нашел не сразу. Пришлось подняться, похрустев затекшей спиной. Оказалось, что он единственный, кто повел себя как цивилизованный человек и уснул на печке.
За окном поблескивало солнце, разгоняя нависшие свинцовые тучи. Голова после пьянки, на удивление, была в полном порядке. Я даже не свалился на пол, сделав несколько шагов. Хрен тебе, похмелье.
Через несколько часов проснулся Артем, и матерясь во все оружие, он скоро выполз из-под стола. За ним очухался и Ром. Видимо, иммунитета к похмелью у них не было. Почти сразу они накинулись на немногочисленные запасы ледяной воды, а после ещё полчаса жаловались на боль в голове.
А вот нехрен столько пить.
Скоро проснулся и Костя. Ему досталось меньше всего, а потому он довольно быстро пришел в себя.
— Ладно, мужики, — сказал я, осматривая недовольные, опухшие рожи своих собутыльников, — пора.
— Куда ты так торопишься… — сморщился Тема, растянувшись на печке.
— А не ты вчера так возмущался, что мы тут засиделись?
Он не ответил.
Весь день мы собирали вещи: оружие, патроны, еду, прочие прелести, так нужные в наше время. На удивление, местные, которым мы время от времени помогали, очень сильно отблагодарили нас. Наверно, Костя всех оповестил о нашем уходе.
Ворчливый и вечно пьяный дед Иван подарил Артёму ящик своей настойки. Тот долго не понимал, почему нельзя было вручить такой подарок сразу. Нам отдали кучу одежды: кофты, дубленки, шерстяные носки, шапки. Местные охотники, с которыми Ром очень много торчал, подарили нам почти что ящик дроби. Для Рома это было настоящим даром. Все очень тепло провожали нас: желали удачи, предлагали посидеть на дорожку или угощали едой. Честно сказать, я не был готов к таким проводам. Видимо, мы и правда очень хорошо помогли здесь местным.
— Приезжайте ещё! — кричала маленькая девочка, стоящая подле усталой матери, укутанная вдоль и поперек шерстяным шарфом. Видны были лишь глаза.
Я хорошо знал эту девочку. Её звали Алиса. Год назад она едва не замерзла, когда вдруг решила уйти искать «жару». Повезло, что как раз тогда мы вместе с Ромом возвращались из наряда и вытащили её из разразившейся метели. На удивление, она не забыла о нас и подарила мне пачку самодельных конфет, сделанных из жженого сахара, в форме кривых сердечек. Кажется, тогда я впервые за столько лет прослезился. Что-то было в этом добром, невинном детском жесте, что-то теплое, такое родное и близкое.
Я навсегда запомнил ее яркие, бьющие жизнью, голубые глаза и добрый, полный надежды, взгляд.
Но вот все разошлись и остались только мы вчетвером: я, Артём, Витя и Костя.
Все мы молчали, понимая, что вот-вот и мы, возможно, навсегда расстанемся.
— Да ладно, что мы как дети… — вздохнул Хриплый, присев около Шишиги. — Время пришло вот и все.
— Да, — поддержал Ром, оглядывая плотно уставленные друг к другу свинцовые пластины, с заплавленными швами, — пора.
Костя улыбнулся, оглядев всех.
— Дай бог свидимся, мужики, надеюсь не на том свете.
— Сплюнь! — гаркнул Артем.
Я рассмеялся.
— Ну с таким монстром, — я ткнул на ГАЗ, — хоть в преисподнюю!
— Да, потрудились мы славно. — удовлетворенно ответил Ром, хлопая по кузову Шишиги.
— Без тебя, Кость, мы бы её не собрали, это ж натуральный Франкенштейн!
— Да, Артём прав. У тебя золотые руки. Не спейся.
Я хлопнул его по плечу.
Солнце скрылось в бесконечных наплывах серых туч. Стоял мороз, что с каждой секундой усиливался, обжигая наши лица в багровый цвет. Ветер неспешно разносил падающий снег, что вскоре грозил перерасти в метель. Силуэты домов потихоньку гасли под напором снега, пока вовсе не исчезли.
ГАЗ тихо гудел, ожидая своих пассажиров.
— Ладно, прощайте парни…
Мы дружески обнялись, обмениваясь теплыми прощаниями.
— Костя! Не позволь деду спиться! Он нас еще встречать будет своим пойлом! — кричал Хриплый, забираясь в кабину.
— И бабу уже найди себе! — поддержал Ром.
А молодой всё улыбался, мерно размахивая рукой.
— Ещё свидимся, дружище! — уходя, бросил я.
Хлопнули двери. Метель постепенно скрыла очертания деревни, а потом и фигуру парня, который ещё долго махал нам вслед.
Дай бог свидимся, Кость… Дай бог свидимся…