1
Заревел двигатель.
Даня залез в КРАЗ и поудобней пристроился в кабине. Между сидений развалился Зевс, свернувшись клубком. Путники двинулись дальше, покидая город, где был похоронен один из последних друзей Егеря.
Они ехали между порезанными на мелкие улочки зданиями, что пугали своими почерневшими от огня войны окнами. Иногда парню казалось, что за ними кто-то есть. Впрочем, после череды перемен, рухнувшими на его жизнь, он всегда будет нервно оглядываться по сторонам, ожидая, что кто-то вот-вот выскочит из-за угла.
Егерь неспешно вел машину, потирая свою густую бороду. В зубах торчала сигарета, которая отдавала яркой пламенной точкой, клубящейся дымом.
Даня взглянул на свои новенькие часы, повернутые на военный манер.
Девять утра.
После похорон Даня лег спать в КРАЗ, а ранним утром, часов так в шесть, всему заспанному, ему пришлось помогать кавказцу обчищать базу Рома.
Они вытащили два ящика с калашами, танковый пулемет Калашникова, с креплением на самодельной сварной треноге, Мосины и СКС гражданского образца, приспособленные для охоты. К ним прилагалось по ящику патронов. По семь калибров 5.45 и 7.62, а также ящик охотничьей дроби в перемешку с жеканом. К последнему прилагался десяток двустволок, как вертикалок, так и горизонталок. Некоторое количество короткоствола, патронов к нему, брони, самодельные консервы и сушеное мясо. Запас медикаментов, в том числе и местного производства «зелья», да немного разной мелочи.
В голове у парня был полный бардак. Все происходящее было словно во сне: смерть Хриплого, едва ли не смерть его самого, а после ещё больше убийств, смертей и трупов. Хотелось в один миг все бросить, забыться, забиться в угол, не выглядывая в окно, боясь, что теперь настанет и его очередь. Очередь умереть.
История, рассказанная Егерем, оказалась интересней, чем он думал. Ему казалось, что перевозчик — человек местный, и со времён войны работает на Рубахина, здесь, в Сибири. Но все оказалось гораздо сложней и запутанней.
Ром, Артем, Егерь да еще какой-то Костя… Кем же Егерь был раньше и почему сейчас ведет его, несозревшего салагу, куда-то очень далеко?
Даня утер лоб, грустно вздыхая. Чем больше километров оставалось позади, тем хуже он себя чувствовал. Вокруг все было таким незнакомым, неродным и пугающим. Даже Егерь, что сейчас мирно потягивал сигарету, был настоящим монстром в человеческой шкуре. Но одновременно с этим угадывалось в нем нечто человеческое, спрятанное глубоко в душе.
Парень заерзал на сиденье.
Егерь покрутил радио, что тоже вытащил у Рома. Радиостанции, на удивление, были. Одна была на частоте девятого пункта. Местные связисты вечно пытались связаться с регионами за рубежом Новосибирска, но выходило это скверно. За городом был лишь белый шум, только изредка можно было услышать человеческий голос. Вторая же станция была собственностью сталкеров из городка, лежащего совсем неподалеку. На ней часто шумели произведения группы «Кино», Высоцкого, Гражданской обороны и других культовых исполнителей, остававшихся в сердцах людей даже после урагана войны. Сейчас играла «Пачка сигарет».
— Так ты и попал сюда? — наконец спросил Даня, прервав молчание.
Егерь неторопливо стряхнул пепел с сигареты, аккуратно положил её в пепельницу.
— Ну, почти, — сказал перевозчик, — только вот потом мы встретили последствия. Последствия человеческой халатности. Мы, правда сказать, сначала подумали, что это шутка природы. Шутка над человеческими жизнями.
2
— Чё-ё-ё-ё-рный во-о-о-рон! Что ж ты вьё-ё-ё-шься над мое-е-е-ю голово-о-ой! Чё-ё-ё-ё-рный во-о-о-рон!
— Харэ уже горланить, — поморщился Ром. — Уши вянут.
— А я уж хотел певцом становится, — послышалось позади. — Обидно, что вы не цените мой музыкальный талант.
— Артем, твоим музыкальным талантом пытать можно.
— Да чтоб тебя, Дамир! И тебя, Ром! Зануды.
Ехали мы уже как полчаса. Кривыми зигзагами маневрировали заваленные деревьями тропы, срезали путь через нагромождения снега. Благо наша шишига позволяла пробираться через все эти препятствия без особых трудностей.
Мы недавно миновали периметр — условное место, после которого нас встретила абсолютная неизвестность.
Артём, как и местные, знал эти края отлично, а потому расчертить наикратчайший маршрут было совсем просто. Представлял он собой ломанную в нескольких местах линию: после первого такого перелома мы проехали Бурмистровскую.
Это была небольшая вымершая деревенька, где с трудом могло отыскаться десяток человек: дряхлых стариков и спившихся мужчин. Люди из Тулы не жаловали Бурмистровку, дескать, проклята она. Но как по мне, всё это бредни.
В любом случае, пока мы проезжали покосившиеся, сгнившие домики, Ром заметно поддал газу. До очередного надлома на карте оставалось с десяток километров.
— Всё-таки, охрененно мы тут отгрохали, — снова послышалось сзади, — На этой заразе можно всю русь-матушку объехать!
— Да, — подхватил Ром, поглядывая на окутанную изнутри фольгой с утеплителем кабину, — потрудились на славу.
А корпели мы над этой заразой уйму времени. Понадобился не один месяц, чтобы из обыкновенного шестьдесят шестого ГАЗа сделать монстра, способного бороздить просторы постъядерной пустоши, окутанной лютейшими сибирскими морозами.
Мы долго и упорно наваривали внутренний и внешний каркасы, дабы увеличить устойчивость машины, сращивали кабину с будкой коридором, а меж ними воткнули два топливных бака, так что теперь эта посудина держала в себе девятьсот литров топлива. Костя довольно долго возился с подвеской, перерабатывая её в сторону увеличенной грузоподъемности, а я в то же время вместе с Ромом занимался установкой утроенных стекол, нужных для сохранения тепла. Как-никак на улице сейчас было под сорок градусов, а ведь ещё не ночь.
Артем тогда, помимо упомянутых фольги с утеплителем, закладывал еще слой шумки и ковролина, чтобы даже в рекордные минус шестьдесят, шестьдесят градусов мы чувствовали себя в уюте. К двигателю Костя пристроил две турбины, что значительно увеличивали мощность Шишиги, а в довесок усилил раздатку, коробку и мосты.
— Как-то летом на рассвете загляну-у-ул в соседний сад! Там смуглянка-молдованка собирала виноград!
— Ну началось, — улыбнулся Ром, оглядевшись назад, — Ты там дедовскую настойку не трогал, а, Тема?
— Я красне-е-ю, я беле-е-ю, захоте-е-е-лось вдруг сказать! Станем над рекою, зо-о-о-рьки летние встречать!..
Мы с Витей переглянулись и пожали плечами: пусть горланит.
Скоро с Артемом разменялись местами. Я нырнул в кузов. Отделан он был тоже по самое нехочу: мы притащили сюда две грубо сваренные койки, куда бросили два таких же перешитых на тысячу раз серых матраса, в угол воткнули самодельную, деревянную стойку для оружия, где сейчас красовались три укороченных АКС-а и длинноносый, обшарпанный «БЕКАС М 12» Рома, рядом с которым лежал подаренный ящик с дробью калибра 12x70. Плащи химзащиты, ножи, противогазы и каски мы прикрепили к вешалке справа. Гранаты, коктейли Молотова были аккуратно уложены в деревянные ящики, приправленные соломой, дабы ниче не разбилось. Под кровати уложили кофты, шапки, носки, перчатки и другие шерстяные подарки, а пищу сбагрили в холодильник.
Кстати, холодильник весьма своеобразный. Костя додумался сделать небольшое углубление в центре кузова, достаточное, чтобы помещать туда еду с напитками. Внутри мы ничего не утепляли, чтобы мороз без проблем охлаждал продукты, а вот внешнюю сторону металлической крышки утеплили тем же ковролином вместе с шумкой. Четыре выхлопные трубы, пущенные в полу, служили противовесом и отлично грели пол. Так, благодаря светлому разуму этого парня, мы обзавелись охрененным самодельным холодильником, не занимающим почти никакого места.
Я упал на койку справа, довольно растянулся и несколько раз щелкнул спиной.
Артем успел заразить и Рома, а поэтому по всей машине разносился фальшивый рев двух певцов:
— Клен зеле-ё-ё-ный! Да клен кудря-я-я-я-вый! Да раскудрявый и резной…
Я на секунду закрыл глаза.
3
— Сукино дитя! — бурчал приглушенный голос извне. Судя по интонации, ворчал Витя.
— Вот и кирдык твоим ураловским колесам! Говорил я, запаску надо брать!
— Мы и взяли, пока ты, алкаш, настойку принимал.
— Дамир! Дамир, сонная тетеря! — по кузову пронеслось несколько глухих ударов. — Слышишь? Выпархивай, у нас тут проблема.
Как оказалось мы наехали на торчащую из-под снега арматурину. Она вонзилась в переднее правое колесо, словно меч, насквозь его продырявив. Колесо шипело, словно взбесившаяся змея, ворча, выпуская воздух. Правды сказать, саму арматурину не было видно — её похоронил обильно выпавший снег, что даже сейчас неустанно ворошил вокруг нас.
Витя грязно выругался, а после его подхватил Артем.
— Так, мужики, давайте быстро устранять эту неурядицу.
— Само благоразумие, — буркнул Артем, открывая дверь кузова, — щас притащу инструмент.
Поддомкратив немного морду, Витя нацепил на гайки балонник и принялся прыгать по нему в попытках сорвать гайки.
— Дамир! Тащи трубу, тут все примерзло к чертовой матери!
Надев трубу на балонник, Витя вновь начал скакать козликом, срывая гайки, но последняя все никак не давалась. Пришлось всем троим прыгать, словно детям по трубе. Думали уж, что шпильку скорее сорвем, но наконец-то гайка сдалась.
— Ну неужели! — в радостях крикнул Артём.
Подняв морду домкратом повыше, сдернули колесо, а с боковины будки сняли запаску и воткнули ее на место пробитого колеса. О давлении в шинах можно не переживать, ведь родная система регулировки давления уже во всю начнет работать, как только заведется двигатель.
— Наконец-то, — ворчал Витя, дыша себе на руки, — мороз лютый, так и окоченеть можно.
— Ну поехали уже, че торчать тут будем. — сказал я, заваливаясь в кузов. Хлопнул дверью и ещё раз окинул багаж взглядом.
Машина зло пропыхтела, потом кашлянула и… Заглохла.
— Господи, да сколько можно? — не выдержал я, переходя через незамысловатую перегородку меж кабиной и кузовом. И замер.
Сквозь три слоя стекла, впереди, за плотным нагромождением деревьев громоздилось нечто. Снег, прикрываемый серым сводом туч, затмевал большую черную фигуру, которая, шатая деревья, брела к нам.
— Вот же срань, — Витя долбанул по костлявому рулю, — ещё нам неприятностей не хватало.
— И что ты застыл, дебил? — крикнул Хриплый, немного приоткрыв дверь, настолько, чтобы можно было высунуть голову и рассмотреть незнакомца.
— Гони, гони Витя, это чертов косолапый!
Витя прокрутил ключ, грузовик снова задрожал, запыхтел но не завелся.
— Давай, давай, родная! — шептал водитель, озираясь то на руль, то на приближающуюся тушу медведя. Безуспешно. Шишига отказывалась заводиться.
Проклятье…
Раздался оглушительный удар. Скрип металла резал уши.
— Ах ты выродок! — взъелся Ром, прокручивая ключ. Без толку.
Медведь, грозно рыча, махнул лапой и второй раз вдарил по каркасу, металлическую сетку приваренную поверх труб вогнуло внутрь. Нас не на шутку тряхнуло.
— Быстро валим отсюда! — крикнул я, ныряя глубже в кузов, — Гаси ублюдка!
До очередного удара мы все оказались в задней части ГАЗа, спешно разбирая оружие со стоек. Благо, бронежилеты уже были на нас, так что через минуту, до зубов вооруженные, оказались на улице. Зверь бушевал уже больше минуты, попутно оставляя вмятины на морде нашей ласточки.
— Слышь ты, скотина! — рявкнул Артем, пуская очередь по медведю.
Прием сработал и из-за машины послышался ужасный рык разъяренного монстра.
— Ты чего там пережрал, чудище?
Снова рокот автомата.
Ром разрядил обойму дробовика. Рык.
Я стоял по другую сторону, ожидая своего выхода. По звукам, медведь клюнул и на эту уловку. Что ж, мой черёд.
Вынырнул из-за кузова, изрешетив гадину потоком пуль. На удивление, скотина даже не повернулась. Видимо мишка понял, что его разводят. Так мы и стояли по три стороны, держа медведя в центре. Зверь скалился, пускал слюни. Выглядел он поистине устрашающе и даже Витя, закалённый якутский охотник, удивленно метал взгляд то на медведя, то на нас с Артемом, словно пытаясь сказать: «Этого ублюдка так просто не грохнуть».
Медведь был больше своих сородичей на локтя полтора в высоту и на столько же в ширину. Удивительно, что зимой, во время диких морозов, выродок вымахал до таких размеров. Все наши старания пошли прахом — медведь будто бы проглатывал стальные очереди, а разряд БЕКАСа отпечатался на морде косолапого, всего лишь в виде роя вмятин. Впрочем, это беспокоило медведя мало. Из его ран медленно пульсировала темная кровь. Глаза урода блестели рубинами, что очень контрастировало с его чёрной, очень мощной шерстью. На секунду все замерли.
Вдруг медведь взмыл огромными лапами вверх, блеснув скоплением бритвенных когтей. Рывок. Чудище быстро метнулось в мою сторону, со скоростью, не соответствующей размерам. Слишком быстро для медведя. Я описал небольшой полукруг и смог оказаться у чудовища позади, окатив потоком свинца. Зарокотал автомат, бешено подскакивая в руках. Пули брызнули по спине, но эффекта не было. Ром с Хриплым быстро сориентировались и тоже осыпали неприятеля. Всё без толку.
— Что за бес?! — орал Хриплый, ныряя за близлежащее дерево.
Рёв, что не походил на рёв обычного медведя. На сей раз мы столкнулись с чем-то противоестественным. По телу пробежала дрожь.
— Витя! Прыгай в ГАЗ, мы отвлечем уродца! Задавишь скотину, пока он не сожрал нас всех!
Витя кивнул, нервно озираясь на животное. Косолапому явно не нравилось, что его обстреливают. Снова бешеный рывок, обращенный ко мне. Сукин сын!
Я было увернулся, как вдруг засранец дал влево. Ожидал моего маневра? Уродец снова занес лапу.
Удар. Затем вспышка. Снова удар. Я успел лишь выкинуть руку, затмевая пасть твари. Очнулся у дерева. В глазах танцевали точки, взгляд еле прояснился. По щекам текла, обжигая щеки, кипящая кровь.
Жадно хватая воздух, пытаясь восстановить дыхание, осмотрелся.
Своим телом я прочертил широкий след, приземлившись у ствола дерева.
Мощным ударом тварь откинула меня на несколько несколько метров. Сейчас черная фигура неумолимо приближалась ко мне, оглушая округу диким, похожим на вой демона, кличем.
Похоже, мне конец. Ноги дрожали, тело совсем не слушалось и подняться никак не выходило. На пушистый снег крупными каплями падала кровь.
Хотел было крикнуть, но вырвалось что-то пустое и сухое.
Вот я увидел изукрашенную шрамами морду монстра: облитая кровью и слюной. Из открытой пасти торчали десятки бритвенно острых зубов и четыре длинных, немного изогнутых клыка. Затем вспышка, рёв двигателя. Жесткий удар, отдавшийся лязгом металла.
— Как тебе, уродец?!
Как только пелена сошла с глаз я увидел, как наша Шишига снесла косолапого. Ром протащил ублюдка с десяток метров, пока машина не встала, буксуя колесами. Каркас, от напряга на сорокоградусном морозе лопнул в нескольких местах, благо основной удар на себя приняла железнодорожная рельса, намертво приваренная заместо бампера.
Медведя придавило к огромной сосне. До того как обломки каркаса начали отваливаться, Ром усиленно давил гада, словно пытаясь размазать по сосне.
Косолапый, давимый машиной, грозно и дико рычал, беспомощно мотая головой.
— Ха-ха! — скалился Хриплый окидывая взглядом зверя, подбегая ко мне. — Выкусил?!
С его помощью я поднялся и выдохнул. Но зря.
Как только Ром отъехал, чтобы совершить добивающий удар, обозленное животное быстро выскользнуло из-под натиска грузовика.
Витя было развернулся для атаки, но медведь оказался проворней.
Водительская дверь со скрипом вмялась от мощного удара зверя. Дальше тварь на секунду остановилась и принюхалась.
— Витя! Витя! — крикнул я, на всех порах подбегая к Шишиге.
Позади бежал Артем, яростно ругаясь и проклиная животное трехэтажным матом.
Что он учуял?
На момент всё затихло. Время остановилось. Позади, очень медленно бежал Хриплый, с ужасом смотрящий на происходящее. Медведь также медленно готовился сделать рывок. Снег, воспорошенный до этого, почти что замер, да так, что каждую снежинку можно было рассмотреть. Это шанс.
Я выхватил калаш, который только благодаря ремню, не улетел от меня. Прицелился. Нельзя было промазать. Этой мрази наши пули нипочем, так что остается попасть в крайне чувствительное место. В глаз.
Вдох. Три секунды для успокоения диафрагмы. Три, два, один. Выстрел. Осечка.
Я занервничал, после снова прицелился, прожал курок. Щелчок бойка. Проклятье.
Время вновь приняло свой ход и я, уже беспорядочно стреляя по туше медведя с пистолета, бежал к Рому который выпрыгивал через заднюю дверь.
Уродец, не обратив внимание, шмыгнул за машину, так, что ни я, ни Артем, не могли его увидеть. Ублюдок понял, что к чему.
— Сука! Дамир, он щас сожрет его! Сожрёт Витю!
Нет уж. Не позволю.
До ГАЗа оставались считанные шаги. Эмоции, чувства умерли, в голову ударил холод. Как тогда, на линии…
Приблизившись к машине, описал полукруг у мятой кабины и оказался позади засранца.
Я слышал крики и маты Вити, глазом зацепил пятна багровой крови и мерно двигающийся затылок монстра. Нет… Я должен был успеть.
Сделал мощный рывок и, пробираясь через снежные сугробы, наконец, оказался совсем рядом.
Тварь прокусила Вите ногу, откуда сейчас, бурля и пульсируя, брызгала ярко-алая кровь. А его калаш лежал чуть в стороне, отброшенный ударом зверя.
— Выродок! Сдохни! Сдохни! — кричал он, тщетно пытаясь отползти. — А-а-а!
Зверь потянул Витю на себя, пытаясь оторвать ногу.
Ну держись, скотина…
Блеснула сталь. Лезвие моего ножа со свистом разрезало воздух, а после вонзилось ублюдку прямо в кроваво красный глаз. Косолапый взвыл, задергал головой. Скотина со всего маху дернув башкой вмазалась в задний бампер грузовика, заметно качнув машину.
— Артём! Артём, спасай!
В ответ тишина. Дела плохи. Нога Вити неестественно скосилась вбок, а от дубленой заячьим мехом штанины остались лишь несколько рваных кусков. Из раны струилась кровь.
— Вали отсюда! — взвыл Витя, стиснув зубы. — Прибей мразь!
— Тебе нужна помощь!
— Отвали! Я забинтуюсь сам! Разберись с этим…
Ром жестко выругался.
Я оглянулся. Косолапый не на шутку разверел. Мне показалось, что тело его немного вспучило, а на месте от пуль появился какой-то мерзкий, склизский гной. Кровь на удивление остановилась и стала запекаться на матово черной шерсти. Продырявленный глаз еще немного кровоточил, но ножа в нем не было. Он вытаращил свой единственный глаз и, порыскав с полсекунды, нашел меня. Мы встретились взглядами. Я буквально чувствовал поток его гнева, концентрацию ярости и зла, которая, казалось, пыталась меня сломать. Я чуть отшатнулся от Рома.
Голова пошла кругом, в глазах снова потемнело. Стиснул зубы, сжал кулаки и приложил все усилия, чтобы остаться в сознании. Похоже, не слабое сотрясение я заработал. Взгляд немного прояснился.
— Ну что, выродок, продолжим? — спросил я, сплевывая кровь и поднимая на ходу калаш Рома.
Чудовище издало пронзающий душу рык и, вжавшись в снег, ринулось на меня. Пришлось урывками прорываться сквозь деревья. К счастью, плотный слой снежного наста позволял мне не утопать в снегу, а медведь продавливал его, едва притронувшись.
Вдруг косолапый вмазался в состарившуюся, сухую сосну. Та с треском рухнула, а зверь, не обратив внимание на лежащего позади Витю, продолжил гнаться за мной. Как я и рассчитывал. Снова несколько маневров с поливанием уродца очередями из калаша. Молодые деревца под натиском зверя рушились, но на огромную сосну, в три обхвата шириной, у него сил не хватило. Громко ударившись черепом об препятствие, животное отшатнулось, но не рухнуло.
— Да сколько в тебе духу, паршивец?!
В ответ лишь злое рычание. На той стороне послышалось, как он махнул по дереву когтями. Только я хотел вынырнуть из-за укрытия, как вдруг провалился под снег. Вот же дьявол… Зверь тут же поймал меня на просчете и, привстав на две лапы, вдавил меня в снег.
Изо рта вырвался поток спертого воздуха. Казалось, у меня хрустнули ребра. В глазах снова потемнело, воздуха совсем не хватало. Я беспомощно хрипел. Ужасная, ощерившаяся морда впилась в меня кроваво-красным глазом. Чувствовался поток неисчерпаемого, концентрированного гнева, способного свести простого человека с ума.
— Тёма, твою мать!!!
Он вдавил меня глубже… Сознание затуманилось. Снег обжигал голову.
И вот зверь раскрыл пасть, блеснув кучей окровавленных зубов, больше напоминавших лезвия ножей. Секунда и мне конец.
Вдруг зверь взвыл, оторвав свою морду от меня. Косолапого объяло пламя, с каждой секундой все больше и больше разрастающееся. Оно палило матовую шерсть, скручивая и обеляя её.
Со звоном разлетелась очередная бутылка, поддав жару. Я оглянулся и увидел Артёма, яростно кидающего в животное коктейли Молотова.
— На, покушай, мишка! Как тебе, а? Не горячо?!
Медведь взвыл, пытаясь отделаться от огня, заметался из стороны в сторону, падая в снег. Грозный рык превратился в жалостливый вой и урод скоро скрылся в метели.
— Вали отседова! Сучий потрох!
Артем глянул на меня. Взгляд совсем размылся.
— Эй, Мир, ты чего? Эгей, не отрубайся, лады?
Слова становились все тише, все бессмысленней. Моргать с каждой секундой было все тяжелей. Веки сомкнулись. \
Тишина.
4
Проснулся я от грубостей Артема.
— …дети! С вами носиться да глядеть, как нянька… О, проснулся.
Я окинул взглядом округу. Лежал на койке, в ГАЗе. На противоположной стороне постанывал Витя, возле которого носился Хриплый.
Артём на секунду отвлекся от пациента и зашагал ко мне.
— Я думал ты помер, — улыбнулся он. — Очухивайся давай, ничего серьезного. Пара синяков и все тут.
Оглядев себя, убедился в словах напарника. Он стащил с меня бронежилет, проработал царапины и ссадины, вроде как спиртом, ибо запах стоял знакомый. Едва поднялся, как вдруг боль в костях снова прибила меня к койке. Я вздохнул.
— Да чтоб тебя… Не говори, что у тебя трещина или не дай бог перелом! — бурчал Хриплый, обвязывая Рому ногу. — Не хватало мне одному вас тащить…
— Да нет… — сопел я, пытаясь приподняться, — это так, мелочи…
— Мне тоже так казалось, когда я синяк увидел. А теперь вона шо, встать не можешь. Если так подумать, то тебя мишка нехило так извалял, раз ты три часа провалялся.
— Сколько?!
— Три. — Артем завязал узелок на ноге Вити. — Но чудо, что ты вообще пережил битву с этим черномазым уродцем.
— А Витя как?
— Ну, оклемается. Ему прокусил ногу огромный, мать твою, медведь и по хорошему он вообще инвалидом должен был остаться. Ан-нет, кости, конечно сломались, аж торчали, кровищи было море, но ведь не зря я пару лет полевым врачом после Чечни горбатился. Выкрутится.
— Ты вообще много где горбатился, как осмотрю. — я почти что встал, как вдруг по костям словно катком проехались.
— Лежи уже, больной. — он отшагнул от Рома. — Этот тоже сперва отлично себя чувствовал, если так можно сказать, а потом в момент — бац! И спит.
— Крови много потерял, вот и всё.
— И то верно, — сказал Артем, наклоняясь к холодильнику. Он схватился за ручку, с усилием дернул и через пару минут в руках держал небольшую бутылочку. Открутил пробку, жадно отхлебнул.
— Что так смотришь? — насупился он, утирая седеющую бородёнку. — Такое пережили! Это надо отметить.
Я не ответил. Все равно сделать ничего не мог.
Пошарахавшись по кузову, Тёма, наконец, пригвоздил свою пятую точку к верстаку с инструментами. Мы несколько минут молчали, в большей степени потому, что Артем не отлипал от бутылки и только когда стало меньше половины, он успокоился, расслабившись на верстаке.
Артём поймал на себе мой недовольный взгляд и тут же нырнул за продолжением. Скоро подобная бутылка оказалась у меня. Слетела крышка, а из бутылки потянуло скисшей капустой.
— Это не водка, — пояснил Артем, видя как я морщусь. — Даже не пиво, не вино и уж тем более не настойка. Лечебные травы, тебе полезно.
— Значит сам пиво жрешь, а мне это дерьмо? — я демонстративно потряс бутылкой, держа ее за горлышко. Внутри игриво плескалась жидкость.
— Всё так.
Вот же засранец. Но делать нечего. Я отхлебнул, поморщился и убрал это нечто подальше. Оно было еще более отвратным на вкус, чем на запах. Ощущение, что попил из тинистого болота. Мерзость.
— Все равно выхлебаешь, — потирая свою бородку лыбился Артем.
— Хрена тебе лысого. И все же…
Память вдруг ударило недавними событиями. На секунду возникла морда чудовища, что чуть нас не перегрызло.
— Это ведь был, — пробормотал я, — не обычный медведь…
— Именно, — ответил Артем, поджигая сигарету, — Какая-то тварь-переросток. Обычных мы бы раз плюнуть ложили, а здесь едва коней не двинули. Даже он, — Тёма кинул взгляд на храпящего Витю, — прирожденный охотник.
— Верно… — буркнул я, ощупывая свежие шрамы на щеке.
— Н-да, — цокнул Тема, — Мало твоего страшильного ожога на левой щеке, теперь еще и правая в шрамах.
Я не ответил.
— Не мог же нас помотать так какой-то мишка… Неужели это…
— Пережрал просто, — хохотнул Артем, подкидывая в руке крепко сваренный железный молоток с прорезиненной ручкой. — Ну или так, чудной какой-то, шутка природы. Бес, мать его.
— Зимой вымахать больше чем крупнейшие в своем роде? Это ведь шатун, Тёма, шатун.
— Потому и злой, — заключил мой собеседник, вертя инструмент в руке. — С другой стороны, нужно быть осторожней. Мало ли какое чудо еще выскочит? Нападение еще одного такого переростка наша Шишига не выдержит. Эта скотина ее сильно помяла, да и нас не пощадила.
— И не прибили мы его…
Артем хмыкнул, щелкнув пальцами на руках.
Я оглянулся на Витю. Тот лежал в позе мертвеца и то хмурил, то расслаблял брови. Явно что-то снилось.
— Как ты нас вытащил?
— О-о-о-о, пришлось повозиться! Первым делом затащил Витька, кстати, не без проблем, — Артём как бы невзначай окинул взглядом живот раненого. — Толстый, зараза. Ну, а потом и тебя, Мир. Ты, знаешь ли, ни граммом ни легче.
Я усмехнулся.
— Собс-но, потом смекнул, что косолапый скоро одыбается и вернется мстить. Так что ехал, пока не оставили это паршивое местечко далеко позади. Благо, наш якутский охотник, сумел себя забинтовать, стянул артерию как следует, присобачил небольшую ветку к ноге и благополучно вырубился. Колесил почти что час, потом решил вас подлатать и ждать, пока очнетесь.
— А что так?
— А сам глянь.
Я с трудом поднялся, унимая дрожь в ногах и смуту в голове и, еле дошаркав до перегородки, взглянул в окно.
Была ночь, луна еле пробивалась через снежную завесу, но фары ГАЗа отчетливо выбивали в тени силуэт таблички. На ней надпись: «Новосибирск».