Лейтенант Кина дрожащими руками докуривал сигарету. Перед самым распределением, он отдал своим людям приказ, собраться в назначенном месте, тем самым самовольно сформировав пехотное соединение. За такой поступок его скорее всего ждал трибунал, но он не мог поступить иначе. Его люди были для него важнее, чем собственная жизнь и свобода. Немного успокаивало то, что именно его соединение возглавило наступление на основные оборонительные рубежи врага, и если бы не его «преступление», то жертв было бы гораздо больше.
— Товарищ командир, вы в порядке?
Вопрос задала совсем молодая девчушка. Она увязалась за ними как раз, когда НОФР занимал жилые районы. Их было приказано занять в первую очередь, чтобы эвакуировать население и избежать ненужных жертв.
— Да, я в норме. У меня каждый раз такое.
— Разрешите доложить, товарищ лейтенант.
— Обойдёмся без этого. На фронте, формальности веса не имеют.
— Как скажете. Наши победили. Город наш.
«Победа, ведущая в войну…»
— Вот и отлично. Значит можно отдохнуть. — Мужчина, с сигаретой в зубах, взглянул на сплошное серое небо и с облегчением выдохнул через нос.
— Как раз об этом. У нас приказ, нужно помочь подавить оставшихся, а позже позаботиться о гражданских и раненых.
Кина промолчал и наконец посмотрел на неё. Девочка была «алораном». Такие люди почти ничем не отличаются от обычных, кроме одного единственного глаза. У них он был реверсивным — зрачок и радужка поменяны местами. Такая аномалия никак не мешала им жить, более того, эффект от этого был только косметическим, но этого было достаточно, чтобы истреблять их тысячами. «Алоранский геноцид» — такую формулировку дали, хотя бы, более-менее сознательные люди. Расовая сегрегация, насильственное переселение, казни, нарушение международных прав человека. Этот список можно продолжать вечно. Суть заключалась в том, что на этой земле их не держат за людей. «Демоны», так их называют. Многие их боятся, но мужчина испытывал к ним странный интерес.
Лейтенант вынул окурок и средним пальцем запустил его в сугроб.
— Приказ есть приказ. Поднимай всех.
— Есть! — Она отдала честь рукой и бегом удалилась.
Проходя по разрушенным улицам, лейтенант то и дело натыкался трупы солдат «БАД». Примечательным было то, что они были убиты относительно недавно. Скорее всего, почувствовав свободу, их линчевали местные.
Вскоре, отдалённые звуки выстрелов казались совсем близко.
«Вот и причина приказа. — Кина сделал «мысленную» паузу. — Километр-два.
По пути, лейтенант всё думал о положении дел.
«Взятие города ознаменовало начало самой настоящей гражданской войны, первой за всю историю Руфии. Сколько она может продлиться? Год? Два? Столько крови прольётся за это время, столько людей погибнет. Столько молодых похоронят своё будущее, чтобы дать шанс кому-то другому. Мужчина вспомнил девочку-алорана и медсестру из лагеря. Они были слишком молоды, совсем детьми, так ещё и девушками. Здесь, в этом аду, им нет места, но почему-то они пошли за нами, мужчинами. Наверное, чтобы дать надежду, причины сражаться. Настоящие герои. В отличие от нас, самых обычных убийц.»
— Товарищ лейтенант, подходим. — сказал голос рядового где-то слева.
— Вы знаете, что делать. Огонь по усмотрению, не попадите по нашим.
Импровизированное соединение лейтенанта встретила группа каких-то оборванцев с винтовками. По-началу каждый наставил друг на друга оружие, но как только вторые показали нашивки и назвали коды, напряжение испарилось.
— Докладывайте.
Довольно низкий парень, закутанный в серое, грязное тряпьё отдал честь и как на параде стал говорить:
— Соединение арьергарда под командование Волкова. Ведём бой за железнодорожный узел. Пехота врага закрепилась в здании депо, а отдельные отряды не позволяют отступить с площади штурмовым отрядам.
— Численность противника и наших. Причина того, почему вы здесь.
— Враг превосходит нас числом и занял укреплённые позиции. Уже несколько часов они навязывают нам бой. Ни передохнуть, ни перегруппироваться. Заканчиваются боеприпасы. Мы ускользнули, чтобы вызвать помощь.
— Считайте, что вы её нашли. Переходите под моё командование. Это приказ.
Оборванцы заметно поникли, но перечить не стали. Взведя винтовки, они заняли место среди остального отряда.
— Ламина! — так звали ту девочку-алорана. — Бери четвёртый отряд и двигайся на подмогу нашим. Мы займём фланг и будем давить с двух сторон. Как только станет возможно, выводи оттуда всех. Раненых — в первую очередь.
Не смотря на возраст, эта девочка показывала просто удивительные способности, как в импровизации, так и в тактическом плане.
— Слушаюсь! — Девчонка уже привычно отдала честь и всё таким же бегом ушла из поля зрения.
— Остальные, за мной. Гонцы, передайте по всему соединению.
Множественный пулемётный огонь не давал высунуться. Казалось, что враги были везде. В руинах, в воронках от орудий, за тем подбитым танком и в том проклятом депо. Звук от стрекотания пуль простреливал голову, не убивая, но раня слабовольных. Уже около трёх часов люди со страшной силой вжимаются в землю, надеясь, что пули их не достанут.
Артём был в ужасе. Самом настоящем, животном ужасе. Ещё несколько минут назад, он дрожащими, обгорелыми руками копал ямку, чтобы засунуть туда голову. Каково было его облегчение, когда в ней, звуки выстрелов казались не такими громкими. Не смотря на такую стрессовую ситуацию, ему чертовски хотелось спать. Ему хотелось думать, что это всё контузия. Отчасти это было так, но главная причина заключалась в том, что он хотел тишины, даже если для этого нужно уснуть навсегда.
Как только их накрыло выстрелом из того танка, он побежал. Он выжил благодаря своей трусости. Артём специально стоял не вблизи своих товарищей, а на десять шагов поодаль. Его зацепили осколки, жар от взрыва опалил его руки и лицо, сжигая брови и ресницы, но он остался жив. Его уже не волновала судьба товарищей. Командира, той своенравной и злобной девчонки, друга Лиси и остальных. Всё что он хотел — лишь бы всё это прекратилось.
Стрельба становилась всё тише и тише, пока кто-то не схватил его за ворот и с силой не вынул из его пригретой ямки. Свет обжог зрение и ослепил. Желание вернутся в ямку было практически непреодолимым.
— Назад! Отходим! Тех, кто не может идти — несите на руках.
Размытый силуэт говорил женским, больше детским голосом. Артём потянул свои руки, как младенец, который хочет, чтобы его взяли на «ручки». А этот силуэт потянул руки к нему. Как любящая мать.
— Это все? Никого не забыли? Слышишь? Вы всех подобрали? — Ламина трясла мужчину, чтобы хоть немного привести его в чувство. Он выглядел так, будто только что перенёс лоботомию.
— Ммм. ма. ма. Д..д..ру..г.ги. — мужчина мычал и пускал слюни, показывая пальцем в сторону уничтоженного вражеского танка.
— Этого на носилки! Контузило так, что мозги в каске и остались! — Ламина подозвала санитара рукой, а после бросилась к танку, снимая своё оружие со спины.
Подавляющий огонь теперь был рассеян и стало возможным свободно передвигаться. Даже по открытой площади. Дни защитников депо были сочтены, только если они не пожелают сдаться, но как известно, «Бюро никогда не сдаётся».
«Никогда не понимала этих фанатиков. Эта ненависть ко всему неизвестному, новому. Этот культ силы и злобы. И всё же, есть польза от этих идиотов. Они заставили таких как мы объединиться.»
Перед глазами девчонки предстала страшная картина. У воронки были разбросаны останки человеческих тел и внутренности. Одного беднягу разорвало точно по полам. Кто-то остался без рук и ног, а от кого-то остался только сгоревший человеческий силуэт. Ламина наклонилась над более-менее уцелевшим телом. Им оказался подполковник Волков. Она узнала его, он выступал с речами в лагере, ещё задолго до всей этой заварушки.
«Хороший был человек.» — она протянула руку и открыла ему веки. Так провожали умерших. Считалось, что мёртвые так увидят «Лазурь». Этими стеклянными, пронизывающими глазами, смотрящими прямо в пустоту мироздания.
Внезапно один глаз, казалось, покойника, стал смотреть прямо на неё, пока второй был всё таким же стеклянно-мёртвым. Девочка не испугалась, а совсем наоборот, обрадовалась. Мужчина медленно поднял свою руку, на которой оставался один-единственный указательный палец. Вместо остальных была только оторванная, багряно-чёрная плоть. Он диагонально провёл пальцем по своему левому, живому глазу, оставляя грязную черту из копоти и крови, и указал на останки танка, а после стал загибать палец об свой висок. Мужчина плакал уцелевшим глазом и всё чаще «бил» пальцем о висок. Такой жест означал, что раненый просит добить его, чтобы избавить от страданий.
Глаза девочки вмиг переменились. Достав нож, она упёрла остриё примерно туда, где находится сердце и отдала подполковнику честь. Хрипло вдохнув, он устремил взгляд в небо. Девочка с силой ударила по рукояти, попадая прямо в сердце. После, она срезала этим же ножом нашивку подполковника и сунула её в карман.
«Кто-то ещё жив.» — она поняла это по жестам умершего.
Взяв свою винтовку на изготовку, она сняла её с предохранителя. Тревожное чувство нависло и дрожью прошлось по спине. Медленный шаг, слух напрягся из-за относительной тишины. Глухие выстрелы звучали уже привычным фоном, но здесь, в округе не было ни души. Снег хлюпал под сапогами, оставляющие красноватые следы.
Вот и оно. Место резни. Сгоревший, разбитый на части руфийский танк. Когда-то такие были поводом для гордости перед своей отчизной, теперь же страшное оружие возмездия, как для виновных, так и для невинных. Руки сгоревших останков одного из экипажа свисали к земле, казалось, что он вот-вот соскользнёт из люка, в котором застрял, но было очевидно, что тот намертво пригорел к своей же машине. На его руке поблескивало серебряное кольцо.
Ламина отвела взгляд на другого, но картина была не лучше. Беднягу прибило к гусенице каким-то куском металла. Солдат так и продолжил держать его обоими руками. Даже после смерти. Взглянув поближе, она поняла, что это был не металл. Что-то на подобие стекла, но очевидно прочнее литой стали танка.
«С какой же силой он прилетел, что тот пробил несколько сантиметров брони?» — подумала она.
Ещё несколько застреленных — «Счастливчики» — продолжала глумиться она.
Как только взгляд ушёл влево, рука непроизвольно встала на курок. Один из БАД выжил и уже тянулся к рядом лежащему автомату. Их взгляды встретились. В её глазах можно было прочитать, что здесь она победила и ему лучше сдаться. В его же — ненависть. Он знал, что он мертвец, если продолжит, но желание бороться горело в груди, давая и смелость, и силы. Его рука почти дотянулась до рукояти, но прозвучал выстрел, который и лишил его всего, что осталось.
Красное облачко вспыхнуло. Пуля прострелила голову и ушла дальше, исполнив свой долг. Хозяйка пули передёрнула затвор и стала осматривать остальные тела. Они лежали слишком близко друг к другу. У многих отсутствовали руки, а некоторых — головы. Ещё шаг и она увидела нашивку с отличительным знаком НОФР’а — Золотистый крест, с кругами на концах и в середине, с лепестками по краям и ярко-красным фоном.
«Нашла.»
Ламина осторожно подошла к побоищу, и убедившись, что опасности нет, сбросила мёртвого врага со своего товарища. Им оказалась изуродованная девушка. Шрамы по всему лицу и «отличительный», как и указал покойный Волков. Несколько свежих царапин и гематом на лице, оторванный безымянный палец на правой руке, рваная обгорелая рана на ноге и несколько пулевых по корпусу и ногам. В финале — никаких признаков жизни.
«Опоздала.» — она закрыла глаза и от досады ударила кулаком по лбу. — «Простите, товарищ Волков.»
— А ты у нас боец. Храбро и до последнего. Как и полагается героям — посмертно.
Ламина потянула руку, чтобы открыть покойной глаза, как та внезапно в неё вцепилась с нечеловеческой силой. Из раны оторванного пальца фонтанчиком полилась кровь, попадая прямо на лицо девчонки, но она всё же уловила взгляд нападавшей. Холодный, мёртвый, но такой пронзительный, что внушал ужас и оцепенение. Если бы не последнее, то она бы уже давно выхватила нож свободной рукой, но та не могла. Хотелось кричать от ужаса и бежать, но ни руки, ни ноги не слушались. Левый глаз «покойной» отливал бирюзой. Через мгновение, её взгляд упал на нашивку Ламины. Ненависть в глазах стала угасать, и теперь на них снова было что-то человеческое. Хватка ослабла, а её губы в безмолвии что-то выговаривали. Уже совсем не покойная девушка отпустила руку и тут же потеряла сознание.
Девочка с облегчением выдохнула и дрожащими руками подняла упавшую винтовку, и направила ствол на девушку, но тут же передумала. Образ Подполковника, его глаза и предсмертная воля.
— Я обещала. — сказала она вслух сама себе, а следом, взвалила, на удивление, лёгкое тело и направилась вдогонку к своим. Стрельба в здании депо прекратилась, что означало взятие города и полный успех операции. Захват агломерации Левова, его производства, складов и техники было основой для начала полномасштабной революции. Почти полвека сторонники вечной столицы пытались убить идею. Идею свободы и альтернативы. Очевидно, что эта борьба будет яростной, беспощадной и кровавой. Год, два, десять. Борьба не закончится, пока огонёк последнего человека, идущего к свободе и справедливости не будет погашен.
«Великий момент триумфа, перед годами скорби.» — сказала сама себе Ламина.
Что ребёнок забыл на этой войне? Почему эта с виду робкая девочка сейчас здесь? Она только что без угрызений совести лишила жизни двух человек. Сложно сказать, почему так произошло. То-ли в силу возраста и рыхлости детского ума, то-ли из-за многолетней ненависти, копящейся в сердце.