Временные трудности - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 7

Глава 6, в которой героя предают близкие и слуги, но он находит светлые стороны даже в бедах

Первые лучи солнца коснулись Ханя, и он открыл глаза. Поёрзав на жёстком неудобном ложе, он испытал ставший уже привычным приступ ненависти и обиды. Его лишили роскошных покоев с мягким диваном и подушками, удобной кроватью, столиком для свитков и плотно занавешенными окнами, причём сделали всё это со словами: «Не привязывайся к вещам, ученик!»

После чего мерзавец-учитель взял и заселился в покои Ханя — это было в тысячу раз обиднее, чем если бы он просто пнул его в живот. Ханю же выделили тесную темную комнатушку, помещение, которым побрезговали бы даже слуги, но зато выходящее единственным маленьким окном строго на восток. Хань не представлял, как злодей этого добился, как сумел сочетать совершенно противоположные вещи, но, несмотря на темноту и унылость комнаты, первые лучи солнца обязательно светили в глаза, ослепляя и заставляя вставать с постели. Перевернуться на другой бок не получалось — лучи отражались от ближайшей стены, а тонкая рисовая циновка, служившая одеялом, от света никак не защищала!

А уж когда Хань решил завесить окно своей одеждой, то очень об этом пожалел — ведь утром учитель поднял его с кровати безжалостным ударом ноги. Он не только процитировал изречение Ханя: «Воин бдителен всегда, даже ночью», но и назвал происходящее поблажками! Уступками, из уважения к его родителям!

— «Новый день — новые вершины», — прозвучал снаружи ненавистный голос.

Хань скрежетнул зубами. Он знал, что должен хранить ледяное спокойствие и игнорировать все подначки, но как это сделаешь, когда мерзавец использует любимые изречения, напрочь выворачивая их глубокий смысл? Поди ещё и подтирается бесценными свитками, а набор любимых кистей Ханя использует для ковыряния в ухе или где похуже! Днями и ночами думает только о том, как бы ещё сильнее унизить Ханя, чтобы не только измываться над телом, не только сломить разум, но и поразить саму душу!

Но как настоящий будущий герой, Хань не поддастся и ему покажет! Ну а пока что…

— Да, учитель! — прокричал он, выскакивая наружу.

Если Хань к чему-то и был готов, так к страданиям и неприятностям. Поэтому, увидав Мэй, стоящую в стойке дабу, он настолько удивился, что даже споткнулся и едва не растянулся на земле. Конечно, стойка ей очень шла, как шло что угодно, но откуда она здесь? Почему так рано? Неужели злодейский учитель заявился к ней в поместье ещё раньше и тоже погнал на мучения, называемые тренировками?

— Очень хорошо, ученица. Приятно видеть, когда твои уроки не пропадают даром, — бросил он в сторону Ханя взгляд, за который хотелось убить. — Как я уже говорил, ученица, у тебя все гармонично, а значит, нет нужды проходить весь путь с самого начала. Если Хань — икринка, жирный головастик, которому ещё только предстоит стать карпом, то ты уже радужная форель из ледяного горного ручья.

Хань снова сцепил зубы. Он, конечно восхищался Мэй, но она, в отличие от Ханя, не прошла через все эти мириады издевательств. Ей никогда не ломали руки и ноги, не бросали тонуть в реке и не заставляли носить огромные тяжёлые мешки по лесным чащобам. Ей никогда не извращали цитаты, не обманывали её маму и не пожирали на глазах любимые блюда! Эх, если бы Мэй прошла через те же муки, то она бы непременно пожалела Ханя и встала бы на его сторону. А потом они смогли бы вместе накинуться на негодяя, застать врасплох, чтобы в итоге свернуть эту мерзкую шею! И тогда бы они обязательно зажили счастливо! Вместе!

— Но никогда не останавливайся, не становись самодовольной, — продолжал злодей. — Ведь форель — это еще не дракон.

— Да, учитель! — воскликнула Мэй.

Хань ощутил, словно в его сердце вонзили клинок и медленно его провернули. Для него слова «да, учитель» обозначали боль, страх, страдания, ненависть и отвращение. Почему же Мэй выкрикивает их с такой радостью и предвкушением? Почему она так ждёт новых издевательств и мучений?

— Мои искренние поздравления, молодой господин! — вырвал его из размышление смутно знакомый голос.

Хань встрепенулся, но увидав, что его поприветствовал один из спешащих по своим делам слуг, отвернул голову. Поздравления? С чем его можно поздравлять во время этих унижений? Или эти неблагодарные твари издевались?

По дороге на тренировочную площадку ещё двое слуг внезапно поздравили Ханя, это не только бесило, но и ставило в тупик. Мало того что они не помогли в трудную минуту, не принесли еды, не помогли бежать, и мало того что приняли сторону этого негодяйского негодяя, насмешкой богов и демонов именуемого учителем, так теперь еще и поздравляли! С чем? С унижением? Издёвками? Избиениями? Тем, что теперь всё это увидит ещё и Мэй Линь?

Видать, именно в этом и дело — чернь не ценит хорошего отношения, лишь радуется, когда господин в беде. Вновь на кончике языка завертелась подходящая цитата, а руки зачесались в поисках кисти, чтобы её записать, но этот порыв тут же смыла волна обиды.

— За что? — пробормотал трясущимися губами Хань. — Разве я когда-либо вас обижал?

К несчастью, эти тихие слова услышали отнюдь не слуги.

— Если у тебя есть силы говорить и возмущаться, значит баланс твоей ци смещён в сторону рта. Мы это, конечно же, исправим. Как именно, ученик?

— Наверное заставите меня стоять в стойке, учитель? Или бежать? — ответил Хань.

— Потрясающе! Как видишь, регулярные упражнения сделали тебя очень догадливым. Сто кругов, колени к животу!

— Да, учитель!

Хань привычно вздохнул и побежал, задирая колени, игнорируя боль в мышцах и животе, жжение в меридианах от удерживаемой ци. Он знал, что не было смысла ни спорить, ни жаловаться, оставалось только выстоять, пережив пытку. Но его сосредоточенность едва не дала сбой, когда он увидел, что Мэй, которую никто не заставлял ничего делать, бежит рядом, повторяя его движения с видимым усердием. Мэй вырвалась вперёд, и Хань увидел, как в высоком вырезе её ципао мелькает стройная прекрасная ножка. Ци забурлила, скопившись в точке внизу живота, но из-за изнурительного бега тело даже не смогло отреагировать самым естественным образом. Вместо возбуждения возникло лишь бешенство — ведь рядом с Мэй нёсся учитель и старательно её лапал, делая вид, что исправляет ошибки в движениях. Хань закрыл глаза и побежал вперёд, лишь бы не видеть этих издевательств. Но, увы, это не помогло, даже стало хуже — то ли чувство ци, то ли воображение позволяли всё ощущать и видеть в мельчайших подробностях. От отчаяния Хань закусил губу, и капли крови закапали на утоптанную землю тренировочной площадки.

☯☯☯

Хань шёл медленно, закрыв глаза и даже прикусив от усердия до сих пор побаливающий язык. Сгусток ци, скопившийся в животе, передавал энергию в ладони. У него было не так много времени — ведь минуты, когда злодейский учитель давал Ханю передышку и позволял заниматься своими делами, можно было пересчитать по пальцам руки. Именно в эти пальцы направил Хань ци, одновременно пытаясь замаскироваться и раствориться в пространстве. Можно было, конечно, подать ци ещё и в глаза — но не хотелось снова увидеть какого-нибудь безжалостного и бесчувственного предка.

Ладонь скользнула по стене, ци затрепетала и проникла внутрь. В комнате никого не было, так что Хань пошёл дальше, к следующей комнате. К сожалению, особняк был большим, а Хань знал лишь общее направление поисков. Вскоре ему улыбнулась удача — ци, проникнув сквозь стену, ощутила чью-то очень знакомую энергию. Мэй! Хань почти что вскрикнул от радости, но величайшим усилием воли сдержался.

То, что Мэй заняла комнату рядом, недалеко от Ханя, могло иметь лишь одно-единственное объяснение — она к нему неравнодушна. Приготовившись пригнуться и заблокировать возможный удар в голову, Хань выглянул за угол, но в соседнем коридоре никого не было, и удара не последовало. Он тихо выдохнул, успокаиваясь, и подошёл к двери.

Вновь задержав дыхание, Хань толкнул дверь. К счастью, она оказалась не заперта, очень хороший знак. Чистая и яркая ци Мэй манила, так что Хань отбросил все сомнения и шагнул вперёд. Солнце, светившее прямо сквозь открытое окно ослепляло, но он не стал останавливаться, двинувшись к замершему в тени силуэту.

— Как же я рад, что ты здесь! — сказал Хань, всхлипнув. — Как признателен, что не один, а с тобой!

Он отбросил все сомнения, решил открыть своё сердце и высказать ей всё, что думает. Ведь именно так должны поступать настоящие герои!

— Наконец-то я дождался от тебя добрых слов, ученик! — разрезал тишину самый отвратительный голос на свете. — Но раз ты забыл добавить «учитель», то это значит, что нас с тобой ждёт новая тренировка!

Хань так и не смог потом сказать, потерял ли он сознание сам, от ненависти и разбившихся надежд, или учитель помог ему метким ударом по голове.

☯☯☯

Хань не знал, то ли виновато вчерашнее происшествие, то ли мерзкий характер учителя, а то ли всё вместе, но сегодня он придирался к Ханю по поводу и без повода. Постоянно понукал, осмеивал и наказывал за промахи. И это вызывало ещё больше промахов, которые приводили к ещё большему количеству наказаний.

Разумеется, с Мэй всё было по-другому. Когда тренировалась она, он её лишь хвалил, обхаживал и облапывал — всё так же под видом корректировки стоек и движений. Хань вопил внутри от отчаяния — негодяй использовал всё те же демонические техники, которыми околдовал родителей Ханя, воинов и слуг!

— Нельзя всё время тренироваться, — вещал учитель, даже не обращая внимания на противоречие своих слов. — Тренировки следует не только прерывать, но и сменять. Перемежать укрепление тела тренировками разума, затем развивать силу духа, а затем начинать сначала — чтобы каждый аспект великой триады развивался гармонично. Нельзя всё время напрягаться, телу, разуму и духу для восстановления нужен отдых. Но отдых не означает праздности, если эти аспекты не толкать вперёд, до предела возможного и дальше, тогда карп никогда не сможет пройти через драконьи врата. Противоречиво, не правда ли?

— Да, учитель! — машинально ответил Хань.

«К демонам и духам все эти драконы и триады, не хочу учиться, хочу вернуться в прошлое, безо всех этих учителей, духов и жестокости отца! Ну, конечно, не полностью, кое-что хорошее есть и сейчас!» — подумал Хань, кося взглядом на замершую в изящной стойке Мэй Линь. Ханя и без того качало от усталости, а от этого тихого ненавистного голоса прямо тянуло упасть и уснуть на месте.

Но он знал, что не следует поддаваться порыву. Больше не стоит — ведь он уже не раз испытал последствия. Вместо жёсткого лежака в тесной комнатушке он приходил в себя утром тут же, прямо на земле: окоченевший и слабый, с камнями, впившимися в бока и спину, да и к тому же с гудящей головой. И, разумеется, вместо того, чтобы отправить Ханя к доктору, учитель заставлял его бежать ещё больше кругов и таскать ещё более тяжёлые камни. Приговаривая: «Ты ведь так долго спал, значит, хорошо отдохнул!» и «Хорошая тренировка — лучшее средство от любых хворей!». Хань встрепенулся и с особым рвением прогнал по телу ци — лишь бы только не заснуть, лишь бы не продемонстрировать Мэй неподобающее и неприглядное зрелище.

— Именно из таких противоречий состоит всё в нашем мире. Именно так можно подойти к границе мастерства, а потом через неё и перешагнуть. Но у настоящего мастерства есть дополнительная ступень. Когда тренируется тело — свободны дух и разум. Когда тренируется разум — свободны тело и дух. Таким образом, один из трёх аспектов всегда празден и ленив, совсем как наш Хань. Решение этой проблемы простое, но одновременно сложное. Нужно тренировать сразу два аспекта из трёх, давая отдыхать и восстанавливаться лишь одному из них. Заучивать свитки, тренироваться с мечом и копьём, развивать выносливость и стойкость.

— Но я читала, что сосредоточиться лучше на чём-то одном! — сказала Мэй.

Хань был с ней полностью согласен — к примеру, он прекрасно разбирался в каллиграфии и достиг невиданных высот, а после всех этих издевательств не смог бы написать ровно даже самый простой иероглиф.

— Возможно, — неожиданно согласился учитель. — Вот только если кого-то устраивает быть ущербным во всём остальном. Отсутствие движения вперёд — это движение назад.

— Но ведь нельзя быть хорошим во всём! — не сдавалась Мэй. — К примеру, нельзя циркулировать ци сразу во всех…

Учитель рассмеялся, оборвав её на полуслове.

— Ты, конечно, говоришь о трёх точках даньтянь, — всё ещё фыркал он. — Верхнем, нижнем и среднем.

Мэй кивнула.

— Учёный, алхимик или маг сосредотачивает ци в голове, лекарь или целитель — в сердце, а воин — в животе. Так знают все, так повелось испокон веков. Каждый человек, практикующий техники, пробовал развивать две или три точки — и, конечно же, убеждался в медленном прогрессе, он видел, как его обгоняют сверстники и соперники. Развивать только одну точку — больно и трудно, две — невыносимо, а три — сущий кошмар. И где награда? Где движение вперёд? Почему оно такое медленное, словно барахтанье головастика в грязи, по сравнению с быстрым и юрким движением мальков сквозь потоки воды?

Хань закусил губу. Не спать! Он должен не спать! Он должен знать своего врага, только так можно помочь Мэй, которую уже околдовали!

— Вот только может ли считаться сильным глупый и малодушный воин? Может ли считаться умным учёный, превративший своё тело в развалину? Будет ли сопутствовать успех сильному духом, но слабому телом глупцу? Да, увеличивать силу и количество ци очень трудно, да, с тремя точками её требуется гораздо больше, да и результат проявляется во много раз медленней. Ну и что? Непрерывно движущийся к цели головастик в итоге обгонит этих глупых рыб, доберётся до водопада и устремится вверх!

Хань фыркнул. Разумеется, его не раз называли головастиком, но он знал, что рано или поздно что-то придумает, чтобы вырваться из когтей этого злодея самому, вырвать Мэй и матушку! Да, ему приходится подчиняться, но это совсем не значит, что он будет слушать этого подлеца и всё делать добровольно! Не может нормальный человек подвергать себя таким мучениям! И то, что Мэй пришла сама — лучшее подтверждение! Это значит её околдовали, затуманили разум! Впрочем, чего тут удивляться? Злодеи в кристаллах так делали постоянно!

Видать, подлец-учитель использовал колдовство, чтобы получить предсказание будущего. Наверняка сделал это каким-то особо отвратительным способом, например, бросив костяные пластинки, сделанные из черепов невинных людей. Из этого предсказания он выяснил, что только могучий воин Хань может встать у него на пути. Поэтому он и приехал сюда, чтобы не только помешать, но и околдовать всех вокруг: отца, матушку, слуг, Мэй и даже семейных духов-хранителей! Он мучает каждый день Ханя, наслаждается, как и положено, его страданиями, одновременно пытаясь сбить с верного пути! Вот только подонок не учёл, что на самого Ханя эти чары не действуют, что он видит такие трюки насквозь. И да, то что Хань подчиняется приказам этого злодея — это не из-за того, что боится боли и страданий, а это такой хитрый трюк, призванный усыпить бдительность, а потом нанести точный и смертельный удар!

— Но если развивать все три точки так хорошо, почему этим не занимаются все вокруг? — спросила Мэй.

Учитель лишь покачал головой.

— У каждого действия, как и у каждого бездействия, есть преимущества и недостатки. Как я и сказал, развивать несколько точек — долго, больно и трудно. Много ли ты видела людей, практикующих ци? А ведь основы доступны практически каждому, стоит доехать до ближайшего города и посетить библиотеку, которые, милостью Императора, бесплатно открыты хоть аристократу, хоть простолюдину!

— И там есть секретные техники? — оживился Хань. Если он прокрадётся в такую библиотеку, изучит тайный способ манипуляцией ци, тогда сможет не только победить учителя, но и впечатлить девушку своей мечты! В поместье Нао, конечно, была огромная библиотека, и отец неоднократно пытался заставить его читать эти пыльные свитки и книги, но всё, чего он добился — это здоровый сон Ханя, ведь книги были полны скучных диаграмм и картинок. То ли дело Альманах Героев! Вот там всё по-настоящему!

— Нет, мой глупый головастик! — рассмеялся учитель. — Секретные техники на то и секретны, чтобы не быть доступными всем и каждому. Но даже если изучить самые основы, если практиковать их без устали, можно получить здоровье, долголетие и силу. Но как видишь, практиков ци очень мало даже среди тех, кто имеет все возможности, как, например, восхитительная и великодушная госпожа Лихуа.

Хань сцепил зубы — как делал каждый раз, когда этот подонок говорил о матушке.

— Но даньтянь… — напомнила Мэй.

— То же самое касается и их. Практиковать развитие всех трёх точек многократно сложнее, чем одной. Это медленно, не приносит видимых результатов, это больно и тяжело. Я даже не могу сказать, что это действительно настолько уж и лучше. Ведь сосредоточившись на чём-то одном, человек может достигнуть в данной области большего. Тем более, ци — это ци, воин может использовать целительские техники, маг или алхимик — воевать, а мастер талисманов — создавать зелья и пилюли. Вот только постичь тонкости мастерства можно, лишь используя подходящий инструмент. И лишь всестороннее развитие позволяет не только постичь такие тонкости, но и узнать нечто новое — просто имея возможность использовать ци по-другому, взглянуть на препятствие под другим углом.

— Но ведь Хань… — пробормотала Мэй, и сердце Ханя радостно воспарило от такой заботы. — Вы обучаете его использовать только нижний даньтянь.

Ага! Даже будучи околдованной, Мэй раскрыла все злодейские планы!

— Конечно, — легко согласился подонок. — Потому что нижняя точка ци находится именно в животе. А живот у Ханя очень велик, оттуда начать легче всего. С помощью принуждения можно достичь многого. Но, увы, лишь до определённого предела. Ведь для того, чтобы стать кем-то великим, стремиться к этому следует самому.

— А я? Как насчёт меня?

— В тебе я вижу стремление стать кем-то большим, чем ты есть сейчас. И с тобой моя задача несоизмеримо проще — я не должен заставлять, а лишь просто указать путь и поправить ошибки. Я вижу в тебе стремление к совершенству, а это всё, что учитель может желать от ученика. Кстати, за то, что задавала правильные вопросы, ты заслужила мясо.

— Что? — протяжно взвыл раненым буйволом Хань. — Но за что, почему… учитель?

— Если бы ты слушал внимательно, то понял бы, что разум — оружие не хуже тела, ученик, — сообщил тот с издевкой. — И им тоже можно сражаться.

— Я читала, что в древности, — добавила Мэй, — ученик нередко вызывал учителя на поединок разумов.

— Верно. Чтобы доказать, что превзошёл учителя, он вызывал того на бой в каждом из аспектов. И лишь победив в поединках духа, разума и тела, он мог сделать учителя по-настоящему счастливым.

— Счастливым? — изумился Хань. — Победив?

— Вырастить ученика, который превзошел тебя, не это ли наивысшая честь для любого учителя? — тут же пояснил мерзавец. — Я бы по-настоящему возрадовался поединку разумов. И даже засчитал бы тебе, моему глупому головастику-ученику, как экзамен, но…

Хань не мог поверить своему счастью. Вот он! Вот он шанс сразу прекратить все мучения! Сейчас он вызовет негодяя на поединок разумов, где победит сначала своим знанием всех героев и злодеев созерцательных кристаллов, а потом и вовсе разгромит вдребезги с помощью цитат и мудрых высказываний! Ведь не зря этот подлец всегда цитирует только Ханя — сам-то он способен лишь обзываться головастиком и всё время повторять нудную и глупую историю о карпах и драконах!

— Но что, учитель? — нетерпеливо спросила Мэй.

— Если наш Хань выберет битву разумов, мне придётся отказаться от поединка!

— Но почему, учитель?

— Нет чести в победе над безоружным!

☯☯☯

Хань сосредоточенно жевал невкусную еду, думая только об одном — трусливый учитель испугался мудрости Ханя и позорно сбежал от поединка. Смысл последней фразы проник в его усталый разум не сразу, он даже возмутился и едва не сделал ошибку, взглянув на содержимое миски, но быстро исправился. Он запихивал в рот еду, стараясь не смотреть и не нюхать, и даже глотать быстрее, чтобы не почувствовать вкуса. И в этом ему помогала Мэй, на которой так легко и приятно было сосредоточить внимание.

Увы, гнусное колдовство учителя продолжало действовать на Мэй, которая почему-то не уставала нахваливать мерзкое варево, называя его «вкусной и здоровой пищей, которая не только насыщает, но и позволяет телу становиться всё сильнее и грациозней». Ханю хотелось встать и заорать, вырвать её из плена колдовской иллюзии, но он понимал, насколько это бесполезно сейчас, когда злодей-учитель сидит рядом на лавке и тоже уплетает эти помои так охотно, словно это блюда с императорского банкета. Впрочем, возможно, для дыры, из которой он выполз, оно так и было.

Когда ужин закончился, слуги разбежались по своим делам, а учитель скрылся, Хань героически превозмог тягу ко сну, задержался и подошёл к Мэй. И на этот раз не просто для того, чтобы побыть в её компании. Нет! Он раскроет ей глаза на подлые козни мерзавца-учителя, заставит её сбросить колдовство и увидеть правду! Вот тебе поединок разумов, негодяй! Получи!

— Ты молодец, Хань, — первой заговорила Мэй, — так усердно занимаешься! И выглядеть стал гораздо лучше!

Ханя почувствовал, словно его стукнули молотом в лоб, и он мысленно заорал. Лучше? Вот это вытянутое худое лицо, складки кожи по всему телу, круги под глазами из-за постоянной усталости? Он заорал бы и вслух, но учитель мог не успеть далеко уйти, а то и вовсе, возможно, специально задержался, чтобы подслушивать и подсматривать. С этого негодяя и не такое сталось бы!

— Наконец-то ты перестал потакать своим слабостям и начал правильно питаться…

Этого Хань вынести уже не мог. Он побежал, истошно воя и распугивая слуг, назад, в свою тюремную клетку. Забежав внутрь, он рухнул на лежанку и зашёлся в рыданиях. Но усталость взяла своё, и он тут же забылся тревожным сном.

Увы, сон оказался недолгим. Что-то холодное и мокрое обрушилось на его голову, и Хань проснулся, отплёвываясь от воды.

— Ты кое-что забыл, ученик, — сообщил ненавистный голос. — тренировка заканчивается не тогда, когда тебе захочется баиньки, а когда так скажу я.

Учитель стоял в дворцовом саду, посреди пруда, прямо на поверхности воды, и держал Ханя за ногу, наглядно демонстрируя разницу между ними: словно между горой и муравьем, прямо как говорил в кристаллах главный злодей. Ханю захотелось заплакать от бессилия — в такие моменты задача одолеть учителя казалась неосуществимой.

— Ты должен помнить, что никогда и нигде нельзя терять бдительности, даже у себя дома. Особенно у себя дома!

— Да, учитель, — булькнул Хань, вновь уходя под воду.

Он попытался встать на поверхность воды, но у него ничего не получилось — он снова ушёл на глубину. Но даже ледяная вода не могла заглушить огонь обиды и отчаяния от ужасных слов Мэй.

☯☯☯

— Эти трудности, конечно, временны, — провозгласил учитель, отставляя шест в сторону, — но таким как я тебе точно не стать.

Хань неоднократно читал о сердечных и внутренних демонах, многие герои в кристаллах тоже подвергались их влиянию. И раньше они казались какой-то не заслуживающей внимания ерундой, а герои в такие моменты — слабаками и неженками, неспособными в решающий момент взять себя в руки, сосредоточиться на бое, а не на переживаниях.

Но теперь, после жгучих слов Мэй, он в полной мере ощутил всё коварство и подлость влияния этих демонов. Несмотря на то, что он и раньше испытывал отчаяние и растерянность, теперь эти чувства навалились неподъёмным грузом. Он не мог сконцентрироваться, движения давались тяжелее, это приводило к ошибкам и промахам. А присутствие Мэй Линь делало всё гораздо хуже.

Копьё в руках Ханя дрожало, он уже не мог отражать удары шеста учителя, лишь отчаянно прикрывался ци, чтобы как-то смягчить избиения. Вскоре копьё вылетело из рук и покатилось по каменным плитам плаца.

— Головастик проплыл долгий путь и уже готов стать мальком, ученик, — сообщил мерзавец, несмотря на серьёзный и даже сочувствующий тон, его слова казались насмешкой, — надо лишь приложить усилия.

— Я… фа, уфифел, — произнес Хань. Прикушенный язык распух и заплетался, слова выходили неразборчиво, но ему было всё равно.

Он чувствовал себя словно в самом начале занятий, словно не было этой вечности пыток, именуемых тренировками — все мучения ощущались ярко, как впервые. Физическая боль почти заглушила душевную, Хань лишь с третьей попытки кое-как поднял копье и пошел ставить его в стойку к остальному оружию.

— Молодой господин, разрешите вам помочь.

Хань поднял глаза и увидел, что привлекательная служанка стоит перед ним в низком поклоне, протягивая полотенце.

— Вас нужно омыть и размять кровь, — добавила вторая служанка, тоже низко кланяясь.

Они смотрели на окровавленного и избитого Ханя не с жалостью, не с подобострастием или страхом. Нет, во взглядах их было что-то жадное, зовущее. Он не был наивным юнцом и прекрасно понимал, что означают эти взгляды, но боль в груди и спине начисто отсекали любое возбуждение. И это выглядело, словно ещё одна насмешка мерзавца-учителя. Этот много себе возомнивший подонок, стоило слугам угомониться с этими издевательскими поздравлениями, казалось, придумал новый способ унизить и оскорбить Ханя.

Трудности? Временные? Скорее бесконечные избиения и страдания!

— Фе фафрефаю, — ответил он, вырывая полотенце.

Но служанка крепко вцепилась в другой конец, и вместе с полотенцем Хань притянул к себе и её. Та радостно бросилась к нему на грудь, и Хань замычал от боли — она попала по особо болезненной ссадине. Хань оттолкнул служанку, а когда заметил неодобрительный взгляд Мэй, гневно удалился. Он ждал в спину каких-то реплик о своём жалком поведении. Но услышал кое-что другое:

— Ученик!

— Фа, уфифел, — развернулся он со вздохом.

Если бы Хань действительно был бы героем из кристаллов, то от давления его ци на землю рухнули бы сами Небеса, а от огненного дыхания всё вокруг превратилось бы в пышущую жаром и потоками лавы пустыню.

— Ты овладел ци, умеешь усиливать тело, но до сих пор не вылечил какой-то язык? В стойку шэньлин!

Хань застонал от боли, но всё же встал на одной ноге, подогнув вторую в колене, вытянул руки вверх, представляя себя деревом, тянущимся к солнцу растопыренными пальцами-ветвями. Несмотря на то, что он чувствовал себя в такие моменты особо глупо, всё получилось. По телу прокатилась волна тепла, она прошла словно от Небес, через вскинутые руки, к самой Земле, через прочно укоренённую ногу. Хань направил это тепло в язык, пытаясь укрепить и исцелить.

К сожалению, душевный раздрай мешал сосредоточиться, так что излишек ци ударил в голову, и Хань рухнул на землю. Его взгляд застлала багровая пелена, окрасившая мир в цвета ярости и ненависти.

☯☯☯

Хань чувствовал, что слова учителя о великой триаде оказались полной правдой. Его душа, тело и разум сейчас были едины — в великой триаде усталости, лишающей не только желания что-то делать, но даже испытывать и боль, и саму усталость. Он не помнил куда он идёт и зачем, лишь медленно переставляя одна за другой ноги. В мгновения просветления возвращалась жалость к себе, тогда он ускорял шаг и, глотая слёзы, быстрее шёл к матушке, которую не видел так давно!

Только один человек в подлунном мире его всегда понимал. И, даже несмотря на глупую клятву отца, она всегда пыталась помочь. Поможет и сейчас — она обязательно поговорит с Мэй, разобьёт пелену колдовских чар, и тогда… и тогда… Хань не знал, что будет дальше, но был уверен, что тогда всё изменится к лучшему.

Как и положено почтительному сыну, Хань постучал в дверь. Вернее, планировал, постучать — колени задрожали и подкосились, сгусток ци вышел из-под контроля и выплеснулся горным потоком. Вежливый стук превратился в мощный удар, дверь с оглушительным грохотом распахнулась и сломалась, повиснув на одной петле.

— Хань? — воскликнула матушка изумлённо и немного испуганно.

Хань уставился во все глаза. Мама была не одна. С ней в одной комнате, наедине, без служанок и охраны, находился мерзавец-учитель. И, конечно же, снова нагло лапал матушку!

И вместо того, чтобы испугаться или устыдиться, когда его застали врасплох, учитель лишь слегка перевёл взгляд и недовольно покачал головой.

— Ученик, ученик, — в голосе учителя прозвучало разочарование. — Где твои манеры? Контроль ци? Бдительность?

Тот отчитывал Ханя, но при этом продолжал облапывать матушке спину и шею! Словно не сам занимался чем-то постыдным, а это он, Хань, совершил какой-то недостойный поступок.

— Из уважения к госпоже Лихуа я оставлю вас вдвоём, — в его обжигающем взгляде Хань почувствовал обещание новых наказаний и пыток. — Но завтра… Завтра будь готов, ученик!

Хань не стал дожидаться, пока учитель пройдёт мимо, он подскочил к маме, рухнул перед ней на колени и взял в руки её ладони.

— Матушка, что он с тобой сделал?

С мучительным грохотом упали выбитые двери, учитель переступил через них и удалился прочь. Хань знал, что тот всё слышал, но сейчас ему было всё равно. Да, завтра будет боль, будут пытки, возможно, он умрёт на тренировке. Но подлец и так каждый день пытался его убить. Так что днём раньше или позже — то какая разница?

— Матушка, как он вообще посмел творить с тобой такое? — повторил Хань.

— Это по моей просьбе, сын, — ответила Лихуа и повела рукой. — Сядь!

Хань вскипел. По её просьбе? Творить непотребства? Ему захотелось немедленно уйти, вновь кинуться на учителя в самоубийственной атаке, но он, как и положено хорошему и почтительному сыну, встал, подошёл к стене, похватил второе кресло и сел напротив мамы. Кресло, несмотря на то, что выглядело надёжно и основательно, оказалось непрочным никчемным новоделом — стоило ухватиться за подлокотники, как они треснули и брызнули щепками.

— Отец возвращается с победой, поэтому я попросила твоего учителя о помощи, — провозгласила матушка.

— Отец… возвращается? — изумился Хань.

Хань соскучился по папе — пусть тот был очень суровым, но всё равно очень любил всех своих детей. Но он тут же вспомнил о глупой клятве — и вся радость мгновенно ушла, сменившись злостью и отчаянием.

— Да. Вчера прибыл гонец. Пока войско с трофеями направляется в столицу, он сможет вырваться и ненадолго заскочить домой. А благодаря твоему учителю я теперь могу встретить отца, как подобает!

— Мама! Он обманул тебя! Он воздействует на тебя! Воздействует своей ци! — воскликнул Хань, ощущая, как все его надежды рассыпаются — как рассыпались в мелкие щепки подлокотники кресла в его ладонях.

— Конечно, воздействует! — улыбнулась мама. — Именно благодаря воздействию его ци я чувствую себя такой сильной и здоровой, как никогда в жизни!

Хань открыл рот, но все слова, которые он хотел сказать, куда-то исчезли. У него получилось лишь мычать, открывать и закрывать рот, как глупый карп… или скорее головастик.

— Милый, я горжусь с тобой, — продолжила матушка Лихуа. — Ты столького добился, даже исполнил свою мечту! Теперь я не могу называть тебя Хаоню, ведь ты — Хань Нао, сын, которым может гордиться любая мать! И я так сильно…

Хань не дослушал. Он вскочил из кресла, которое затрещало и рассыпалось, и побежал прочь, не вписавшись и расширяя дверной проём. Он сшиб что-то по пути и что-то поломал — но ни одно препятствие не могло остановить его бега. Кроме стены. Живой стены в виде учителя, который стоял с нахмуренным лицом и руками, сложенными на груди.

— Непочтительность к родителям — очень тяжёлый грех, — качнул головой учитель, — Но то, что ты так рьяно хочешь приступить к тренировкам — это хорошо. Идём на площадку, я придумаю для тебя что-то особое! Следуй за мной!

Хань поплёлся следом за учителем, но предательство матери заглушало даже страх перед предстоящими болью и страданиями. Одно радовало — вскоре приедет отец, которому Хань расскажет всё, не жалея красок! И тогда дни подонка-учителя сочтены!